Maybe I'm crazy, for chasing that dream. It hasn't been easy, like some make it seem. Joe Bonamassa «Waiting For Me»
Возможно, необходимо было заранее пройти через «все круги телевизионного ада» (меткое выражение Мартина), чтобы добиться своего, чтобы доказать, что они чего-то стоят. Совершенно ясно было, что пока они мужественно терпели позорные пантомимы под фанеру и постигали основы дзен-буддизма, учась извлекать что-то забавное из нервно-истерической путаницы в гримерках, глазурованное, мистическое будущее становилось ближе. Оно звенело и переливалось, и обещало открыть неизведанное, и звало, звало, дразня и маяча перед глазами… Отбывая повинность утренних ток-шоу с тамошними прилизанными отполированными ведущими и розовощекими ассистентками, чьи глаза сияли разумностью годовалых младенцев, все четверо слышали шепот заманчивых перспектив - с каждым днем более явственно. Теперь ни в коем случае нельзя было отпускать момент и плевать в лицо Удаче провальным альбомом, поэтому они старались не подвести сами себя. Думая об этом, даже Энди иногда умудрялся утихомирить своё дикое недоверие. Не мог же он, в самом деле, запрещать Алану заговаривать с Мартином, если хотел, чтобы получившийся альбом удался. К тому же, начни он активно противиться общению этих двоих, это вызвало бы подозрения. Прежде всего, у Гора, а Флетч не хотел так нелепо ссориться с другом. В конце-то концов, это дело исключительно Мартина и не должно беспокоить кого-либо еще кроме него самого (и Алана). Но, тем не менее, это очень, очень беспокоило и Энди тоже. Он попросту не мог не беспокоиться! Ну как же так? Ну почему же Мартин? Март, который зачитывался немецкими легендами (уверяя, что читает их исключительно для учебы). Мартин, который грезил о принцессах и свято верил, что когда-нибудь найдет Её. Ту самую, прекрасную, с небесно-голубыми глазами. Или с глазами цвета лесного мха. В общем, обязательно с глазами какого-то невероятно поэтического цвета. Мартин – и нашел свою принцессу вот тут, за синтезатором? И какую принцессу! Не сильно вежливую - скорее изощренно-насмешливую - изрядную любительницу выпить, не расстающуюся с ехидной ухмылочкой. Принцессу, которая будет отстаивать свою точку зрения, даже если придется прибегнуть к кулакам. Что в этой принцессе в принципе имелось «принцесского», сказочного? Пока Энди пытался понять, в чем тут загвоздка - была ли причиной привычка Уайлдера нарочито небрежно запускать руки в волосы или манера странным, будто отрепетированным заранее жестом поправлять шарф (который все равно ни черта не грел, зато эффектно смотрелся)? А может, во всем виновато то странное магнетическое свечение, которое можно было заметить в глазах Алана, когда он был действительно увлечен - игрой, спором или обсуждением?.. пока Флетч над всем этим думал, на горизонте, точно айсберг, появилась некая Джерри. Алан не хвастался, надоедая всем историями о своей подруге, но о факте её существования знали все – спасибо длинному языку Дэйва. Вроде бы, она была старше Алана и, получив от мужа развод, в одиночку растила сына, но никто особенно не интересовался подробностями (полюбуйтесь только, какие мы воспитанные!). Как-то раз Джерри ненадолго заглянула в студию (ключи передать или какую-то еще мелочь), и Алан вежливо познакомил её с коллегами. Джерри носила чересчур мужскую короткую стрижку, красила волосы в бордовый, всем цветам предпочитала пыльные темные оттенки, и во многом из-за этого Алан в своих радужных синтетических рубашечках рядом с подругой выглядел буквально подростком (очень серьезным подростком со взглядом тяжелее бетонной плиты). Энди бы не удивился, если бы ему сказали, что Уайлдер встретил Джерри на распродаже подержанных синтезаторов. - …Может случиться апокалипсис, метеоритный дождь, геологическая катастрофа европейского масштаба или ядерная война, но - Уайлдер наставительно поднял указательный палец. – Но в субботу Джерри и я идем в кино. Это неизбежно. - С Джерри он идет. Ага, пять раз, - фыркнул Энди. Фыркнул настолько яростно, что Дэйв подумал, что Флетч чихнул, и пожелал ему не болеть. Для себя Энди быстро решил, что Уайлдер колдовскими чарами приманил бедную девушку, чтобы превратить её в ширму и алиби на все случаи жизни (даже Дэйву стало казаться, что тут что-то не так, после того, как Мартин рассказал ему про Эдипов комплекс). «Накась, выкуси, рыжий. Ни-че-го нет. Н-е-т. Смотри, мы вот с ней под ручку ходим. Живем вместе. Это секрет, правда, но тебе-то сказать можно. При попутном ветре, думаю, зимой на Мальдивы отдыхать полетим. Что теперь с того, что я с Мартом дурачусь?» - ничего этого Алан не говорил. Энди выдумал это за него. Взял и выдумал. Это смотрелось совершенно естественным продолжением, субтитрами к поведению Уайлдера. С Мартином Алан и в самом деле вел себя как-то не в меру дружески. Они настолько мило совещались, обсуждая сэмплы, тексты или споря по поводу нового альбома Боуи, что Энди, как правило, требовалось нечто более серьезное, чем напоминание о футбольном матче или предложение всем пойти и выпить пива, чтобы отвлечь их от беседы. Если бы Флетчер хоть кому-нибудь рассказал бы о своих подозрениях – а он молчал как рыба об лед, намереваясь не выдавать тайны даже под пытками – ему бы, пожалуй, рассказали много нового о природе и, возможно, причине его такого упорного желания не позволять Алану оказываться меньше чем в метре от Гора. Но, как уже было сказано, Энди держал рот на замке, ограничиваясь негодующими взглядами. - …если судить по всем твоим рассказам, то я бы сказала, что ты… - Грейн не договорила, отвлекшись на звонящий телефон. Если честно, Энди понятия не имел, что она хотела сказать. Он даже начало фразы прослушал. Кажется, они обсуждали идею купить квартиру. Но сознание закончило вместо Грейн, подленьким скрипучим голоском шепнув: «неужели тебе до сих пор не ясно, что ты ревнуешь, дорогой наш поборник традиционной морали?» ***I can't help but feeling, my best is yet to be Cause somewhere there's something better waiting for me. Joe Bonamassa «Waiting For Me»
- А после того, как они наконец разошлись, мы пошли домой пешком… - вещал радостно Дэйв. Он болтал уже добрых полчаса, в лицах расписывая торжественный обед, куда его пригласила Джо. Это было нечто вроде семейной встречи, на которую приезжали даже самые дальние родственники, зачастую друг с другом плохо знакомые, и Джо не хотела идти туда в одиночестве. Мероприятие, по словам Дэйва, было очень официальным и закостенелым. Держать вилку в левой руке, разговаривать о погоде, носить весь вечер галстук – то были еще самые простые из требований, которые предъявлял к гостям «совет самых древних маразматиков». Отдельной пыткой было требование постоянно следить за речью, дабы не оскорбить слуха воинствующих эстетов пригородным жаргоном. Не то, чтобы Дэйв особенно старался. «Пара слов всё-таки вырвалась», констатировал Гаан, пожимая плечами, - …я на самом деле не об этом. - Да неужели?.. - пробубнил Алан, копавшийся во внутренностях распотрошенного радио. - Что ты всё перебиваешь! – досадливо отмахнулся Дэйв. – Ну, мы гуляли, и вдруг зашли в музыкальный магазин. Зашли… ну просто так зашли. Посмотреть… и… парни, не поверите там, там не было наших альбомов. Вот этих вот двух. Не было! Джо еще спросила у продавца, а тот, мол, нет, разобрали, будут в конце недели. Представляете? Разобрали! – он торжествующе хлопнул ладонью по столу, и Уайлдер взвыл, потому что от удара несколько винтиков свалились со столешницы и укатились в неизвестном направлении. - Дальше будет круче, - мечтательно вздохнул Гаан, игнорируя Алана, который, проклиная все на свете, бросился искать запчасти. - Поверь мне на слово, Чарли. Дальше – больше. Предсказание Дэйва подтвердилось. Вскоре им позвонил Миллер и попросил срочно явиться на «организационное собрание». Это прозвучало грозно, но на деле всё оказалось не так плохо. Когда коллектив расселся на диване, точно птенцы на жердочке, Миллер радостно известил их, что, хоть в это и сложно поверить, с недавних пор их банда приносит лейблу прибыль, причем прибыль существенную. Правда законы их отечества, увы и ах, обязывают отдавать большую часть доходов в казну. Поэтому, продолжал Миллер, им следует припасть к стопам Роберта Планта и в срочном порядке валить на континент, чтобы записываться там и честно оставлять себе те 99 процентов, которые полагались королеве. Слушая, участники квартета хлопали глазами и нетерпеливо думали: им уже можно праздновать или стоит дождаться окончания речи. Миллер наконец сказал, что они перебираются в студию Hansa, что в Берлине, поэтому все, у кого еще нет загранпаспорта и визы, должны в авральном режиме бежать собирать необходимые документы, и Дэйв объявил, что идет за шампанским. Берлин был иным. Этим, на самом деле, всё сказано. Конечно, они и тут были практически никем, регулярными гостями утренних ток-шоу. Но с другой стороны в Лондоне они были провинциальными музыкантами, которые записывались в студии на окраине, у черта на рогах, а в Берлине они были иностранцами. Они были британцами – соотечественниками The Stooges, Дэвида Боуи и «ливерпульской четверки» – и слава о них опередила их самих. Наверное, персонал Hansa ожидал кого-то в разы более неординарного, чем четыре невыспавшиеся морды, больше похожие на ведущих детского утренника, робко семенящие следом за ледоколом – Миллером. Как заявил Алан, «эти сдержанные немцы оказались не подготовлены к нашей безудержной британской жизнерадостности». Но достаточно быстро все в Hansa смирились с тем, что Великобритания поставляет собратьям по Евросоюзу не только хард-рок. Работа закипела. Среди прочего материала, работали и над песнями, что сочинил Уайлдер, и, надо отметить, что ни одной рифмы из разряда «сердце-полотенце» и «розы-мимозы» в них не оказалось. Перемена места жительства не замедлила сказаться. В частности, на Мартине. Надо отметить, что Мартин был по-холостяцки неприхотлив в еде, но при этом считал, что голодом себя морить – это не дело, поэтому регулярно притаскивал в студию бутерброды с сыром. Правда Алан с завидной постоянностью заводил волынку о крошках, которые могут попасть внутрь коробок усилителей и вызвать замыкание, и выставлял вечно голодных поедателей бутербродов в коридор. А в кафе на первом этаже нельзя было являться со своей едой, так что местом обеденных перерывов сделали «курилку». Во время одного из таких перекусов, они беседовали, потихоньку подъедая принесенные Мартином бутерброды – на сей раз почему-то не только с сыром. Сосредоточенно жуя, Гаан восседал на подоконнике и пристально смотрел на Мартина. Если бы Гор не оставил тем утром очки дома, он бы смутился и обязательно поинтересовался, что стряслось, неужели у него в волосах жвачка, а так Мартин лишь с умным видом пил остывший кофе. - Ну, Март, колись: как её зовут? – спросил неожиданно Гаан, а затем откусил приличный такой кусок от своего бутерброда. - Кого зовут? – опешил Гор. - Ту кралю, с которой ты теперь живешь, - прошамкал Дэйв, - Ну которая тебе утром приготовила бутерброды, - Мартин надолго завис в пространстве, прежде чем пискнуть: «Кристина». Энди в который раз поразился наблюдательности Гаана. Нет, вся глупость, выставляемая Дэйвом на передний план, чаще всего действительно была неподдельным симптомом искреннего и наивного идиотизма, но на самом деле Дэйв не был таким безнадёжным деревенским дурачком, каким старался выглядеть. Конечно, эмоции у Дэйва явно превалировали над рассуждениями, но глаз у него был зоркий как у настоящего индейца. Назвать Гаана мудрым ни у кого не повернулся бы язык (ни тогда, ни потом), однако он как-то особенно хорошо по-житейски соображал и ловил всё на лету. А еще Дэйв прекрасно обживался на новом месте. Казалось, они только что приехали, а он уже знал все магазины и бары в округе и по-свойски стрелял сигареты у охранников Hansa, пусть даже его немецкий словарный запас по-прежнему состоял из трех слов - «здравствуйте», «спасибо» и «Fernomnibus», то есть «автобус дальнего следования». - Что ж ты нас с ней не познакомил? – вежливо поинтересовался Энди, и Мартин пожал плечами, бормоча, мол, как-то не подумал. - Вот черт! - засмеялся Алан, который, разумеется, тоже вкушал послеполуденный отдых в обществе коллег. – Стоит отвернуться, а тут сразу возникает какая-то тетка, - он проглотил последний кусочек своего бутерброда и снова потянулся к коробке. – Эй, оставьте мне тот, что с огурцами… Мартин демонстративно забрал из коробки последний бутерброд с огурцом и вышел, на прощание очень красноречиво показав Уайлдеру кулак. - У-у… - присвистнул Алан. - Значит все серьезней, чем мы думали, Холмс. Вскоре незримое присутствие Кристины стали выдавать не только бутерброды. Без всякого на то повода Мартин проникся нездоровой страстью к эпатажу и свалил всё на свою подругу. Мол, она вещи свои всюду разбрасывает, а он взял и не удержался – примерил. И как-то… понравилось. В такое объяснение мало кто верил. Особенно те, кто лично знал Кристину. Ведь со стороны казалось, что она – сама благовоспитанность. Юбка до колена, длинные волосы собраны в «хвост»… В отличие от Алана и Дэйва, которые заходились в диком хохоте каждый раз, как видели новое – еще более ужасающее – облачение Мартина, и недоверчиво фыркали, когда Гор начинал расписывать гардероб своей подруги, Энди знал, что раз Мартин сказал, значит, так оно и есть. На то он был и Флетч. Пусть Дэйв не упускал случая по-дружески подшутить над близорукостью Энди, Флетчер увидел, а вернее почувствовал, что в Кристине, за твидовым прикрытием юбки и бесформенной блузы, скрывается эта червоточинка. То, чему полагается прятаться в каждом тихом идиллическом озере, в самой милой двадцатилетней юной даме. Странно, но он понимал Мартина (хотя сам вряд ли бы надел такое, разве что на спор) - столько лет томиться в костюмах, терпеть сдавливающие шею накрахмаленные воротнички и мечтать о переливчатом мире глэм-рока и космических пришельцев, а потом вырваться на свободу. Разумеется, захочется попробовать всё и сразу! Плюс ложный скромник Мартин на глазах расцветал от всего внимания, смешков и косых взглядов, которые встречали каждый его наряд. Когда Гор впервые явился в студию, ненавязчиво, без тени смущения демонстрируя всем кожаную юбку, которую он напялил вместо джинсов, Дэйв поперхнулся и опрокинул стакан воды, что он держал в руках, на ближайший синтезатор. А Уайлдер, против ожидания, даже не стал кричать на Дэйва. Он смотрел, то на торчащие из-под короткого подола колени, то на лицо невероятно собою довольного Мартина. Флетч же не стал смеяться. Он только спросил, не замерз ли Мартин, на что Гор ответил вежливо: - На улице тепло. Очевидно довольный произведенным эффектом, Мартин разглядывал их, теребя пряжку той изощренной кожаной конструкции, что была на нем тогда надета (он не пожелал ограничиться юбкой, чтобы уж наверняка добить коллег). Алан сполз со стула возле звукорежиссерского пульта и опасливо, немного хищно даже, обошел Мартина со всех сторон, пристально изучая кожаное облачение. Гор почти кокетливо повел плечом (Флетч в панике протирал очки, чтобы убедиться, что ему не мерещится), Алан же пальцем зацепил один из опутывающих торс Мартина ремешков, оттянул его и с щелчком отпустил. Гор поежился, грациозно ускользнул в сторону, и поинтересовался, над какой из песен они сегодня будут работать, и не собираются ли они идти снова на стройку, чтобы записывать сэмплы падающих кирпичей. Вопрос остался без ответа. Дэйв уже не смеялся, он стонал от смеха где-то под столом. Разыгравшаяся только что перед ним сцена стала той соломинкой, что сломала спину верблюду. Что уж тут говорить про Флетча… - Мда, - коротко констатировал Алан, то ли впечатленный, то ли временно отупевший. Из-за шока он даже забыл о своем привычном «рабочем» выражении лица легкой брезгливости и вселенской сосредоточенности ювелира, ограняющего невесть какой дорогой алмаз. - Ма-артин, ты извраще-енец, - наконец провозгласил выползший из-под стола Дэйв, отчего-то начиная сиять обалделой улыбкой только что контуженного. - Хе-хе-хе, - только и сказал Мартин.