Последний год

В коридоре темно, Я совсем не вижу тебя, Мои ноги дрожат, Когда я пытаюсь идти. Ты сказала, так будет всегда, Рвется тонкая нить. Все равно, все равно, Камни тянут на дно, Ты берешь меня за руку И ведешь через весь коридор. Ты сказала, так будет всегда, Но ничего нет, Там, где раньше росли цветы, Теперь лежит снег. Ивушкин был очень эмоциональным и непоседливым с самого детства. Родители, когда еще не пили, постоянно мазали зеленкой «боевые ранения» сына, имели целый запас пластырей и выгоняли из дома бродячих животных, притащенных Колей. Вообще детство — самая счастливая пора в жизни парня, ибо в последние десять лет все складывается довольно печально. Прорвемся. Иначе и быть не может. Коля не привык сдаваться и даже в самом плохом он пытается искать плюсы. Подумаешь, последний год детства, экзамены, поступление и необходимость искать работу, бывает и похуже. Надо просто перетерпеть, и будешь счастлив. Так парню всегда говорила тетя, он верил в это, ждал когда наступит это «долго и счастливо». Оно ведь обязательно наступит, правда? Сегодня трудный день, ведь предстоит не только в школе отсидеть, но и сходить на работу, которую Ивушкин нашел еще летом. Он просто ненавидел просить у тети деньги, а потому пытался заработать их сам. Проблема лишь в том, что пока у него нет нормального образования, глупо надеяться на что-то стоящее. *** Позавтракать пришлось кружкой кофе без молока и сахара, ибо в холодильнике было пусто, как и всегда. Колян уже давно подумывал над тем, что пора накопить денег на небольшой холодильник и поставить его у себя в комнате, предварительно повесив на дверь своего жилища нормальный замок. Копить получалось, медленно, но это лучше, чем ничего. В обучении Ивушкин находил большой плюс — школьная столовая, именно она спасает парня от голода, жаль, что летом там питаться нельзя. *** Учебный день тянулся как резина, до одури хотелось сбежать с последних двух уроков, тем более, учитывая то, что это были немецкий и литература. «Самые отвратительные предметы, так еще и друг за другом в конце дня поставили. Ну что за изверги расписание составляют, а? Мог бы уже двести раз дома быть, к тому же, предки вроде уже три дня не пьют, и рядом с ними находиться не страшно…». — … Капитал стал наднациональным. Создавались транснациональные компании и корпорации, которые постепенно «опутывали» страны мира своими финансовыми сетями… «Бля, как же скучно… Господи, что я вообще тут делаю? Зачем? Нужна мне эта история, как собаке пятая нога…». Лидия Никифоровна читала что-то из учебника, попутно показывая фотографии из презентации, кто-то дремал, кто-то зависал в социальных сетях, кто-то просто покинул урок, под предлогом плохого самочувствия. Ивушкин и сам так частенько делал, хорошо же. Поднял руку, отпросился к медику и все — гуляй, Вася! Когда парень уже готов был завыть от скуки и некой безысходности, которая всегда царила на уроках этой пожилой дамы, прозвенел спасительный звонок. Коля сразу оживился, бросил вещи в сумку и пулей вылетел из кабинета. «Свалить или остаться? Может ну его, этот немецкий? Или в первый день лучше не прогуливать?». Так и стоял он минуты две в раздумьях, натянув на лицо маску серьезности, но все-таки решил: «Ай, ладно, никуда не пойду! Небольшая потеря для Ягера, переживет как-нибудь без моего присутствия на своем уроке». *** Дождавшись конца перемены, Ивушкин незаметно прошмыгнул в раздевалку, где скрылся среди крючков с вещами, и закурил, облокотившись о стену. Парень потихоньку выдыхал дым, думал о всякой ерунде и с некой грустью смотрел куда-то вглубь себя. «Мда… Как-то быстро наступил последний год. Вот, вроде, в первый раз в первый класс шли, а сейчас что? Сплошная неопределенность. Куда потом идти, что делать и как не проебаться в самый ответственный момент? А насчет последнего: какого хрена такому не учат в школе? Даже обидно как-то». Докурив сигарету, Коля снял с крючка свою косуху и, подложив ее под голову, лег на узкую лавочку. Может, удастся уснуть? Все тело болит, двигаться сложно, со всех сторон дым, кто-то кричит, но Ивушкин не может разобрать слова, будто кричат на другом языке. Да, так и есть, кричат на немецком. Даже знакомые слова вычленить не получается. Судя по голосу, это мужчина, он тянет свои руки к щекам парня. Его холодные руки начинают блуждать по телу Коли, действуют как обезболивающее. Мужчина обнимает парня, полностью лишая его неприятных ощущений, шепчет что-то на непонятном русскому языке… Ивушкин подскакивает от резко зазвеневшего звонка, оповещающего, что урок окончен. От неожиданности парень падает с лавки на бетонный пол, испытывает не самые приятные ощущения и проклинает тех, кто сделал лавку такой узкой. Потирая ушибленное место, залезает обратно, надеясь, что сможет еще поспать во время литературы. Чтобы скоротать время, Ивушкин прошелся по раздевалке и выкурил еще одну сигарету. «ЗОЖ, епта. Выпить бы еще чего-нибудь…» *** С момента начала урока проходит минут пятнадцать, и в убежище Николая вваливаются три парня из параллельного класса. Ивушкин чуть не падает, опять же от неожиданности и уже собирается красочно и с матерком рассказать троице, что они из себя представляют, как в голове проносится мысль: «Ну от кого-то же они бежали. Значит, этот кто-то скоро будет здесь. Самое время сьебаться». Схватив сумку, парень пулей вылетает из помещения, собираясь повернуть в сторону мужских туалетов, а заодно и кабинета химии, как оттуда доносится голос очень недовольного Ягера, который, судя по всему, отчитывал такого же прогульщика как Ивушкин. «Блять! Меняем траекторию!» Ну, собственно, остается только длинный коридор, в конце которого библиотека и женский туалет. Коля рванул в это самый коридор, на ходу молясь, чтобы библиотекарша сегодня работала, ибо больше бежать некуда. Он дергает ручку открытой двери, забегает в помещение, дыша как курильщик с двадцатилетним стажем и нервно озираясь по сторонам. — Рида Георгиевна, спасайте! Если сюда зайдет немец, скажите, что меня нет! — Что случилось-то, Коль? — Потом. — Отмахнулся парень и скрылся за стеллажами в небольшой комнатушке с одним единственным окном. Через пару минут, когда Ивушкин даже немного расслабился, послышался голос голубоглазого. «Ну все, пизда мне… Надо было в женский сигать…» — Рида Георгиевна, добрый день, трех молодых людей тут случайно нет? Коля, задержав дыхание и замерев, стал слушать. — Здравствуйте. Нет, нету. Да и что им тут делать во время урока? — Ну Вы же знаете… эти прогульщики… Ладно, спасибо, до свидания. — Да, до свидания. Услышав звук закрывающейся двери, Ивушкин с облегчением вздохнул и расслабился. Пронесло. Благо, Рида — женщина добрая, учеников не сдает, всегда прикроет, задолженность простит. Вот некоторые и пользуются. *** «Все, звонок! Щас в столовку и домой». Коля, окончательно расслабившись, выходит из библиотеки, не думая ни о чем плохом. Но стоит ему только оказаться в коридоре, как за руку его хватает Ягер. Парень нервно одергивает руку и лишь после этого замечает поджидавшего его учителя. «Нет, не пронесло, пиздец не отменяется». — Прогуливать, между прочим, тоже нехорошо, Николай. — Поучительным тоном говорит Клаус. — А че это Вы не на уроке? — Мне больше интересно, почему тебя там нет. — Мне плохо стало. — Ляпнул Коля первое, что пришло в голову. — Именно поэтому ты пошел не к медсестре, а в библиотеку, да? — вскинув бровь, спросил голубоглазый. — Ну… «Все, теперь точно конец». — Обманывать тоже плохо. Чего это ты, Ивушкин? — А чего это Вы меня преследуете? — Пойдем со мной. — Сказал немец, проигнорировав реплику парня. — Мама учила меня с подозрительными незнакомцами никуда не ходить. — съязвил Коля. Николаус посмотрел на ученика так, словно хотел убить взглядом, и, взяв того под руку, повел в сторону своего кабинета. — Да чего Вы со мной так носитесь, я в одиннадцатом классе! Хочу — учусь, не хочу — нет! — Я, как твой классный руководитель, обязан следить за тем, чтобы ты посещал уроки. Хочешь ты того или нет. Сегодня уже несколько твоих одноклассников поймал, так что не обольщайся — ты не один такой особенный. «Да что ж ты пофигистом не можешь быть, как все нормальные? Еще и под руку так нежно взял… Извращенец!». — Ивушкин, если у тебя есть проблемы, то можешь со мной поговорить, и я… — начал было Ягер, но парень его прервал: — Да подавитель Вы со своей помощью. Штандартенфюрер, блять! Ивушкин одернул руку так, будто к ней раскаленный металл приложили, и сбежал. Снова. Почему-то хотелось заплакать. «Чертов немец! Пошел он на хуй со своими разговорами. Тоже мне, благодетель нашелся… Сука, лицемер…»