В сказке, так в сказке

      Первые гуры появились в наших местах ещё при правлении моего деда, около пятидесяти лет назад. Это были немногочисленные конные группы, нападавшие на одиноких путников или небольшие обозы, перевозящие различные товары. Они убивали и грабили несчастных. Нападали также и на деревеньки, расположенные на окраинах нашего герцогства. Для защиты своих подданных деду пришлось сформировать и направить к границам владений отряды воинов, задачей которых было защитить наши земли от налётчиков. Поначалу этих мер было вполне достаточно, но потихоньку количество нападавших банд росло, да и численность воинов в них увеличивалась. Пришлось создавать народные дружины, готовые прийти на помощь воинам, в случае необходимости. Также было замечено, что набеги гуров происходят с конца весны и до середины лета, затем они исчезают почти на год. После смерти деда, отец, пришедший к власти, несколько раз пытался найти, где селятся эти разбойники. Он хотел собрать большое войско совместно с другими герцогствами, также страдающими от набегов, и пойти войной на гуров. Но сколько раз он посылал разведчиков, ни один из них не вернулся. Идти же с большими силами неизвестно куда было опасно.       Знали только лишь одно, что гуры приходили с юго-востока. Они не скакали через перевалы, а шли с востока там, где заканчивалась горная гряда, а потом вдоль неё поднимались на север. Однажды отец решил сам узнать, где живут эти налётчики. Он собрал небольшой отряд хорошо подготовленных рыцарей и, спрятавшись с ними на юге, где заканчиваются горы, поджидал шайку разбойников, возвращающуюся после набега. Как только они проскакали мимо, отряд отца пришпорил коней и помчался за ними. Три дня они скакали почти без отдыха, но догнать гуров не смогли. Как видно, лошади налётчиков были более быстрыми, возможно, и сами всадники, вооружённые только саблями и щитами, были легче рыцарей в их тяжёлых латах. На третий день в отряде закончилась вода, а нигде в округе не смогли найти ни ручейка, ни лужицы. На четвёртый день лошади начали падать. Пришлось срочно повернуть назад. Теперь перед отрядом была задача — выжить в этой безводной пустыне. Только благодаря тому, что его помощник, оставленный управлять вместо отца на время отсутствия, сообразил отправить вдогонку за отрядом три телеги, гружённые бочками с водой, и таким образом спас отца и его рыцарей, да и то не всех — трое умерли от обезвоживания. Больше никто не пытался искать места проживания гуров.       На следующий год отец на каком-то приёме познакомился с моей матерью — дочерью герцога Манбурга — и без памяти влюбился в неё. Целый год ушёл у него на то, чтобы сначала добиться расположения девушки, и ещё доказать её отцу, что достоин стать мужем такой высокопоставленной особы. Так что ему было не до войны с гурами. Но он нашёл способ сдерживать их, не допуская сильного разорения подвластных ему земель и селений. Отец приглашал на три опасных месяца наёмников из разных стран. Это стоило казне герцогства немалых денег, но зато можно было жить относительно спокойно. Родители сыграли свадьбу и наслаждались жизнью, а через год родился я. Где уж там воевать, когда только недавно родился наследник. Тем временем с каждым летом на границе становилось всё жарче. В следствие этого становилось всё меньше охотников, желающих наниматься на службу к отцу. А те, что всё-таки шли, были скорее разбойниками, чем защитниками.        В то лето, когда мне исполнилось пять лет, не удалось отцу собрать достаточное войско из наёмников. Вот и решил он объединить все силы, что есть в его землях, включая и воинов, и дружинников, да ещё к соседним герцогствам обратился за помощью, ведь и у них нет покоя от гуров. Рать получилась немалая, только разношёрстная. Осмотрелся герцог и решил, что пока будет ждать прихода налётчиков, потренирует людей и подготовит к боям, разобьёт раз и навсегда врага так, чтобы в следующий раз не смели даже совать нос сюда. Но гуры всё не шли. Воинам надоели тренировки, они расслабились, считая, что кочевники, узнав какие силы ожидают их, испугались и вообще не придут. Отец уже думал распускать всех по домам, когда однажды утром разведчики, отправленные им как обычно, ещё до рассвета, прискакали на взмыленных от быстрого бега лошадях, с круглыми от страха глазами.       — Они идут! — заикаясь сказал старший группы. — Их целое море!       Тут же зазвучал сигнал тревоги. Воины стали строиться и устанавливать заранее подготовленные заградительные сооружения. Отец поднялся на холм, и то, что он увидел, потрясло его. Разведчик был прав: на них надвигалось человеческое море, которому не было конца. До самого горизонта всё поле было заполнено тысячами вооружённых всадников. Вскоре их увидели и отряды защитников, в их рядах началась паника, но отец поскакал и, встав перед войском, произнес речь, чтобы объяснить струсившим, кого они защищают. Он напомнил, что бежать некуда, если не удастся остановить эту орду, то они придут в их селения и уничтожат жён, детей и стариков. Осознав всё это, воины приготовились, ценой своих жизней остановить врага.       Бой продолжался весь день. Даже в полной темноте отдельные островки защитников ещё сражались с наседавшими на них захватчиками. Как говорят, отец пал последним, пронзённый сразу десятком копий и окружённый горой трупов поверженных врагов.       На следующее утро мама, выглянув в окно своей спальни, увидела войско гуров, скачущее в направлении замка. Она сразу всё поняла и подняла тревогу. Замок был обнесен частоколом, как и сейчас. Также был ров, заполненный водой, и на ночь поднят подъёмный мост, но всё это могло защитить только в том случае, если бы за частоколом стояли воины. В замке находилось два десятка солдат дворцовой стражи, оставленных дома из-за немощи. Что они могли сделать против такой орды? Через считанные минуты боя солдаты пали под натиском захватчиков, и гуры ворвались в замок. Единственное, что мама успела сделать, так это спрятать меня в небольшой потайной каморке, куда взрослый человек и не мог бы поместиться. Дала мне ломоть хлеба и кувшин с водой, велев не выходить оттуда, что бы не происходило снаружи.       Три дня кочевники грабили, насиловали и убивали беззащитных людей всех возрастов во всех поселениях наших владений. На четвёртый — потянулись назад, увозя полные телеги награбленного, угоняя домашний скот и уводя в рабство молодых девушек и парней.       На всю жизнь врезался в детскую память вид моей матери, когда она вытащила меня из каморки. Передо мной вместо властной, уверенной в себе, красиво одетой, увешанной дорогими украшениями и аккуратно причёсанной женщины стояла униженная нищенка, вся в синяках и ссадинах с потухшим взглядом, с торчащими во все стороны волосами, кое-как прикрывающая остатками изодранной одежды свою наготу. Убедившись, что со мной всё в порядке, мама прижала меня к себе и разрыдалась. Она плакала так долго, что, казалось, прошла вечность, прежде чем ей удалось взять себя в руки и успокоиться. Потом мы пошли на кухню, мама накормила меня чем-то и отвела в детскую комнату, которая, как ни странно, совсем не пострадала. Оттуда даже ничего не взяли, возможно, потому, что ничего ценного в ней не было. Я лёг в свою кровать и уснул.       Что происходило на следующее утро, я не помню, оно не отличалось чем-то особенным, чтобы остаться в памяти пятилетнего ребенка. Только потом я узнал, что мама вскрыла тайник с сокровищами, оставленный отцом на чёрный день, решив, что это и есть самый чёрный день в их жизни. Теперь, когда муж погиб, ей предстояло спасать и поднимать герцогство из руин. Она постаралась собрать всех выживших, помочь выжить раненым. Закупила в соседних странах продукты, чтобы люди не умерли с голода зимой. Кучке людей удалось сделать многое: что-то чинили, что-то отстраивали заново, смогли даже засеять озимые. А весна, что наконец пришла, оказалась необычной. В самом её начале у мамы родилась дочка, сестрёнка моя. В те дни родилось много детей, только женщины, родившие их, почему-то не радовались, а плакали. Мама тоже плакала и долго не могла придумать ей имя. Где-то через месяц после рождения сестрёнки к воротам прискакал небольшой, около сотни всадников, отряд гуров. Мать приказала опустить мост и позволить им зайти в замок. Как оказалось, это прибыл сам великий военачальник гуров Кора Усул со своей свитой. Одевшись как можно лучше, мама вышла на крыльцо встречать их с дочкой на руках. Увидев ребёнка в розовых пелёнках, этот суровый воин вдруг улыбнулся и глаза его стали на удивление добрыми.       — Ты родила мне дочку? — спросил он.       — Да, только не знаю, как её назвать.       — Назови её Ойгуль, — сказал он и протянул руки, чтобы взять хнычущий сверток.       Как только Ойгулька оказалась в его руках, сразу перестала плакать и загукала, как бы что-то рассказывая отцу. Кора Усул был счастлив. Оказывается, у него было девять детей от разных жён, но все мальчики. И вот наконец появилась долгожданная дочка. Гуры пробыли в замке четыре дня. Они не грабили, не требовали особых почестей. Кора Усул обошёл почти все комнаты замка, ничего не говорил, только цокал языком и было непонятно, это означает удовлетворение или недовольство. Много времени Кора проводил со своей дочкой, и мама позволяла ему это, тем более что в его руках Ойгуль вела себя удивительно спокойно. Только ему малышка позволяла менять ей пеленки без слёз, а у других — плакала. Как я узнал уже позже, когда подрос, Кора Усул пытался наладить с мамой близкие отношения без применения силы, но она отказала наотрез. На пятый день рано утром гуры быстро собрались и уехали. На прощание Великий военачальник расцеловал дочку в обе щечки и чуть ли не силой поцеловал её маму, но тоже только в щёку, хотя хотел большего. Он обещал вернуться через год. На этот раз кочевники ничего не взяли, но, как потом стало известно, они не сразу покинули наши владения, а объехали почти все поселения и побывали в замках вассалов. Судя по тому, что они осматривали, Кора Усул хотел понять, насколько был велик ущерб от их прошлогоднего набега и как быстро герцогство сможет восстановить разрушенное и разорённое.       С тех пор каждую весну отец Ойгуль приезжал в наш замок. Он привозил подарки дочке, возился с ней, развлекал, играл. А когда Ойгульке исполнилось десять лет, он привёз маленькую лошадку и стал учить ездить на ней. С тех пор приезда кочевников перестали бояться, они вели себя, как добрые соседи. И ещё, Кора Усул не оставлял попыток сблизиться с мамой. Через несколько лет это ему удалось. Так прошло двадцать лет. Ойгуль выросла, стала красавицей. Она больше похожа на маму внешне, но зато характер у неё дикий. Нет ни одного мужчины в нашем герцогстве, кто бы мог обогнать мою сестрёнку на скачках. Она очень любила своего отца. Любит и меня с матерью. С недавнего времени я для неё — непререкаемый авторитет. До этого я был вторым, а первым — отец. Но прошедшей зимой до нас дошла весть, что Великий Кора Усул умер. Как Ойгулька плакала, никто не мог её утешить. Мама тоже плакала, со временем старый Усул стал ей дорог. Даже мне было больно. Ведь и я привык к нему и даже многому научился. Он учил меня, как править людьми, как заботиться о процветании герцогства. Ведь рано или поздно я должен был стать герцогом. И вот я им стал. После смерти Коры Усула мама передала мне бразды правления, обещая, что будет поначалу помогать и подсказывать, если понадобится.       Я вроде справлялся, но вот в середине лета к нам пожаловал новый военачальник Куок Усул. Отряд, сопровождавший его, был даже меньше обычного, но вот поведение было другое. Он вёл себя так, будто бы мы его вассалы. Требовал не просто уважения, а неукоснительного подчинения. Как-то раз я не сдержался и мы чуть было не схватились за оружие. В тот момент в замке было достаточно сил, чтобы уничтожить всех прибывших, но мать остановила меня. Она понимала, что убийство Усула приведёт к большой войне. Куок Усул был в гневе, он потребовал заплатить большую дань. Я спорил с ним по каждому пункту, но мама соглашалась платить. Когда же он потребовал отдать ему десять девушек в наложницы, то и мама уже не выдержала. Он угрожал мне драконом, который прилетит и сожжёт всё вокруг. Тогда я сказал:       — Забирай всё, что мы тебе дали, и уезжай, иначе мы уничтожим тебя со всем отрядом и некого будет послать за драконом!       Он понял, что больше ничего не получит, и уехал, угрожая вернуться на следующий год с огромным войском.