Путь истинный

Тэхён возвратился в трапезную задумчивый. — Чонгук-и сказал, что он не голоден, — объявил он, к огорчению доброго падре Сокджина, у которого со вчерашнего ужина осталось ещё немало вкусных шоколадных кексов. За полчаса Тэ успел их объесться и понять, что из настоятеля веревки можно вить, если внимательно слушать его рассказы и вовремя смеяться над шутками. Огорчало его другое: то, что этот мягкосердечный человек все время забывал, что он, вообще-то, главный в монастыре. «Надо посоветоваться с братом Мином», «Стоит спросить у брата Мина, как лучше поступить», — то и дело срывалось у него, и Тэхён, наметанным глазом определив иерархию здесь, готов был скрипеть зубами: похоже, что этот не выносящий его сухарь и есть реальный босс! Поэтому он только вздохнул, когда снаружи раздались знакомые шаркающие шаги, и лёгкий на помине Шуга втащился в трапезную со своим обычным недовольным видом. — Тэхёну уже пора исцелять трудом свою душу? — в голосе Сокджина прозвучало сожаление, но спорить он ожидаемо не стал. Ответом ему был сухой кивок. Что ж, Ким и не рассчитывал, что лафа продлится долго. За полчаса, пока он пил чай и наедался выпечкой, успел околичностями выведать у простодушного настоятеля то, что его интересовало: оказывается, паломники пару раз в неделю ездят в ближайшую деревеньку в магазин, а из деревеньки в Сеул ходит рейсовый автобус. Расписание Тэ решил посмотреть уже на месте. Сегодня же вечером, когда послушник притащит телефон, он позвонит Хосоку, а через несколько дней свалит отсюда! В чем, в чем, а в изобретательности у него никогда не было недостатка — он знал, что сумеет придумать повод, чтобы выбраться в деревню. Вот соблазнит Чонгука и сразу же соберётся «в магазин», а там уже дело техники! Поэтому он даже не протестовал и не ругался, когда Шуга, как обычно не тратя слов, пальцем поманил его за собой. Для успеха дерзкого плана надо усыпить бдительность святош, и Тэхён прикинулся воплощением кротости, покорно следуя за ним по расчищенным дорожкам сада. Он вертел головой в надежде увидеть Чимина. Отец Сокджин передал для него пару кексов (ну ладно, если быть совсем честным, Тэ сам прикарманил их, завернув в салфеточку), но Пака что-то нигде не было видно — ни у клумб с цветами, ни у пруда. — Куда вы подевали моего друга? — не удержался он, обращаясь к узкой прямой спине падре, маячившей впереди. — Чимин убирает сейчас в хлеву у коз, — каркнул тот, не сбавляя шага. — Он был так добр, что поменялся с тобой обязанностями. Не забудь его за это поблагодарить. — Не забуду, — огрызнулся Тэ, мигом забывая про свои благие намерения. — В хлеву, надо же! А мне ещё показалось, что к нему вы относитесь чуть лучше, чем ко мне! Тут падре Мин внезапно споткнулся о свою сутану и чуть не полетел носом вниз. Гордо отказавшись от протянутой руки Тэхёна и что-то бормоча про ленивых послушников, которые не убирают с дорожки ветки, он отряхнул носки своих ботинок и зашагал быстрее, никак не отреагировав на предыдущее восклицание парня. Тэхён увидел впереди какие-то строения, и куры, закричав, врассыпную бросились от них бежать. Поодаль стоял небольшой симпатичный сарайчик, очевидно служивший им жилищем, но Ким слишком поздно догадался, что надо тщательнее смотреть под ноги. Его новенькие белые кеды! Грязно выругавшись, он потряс одной ногой, потом другой, но мерзкая масса помёта и не думала отлипать. А уж воняло это все так, что Ким, с трудом подавляя рвотные позывы, без сил прислонился к дереву. — Сука! — простонал он, ничуть не смущаясь присутствием духовного лица. — За какие мне грехи всё это, а?! Подумаешь, разбил чью-то рожу и показал бармену зад! — Голый зад, — поправил Мин так, словно это имело значение. — Завидуете? — скуксился Тэ. Но лицо падре уже снова стало каменным, и он не без лёгкого злорадства в голосе стал задавать фронт работ, махая черными рукавами сутаны как крыльями: — Весь помёт с пола сарая надо вычистить — лопата там же, в углу. Потом вымоешь оба корыта, насыплешь курам зерна, сменишь воду. Сено тоже неплохо бы сменить, но сомневаюсь я, что ты управишься до обеда. Ладно, после него доделаешь… — Вы, извиняюсь, не охренели? — вежливо вставил Ким. — … Потом надо пошарить по здешним кустам — они любят снестись где попало, не самые умные птицы, что поделаешь! — и собрать яйца. Отнести падре Сокджину на кухню… — Прошу, продолжайте. — Ты можешь не перебивать? В общем, после того, как сменишь им подстилку и соберёшь яйца, приходи ко мне, я дам ведра. Помёт надо сложить в них и отнести в огород — он очень хорош для удобрения помидоров. — Да, без проблем. Уже считайте, что бегу. И спотыкаюсь. Это всё? — Если будет ещё что-нибудь, я тебе скажу, — отрезал Мин, до которого дошло, что над ним издеваются. Белая кожа его щек и шеи покраснела, как у девушки, и он отвернулся, чтобы не смотреть в наглые смеющиеся глаза Тэхёна. Тот и злился, и забавлялся от души — чистить и таскать куриное говно, надо же! Реально, его родители перегнули палку со своим праведным гневом, а святоши обнаглели вконец, словно забыв, что получили от них «пожертвование». Зная своего отца, он даже не сомневался, что весьма щедрое. Так какого хрена? Заметив неподалеку пенёк, Тэ демонстративно не спеша направился к нему, сел и с вызовом взглянул на Шугу, давая ему понять, на чём он вертел всю эту жестокую эксплуатацию неповинных… ну ладно, не очень повинных людей. — Под этим деревом так хорошо и прохладно, — промурлыкал он, будто не замечая колючего взгляда и поджатых тонких губ. — Пожалуй, я дождусь обеда здесь. — Как угодно, — воинственно каркнул падре, тоже не собираясь просто так сдаваться. — Заставить я тебя не могу, но обед у нас подают только тем, кто трудится. Non operatur non comedent — кто не работает, тот не ест! Он с победоносным видом вскинул вверх длинный палец, но на Тэ латынь не произвела впечатления — он её сам изучал в универе и привык к пафосному звучанию. — Эту зелёную-то жижу? — презрительно скривился он. — О, я очень расстроюсь, если не поем её! Кроме того, у меня есть друг здесь. Он не даст мне пропасть с голоду. Последнее он не сказал, а подумал, но зловредный падре все равно понимающе выгнул бровь: — На Чимина не рассчитывай. Уж я позабочусь о том, чтобы он ничего не утащил с кухни. — Вот как! — Тэ топнул ногой от бессильной злости. Копавшаяся неподалеку белая курица вскрикнула и, заполошно распустив крылья, побежала. В кустах заголосили ее дурные подружки… — Бери лопату, Тэхён-а, — почти ласково посоветовал ему отец Мин, без труда перекрывая своим негромким стальным голосом этот гам. — Начинай трудиться, иначе я попрошу Чонгука перенести твои вещи из домика в келью — мою или настоятеля Сокджина, и вместо своего друга будешь видеть нас… Наверно, всё-таки в мою келью, — прибавил он, видя, что этот педагогический ход вызвал плохо скрытую панику в глазах напротив. Тэхён моментально скис. Ведь чтобы выбраться за стены этого чертового монастыря (больше похожего на тюрьму строгого режима) или хотя бы такси сюда вызвать — ему просто жизненно необходимо встретиться вечером с послушником и получить от него обещанный телефон. Если его оставят ночевать в келье, да ещё под надзором Шуги — ничего этого не случится. Это будет провал! — Но я не могу убирать навоз! — воскликнул он в отчаянии и злости, уже понимая, что не отвертится. — Представляете, чем я провоняю, а у меня сегодня вечером… И он осекся, когда «свидание» едва не сорвалось с его губ. — Это помёт. Навоз — отходы жизнедеятельности парнокопытных, — как всегда скрупулёзно поправил падре, заставив его скривиться от брезгливости и досады — какое важное уточнение! — Так что там у тебя запланировано сегодня вечером? — Посиделки с Чимином, — нашелся он. — Для таких случаев уже давно изобрели душ, — снисходительно пояснил Мин. — Помоешься, оботрёшься пионной водой, которую делает падре Сокджин — и хоть на свидание! — Тэ нервно хмыкнул — случайно, наверно, угодил в десятку. — Так что удачно тебе поработать. И насчёт Чимина… Если тебе что-то там показалось — не надо приписывать это другим! — договорил падре и проворно удалился, пока Тэ соображал, о чем это он. Только песок захрустел под ботинками. Ким в недоумении проводил взглядом его деревянную, как будто негнущуюся спину и напряжённый покрасневший затылок. — На солнышке, что ли, перегрелся? Впрочем, Шуга почти сразу вылетел у него из головы, и он приуныл: работы был непочатый край, а солнце уже рьяно взялось за свои обязанности, все жарче припекая спину под черной сутаной. Мысль, что помидоры, оказывается, удобряют куриным дерьмом, деморализовала его ещё больше. Это была самая неприятная новость за утро, ведь он так любил их! Чувство было такое, как когда-то ему изменил парень — говняное, откровенно говоря. Он был уверен, что аппетит к овощам ему больше никогда не грозит. Некоторое время Ким развлекался тем, что пугал глупых куриц страшными гримасами и топотом, но вскоре они попривыкли и перестали убегать с кудахтаньем, веселя его. Тогда в нем заговорил охотничий инстинкт: он подманил поближе одну пёстренькую, делая вид, будто что-то крошит из протянутой руки, а когда она неаккуратно приблизилась — бросился вперёд. Через секунду курица орала и билась в его руках. Под мягкими перьями она была горячая как печка, и Тэ с любопытством рассмотрел и ощупал ее красный гребень, жёлтый клюв и крепкие мозолистые лапы. — Да не вопи ты так, духовки у меня все равно здесь нет. Но она все равно панически хлопала крыльями — похоже было, что шутка ее не развеселила. И вдруг… Тэхёну показалась, что на него налетел вихрь! Разъяренный комок перьев ударил с разбегу, потом отскочил, злобно клокоча, и от острой боли в ноге потемнело в глазах. Машинально выпустив орущую курицу, он увидел большого ярко-рыжего петуха, который победно тряс гребнем, явно готовясь снова напасть. Секунду они смотрели друг другу в глаза, и у Тэ пролетела перед ними вся жизнь. Он вспомнил родительский дом, сладкую вату, полёт на воздушном шаре, первый поцелуй и первый секс (было очень круто, но с кем, он забыл напрочь). Потом петух нагнул башку, похлопал крыльями и побежал на него со скоростью пусанского экспресса, опаздывающего в Сеул. — Спасите! Помогите! Тэ был уверен, что крикнул это вслух, достаточно громко. Но на самом деле смог только прошептать пересохшими губами: «Мамочка!» — и рвануть с места, спасая свою жизнь. Сзади стучал крепкими ногами петух. «Боже, нахрена я это сделал! Теперь он ни за что не даст вернуться и убрать дерьмо. Не то чтобы это сильно меня расстраивает, но падре Ворона решит, что это специально, чтобы не работать… и я не встречусь тогда с Чонгуком!» Можно сказать, что это обращение к богу было первой в довольно нечестивой жизни Тэхёна молитвой. Они с петухом пробежали через огород, монастырский сад и уже свернули в альпийский дворик — Ким решил спастись в декоративном пруду, помня из школьного курса биологии, что петухи вроде бы не плавают. Сам он тоже не умел, но Чимин вчера говорил, что глубина в водоеме всего-навсего по грудь, так что он с надеждой рванул к обложенному камнями бережку. С него открылось чудное зрелище! Поодаль от берега стояла скамеечка, а на ней рядышком, как добрые друзья, сидели Чимин и противный падре Шуга. Пак чему-то серебристо смеялся, кокетливо отбрасывая назад голубые пряди. Они были очень удивлены, когда Тэхён — растрепанный, дикий, из разодранной ноги льётся кровь! — влетел в калитку. Никто его не преследовал, петух отстал уже давно, но он с криком: — Я все видел! Теперь вам будет сложнее притворяться святошей, падре! — прыгнул в пруд. И сразу погрузился с головой.