В сказке, так в сказке

      Несколько дней я почти не покидал замок Ойгуль, просто боялся за неё. Дело в том, что на следующий день после знаменитого пожара между братом и сестрой состоялся довольно резкий разговор. Она назвала его извергом и убийцей, заливаясь при этом слезами, а он её — романтичной дурой, ничего не смыслящей в политике.       — Я отдал тебе в подчинение целое герцогство, должен же был позаботиться и о себе! — кричал он.       — Да? Но чтобы потратить каждый золотой, я должна обращаться к тебе, — возражала она, — все подати от вассалов «моего», как ты назвал герцогства, за этот год ты забрал себе.       — Но я же им управлял, и, кроме того, мне нужны средства на строительство своего каменного замка. В следующем году все подати твои.       — А до этого, что мне делать? Всю зиму, как медведь, лапу сосать?       — Ладно прибедняться, у тебя закрома полные, на зиму всё заготовлено. Ну, а если нужны деньги, так и быть, дам я тебе десять монет на расходы, — Багер отвязал от пояса тряпичный кошель и бросил сестре. — И чтобы больше не смела говорить со мной в подобном тоне, а то ведь и я умею иначе разговаривать.       После такой угрозы страшновато оставлять девушку без защиты. Я боялся, что Багер сможет разделаться с ней так же спокойно, как он убил своего дядю. И поэтому, был всегда начеку, особенно если он приезжал в замок Ойгуль. Но даже если он и не появлялся, всё равно не улетал надолго. Если имелась необходимость что-то посмотреть или узнать, то сначала делал круг над всеми владениями «Главного герцога», как теперь стали называть Багера, и только убедившись в том, что он не направляется к сестре, летел, куда запланировал.       Но время шло, страсти потихоньку затихали, и жизнь возвращалась в прежнее русло. Развалины сгоревшего замка разбирать не стали, но в срочном порядке соорудили около них небольшую сторожку, и в ней круглосуточно находились стражники, охранявшие то, что осталось от замка. Я не сразу сообразил, что Багер охраняет там, а потом дошло — золото же не горит, а у герцога Лерома точно была казна. Пока всё было покрыто снегом, но придёт весна, и при расчистке места под новое строительство можно будет найти много ценного в этом страшном месте. А Главный герцог без зазрения совести снимет драгоценности даже с обгорелых трупов.       Я несколько раз пытался серьёзно поговорить с Багером наедине, чтобы расставить все точки над i, но когда бы он не приезжал к Ойгуль, всегда был не один, занят и торопился. В сторону замка Манбургов я почти не летал, да и не был уверен, что там он захочет побеседовать со мной с глазу на глаз. Но однажды вечером, в самом конце зимы, он сам пришёл ко мне в сарай.       — Хочу поговорить с тобой, — начал он.       — Я и сам давно хотел побеседовать, но ты стал слишком знатным, чтобы снизойти до меня. Ладно, слушаю тебя.       — Вот уж скоро наступит весна, можно начинать строительство моего нового замка. Возможно, для этого понадобиться твоя помощь. Что ты скажешь по этому поводу? — спросил герцог.       — А где ты собираешься строить свой дворец? Уж не на месте ли пожарища, устроенного тобой? Как я понимаю, таким образом хочешь сделать меня соучастником твоих преступлений? — жестко ответил я.       — Каких преступлений?! — сделал удивлённое лицо Багер.       — Я знаю, кто убил Орана и куда повезли пять весов золота с места преступления.       — Так что из того, что ты знаешь? Кому ты это расскажешь? И кто осмелится попытаться меня наказать? — на лице наглеца появилась самоуверенная улыбка.       — Я осмелюсь.       — И что ты мне сделаешь?       — Перекушу пополам и выплюну!       Багер побледнел от страха, но сдаваться не собирался.       — Что же помешало тебе сделать это сразу после убийства и пожара? — с вызовом спросил он.       — Я пожалел двух женщин. Хола и Ойгуль, несмотря ни на что любят тебя и надеются на твою защиту. Но если что-нибудь случится с Ойгуль, тебя уже тогда ничего не спасёт. Так и знай!       — Ты что, я никогда не обижу Ойгульку, я люблю свою сестру.       — Дядю своего ты тоже любил, но это не помешало тебе приказать убить его. А я слышал, как ты угрожал сестричке. И ещё, скажи, где оплата за мой вклад в разгром гуров?       — Ну… о чём вспомнил, — рассмеялся герцог, — почти год прошел, от добычи уже ничего не…       — Так вот, — не дослушав перебил его, — завтра же привезёшь десять весов золота и отдашь Ойгуль. Причём тихо, без помпы и красиво-лживых слов, что ты якобы «решил осчастливить её».       — Да ты что, с ума сошел?! У меня нет таких денег.       — Ну что ж, тогда я сам вскрою твою казну и половину всего, что найду там, отдам твоей сестре. Думаю, она получит раз в пять больше того, что я сказал до этого.       — Но деньги мне нужны на строительство!       — Завтра же, я сказал! — пришлось немного повысить голос. Мой сарай задрожал. — Тебе надо торговцем быть, а не герцогом. А насчёт помощи при строительстве, то камни, как в прошлый раз, я таскать не буду. Но если руководители строительства обратятся за помощью поднять и установить что-то тяжелое, то я им не откажу.       На этом наш разговор был закончен. На следующий день Багер без громогласных объявлений и самовосхваления передал Ойгуль деньги. Девушка знала, что это моя заслуга, но всё равно, сердечно поблагодарила брата и расцеловала его. Меня она тоже пришла благодарить, но я остановил её, сказав, что ей причитается больше.       После этих событий я ещё некоторое время наблюдал за поведением Багера и заметил, что мне удалось несколько сбить с него спесь, он стал вести себя не так нагло. Понял, что и на него найдётся управа.       В последний день зимы всё герцогство Ойгуль праздновало прощание с их Богом. Были и обильное застолье, и песни, и танцы. Все радовались, что пережили зиму и их не забрал к себе Бог. Я не принимал участия во всей этой кутерьме, а чтобы не мешать и не пугать людей, забрался к себе в сарай и старался не шуметь. Местные жители знали, что я их не обижу, но всё равно инстинктивно шарахались от меня. А поэтому решил наваляться на мягкой соломе на несколько дней вперед. Только об одном жалел, что нет у меня книжки, чтобы почитать. Здесь у них имелась грамота, я даже потихоньку научился читать, но вот литература отсутствовала. Так я и валялся, пока не заснул по-настоящему.       Проснулся от того, что кто-то сидит рядом со мной и плачет. Было темно, мне пришлось перейти на ночное зрение, чтобы разглядеть, хотя по запаху уже понял, что это Ойгуль. Осторожно, чтобы не испугать её резкими движениями, положил голову на колени девушке, да и то, не улёгся всем весом, а слегка, нежно.       — Что случилось, девочка? — ласково, насколько это у меня могло получиться, спросил её.       — Ничего, всё в порядке, — продолжая всхлипывать, сказала Ойгуль, — просто грустно как-то… Ты же видишь, я совсем одна осталась. Вот уже два года как отец умер. Мама теперь живет в другом замке, Багер бывает здесь, но он уже не тот ласковый и любящий брат, каким был раньше. Теперь я знатная особа, мне все кланяются, подчиняются, но при этом я им чужая стала. Это раньше, нет-нет, а кто и скажет ласковое слово, а госпоже как-то вот не принято такое говорить. Точно знаю, как только я ушла из-за стола, так им веселее и свободнее стало, не надо этикет соблюдать. А ещё вспомнилось мне, что этой весной не появятся у нас гуры. Конечно, так, как они появились в прошлом году, то лучше пусть не приходят, но ведь двадцать лет подряд я к концу весны с нетерпением ждала отца.       — Не плачь, Ойгулька, вот я у тебя есть, — стал успокаивать её, — конечно, не могу погладить тебя по головке — моими-то лапищами, но выслушать и поддержать — всегда пожалуйста. А ещё, обещаю тебе, что в начале лета полечу как можно дальше на юг, глядишь, там ещё остались твои соплеменники. Конечно, они мне не очень-то обрадуются, но если я найду кого-нибудь, твоей душе от этого теплее станет.