На краю

Ночью Диме снилось что-то ужасное, но что именно, он не запомнил. В памяти отпечаталось только неприятное ощущение липкого, всепоглощающего страха. Проснулся он на удивление поздно, но понял, что уже полдвенадцатого только глянув на часы, мерно тикающие на полке среди запылившихся плюшевых мишек, книг и старых и уже мало кому нужных кассет. Дима выбрался из-под одеяла и подошел к окну, на ходу потирая саднящее и болящее в разных местах лицо ободранными руками. Немного помедлил, переминаясь на обжигающе холодных скрипучих досках пола, потом отдернул штору. Слабый серый свет резанул глаза. Низкое темное небо отражалось в лужах, склонились к земле коричнево-золотистые деревья. Ни Карасева, ни его машины не было, и Дима с сожалением признался себе, что ожидал его увидеть. Тогда, может быть, он простил бы Мише и Сашеньку, и глаз, и все на свете, распахнул бы раму и кинулся прямо так, сонный, растрепанный, в мятой футболке к нему. Но, увы, «девятка» либо давно уехала, либо не приезжала этой ночью вовсе. Ну и хрен бы с ним. Дима решительно развернулся на пятках и двинулся в кухню. И плевать, что там Карасев говорил про футбол в Питере — меньше всего парень был намерен сидеть дома и грустить. Сразу сорваться в город не вышло: Соню было не вытащить из дома, потому что той пришлось помогать бабушке с консервацией, и Дима бесцельно слонялся под ее окнами, фотографируя на пленку все подряд: блестящие капли воды на желтых листьях, густые облака в лужах, исподтишка — говорливых старух в цветастых халатах под шерстяными накидками на лавочках. В Питер душный дребезжащий автобус вез их уже ближе к вечеру. Мелькали зажигающиеся фонари, давило темное, безрадостное небо, в наушниках, поделенных на двоих, скрежетал, гремел и вопил эмо-кор. Хотелось скорее встретиться с Питерскими приятелями. Но вместе с воодушевлением на Диму нашла странная тревога. Он делал сейчас это наперекор Карасеву, словно мальчишка, обидевшийся на брата или отца, и это отчасти было глупо и импульсивно… К стадиону они приближаться не собирались, поэтому Дима был уверен, что ничего не случится — но на душе, тем не менее, было как-то неприятно. Центр Питера встретил шумом народа, выползшего на праздные прогулки или сидящего по кафе, барам и ресторанам, светом из окон, блеском витрин, гудками автомобилей и общей атмосферой вечернего движения. Дима действительно мог назвать это не иначе, как движением: возвращались с экскурсий большие группы приезжих, местные торопились домой с работы, молодежь тянулась в центр, гулять, пить и есть. Все куда-то двигались по своим делам, делая Питер разительно непохожим на мелкие городки вокруг, где не было ничего, кроме тишины и застоя. Одним словом, болото. Болото, в которое Дима пока не хотел возвращаться. Засели в парадной. Яркая неформальная компания только начала подтягиваться. Дима устроился на не особо чистой мраморной ступеньке с банкой чего-то разжигающего приятный жар в груди и завороженно разглядывал все вокруг. Это не была дурацкая многоэтажка по ГОСТу, которые они пачками чертили в колледже. Это был старинный, не слишком хорошо сохранившийся, но все еще достаточно величественный дом с не менее роскошной парадной. Только одна лепнина на потолке, потемневшая то ли от копоти, то ли от простой грязи, требовала детального рассмотрения. — Приветик, — звонкий голос заставил Диму встрепенуться. — Чего грустим? Рядом с ним опустилась Лиза. Яркие концы светлых волос смылись, зато к пышной розовой юбке добавился яркий шарф, а на глазах над жирными стрелками блестели такие же тени. Девушка его мечты, если бы не… — Да так, — отмахнулся Дима и постарался улыбнуться, протягивая ей свою банку. — Как сама? — Жить можно, — весело ответила она и, глотнув сладкий напиток, добавила: — Футбольчик сегодня. Так что будем сидеть в парадной, пока не забудем, что такое свет и мир вокруг… Лиза подняла руку и заслонила глаза, изображая, вероятно, вышедшего на свет из заточения в темнице человека, а потом рассмеялась. Дима сперва криво улыбнулся, а потом опять посерьёзнел. — Заколебали с этим футболом. Да что они нам сделают? Они все на стадионах, а те, что в барах, нажрутся так, что будут ползать. Не сидеть же нам тут вечно, мы не люди, что ли. — Тоже верно, — хмыкнула Лиза, соглашаясь. — Тем более, вон нас сколько. — Так что пойдем гулять, — уверенно произнес он. — Будет круто. Пестрая толпа высыпала на улицу и вывернула звук в переносной колонке погромче. Дима словно ожил. Свежий ветер с Невы распахивал куртку, грели алкоголь и эмоции. Они вместе подпевали, трясли головами в такт музыке, вопили, смеялись. Футбол действительно шел: из распахнутых окон и дверей кафе доносились крики. Но фанаты, облаченные в шарфы и как шпроты в банку набившиеся в крохотные помещения, не спешили наружу, будучи прикованными к экранам. Поэтому королями улицы сегодня были они. Дима наслаждался этой свободой: он мог делать, что хотел, а шумная толпа вокруг только поддерживала его, и ни Карасев, ни отец не лезли со своими нудными нравоучениями. Даже когда футбол закончился и ликующие фанаты питерского клуба в голубо-белых шарфах и футболках хлынули на улицу и облепили урны у кафешек для перекура и бурного обсуждения, неформально выглядящую молодежь никто не тронул. Было пару оскорблений в сторону парней-эмо от особо пьяных — но не более того. Было решено всем вместе проводить Диму и Соню на автобусный вокзал. После той позорной пьянки в начале сентября Дима контролировал, сколько он пьет, и теперь мир не двоился в глазах, а наоборот, открывался перед ним, интересный, яркий, живой. Половина ребят рассеялась по пути, буквально растворилась в вечерних Питерских сумерках, но Дима с Соней и Лизой в сопровождении нескольких парней уже подходили к массивному грязно-желтому зданию автовокзала. Осталось только перейти дорогу. Завизжали шины, глаза резанул свет фар и на тротуар, ревя мотором, забралось вишневое Жигули, из окон которого торчали руки с сигаретами и валили тяжелые басы репа про пацанскую жизнь. Следом за Жигули остановилась серебристая «девятка», на зеркальце которой был намотан развеваемый порывами ветра с Невы бело-голубой шарф. Сейчас бы броситься в разные стороны, но Дима встал, как вкопанный, глядя мимо вышедшего из автомобиля Вити вперед, где за спинами пацанов маячил Карасев. Но Миша, кажется, даже не заметил его и стал поправлять шарф на зеркальце. — Какая встреча, покрышечный вор, — Витя заржал, смакуя кличку, и приятели поддержали его. Ухмыльнулась даже Оля из его группы, держащая под локоть бритоголового парня в толстовке с нашивками футбольного клуба. — Какие у тебя забавные друзья. Ах, это же мерзкие эмари… Лиза потянула Диму в сторону за руку. Но тот не мог сдвинуться с места. — Сам ты мерзкий гопник, — неожиданно выступил вперед один из Диминых приятелей, как раз тот, с которым он играл в бутылочку. Казалось, с этого момента минуло не меньше года. — И клуб ваш, — парень кивнул на шарф на Витиной шее, — фуфло. — Ты пожалеешь, — процедил Витя и тут же обернулся к своим: — Бей их! Пацаны радостно взревели, но не успели и дернуться вперед, как их остановил решительный голос: — Стоять, дебилы! Вы что, не видите, тут есть из нашего города. — Но это же эмари! — удивился бритоголовый парень рядом с Олей. — Похуй, — возразил Карасев и решительно дернул Диму за плечо к себе, а потом схватил за запястье и Соню. — Этот наш, и эта тоже. С ними по-другому разбираться будем. С остальными чё хотите делайте. — Пусти! — возмутился Дима и рванулся было прочь, но Карасев удержал его на месте. — Заткнись, ради Бога, — прошипел тот. Неформалы бросились врассыпную, а орава разгоряченных выпивкой и жарким матчем парней понеслась за ними. Соня послушно перебирала ногами, испуганно таращась на Карасева, Дима пытался если не удрать, то хотя бы держать дистанцию между ними. Дурацкий Карасев как всегда все испортил, не вовремя влез в его жизнь. И снова, как в тот раз, на переднем сиденье Лады была Саша, даже не обернувшаяся к нему. Только теперь Дима соображал быстро и четко, и на место веселого приподнятого настроения пришли раздражение и обида. Карасев молчал всю дорогу и только затормозив у Диминого дома бросил короткое: — Выходи. Не повиноваться было просто невозможно. Дима выбрался из «девятки» и побрел к подъезду, не оглядываясь. Но, к его удивлению, не завизжали шины и не сорвался с места автомобиль позади. Карасев почти бесшумно следовал по пятам за ним, и, открывая дверь магнитным ключом, Дима нутром ощутил тяжелый взгляд, устремленный в затылок.