Hellfire

      Следующим утром Барбара вместе с Эвой и Азазелем отправились в путь — на нынешний день у них было запланировано посещение Небесной Канцелярии для получения необходимой информации и Чистилища, где, по словам Эвы, им должны будут выдать оружие и все жизненно важные предметы. День выдался ясный и солнечный, поэтому они решили дойти до райского офиса пешком, — правда, Барбаре приходилось идти между братом и сестрой, дабы они не сцепились из-за мелочи, которая могла перерасти в полноценную драку. Хотя она вскоре пожалела о том, что добровольно согласилась на роль дипломата и миротворца — потому что уши у неё теперь от непрекращающихся препираний будут болеть до конца дня.       Прежде чем они отправились в Небесную Канцелярию, Кроули практически впихнул ей в руки тёмные очки. Несмотря на протестующее шипение с её стороны, демон был непреклонен, и под его тяжёлым немигающим взглядом Барбара нехотя взяла предложенную пару. Как оказалось, не зря — в Раю в буквальном смысле слова до боли яркий свет, поэтому когда она с друзьями вошла, про себя поблагодарила отца за излишнюю заботу. Потому что ощущение создавалось такое, будто глаза протыкали иглами.       Наверху их встретил, сияя нарочито вежливой улыбкой, архангел в серо-белом костюме — он действительно был рад видеть эту троицу, потому что, чёрт подери, они и так потеряли две недели из-за новообращённого нефилима. А сейчас каждая минута на счету.       — Мисс Кроули, — слегка склонил голову архангел, протянув ладонь в приветственном жесте, на что девушка задумчиво хмыкнула. Полукровка не сразу подала изящную тонкую ладонь для рукопожатия, но сделала это — с таким видом, словно сделала огромнейшее одолжение.       — Барбара, — резко поправила она, и, Эва могла поклясться, что из-за тёмных стёкол её янтарные глаза угрожающе полыхнули.       — Бабс, знакомься — это наш батя, «грёбанный архангел Гавриил», — усмехнулась Эва, задорно сверкая глазами. Барбара опешила, вытаращив глаза, волосы предательски встали дыбом. — Что?       — Эва, твои глаза…       Бич презрительно фыркнула, отмахнувшись. Однако удивление Барбары имело место быть — потому что как только они ступили за райские врата, радужка Эвы сменила цвет с тёплого шоколадно-карего на сияющий лиловый. Точь-в-точь как у стоявшего рядом с ними архангела Гавриила.       — Слушай, я про твои зенки ничего не говорю, что ты к моим прицепилась? — однако помедлив, девушка пояснила: — Земная маскировка. Когда я на Земле, они становятся более… человеческими, что ли? Но здесь, как и в Аду, я такая, какая есть.       Барбара поджала губы, чуть нахмурившись. Глубоко в душе шевельнулся противный червячок зависти — вот почему-то ей не так повезло в плане внешнего вида, как демоническо-ангельской подруге. Как-то не особо честно получается, что кто-то способен скрывать свою сущность, будучи на Земле, а кто-то должен отныне и впредь всю жизнь от этого страдать. Нет, конечно, Барбара не собиралась ни перед кем извиняться за внешний вид, особенно, если кого-то до смерти напугают её глаза… но всё равно было как-то слегка обидно. Даже если Всевышняя и существует, чёрт подери, чувство юмора у Неё и правда слишком жестокое — ещё плюс одна причина оставаться грёбанным атеистом при странной родословной.       — Тебе идёт, — холодно отозвалась Барбара, едва сумев выдавить из себя жалкое подобие улыбки после того, как сумела проглотить обиду. Эва благодарно кивнула — либо она не поняла сарказма в голосе подруги, либо решила не зацикливать на этом внимания, чтобы не ссориться.       Гавриил указал на стоявшую подле него темнокожую женщину, которая спокойным взглядом оглядывала троицу. Тем не менее, как показалось Барбаре, в глубине души эфирная явно скрывала неудовольствие от того, что её отрывают от поистине насущных и важных дел.       — Это архангел Уриил, — пояснил Гавриил, после чего названная женщина почтительно кивнула в знак приветствия — глаза всё равно оставались равнодушно холодными и безразличными. Создавалось впечатление, что ей поскорее хочется разобраться с этим делом, как стремятся покончить с самым неприятным пунктом из списка. — Она проводит вас в архив, где вам выдадут секретную информацию.       — Спасибо, что хоть не порнографию, — язвительно протянула Эва, едко усмехаясь и бессовестно сверкая такими же лиловыми, как и у самого Гавриила, глазами. Уриил сердито насупилась, явно не одобряя саркастичные шуточки демонессы, однако сам архангел неловко то ли кашлянул, то ли попытался скрыть за кашлем усмешку.       — Следуйте за мной, — властно произнесла Уриил и, не дожидаясь полукровок, зашагала прочь из главного зала.       Троица спешно зашагала вслед за ней — хотя Барбару не покидало ощущение, что Уриил нарочно делает большие шаги, чтобы держать дистанцию между собой и полукровками. Кто знает, почему у неё может быть столь предвзятое отношение к ним. Или, возможно, даже к ней — как ни крути, а Эва и Азазель были детьми начальства, в отличие от Барбары, которая была нефилимом, да ещё вдобавок дочерью демона Кроули. Как она успела понять, её отец успел заработать себе дурную славу из-за сорванного Армагеддона несколько лет назад.       Архив находился определённо не близко. Потому что Барбара уже со счёта сбилась, какой зал — как на подбор, все были монотонно ослепительно-белоснежными — они проходили, пока следовали за Уриил. Иногда они натыкались на других ангелов — кто-то с презрением косился на них, кто-то с неприкрытым удивлением, кто-то был настолько занят своими делами, что им было попросту не до чего. Но один зал, который они прошли, завладел её вниманием, пусть и не сразу.       Просторный и абсолютно пустой холл с высокими потолками и гигантскими окнами. До рези в глазах белый-белый — вслух она в этом не признается, но Барбара была чертовски благодарна отцу за выданные тёмные очки, такими темпами в Раю и ослепнуть недолго. Однако не это завладело вниманием.       Посередине зала друг напротив друга стояло несколько статуй. Слева — сделанные из цельного обсидиана, невероятно ужасные, от которых мурашки по коже или, по меньшей мере, вызывающие жуткое отвращение, на них было попросту неприятно смотреть. Справа, аккурат напротив каждой чёрной статуи, покоились белоснежные фигуры — при взгляде на них в душе становилось неимоверно спокойно и даже как-то… счастливо, что ли? Лица обсидиановых статуй застыли в гримасах ярости — на лицах мраморных изваяний лишь покой и смирение. Барбара мельком насчитала по семь статуй с каждой стороны — в итоге четырнадцать. Между ними и пролегал их путь к следующим дверям — словно незримая шахматная доска, по обеим краям которой ждут своего часа, чтобы вступить в бой с противником, чёрные и белые фигуры.       Барбара на мгновение даже застыла на пороге зала — почему-то ей страшно не хотелось проходить под взглядами каменных изваяний. Создавалось неприятное ощущение, словно даже воздух готов был заискриться от напряжения на том расстоянии, которое удачно разделяли ужасные и прекрасные скульптуры. Тем не менее, увидев, как спокойно идут мимо них Уриил и её друзья, Кроули, с шипением втянув сквозь крепко стиснутые зубы воздух, направилась следом.       «Зря ты им помогаешь, Барбара».       Девушка заметно вздрогнула — сердце, казалось, даже на мгновение остановилось. Она недоуменно и с толикой страха стала озираться по сторонам — голос принадлежал ни Эве, ни Азазелю. Грубый, глубокий, властный и…       Полный ярости.       «Они все тебя ненавидят. Все, до одного. Над тобой слишком долго издевались, дитя. Родная мать ненавидела. Твои друзья лишь притворяются друзьями — они всё это время знали о тебе правду и всё это время готовы были убить, если бы ты неудачно обратилась».       Ей показалось, что голос, звучавший у неё в голове, окутывает мысли плотным слоем тумана — восприятие реальности заметно исказилось, постепенно зал стал исчезать из поля зрения. Барбара медленно повернула голову в сторону обсидиановых скульптур — и не могла отвести взгляд. Казавшиеся издалека противными и ужасными, вблизи эти фигуры внушали стойкое уважение и доверие.       «Ответь сама себе: зачем ты это делаешь? Разве над тобой недостаточно потешались? Прекрати вести себя так опрометчиво, Барбара. Ты гораздо сильнее их всех. Ты можешь их уничтожить. Ты хочешь это сделать. Уничтожить мать — за каждое оскорбление, за каждый синяк на твоём теле. Уничтожить отчима — за то, что этот урод овладел тобой, невинным и беспомощным ребёнком. Убить Эву и Азазеля — за то, что они всё это время тебе лгали и продолжают лгать, за их лицемерие и притворство, лишь бы втереться в доверие. Убить Адама — за то, что он не позволил тебе умереть, пошёл на поводу собственного эгоизма и сделал такой, какая ты есть. Ни смертная. Ни демон. Тебе никогда и нигде не будет места — имя оправдало твою судьбу, дитя».       Барбара ощущала, как глубоко в душе против воли поднимается бушующий ураган, готовый сокрушить всё и всех на своём пути. В глазах стояли злые слёзы — слёзы обиды и долгих лет унижений. Инстинктивно нефилим заскрежетала зубами, уже представляя, как вонзит клыки в глотку каждому, кто посмел её оскорблять, кто посмел недооценивать её, кто посмел измываться над ней… она ощутила, как удлиняются ногти, грозясь выцарапать каждому, кто встанет у неё на пути, глаза. Она не могла прекратить слушать этот голос — он говорил ужасные, но правдивые вещи. Барбара не могла признаться сама себе в этом, слишком долго копила обиды.       «Убей отца — из-за него ты стала такой. Чудовищем, которое все презирают и ненавидят. Он бросил тебя на произвол судьбы, со стервой-мамашей. Отомсти ему. Растерзай в клочья. Убей. Позволь ярости дать тебе сил, чтобы…»       — Барбара?       Нефилим удивлённо моргнула, когда перед ней, загородив вид на статуи, встала угрюмая и хмурая Эва — даже, вроде бы, дыхание спёрло. Наваждение спало, чувство реальности постепенно возвращалось, словно её разбудили от странного сна. Обычно бойкая и весёлая, сейчас Эва выглядела особо мрачной и недовольной — того и гляди, лиловый взгляд начнёт метать молнии.       — Эва? — ошалело выдохнула полукровка, пытаясь осознать, что же происходит. Она растерянно заозиралась по сторонам — Уриил и Азазеля след уже простыл, проклятье! — Я… я…       Чувство вины противно сжало сердце в тиски, однако Эва кинула подозрительный прищуренный взгляд через плечо на обсидиановую скульптуру, после чего обернулась к понурой подруге.       — Ты их слышала? — неожиданно спросила Бич. Ответом ей стало обескураженное лицо подруги. — Значит, да.       — Я… — растерянно пролепетала Барбара, сердце противно билось от страха. — Я не понимаю…       Эва без лишних слов взяла подругу под руку и ласково, но настойчиво увела из странного зала — подальше от статуй, подальше от всей этой напряжённой атмосферы. И странных голосов. Что было особенно неприятно, так это молчание обычно болтливой Эвы — сейчас она шла непривычно угрюмая, тихая и даже какая-то подавленная.       — Мы нагоним Уриил, не переживай, — пояснила внезапно демонесса. — Я знаю, где находится архив. Правда, за задержку нам пиздец влетит от неё — Уриил не любит, когда…       — Что это был за голос? — испуганно выпалила Барбара, на что Эва нервно поджала губы, — вот хотела ведь перевести тему в более приятное русло. Однако судя по нехило перепуганному тону обычно спокойной Бабс, эти мысли не дадут ей покоя, пока она не получит ответы на волнующие вопросы. У неё хребет морозом обжигало, когда она вспоминала, какие отвратительные идеи нашёптывал ей тот голос… и что самое ужасное, она в какой-то мере была согласна с ним. И до сих пор не могла понять, было ли то наваждением или действительно её навязчивые идеи и мысли, что томятся в коварном подсознании.       — Грехи, — не сразу буркнула Эва.       Барбара удивлённо посмотрела на подругу, но та упрямо отводила взгляд. В память снова врезалась картина с тем залом — и теми странными статуями. И когда девушка вспомнила, сколько было чёрных…       — Семь смертных грехов? — задумчиво выдохнула она, сведя тонкие брови на переносице. Эва мрачно кивнула.       — Много лет назад, когда появились люди, появились и Грехи. Когда их власть над человечеством стала слишком сильной и бесконтрольной, ангелы создали семь Добродетелей, чтобы победить Грехи. Битва была выиграна, и с тех пор Грехи закованы в обсидиановые изваяния под неусыпной стражей херувимов. Добродетели сами превратились в мраморные статуи, прямо напротив Грехов, чтобы усилить охрану.       Барбара вспомнила приятное ощущение спокойствия и уверенности при взгляде на белые скульптуры — выходит, то были Добродетели. Неудивительно тогда почему их лица выражали только смирение, в отличие от гримасничающих и скалящихся Грехов.       — Но ведь их там семь, — задумчиво протянула Барбара, — Почему же я услышала только один голос?       — С тобой заговорил тот Грех, который глубоко пустил корни в твою душу, — слабо пробормотала Эва, словно разговор лишал её остатков сил. — Тот, который свойственен тебе в большей степени. Грехи постоянно шепчут, они пытаются посеять в душах сомнения и страхи, потому что именно это питает их и может помочь в один далеко не прекрасный день освободиться.       — А Добродетели? — девушка медленно покачала головой:       — Они молчат. Всегда. С тех пор, как обратились в статуи. Грехам нужно, чтобы их услышали, они хотят подталкивать людей — и не совсем — на ужасные поступки. Добродетели же считают, что каждая душа должна сама выбирать, куда её путь лежит, — к тьме или к свету. Они дают право выбора, не навязывают свою волю никому. В этом и отличие настоящего зла от добра — добру не нужно доказывать, что оно правильное. Как и истина не нуждается в доказательствах.       Барбара глубоко задумалась — они прошагали ещё несколько залов, но ни один не был таким, как тот, со статуями. Словно именно там было сосредоточие могущества, эпицентром силы на Небесах. А ещё ей не давал покоя тот голос — глубокий, грубый и полный злости. Интересно, и что же за грех соответствует ей в таком разе? К какому из них она склонна? И ещё одна мысль всё никак не давала покоя.       — Я ни словом не обмолвилась о голосе, — медленно протянула нефилим, искоса поглядывая на подругу. Та, казалось, понимала, к чему ведёт Барбара, поэтому её взгляд особенно потяжелел, — Барбара же подозрительно сузила янтарные глаза. — Словно ты знала о том, что они заговорят со мной…       — Только единицы не слышат шёпот Грехов, — не сразу ответила Бич, слегка замедлившись. Барбара тоже замедлила темп — было видно, насколько тяжело даётся подруге разговор об ужасающих и могущественных смертных грехах. — Как гласят старые предания, только по-настоящему счастливый не будет им подвластен. Тот, кто всех давно простил, кто не держит ни на кого зла… однако пока что таких нет, даже ангелы слышат их зов.       — А ты, Эва? — хрипло просипела Барбара — уже предчувствуя, какой ответ получит.       Только сейчас она посмотрела прямо глаза в глаза подруге — лиловые очи были похожи на предгрозовые тучи, что несут в себе смертоносные молнии. Она нехотя кивнула.       — Все слышат. Даже с Азазелем говорит его Грех, — Кроули удивлённо вскинула брови, на что Эва отмахнулась. — Да брось! Не думаешь же ты, что на нашего Супермена не найдётся криптонита?       Барбара позволила себе рассмеяться, вслед за ней засмеялась и Эва — повисшее напряжение при таком непростом разговоре моментально спало или, по крайней мере, заметно уменьшилось. Когда подруги успокоились, Эва — уже заметно расслабленная — кивнула:       — Ты здесь первый раз, поэтому не сумела сопротивляться Греху. Мы же бываем тут нередко, поэтому уже научились заглушать их противные голоса, — девушка неприязненно поморщилась, недовольно добавив: — Хотя это то же самое, что пытаться игнорировать мигрень, а аспирина под рукой нет.       Наконец, они пришли к двойным массивным дверям архива, где их уже ждала, недовольно хмурясь и поджимая губы, Уриил. Рядом с ней, скрестив руки на могучей груди, стоял Азазель — с таким видом обычно родители ждут детей, когда те загулялись допоздна, чтобы выслушать их оправдания.       — Вас только за смертью посылать, — пренебрежительно фыркнула Уриил, на что Эва подняла обе руки вверх:       — Уволь, Ур, мы лучше обойдемся без Смерти. Ну, и без Голода. И Войны. Короче, нахуй нам сдались Байкеры Апокалипсиса!       — Байкеры? — опешила Барбара. — Разве не Всадники?       — Прогресс не стоит на месте, поэтому они сменили коней на мотоциклы.       — Вас ждёт Михаил, — грозно указывая на дверь, прогремела архангел тоном, который не терпел возражений. Эва моментально замолчала, явно недовольная тем, что ей заткнули рот, и первой прошла к входу в архив, едва ни снеся со злости двери с ноги — Уриил, как она заметила со злобным торжеством, слегка вздрогнула, ну и поделом.       Они вошли в небольшое помещение, сплошь забитое высокими стеллажами, которые, в свою очередь, были доверху забиты разнообразными фолиантами и бумагами. У одного из них стояла весьма педантичного вида дама, которая при виде Эвы недовольно поджала губы, а глаза холодно сверкнули недобрым огнём. Однако же сама Эва приветственно махнула рукой, беспечно заорав:       — Здаров, Михаил!       Архангел сдержанно улыбнулась — так улыбаются при виде раздражающего вас человека, которому, тем не менее, ничего не можете сделать плохого, как бы ни хотелось. Эва была дочерью Гавриила, поэтому она автоматически попадала в безопасную зону — как бы ни доводила ангелов и у скольких из них ни была бы в чёрном списке, никто и пальцем не смел её тронуть, боясь гнева начальства.       — Здравствуй, Эва, — напряжённо улыбнулась женщина, словно у неё внезапно парализовало все мышцы лица, из-за чего Эва презрительно про себя хмыкнула — да уж, жаль, что она не находилась подле двери, когда демонесса открыла её с ноги. Иногда ужасно хотелось немного подпортить эту самодовольную архангельскую физиономию. Однако же на вежливое и почтительное приветствие Азазеля, Михаил спокойно улыбнулась — значительно более искренне, нежели с Эвой: — Приветствую, Азазель.       Барбара же удостоилась исключительно задумчивого хмыканья и взгляда свысока — что же, ей и самой Михаил не особо пришлась по душе, как только она её увидела. На сей раз чувства подсказывали, что эта леди не так проста, как кажется на первый взгляд — и за скупой полуулыбкой скрывается немало скелетов в шкафу.       Архангел властно протянула Азазелю папку с бумагами, которую тот беспрекословно взял:       — Данные наших последних наблюдений за Маммоном, — Михаил важно скрестила руки за спиной, чуть задрав голову. — Здесь вы найдёте информацию о неком Закари Грее. Он некромант и сильный колдун, правая рука Маммона. Найдёте его — узнаете информацию о местонахождении самого Маммона, — от воодушевляющей улыбки Михаил заметно пахнуло холодом, словно кто-то в сильный мороз настежь распахнул окно. — Удачи вам.       Эва еле сдерживала себя, но когда они покинули архив, девушка взорвалась конкретно, без малейшей толики застенчивости вопя на всю округу и выдирая клочья чёрных волос — лиловые глаза горели неистовым бешенством.       — Не, ну вы слышали, а? — Бич в попытке спародировать чопорного архангела и явно перестаравшись с актёрским мастерством сделала морду кирпичом а-ля Михаил и даже попыталась подражать её голосу: — «Удачи вам», — демонесса сердито сплюнула, практически шипя от злости. — Ненавижу Миху! Вся из себя такая цаца, мать моя Вельзевул, а на деле та ещё змея подколодная.       — Не поняла? — предупреждающе прорычала Барбара, нахмурившись, на что Эва отмахнулась:       — Не в обиду твоему отцу, прости. Кроули — классный, хоть и Змий-Искуситель. А вот Михаил реально та ещё стерва и гадюка.       Отдать должное, в кои-то веки Барбара была согласна с лучшей подругой. При одном взгляде на Михаил у неё в душе всё неприятно холодело — разве это ангел? Чёрт возьми, да при виде отца у неё не было таких ощущений. Словно архангел действительно что-то скрывала за прохладно-снисходительной улыбкой и дельной сдержанностью. Возможно, одной из особенностей её демонической сущности и является это… как бы так сказать, шестое чувство? Интуиция? Потому что пока что предчувствия её не обманывали. Хотя Барбаре не особо и нравился тот факт, что при виде Архистратита у неё возникло столь неприятное ощущение — она предчувствовала исходившую от эфирной опасность. Но что конкретно была за опасность, она не могла точно сказать. И это сбивало с толку.       Остаток их пути, пока они направлялись в Чистилище, Эва чертовски нелестно отзывалась об архангеле Михаил, через слово вставляя нецензурную брань. Азазель пытался ей сделать замечание, когда некоторые ангелы удивлённо таращились на проходившую мимо троицу, — в основном, они таращились на сквернословящую Эву — однако тоже был послан в пешее эротическое.       В Чистилище их встретили уже знакомая Барбаре — и так похожая на Эву — лорд Вельзевул и ещё одна демонесса, которую она раньше не видела. И при виде которой Эва напрочь позабыла про Михаил и, радостно взвизгнув и чуть не сшибив с ног падшую, стиснула в крепких объятиях:       — Дагон! Ура! Дагон здесь!       Однако демонесса не испугалась такого грубого проявления любви со стороны полукровки — лишь беззлобно усмехнулась, потрепав по чёрным волосам.       — Ну, привет, бесёнок. Как там, на Небесах?       Эва вкратце рассказала о походе в Небесную Канцелярию, в основном, уделив внимание отвратительной встрече в архиве с Михаил — как вы могли догадаться, рассказ сопровождался уймой грубой брани и ругательств, за которые Гавриил уже бы давно помыл дочери рот с мылом.       Вельзевул вышла вперёд, внимательно оглядывая нефилима с ног до головы. Барбара, за мили ощутив исходящую от демонессы властность, горделиво приосанилась. Мать её друзей внушала стойкое уважение.       — Барбара. Дочь демона Кроули, Змия-Искусителя, — она протянула руку, — точь-в-точь как Гавриил — которую Бабс незамедлительно пожала. — Я лорд Вельзевул, княгиня Ада.       — Для меня это большая честь, — вежливо сделала кивок головой вместо поклона Барбара, на что Вельзевул еле заметно улыбнулась, — ей начинала нравиться эта полукровка. Хоть она и чертовски много взяла от отца в плане внешности, да и характера.       Чистилище оказалось значительно меньше Небесной Канцелярии, к тому же, Вельзевул и Дагон привели их в небольшую оружейную, где хранилось как небесное, так и адское оружие — в основном, то, которое не разобрали перед несостоявшимся Армагеддоном. Барбара издалека почувствовала запах табака, однако Дагон спешно свернула тему — негоже всем подряд знать, что в Аду и Раю курить запрещено, и демоны переоборудовали Чистилище в качестве курилки.       — Можете выбрать любое оружие, — пояснила Вельзевул, — у Эвы уже задорно загорелись глаза от такого количества колюще-режущих предметов, а сама она явно едва сдерживалась, чтобы не рвануть в поисках чего-то особо смертоносного. — Оно может спасти вам жизнь в грядущем путешествии.       Эва со счастливым писком умчалась вглубь оружейной, вовсю лапая здешнее оружие. Азазель задумчиво ходил между рядами, внимательно осматривая каждый артефакт, пока Барбара неуютно мялась на пороге.       — Эва, положи булаву на место! — рявкнула Вельзевул, когда дочь с особо маньяческой улыбкой до ушей оглядывала металлический шар с шипами.       — Ну, мам…       — Никаких «мам». Я знаю, чью голову ты размозжишь при первом удобном случае. Убери, кому сказала.       Эва, недовольно бубня под нос проклятья, нехотя положила булаву на место и недовольно покосилась на Азазеля, который ходил и вдумчиво выбирал оружие. Наконец, он выудил из груды металла изящный тонкий лук — стоило ему взять его в руки, как за спиной магическим образом появился полный стрел колчан.       — Лук из небесной бронзы, — одобрительно проурчала Дагон. — Нескончаемый запас стрел. Хороший выбор.       Барбара растерянно осматривала разбросанное вокруг оружие, недовольно кривясь — ей ничего здесь не нравилось. Ни мечи, ни копья, ни луки… её выражение лица заметила Дагон, которая успокаивающе похлопала девушку по острому плечу:       — Не стоит брать первое попавшееся оружие, если душа к нему не лежит.       — Откуда вы… — опешила Барбара, потому что демонесса озвучила её мысли.       — По глазам вижу. И правильно делаешь, что не выбираешь оружие на «отвали» — так не годится. Это то же самое, что выбирать друга в бою, который прикроет тыл в случае опасности. Положись на инстинкты — они знают, что лучше тебе подойдёт.       Барбара придирчиво оглядывала лежавшие вокруг неё предметы, чуть хмурясь и прислушиваясь к себе. Однако никакого отклика при виде всего этого добра она не ощущала. Пока взгляд не зацепился за мирно покоящуюся в уголке верёвку — по крайней мере, так показалось изначально.       Нефилим, не отдавая себе отчёта, протянула руку к ней — то оказался кнут без рукояти, полностью сделанный из крепкой чёрной кожи. Девушка зачарованно смотрела на длинную, сужающуюся к концу плеть, не в силах отвести взгляд.       — Кнут? — несколько удивлённо произнесла Вельзевул, вскинув брови. Она поверить не могла, что ребёнок Кроули выберет столь простое и неприметное оружие. — Действительно? Мы такими истязаем грешников в некоторых кругах.       — В любом случае, — в отличие от княгини Ада, Дагон одобрительно улыбнулась, — Это адское оружие, под стать ей. Пусть он не кажется таким опасным, как меч или копьё, но внешний вид обманчив, Вельзевул — один точный удар кнута может перебить противнику позвоночник, а четыре таких удара — распороть лёгкие.       Барбара задумчиво обвила вокруг тонкой изящной ладони плеть — слишком идеально легла в руку, словно и предназначалась для неё. Гладкая кожа оказалась на ощупь приятней ледяного металла или грубого дерева.       — И очень даже универсально, — задумчиво протянула она. — Им можно удушить противника. Можно связать. Можно перехватить удары. Можно атаковать с дальнего расстояния. Можно использовать как канат в случае необходимости.       Вельзевул в шоке уставилась на полукровку — Дагон же ободряюще улыбнулась, подойдя ближе к Барбаре и кивая той на находящуюся у дальней стены фарфоровую вазу.       — Попробуй попасть по ней, — Барбара испуганно вытаращилась на демонессу, но та была серьёзна. — Кнут — оружие весьма своеобразное. Не каждый сможет им овладеть, но тебе он приглянулся, а это значит немало, — она ткнула в вазу и повелительным тоном повторила: — Ударь.       Барбара не была так уверена в своих силах, как Дагон. Чёрт подери, да она даже ни разу не держала в руках оружие, кроме кухонного ножа для самовыпила. Глухо сглотнув и чуть расставив худые ноги, нефилим сконцентрировалась на вазе у дальней стены — она чувствовала кнут словно продолжение руки, словно они были единым целым. Он действительно сидел в ладони как влитой, словно, как выразилась Дагон, выбрал её. Несколько раз нервно выдохнув, полукровка сделала замах — в следующую же секунду ваза разбилась вдребезги с характерным щелчком, прорезавшим провисшую тишину.       Однако секундное ликование сменилось ослепляющей болью, когда наконечник кнута отрикошетил прямо по лицу — Барбара взвыла, прижав ладонь к пульсирующей болью щеке. На кончиках пальцев алели пятна крови. Хорошо хоть очки додумалась снять при выходе из сияюще-ослепительного Рая — иначе хана бы им настала при таком раскладе.       Дагон пожала плечами:       — Я же сказала: оружие своеобразное. Но упорные тренировки сделают своё дело.       — Больно ведь, чёрт возьми, — сердито прошипела Барбара.       — А ты думала, легко будет? — усмехнулась демонесса, покачав головой. — Нужно помнить, что кнут может ударить даже хозяина. Поэтому здесь важна не столько сила, как, например, с мечом, сколько точность и изворотливость. Последнее уж точно тебе свойственно, спасибо отцу, только вот ты этим не особо пользуешься, видимо.       — Она недавно обратилась, Дагон, не будь к ней строга, — пояснила Вельзевул.       — Тем не менее, ты разбила вазу, уже хорошо, — Дагон ободряюще похлопала ладонью Барбару по спине. — Как я уже сказала, тренировки сделают своё дело, — тут она внимательней пригляделась к чёрному, как ночь, кнуту в руках девушки и задумчиво хмыкнула. — Забавно выходит…       — Что?       — Кнут без рукояти называется «змеиным». Может, совпадение, а может, ты инстинктивно выбрала его, кто знает.       Барбара уже хотела было отложить оружие в сторону, но стоило только подумать, как кнут уже аккуратными кольцами висел у неё на ремне — с правой стороны, словно ощутив, что его хозяйка правша. Дагон снова ухмыльнулась:       — Я же говорю, ты ему понравилась. Он тебя слушается беспрекословно. Осталось только поладить.       К ней подошёл Азазель, державший в руках отливающий бронзовым блеском лук с невесомой тетивой. Вскоре к ним пришла и Эва, притараканив в руках кучу оружия:       — Мам, а это можно?       — Секира — нет. Топор — нет. Молот — нет. Меч — нет. Бумеранг — нет. Копьё — нет. Хопеш — нет.       Полукровка сердито обрушила на пол всё добро и обиженно скрестила руки под грудью с видом ребёнка, которому отказываются покупать игрушку в торговом центре.       — Тогда буду по-старинке всех пиздить кулаками! — насупилась она, направляясь к выходу. — Идёмте, о мои Леголас и Кэт-Баба!       Азазель раздражённо закатил глаза, выходя из оружейной:       — Я её прибью рано или поздно.       Однако Барбара не спешила уходить — она притормозила возле княгини Ада:       — Разве Адам не идёт с нами?       — У него есть свои дела, но вы встретитесь завтра. Вечером отправляйтесь в путь, — тут, словно внезапно что-то вспомнив, Вельзевул зловеще добавила: — И да, передай Кроули и его дружку Азирафаэлю, что они идут с вами. За промах в плане Армагеддона, так им и передай.       — Замётано, — буркнула Барбара, спокойным шагом выходя из Чистилища и догоняя друзей.       Намечавшееся приключение обещало быть слишком увлекательным.