В сказке, так в сказке

      Когда из-за нагрянувших холодов были остановлены все работы по строительству, у меня вдруг образовалось огромное количество свободного времени. Первые дни я даже не знал, куда себя деть. Потом вспомнил, что обещал Ойгуль придумать конструкцию сидения, сидя в котором она сможет покататься на мне. Пошёл к шорнику, чтобы вместе с ним подумать, как надёжно прикрепить наездницу, чтобы не упала с высоты. Где находилась мастерская, я знал, вот и потопал туда по снегу. Постучал в дверь и слышу:       — Заходи, только быстро, чтобы холод не запускать.       Мне стало смешно: при всём желании, мне в эту каморку не втиснуться. Ну толкнул мордой дверь и втиснул в проём голову. Бедный мужичок с испугу плюхнулся на табуретку, но приземлился мимо.       — Не пугайся, — сказал ему, — оденься потеплее и выходи, заказать у тебя кое-что хочу.       Минут через десять он наконец появился. Я ему и рассказал, что надо изготовить седло, чтобы Ойгулька смогла покататься на мне. А мужик и слушать не стал, сказав, что он таких вещей не делает, да и поскорее сбежать от меня собрался. Сразу было видно, что со страху он просто не мог ни соображать, ни понять, что от него требовалось. Я постарался успокоить и объяснить, что ничего плохого делать с ним не собираюсь, а за законченную работу с ним рассчитается Ойгуль. Только после того, как взгляд шорника стал осмысленным, рассказал ему, как я представляю конструкцию. Должен был получиться гибрид конского седла, которое закрепится у меня на шее, и детского автомобильного кресла. Конечно же, что это такое, он не знал, но я очень подробно описал и даже нарисовал когтем на снегу, как надо прикрепить человека ремнями к креслу. Убедившись, что он меня понял, отпустил его домой греться. Напоследок договорились, что приду за изделием через неделю.       Несмотря на холод, идти к себе в «дом» ужасно не хотелось. Всё, что там имелось, так это куча соломы в одном углу — моя постель и небольшое углубление, недалеко от входа, куда каждый день приносили поленья. Я их поджигал, чтобы было тепло по ночам. Благо, спичек для этого мне не требовалось, просто выпускал в них струю пламени из ноздрей, вот и получался костёр, который согревал помещение. Днём старался не разводить огонь. Вот если бы я мог, как раньше, лечь на диванчик с интересной книжкой, тогда бы другое дело… А так, лежать и думать обо всём, что случилось, и жалеть себя мне не хотелось. Хотя нет-нет да и накатывали тяжёлые мысли. Ведь если задуматься, то ничего хорошего меня не ждало. С драконами я не смог ужиться, не лежала у меня душа к такой животной, тупо-бездумной жизни. С людьми было гораздо лучше: чувствовал себя нужным им, смог многому научить. Я был уверен, что как только удастся победить гуров, Багер захочет построить себе каменный замок, а потом строительством займутся и его вассалы. Это поможет развитию всего этого мира.       Но проблема была в том, что и с людьми я не мог оставаться жить. Я для них просто страшный дракон, они терпели меня, пока требовалась моя помощь, они боялись и не верили, что я не собираюсь причинить им зла. Несмотря на все старания передать им новые необходимые знания, считали меня животным, а значит, ниже и глупее их. Багер уже не раз пытался приказывать мне, как будто я его пёс или конь. Пока приходилось не обращать на это внимания, но я знал, что как только выполню своё обещание помочь разбить кочевников, поставлю его на место. Я ему не подчинённый и даже не вассал.       От шорника решил заглянуть в конюшню, чтобы узнать, где Ойгуль — в замке или нет. Хотел обрадовать девушку, что скоро смогу покатать её, а заодно сообщить, что ей надо будет расплатиться с мастером за работу. Я ему обещал.       Прошло больше полугода, как я оказался в теле дракона, но до сих пор не привык к изменениям моих органов чувств: зрение, слух и обоняние значительно улучшились, стали, как я это для себя назвал, «зверскими». А вот осязание почти исчезло. Толстая кожа на моих лапах практически не позволяла мне ничего почувствовать. Вот и сейчас, только подходя к конюшне, я учуял нежный запах Ойгуль, а пройдя ещё несколько шагов, услышал, как она разговаривает со своим скакуном:       — Как ты, Буланушка, соскучился по мне? — в ответ прозвучало нежное ржание. — На вот, погрызи морковку. Я тоже по тебе скучаю. Один ты меня теперь понимаешь и жалеешь. Мама меня с детства не любила. И как можно любить ребёнка, родившегося от насильника? Говорят, что в те жуткие времена родилось много детей, таких же, как я. Некоторые матери сами их убивали, не желая кормить лишний рот, когда и так есть было нечего. А на тех, что живыми остались, до сих пор народ косо смотрит. Мне ещё повезло, что волосы у меня светлые, как у матери, а чернявых вообще «гурками» кличут. Багер хорошо ко мне относится, но только считает меня ещё маленькой и глупенькой. Что бы я ему не предлагала, он только смеётся. Нет теперь моего папки, который бы и выслушал, и поддержал, и приголубил, и ласковое слово сказал, и подарок подарил. Вот эта моя шубка уже маловата становится, а никто и не думает, что мне новая нужна, а выпрашивать так не хочется.       Я почувствовал запах мокрого меха, значит, заплакала девушка. Не стал больше ждать, ткнулся мордой в дверь.        — Ойгуль, ты здесь? — негромко, чтобы не напугать, позвал её.       — Андр, это ты? — обрадовалась девушка и быстро вытерла слёзы рукой в варежке. — Ты меня искал? Что-то случилось?       — Да, я хотел тебе сказать, что объяснил шорнику, как изготовить седло, чтобы ты могла на мне покататься, не рискуя упасть и разбиться. Только расплачиваться с ним мне нечем, так что тебе придётся заплатить за работу. Он сказал, что за неделю всё сделает.       — Ой, спасибо! — Ойгуль обняла мою морду и чмокнула в губы. Жаль только, что я ничего не почувствовал, но всё равно было очень приятно. — Ты — настоящий друг! Не забыл про меня.       Настроение у девушки резко улучшилось, и она даже решила запрячь буланого и покататься на нем. Быстрой езды по такому глубоком снегу не получится, но всё же лучше, чем сидеть в конюшне и плакать.       Зимние дни показались мне очень длинными. Летом было дел невпроворот, а зимой приходилось искать, чем себя занять. Утром я как обычно летал на речку мыться, правда теперь для этого мне приходилось разбивать лёд, сковавший реку. Причём с каждым днём для этого требовалось всё больше усилий. Умывшись, не возвращался назад, а отправлялся «гулять». Нет, я не ходил пешком, лапы драконов для этого не очень приспособлены; просто так называл свои полеты. Первым делом навестил своих знакомых драконов. Хотелось узнать, как у них дела, да и просто повидать. Моё появление вызвало у них переполох, выходили на меня посмотреть все — от мала до велика и даже те малыши, что вылупились этим летом из яиц. Им каким-то образом объяснили, что если бы я не вмешался, то их бы украли. Меня поначалу считали погибшим и были очень рады, увидев живым и невредимым. В стае кроме новорождённых было ещё пополнение, появился новый молодой дракон, необычной сине-зелёной окраски. Он стал мужем тех трёх молодых самочек, которых я отверг, хоть и несколько завуалированно. Сколько я не пытался объяснить вожаку стаи, что добровольно помогаю людям, он всё равно не поверил и решил, что я пожертвовал своей свободой, чтобы спасти их детёнышей. Да, если бы они могли слагать легенды, то обязательно бы сложили обо мне. Несмотря на такой радушный приём, я понял, что здесь моего возвращения не ждут. Я сжёг за собой ещё один мост.       После того, как я побывал у драконов, стал обследовать земли западнее гор. Эти места были значительно более населённые, а значит, было что посмотреть. Сначала полетел на север, где располагались владения герцога и жили его вассалы, а потом перелетел через реку. Там, насколько хватало глаз, простирались земли других герцогств. Это были замки, расположенные среди лесов, садов и полей. Конечно, многое скрывал от меня снег, лежавший не менее, чем метровым слоем, но общую картину я смог представить.       Так прошла неделя. Утром не успел я продрать глаза, как дверь моего жилища открылась, и появилась Ойгуль.        — Вставай, засоня! — возбуждённо закричала она. — Видишь, седло готово, вчера вечером шорник принёс. Я ему от радости целый золотой отвалила. Небось придёт к тебе ещё работу просить.       Из темноты на свет я не сразу смог рассмотреть, что она держала в руках, а увидев, улыбнулся.       — Чего ты мне зубы показываешь, не испугаешь, — смеялась девушка, — вылезай из дома, запрягать тебя буду.       Я нехотя встал и выполз из своего угла.       — Знаешь что, давай я слетаю на речку, умоюсь и до конца проснусь, тогда и запряжёшь.       — Ну лети, я подожду, хотя представить себе не могу, как ты в такой мороз в реке моешься.       На девушке была тёплая, но довольно короткая шубка, тёплые толстые штаны, на ногах — очень необычные сапожки, низ у них кожаный, а голенища войлочные. Меховая шапка закрывала не только голову, но и почти всё лицо. Открытыми оставались только глаза.       «Если бы они умели делать стекло, то на ней бы обязательно были защитные очки, — подумал я, — надо будет пойти в кузницу и попробовать плавить песок, может, смогу научиться его делать».       Сломать лёд на речке у меня получилось с третьего раза и только, когда поднялся почти на метр, сложил крылья и затем камнем упал на лёд, ощутив при этом довольно сильную боль в лапах. Скорее всего придется умываться снегом. Долго возиться не стал, понимая нетерпение моей наездницы. Как только я приземлился рядом с ней, она скинула варежки и тут же водрузила на меня седло. Я посоветовал ей прикрепить его как можно ближе к голове, чтобы мы могли разговаривать в полёте. Так она и сделала. Когда седло было пристёгнуто, я положил голову на снег, давая ей усесться. Повозившись немного с застёжками, Ойгуль вдруг ударила меня пятками и крикнула:       — Но! Пошел!       Но я не сдвинулся с места, а только засмеялся. Ой, кто бы знал, как я ненавижу свой смех, больше похожий на карканье, но деваться некуда.       — Девушка, Вы что-то перепутали, я не лошадь, — в шутку перешел с ней на «Вы», — меня пришпоривать нельзя.       — Андр, ну давай, поехали, пожалуйста!       — Вот это другое дело, — сказал я и взмыл в небо. А девушка издала радостный крик наездницы.       Сначала я сделал несколько кругов над замком, не поднимаясь слишком высоко, но она просила выше и дальше. Тогда я нашёл один, с виду довольно глубокий сугроб, и сделал над ним резкий пируэт, проверяя надёжность крепления, а заодно пугая храбрячку. Ремни держали крепко, а она закричала:       — Ура-а! Давай ещё раз!       Поняв, что так её не проймёшь, я стал подниматься выше и попросил, чтобы она говорила, куда лететь, а заодно и рассказывала, над чем мы пролетаем.