Прошлое
19 декабря 2015 г. в 22:50
Магазинные витрины искажают отражение Сьюзен; она раздосадованно поджимает губы (они сегодня накрашены коралловой помадой, так удачно подобранной под цвет ее пальто) и, поправив сумочку на плече, заходит в магазин.
На полках пылятся тяжелые книги и плюшевые игрушки, и Сьюзен брезгливо приподнимает полы пальто: не запачкаться бы. Слышен перескрип половиц под ногами вечно кашляющего старика-продавца и тихий свист ветра в оконных рамах.
Сьюзен устало прикрывает глаза, заметив, как мистер Патиссон направляется в ее сторону. Она ждет тут уже пять минут; к ней должны были подойти раньше.
— Здравствуйте, мистер Патиссон!
Улыбка старика теряется в бороде и перетекает в глаза, удивительно чистые и молодые:
— Здравствуй, Сьюзи. Как дела у твоего братика? Ветрянка уже прошла?
— Ой, да, знаете, а мама сказала, что это заразно и Эдмунд не должен расчесывать ветрянку, потому что останутся шрамы, но он ее не послушал — он никогда ее не слушает — и теперь у него на брови шрам, а Пит сказал, что шрамы не проходят, как синяки, и теперь это на всю жизнь…
Убеленный сединой мужчина слушает детскую болтовню, с улыбкой глядя на девочку.
— Ой, мне же мама сказала у Вас веревки купить — папа обещал мне качели, — вспоминает девочка и даже подпрыгивает от радости, переполняющей её всю.
Мистер Патиксон смеется и выкладывает на прилавок моток тонкого каната.
— Денег не надо, — улыбается старик, отодвигая монеты сухой, крепкой рукой, изборозженной синими вздувшимися венами и подмигивает Сьюзи, — купи себе лучше мороженого. Кажется, там на углу продают отличный пломбир, — и смеется, глядя, как девочка широко улыбается от счастья.
— Спасибо, мистер Патиссон! — тараторит Сьюзи и выбегает из магазина, пока продавец не передумал, хотя довольно скоро возвращается: - Ой, я веревку у вас забыла, простите.
Мистер Патиксон усмехается, качая головой:
— Сьюзи, Сьюзи, вечно ты все забываешь. Ты сейчас домой? Передай маме мои поздравления и пожелай Эдмунду поскорее поправиться, — девочка быстро и часто кивает. — И возьми-ка немного ирисок для брата, а то болеть без сладкого очень вредно…
В подставленную ладошку опускаются ириски в синей обертке. Сьюзи благодарит продавца и опять убегает — правда, на этот раз с веревкой. Выскочив на улицу, она останавливается и осторожно разворачивает одну из конфет, кладет ее в рот и зажмуривается от удовольствия.
— Здравствуй, Сьюзи, — раздается старческий голос и девушка вздрагивает. Пронзительно-голубые глаза продавца прямо глядят на неё, и ей отчего-то становится неловко, словно хозяин чужой квартиры застал ее за рассматриванием его фотографий.
— Добрый день, мистер Патриксон. Мне нужна бархатная лента, бархатные перчатки того же цвета и моток веревки. — Сьюзен точно знает, что последнее ей не нужно, но почему-то называет веревку в списке товаров. Старик улыбается и достает заказ откуда-то из-под стола, словно он уже был собран.
Сьюзен неловко; скептическое настроение куда-то пропало, да и полы уже вроде не кажутся такими пыльными. Она берет покупки, аккуратно укладывая их в бархатную темную сумочку, и почему-то чего-то ждет.
— Сьюзи-Сьюзи, какой ты стала красавицей, — качает головой продавец, и в его голосе слышится осуждение «холодной». — Наверное, уже и не ешь ириски? — улыбается он прячущей глаза девушке и выкладывает на прилавок горстку конфет. — Возьми, раньше ты их любила.
Сьюзен вылетает из магазина, пробормотав «спасибо» и сметя ириски в сумку, и отчего-то не может остановиться, а все бежит до самого дома. Только у дверей она останавливается, поправляет волосы и, не задумываясь, кладет одну ириску в рот.
Воспоминания обрушиваются на нее с силой ливня и Сьюзен понимает, что бежала она сейчас совсем не от магазина, а от собственного прошлого, где она еще девочка и верит в чудеса, и почему-то от этой мысли хочется если не плакать, то выть.
Сьюзен приглаживает волосы и дергает на себя ручку двери, жалея, что вообще пошла в этот магазин.
А вкус у ирисок все тот же, и почему-то Сьюзен уверена, что это те же самые конфеты, которые лежали на прилавке много лет назад.