Кто ты мне?

      Это все полный бред. Кошмарный сон, не более. — Мисс, просыпаетесь! — Первый, совсем не делает вид что она ему отвратительна, истинный слуга Малфоев, вроде как и относится к тебе нормально, но каждым взглядом напоминает тебе, кто ты, тут, там, за стеной. Там, где идёт война. А идёт ли? Она проиграна. Гарри мёртв. Чёрт… — Мисс, хозяева не будут ждать. Первого накажут из-за грязнокровки. Как унизительно… Первый будет наказан не по своей вине, а по вине магглорожденной! — отлично, теперь он будет это бубнить целый день. Гермиона фыркнула и принялась натягивать черное платье до колена — ужасно похожее на платье прислуги. Стало ещё паршивее. Они прошли на кухню, где уже суетилась вторая эльфийка, резво бегая, то помешивая что-то в котлах, то нарезая что-то. — Что происходит, почему сегодня все такие нервные? — собирает в пучок непослушные волосы. — Мистер и мисс Малфой в мэноре, хозяева приказали приготовить завтрак к девяти, а уже… — Эльфийка глянула на настенные часы и принялась хлопотать ещё быстрее. — Подавать будешь ты.      Без десяти, отлично. Просто отлично, смотреть в глаза людям, которые как никто причастны к смерти Гарри. — Я не смогу. Думаю, они не будут употреблять в пищу то, что принесла им грязнокровка, — фыркнула Гермиона. — Не спорить! Просто стой в зале и жди указаний. Пошла, пошла! — прогнал её эльф, и она неуверенными шагами побрела в сторону столовой.       Пару шагов. Открыть дверь и незаметно проскользнуть. Все просто, давай же, наберись смелости и прислуживай людям, которые забрали у тебя надежду на нормальную жизнь. Можно уйти, сейчас, развернуться и уйти, да, первый потом отчитает ее, но зато она не будет позориться там. — Надо же, портреты не врали, — она замерла, этот леденящий кожу голос, хотелось раствориться, хотелось сорваться и бежать, бежать вглубь тёмных и пугающих коридоров, куда угодно, хоть на встречу смерти — открывать запечатанные кровью двери и гореть от проклятья, да что угодно, лишь бы не стоять возле этого человека… — Мой сын в моём родовом поместье действительно поселил… Вас… Мисс… Грейнджер. — Давай же, Гермиона, развернись, посмотри ему в глаза, давай же! — Вы оглохли или таким образом показываете своё неповиновение тем, кому вы теперь принадлежите? — Нет. — Она развернулась, нет, смотреть на него она не может.       Неужели настолько можно одновременно бояться и презирать человека. — Вы мне не хозяева! — поднимает на него взгляд.       Чёрт. Он изменился с их последней встречи и ни капли не поменялся с первой. Волосы собраны в идеальную прическу, на нём чёрный костюм, сверху накинута чёрная мантия, а в руках его фирменная трость. Значит, у него снова палочка, значит он снова опасен. На шее едва заметны цифры — последствия Азкабана. От него же легкие мешки под глазами и, кажется, почти прозрачная кожа. Он ужасен и в одно время прекрасен. Воплощение аристократизма и убийственной жестокости. — Я не расслышал Вас, — шаг. Мозг подает одну команду — бежать. — Вы и ваша семья мне никто. Вы убийцы и только. Вы… — Опускает глаза и видит, как его рука тянется к голове змеи на трости. Нет. Она помнит «Круциатус» младшего, а этот человек и вовсе способен убить её, тут, не моргнув глазом. — Я бы советовал Вам быть осторожными со словами, Мисс Грейнджер, Мистер Поттер мёртв. — Каждый в этом доме должен миллион раз об этом напомнить?! — Семья Уизли почти тоже, остались младшие, Орден пал, кто Вам поможет, на кого Вы надеетесь, грязнокровка? — он усмехнулся.       Гермиона не знала, что Мистер и Миссис Уизли… Фред, Джордж. Они все мертвы, Орден мёртв, никто не поможет, больше никто, действительно, на кого она надеется, про нее все забыли, а кто помнит –тот мёртв… Он молча наблюдал, какой эффект произвели его слова. Видел, как потух тот огонь в её глазах, который горел буквально секунду назад; видел, как на её глаза наворачиваются слезы. Пускай знает. Пускай знает, что новый мир отвратителен, там нет место жизни, лишь смерть. Пускай знает, что ей безопасно только в этих стенах. — И всё-таки, я пришёл на завтрак, а не удостоить своим обществом Вас. — Оттолкнув её плечом, он прошёл внутрь, а она так и осталась стоять.