Путь истинный

***

— Чимин! Спишь, что ли? Нет ответа. В матрасе при малейшем движении похрустывает сено — им одуряюще пахнет на всю комнатку. Стрекочут в темноте кузнечики. Тишина такая, как будто они в мире одни — ни суеты огромного города, ни толп людей, ни звука моторов. Где-то в неоновом Сеуле сейчас засыпает мама и, наверное, думает о нем. А в келье совсем рядом спит Чонгуки — он же Куки или Крол — еще не монах, но уже послушник, отгородивший себя от радостей жизни белой хламидой, постом и молитвами. А Тэхёну спать не хочется. Он так рано ложиться не привык. Его желудку стало получше — подействовали лечебные травки настоятеля Сокджина и лепешки с медом, которые испекли к ужину. После них он признал, что жизнь может и в монастыре быть довольно сносной. Он успел вздремнуть, пока Чимин на кухне трудился в поте лица, помогая эти самые лепешки печь, и сейчас ощущал прилив сил. В отличие от Пака, который клевал носом, пока читали вечерние молитвы и настоятель благословлял всех ко сну. — Чимин-а! Хён! — Слушаю тебя, Тэхён-а, — сладко (даже в темноте было видно) заулыбался Пак. Он, кажется, говорил, что у него пунктик на уважительное обращение, вспомнил Тэ. — Я сегодня такое видел, — пшикнул он, зажимая рот. — Ты сейчас упадешь с кровати! — Что же такое ты узрел в этом святом месте? Ангелов? — Ангела я тоже видел, и он даже спас меня от нечистого, но об этом потом. В общем, пока я в кустах сидел… — Думал о жизни, — хихикнул Пак. — Да, после зеленых яблок. Не повторяй моих ошибок, хён, не ешь их на голодный желудок… так вот. Эти паломники! Один порол другого веткой, представляешь? По голой заднице! С таким смачным звуком, что… Да, я знаю, с каким звуком кожаная плетка опускается на задницу, так вот — веткой получилось звучнее. Он ждал мелодичного Чиминового аха, но услышал с соседней кровати только негромкий смех. — Это у них такое избавление от греха. Как называется эта практика, я забыл, но падре Шуга мне про нее рассказал. Чтобы я не шокировался, если увижу. — Извращенцы, — ахнул Тэ. — Надо же столько нагрешить! И что, — вдруг сообразил он. — Шуга тоже такое практикует? — Мне он не говорил, — прыснул Чимин. — Я бы устроил ему избавление от греха, — проворчал Тэ. — Видел бы ты рога этого козла… Я реально чуть богу душу не отдал! Спасибо, Чонгуки спас… Внезапная и резкая тишина прерывалась только стрекотом цикад, пока Тэхён обдумывал то, что молнией сверкнуло в его голове. — Чонгуки, — медленно протянул он. — Чонгуки и БДСМ… Идеально же? — Тэхён-а! — воскликнул Чимин, и в его голосе прозвучало отчетливое беспокойство. — Не вздумай. Если бы Тэ не был так взбудоражен пришедшей в голову идеей, он бы как минимум удивился. — Что «не вздумай?» Неужели тухнуть, если можно поразвлечься? — Завтра поразвлечемся. Будет поход в горы за лечебными травами, я слышал это от настоятеля Сокджина. — Фу, Чимини, — поморщился Тэ. — За что тебя сослали-то сюда, если ты и так воды не замутишь? В темноте не было видно смятенного выражения лица Пака, но он все же быстро уткнулся в подушку. Сердце забилось, а ладошки вспотели. Тэ весело рассмеялся, наверняка размышляя о Чонгуке и о монастырских практиках больше, чем о странном поведении Чимина, но… надо быть еще осторожнее. Предельно осторожным, если он не хочет выдать себя. Он и так еле отвертелся от ласкового (и совершенно неожиданного) допроса Шуги — забыл от страха, как крутился и что врал. Тот сделал вид, что поверил, многозначительно призвав Чимина бороться с лживым искушением. Ясно, что он не так наивен, как кажется. Может, и понял, что Пак не просто непутевый парнишка, сосланный родителями на перевоспитание, как тот же Тэ… Но факт есть факт - теперь он у Шуги в руках, и тот вполне может сообщить в полицию о наличии у них подозрительного Пак Чимина. А там разбираться не станут — просто вернут его группировке. С ней полиция связываться боится, а глава ее, Шин Донхван, не станет разбираться, кто причастен к исчезновению общака. Скорее всего Чимину без долгих расследований привяжут на шею камень и утопят в Пусанском заливе. Сбежал — значит точно виновен! Волны красиво оттенят его волосы, когда он будет опускаться на дно. Получится почти настоящая русалка. — Давай попробуем какое-то время вести себя паиньками, Тэхён-а, — немного нервно заговорил он, приглаживая шевелюру. — Иначе ты не соблазнишь послушника, — попробовал он зайти с другой стороны. — Он ведь тихоня и может напугаться твоего напора. — Хм… и то правда, — согласился Ким. — А он очень милый. Знаешь, — продолжал Пак болтать, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мне понравилась атмосфера на ужине. Как будто настоящая семья собралась — все эти шутки, дурачества. Мне было уютнее, чем дома, представляешь? — Нет, — честно признался удивленный Тэ. Несмотря на то, что родители сослали его сюда исправляться — они у него отличные и понимающие. Он обожает и их, и маленькую Лиён. И уж конечно, дома ему лучше, чем с монахами. Но смотреть на то, как Чонгук ест, было забавно. Щеки у него смешно двигаются, как у настоящего кролика, и настоятель Сокджин с умилением подкладывает ему добавочки. Он не удостоил Тэ взглядом, строго уставившись прямо перед собой, и за это Тэ на него был слегка обижен. Это невежливо! Особенно после жарких объятий сегодня днем — мог бы хоть «привет» сказать. Впервые игнорировали его, а не он, и Тэхён даже не знал, как к этому относиться. Шуга рядом щипал сухой хлеб, запивая чайком с желудочными травками, заваренным специально для Тэ. «Снова приступ, брат Мин?» — сочувственно осведомился настоятель и подложил ему меду в чашку. А Чимин так смотрел на мед (свой он уже съел), что пришлось дать ему грецких орехов и изюма. Едва Пак отвернулся, два ореха у него моментально свистнул милейший послушник — причем с самой постной физиономией, не поднимая глаз от тарелки! Чимин ничего не заметил, а Тэ даже пожалел, что у него-то стащить было нечего. Вечерняя молитва, однако, показалась ему немного странной. Не то чтобы он был спецом в этой теме, но нескольких неразборчивых слов по-латыни, сказанных настоятелем, насторожили его. У них в универе латынь есть, и эти слова означают… впрочем, нет, быть такого не может, ему показалось! Тем более что он никогда в латыни особо не шарил. Так, учил самый минимум, что преподша-грымза заставляла. Названия действующих веществ фармпрепаратов, например. Но тут, конечно, его слух подвел. Речь у настоятеля была неразборчивой, и инициативу быстро перехватил Шуга. Вот у него молитва вышла как надо — пламенная, быстрая и непонятная, как и должно быть. Это была не латынь и не корейский, и звучало очень экспрессивно и быстро. У Тэ даже возникла ассоциация с крутыми рэперами, от которых он фанател — Канье Уэст, например, или Кендрик Ламар. Такая молитва ему понравилась. Да и паломникам явно тоже — они даже головами покачивали в такт задаваемому ритму. — …Я всегда мечтал, чтобы моя семья собиралась по вечерам вместе и мы сидели вот так, заботясь друг о друге, — вздохнул Пак в темноте. — Когда мы ужинали, а потом молились… я чувствовал себя так странно. Как будто обрел наконец такую семью. — Ерунда, Чимини… хён, — сказал Тэ. — Друг другу-то они может и семья, но не тебе. Все эти святые люди надежно охраняют свои ряды от скверны. А мы, по их мнению, скверна и есть. Да, они сочувствуют нам, как падшим, но от себя отделяют прозрачной стеной. Не может свет дружить с тьмой. — Тоже верно, — снова вздохнул Чимин, вдруг так грустнея, что Ким решил сменить тему. — Так, говоришь, за лечебными травами? Интересно, растет ли там конопля? — Ах, Тэхён-а! Их разговор внезапно прервался. Не посторонним звуком — в таком спокойствии любой шорох был бы как гром. Наверное, просто перестали трещать цикады. Тэ умолк, с удивлением вслушиваясь: после полной тишины они одна за другой осторожно снова включались в общий хор, налаживая свои скрипки. Кто-то явно прошел мимо домика и потревожил их. — Тихо, Чимин, — приложив палец к губам, Тэ насколько мог бесшумно сполз с кровати и прокрался к окошку. Луны не было. Тускло мерцали звезды, но они не могли пронизать своим светом плотный бархат горной ночи. Внезапно Тэхёну показалось странным, что круглый фонарь под крышей главного двухэтажного корпуса (там помещались братские кельи) не горит. Шуга говорил, что его не выключают всю ночь. Пока он размышлял, что бы это могло значить, привыкшие к темноте глаза вдруг заметили две приближающиеся темные фигуры. И шли они прямо к домику. Неслышно подобравшийся сзади Чимин резко дернул его назад — Тэ едва не заорал от страха, оказавшись за шкафом, из-за которого нельзя было увидеть их снаружи через окошко. Но зато они отлично могли видеть очертания головы и плеч человека, прилипшего к окошку и бесцеремонно вглядывающегося во тьму комнаты. Рука Пака зажала Тэхёну рот, и он шептал в ухо, захлебываясь от страха: — Тише, Тэхённи! Я закрыл дверь на засов, а на кровати свернул одеяло! Только не шевелись и не кричи. Он мелко закивал и увидел, словно в замедленной съемке, как светлеет квадрат окна — человек снаружи отошел от него. Дав ему несколько секунд отдалиться, Чимин и Тэ рванули к окну, испытывая дрожь и азарт: падре Шуга с послушником Чонгуком рысцой спешили в непроглядную темноту к воротам монастыря. С какими-то коробками подмышкой.