Put up the barriers, shut down your senses, Cover up with all of your pretences. Depeche Mode «In Your Memory»
Флетчер ни на секунду не сомневался, что это месть - отдающая дурным вкусом месть в духе «Ах так! Тогда получай!» - но он и не думал, что Алан обставит всё настолько театрально. Чего стоил один его костюм. От такого костюма и Уайлдера, по случаю торжества забывшего о существовании лака для волос, Дэйв пришел в дикий необоснованный восторг и не мог перестать восхищенно рассказывать всем встречным, о том, что этим утром Алан и Джерри расписались в консульстве по пути в аэропорт (Джерри должна была вернуться в Лондон). - …а потом супружница в аэропорт, на самолет и – вжик! – завершал свое повествование Дэйв. Разумеется, едва заметив Энди, Гаан поспешил и ему рассказать потрясающую новость. - Глянь, какой у нас тут жених, - горделиво объявил он и, когда Флетч переспросил, по какому это поводу все такие веселые, дружелюбно захохотал. - Ну ты совсем слепой! - дружески похлопав Энди по плечам, Гаан указал на Алана. – Полюбуйся: Чарли в черном костюме, - медленно и торжественно произнес Дэйв. - Запомни этот день, дружище. Ни одна живая душа доселе не видела мистера Уайлдера в таком наряде. - И никогда больше не увидит, - хмыкнул Алан, снимая и вешая на спинку стула черный пиджак (не иначе как чтобы показать всем безупречно выглаженную рубашку, до того белую, что она казалась голубоватой), а затем возвращаясь к своему верному «мини-мугу». - У него еще бутоньерка была! – продолжал восторгаться Дэйв. Алан улыбнулся, манерно ослабляя неуместно-траурный черный же галстук. – Честное слово, была! Куда ты её дел? Верни обратно! - не совсем было понятно: издевается ли он, радуется ли, а может ему и правда смешно. Зная Дэйва, Флетч с уверенность полагал, что одновременно и то, и другое, и третье. - Ну, Чарли, женился, значит?.. – вполне беззлобно улыбнулся Энди. Однако дружелюбие в голосе резко испортилось тем, что он чуть ли не силой оторвал руку Алана от клавиш и твердо пожал. - Что ж, поздравляю. Поздравляю, Чарли! Это действительно серьезный шаг. Скрывать не стану, я был очень удивлен… - Флетчер упорно не выпускал руки Алана, хотя положенное для рукопожатия время давно истекло. - Впрочем, знаешь, я тебя понимаю. Хочется же наконец окопаться в стабильности, - Алан осклабился, будто у него резко заныли зубы. Хватка Флетчера на его ладони становилась уже болезненной, но он же не собирался показывать, что ему неприятно! – Под крылышко к кому-нибудь и все такое. Мама далеко, ну и не будешь ведь вечность цепляться за её юбку? Зато вот Джерри, она рядом. Вроде как жена, вроде как можно, правильно, Чарли?.. - в следующее мгновение мир померк и захрустел хрящами. Флетч отшатнулся и осел на пол, смеясь и пуская кровавые пузыри разбитым носом. Последним, что слышал Энди, прежде чем за ним и Дэйвом закрылась дверь студии (Гаан потащил друга в больницу), были неразборчивые вопли. Мартин – да-да, молчаливый кудрявый Мартин – диким голосом орал на Уайлдера, который отвечал не намного тише. Запрокидывая голову, Флетч брел, хватаясь то за провожатого-Дэйва, то за стену. Его мутило. Не столько от невольно проглоченной крови вперемешку со слизью, сколько от гадливого ощущения собственной неправоты. Да, конечно, он намеревался сказать что-то мерзкое – ну и сказал, толком не понимая даже, какой смысл вкладывает в эти слова. Глупо, на самом-то деле, получилось. Зачем он это сделал? Что доказал? Стало ли лучше? А еще: неужели он в самом деле так считает? Последнюю мысль Флетчер додумать не успел – доктор, осматривая его, случайно или намеренно задел его сломанный нос, и Энди взвыл: это оказалось едва ли не так же больно как и сам удар. - Коновал чертов, - гнусаво проворчал Флетчер. – Смотри куда пальцем тычешь, - по его тону врач догадался о чем он, однако не обиделся и, коверкая слова, заверил, что ничего страшного не произошло, отек сам спадет через несколько дней, и на прощание посоветовал приложить лед. Дэйв вместо Энди прощебетал «danke schon», прежде чем с решительным видом повести Флетча по направлению к такси. По пути домой Энди, которого в машине почему-то стало укачивать, молчал и, по-прежнему стараясь не опускать головы, прижимал к носу пачку мороженого – лучше ничего в магазине не нашлось. - Вот же ж гадость какая… - неожиданно вздохнул Дэйв, а затем участливо похлопал Энди по плечу. - Помиритесь, - спокойно констатировал Гаан, отвечая на незаданный вопрос. - Люди всегда ругаются. А потом мирятся. Флетч покосился на Дэйва и на мгновение ужаснулся серьезности в его взгляде. Вовсе не клоун-Дэйв сидел сейчас рядом с ним, а задумчивый взрослый человек. Неожиданно Флетчеру показалось, что Дэйв уже понял и всё знает. Буквально на мгновение перед ним замаячило искушение рассказать, почти что исповедоваться. Конечно, Гаан не тот человек, которому можно поверить самые страшные сердечные тайны и надеяться потом, что никто об этом не прознает (больно уж длинный был у него язык), но сейчас эту мысль затмила надежда на сочувствие. А вдруг, вдруг он поймет? - А Март как взбеленился-то, а? – усмехнулся Дэйв, - Видал, да? Давно его таким не видел. Флетч сразу же передумал заводить разговор. Померещилось, с кем не бывает… Дэйв все-таки оставался Дэйвом и какая-то мушиная возня за пределами его Вселенной на слова Мартина Гора, была ему так же интересна, как личная жизнь президента Бразилии. Точка. Тем не менее, слишком уж увлекшись своей новой ролью «голубой каски ООН», Дэйв всё-таки заставил Алана и Флетча в знак заключения мира пожать друг другу руки и взял с них честное слово, что они не будут больше драться в студии. Обещание оказалось бессмысленным сотрясанием воздуха не только потому что группа покидала Hansa и отправлялась в тур, но и поскольку эти двое по молчаливому соглашению перешли на новую стадию конфликта: вежливое игнорирование, перемежающееся лишь редкими «шпильками» - завуалированными оскорблениями и остротами. Так, например, на обсуждении сет-листа Алан на полном серьезе предложил включить в список «Fools» - сделать новое вступление, и завершение, и в середине; словом, переделать всю песню, но оставить слова - и угомонился только после того, как два раза, с выражением и взмахами рук, прочитал этот текст перед всеми. Флетч никак не отреагировал на его монолог - это было слишком топорно и нескромно. После этой вспышки надолго воцарилось состояние благожелательного нейтралитета, странного вооруженного перемирия, когда при случае каждая сторона не побрезговала бы расчехлить винтовки. Теперь Флетч почти всё время проводил в обществе лучшего друга Мартина и, надо заметить, скучно никогда не было. Гулянки, сопровождаемые фееричными пьяными шаманскими танцами, кажется, стали чуть ли не будничным, банальным делом. Недостатка в девушках, желавших составить компанию, Энди тоже не испытывал, принимая как данность их восхищенные взгляды (они смотрели на него как на тигра в цирке). Уайлдер же как-то особенно хорошо влился в компанию, бурлящую вокруг человека-урагана Дэйва. Отныне Алан и Флетч вообще по возможности избегали оказываться в общем кругу, но если уж этого было не миновать – старались сесть на расстоянии друг от друга, а в остальном вели себя максимально естественно. Флетч не был уверен, по душе ли ему такая стратегия, потому что нечто темное и колючее, как отдельное живое существо в его сознании, требовало, желало убедиться, что он по-прежнему не безразличен, и это противоречие утомляло. Силясь осознать и дать логическое обоснование ситуации, Флетч пришел к выводу, что герой – именно он сам. Ведь у него хватило решимости поставить большую черную точку и сказать, что всё, хватит – только за это ему необходимо выдать похвальную грамоту. Он полагал, что своим уходом (а иначе его поступок было и не назвать) освободил Алана, буквально развязал ему руки и вообще Уайлдер должен быть признателен – теперь ему никто не мешает жить по-своему и не беспокоиться из-за какого-то там… в конце концов, сейчас у Алана есть самая настоящая семья (он усыновил ребенка Джерри и отныне гордился новоприобретенным статусом отца), а разве это не должно быть прекрасно, черт его подери?! Флетч убеждал себя, что всё пройдет – рано или поздно, всё проходит и забывается – и искренне верил, что может не обращать внимания, и, если постараться, у него получится воспринимать Уайлдера как коллегу, разговаривать с которым он обязан по долгу службы, а не как «А-лан», не в темноте, наощупь, к черту футболку, к черту вообще одежду, почему в этой комнате так душно? Черт. Нечем дыша-ать. А-лан… Самое странное во всем этом: Энди не мнил себя несчастным страдальцем и не проводил бесчисленные часы, думая о подлом предательстве, но, пожалуй, именно во время этого тура у него появилась та хмурая складка на лбу, так никогда и не исчезнувшая. ***You say you really need me and then you close the door, You say you want to leave me and then you beg for more. Clawfinger «I Need You»
Неприятная сырость закрадывалась за шиворот, стоило только выйти из прогретого дыханием помещения на зябкие полуночные улицы. Май, чтоб его! А ведь куда больше похоже на март. И тот март, что на календаре, и этот, что идет рядом, молчаливо впитывая впечатления от подсвеченных желтыми фонарями темных улиц. Идея пройтись по ночному Роттердаму могла показаться несколько безрассудной, будь Энди (а это он предложил выйти проветриться) чуть трезвее. Но это был последний концерт европейской части тура, и Флетч почему-то считал себя обязанным «попрощаться» со старушкой-Европой, прежде чем отбыть в Штаты. Возможные нежелательные встречи (фанаты начали утомлять их – первый симптом пресыщения) поджидали за каждым углом. Вообще, с недавних пор группе пришлось обзавестись охраной, чтобы держать на расстоянии чересчур уж пылких почитателей, хоть Флетчер и говорил, что если бы Мартин одевался прилично, Дэйв не приставал задиристо к каждому столбу и если бы Алан не… не Алан – на них внимания не обращали бы вовсе. («Ты ничего не понима-аешь, Флетч! – глумился Дэйв. – Они все за тобой бегают!») А сейчас они шли втроем. Мартин – тоже изрядно подвыпивший и благоразумно прячущий под плащом одну из своих лучших сбруй. Сосредоточенно курящий уже какую сигарету Алан. И Флетч. Просто Флетч. Вполне себе довольный жизнью и не думающий ни о чем серьезном – ровно до того момента, пока они не вступили под сень деревьев парка с труднопроизносимым названием «Plaswijckpark» и не дошли до пристани на берегу озерца, где и остановились – передохнуть. - Ты думаешь, что ты мужик, а ты - сопливый пацан, - без каких-либо предисловий резко изрек Алан. Флетчер как вытаскивал из волос какую-то букашку, так и замер. Что? Где? Это ему? Щелчком закинув недокуренную сигарету в озеро (оранжевый огонек прочертил дугу), Уайлдер подошел к недоуменно замершему Энди, схватил его за воротник и тряхнул: - Не притворяйся, что не слышишь. Я тебе говорю. Да, думаешь, что мужик, а ни черта на самом деле. Останешься в одиночестве. И вот посмотрим, как ты справишься без меня. Да-да, ты сделал большую ошибку. Ты хотя бы по сторонам посмотри, пойми, что теряешь. Я отдавал тебе всё, ты этого даже не заслуживаешь. И даже не думай, что можно со мной так обращаться, - горячо декламировал он, смотря в упор, просто прожигая дырку в черепе окаменевшего Энди. Сраженный наповал такой душераздирающей откровенностью вкупе с неожиданной наглостью, Флетчер лишь моргал, лихорадочно соображая, что ответить. Не только на Энди сей приступ красноречия произвел неизгладимое впечатление - Мартин застыл как вкопанный, уставившись на Уайлдера, будто тот сейчас ходил по поверхности озера или превращал эту мутноватую воду в вино. Алан отпустил Флетча и продолжил, начиная неуклюже пританцовывать: - Обернись, гордо выпрями спину и посмотри мне в глаза-а… Ужас на лице Мартина медленно сменился недоумением, потом промелькнула искра понимания, и Гор захохотал. Уайлдер следом. - Что смешного?! – рявкнул Флетчер, окончательно сбитый с толку, а от того еще более злой. - Это… это… это песня! – выдохнул Гор. - Ну этого, Divine. Транс американский. Алан уже выл от смеха, цепляясь за деревянные перила пристани: - Видел бы ты сейчас свое лицо-о!.. Пасовать и молчать с ополоумевшим, недоумевающим лицом в такой ситуации было смерти подобно, и Энди попытался сострить: - Отлично движешься. Не хуже Дэйва. Ну в самом деле, скажи же, Март? - он пихнул Гора локтем. – Неужели я был прав и ты в самом деле танцевал в Heaven? - Понятия не имею, о чем ты, но на всякий случай - брехня, - величественно кивнул Уайлдер. Флетч состроил кислую мину. Если эта сцена задумывалась как шутка, то получилось очень не смешно. Хотя, пожалуй, будь такая патетическая тирада всерьез – это было бы еще страшнее. Слава небесам, что он, хотя мысленно и начал формулировать жалкие извинения, не ответил на такую провокацию, пусть из зрителей присутствовал только Мартин. Да уж, повторения того интервью ему точно не нужно… Тогда они были очень навеселе и туго соображали. Впрочем, когда Алан, от скуки или от травы, начал более чем откровенно приставать к Мартину, то Энди, затуманенному пьяноватому и не совсем адекватному Энди, стало вдруг необыкновенно ясно, что это – вызов. Причем направленный не в сторону Мартина или безликого зверя «масс-медиа», а в сторону него, Флетча. Энди поразило неожиданное осознание того, что Алан - вот он, теплый, настоящий Алан, которому тоже душно и надоело, - он, черт подери, зовет. Прямым текстом семафорит, даже не нужно вызывать дешифровщиков. «Иди сюда. Ну иди же, я не кусаюсь. Иди…» - оно написано яркими, кислотно-красными буквами. Неоновая вывеска на стене за его спиной. Да и весь он, каждая черточка, каждая прядка волос на загривке, каждая складка мятой рубашки – одно сплошное «иди сюда», одно сплошное персональное приглашение. От такого аж голова закружилась. Даже не удосужившись задуматься, с чего это ему оказывают такую честь, Энди плюхнулся на диван рядом с Уайлдером, и Алан не замедлил крепко обнять его за плечи. О том, что произошло дальше, Флетчу рассказал смеющийся до колик в животе Гор. «Если бы не я, - хихикая, всё повторял Мартин – Вы бы там у всех на глазах лизаться начали». Энди с тех пор поклялся «не поддаваться на провокации, что бы ты, зараза этакая, ни вытворил». «Попробуй» - так отреагировал Уайлдер и продолжил гнуть своё. Энди снова чувствовал себя в роли подопытного объекта – Алан словно тренировался на нем, выдумывая как раз такие изящные колкости, чтобы только Энди почувствовал во фразе двойной смысл. «Какому участнику группы обычно достаются все девчонки?» – поинтересовался журналист. Гаан сразу же ткнул пальцем в сторону Уайлдера, который галантно взял Дэйва за запястье и перевел перст указующий на Флетча. «Энди у нас самый сексуальный, - объявил Алан, лукаво поводя бровями. – Ему еще и парни достаются». Журналист довольно хмыкнул, но от продолжения расспросов его избавил Гаан, начавший рассказывать об открытии какого-то музыкального магазина, на котором они четверо имели удовольствие побывать. Пользуясь передышкой, Энди прошипел Уайлдеру на ухо: «Ты рехнулся? Нет, ты точно рехнулся. Ты понимаешь, что творишь?» - Судя по невозмутимому лицу Алана и застывшей на его губах усмешке, он прекрасно понимал, что делает. Фыркнув, Уайлдер лишний раз взъерошил волосы и с невероятным энтузиазмом принялся отвечать на следующий вопрос журналиста. Примеров можно было найти множество, но эта тирада… что-то подсказывало - это кульминация. Флетчер чувствовал себя обязанным ответить, показать, что он услышал, потому что не сомневался: следующая провокация себя ждать не заставит и, чего доброго, будет еще более эксцентричной. Впрочем, по возвращению в гостиницу, Энди намеренно не последовал за Аланом. Бежать по первому зову? Еще чего! Он не пойдет «беседовать»! Ни за что. Нет. Так и запишите, секретарь. Нет! *** Флетчер, раздражаясь с каждой минутой всё больше, искал гримерку. Он знал, что Алан там, так же хорошо, как и то, что Дэйв уезжал давать интервью на радио и должен вернуться с минуты на минуту. Компанию заблудившемуся другу составил пьяновато-улыбчивый и спокойный Мартин, который, направлялся туда же, чтобы, по всей видимости, увеличить процентное содержание алкоголя в крови (в гримерке располагался стратегический запас еды и питья, предоставленный организаторами). Однако когда верный путь был найден Энди, безрассудно осмелев, попросил Мартина пойти в другую сторону и, например, покурить где-нибудь на улице, потому что… потому что… Врать смысла он не видел и просто не стал говорить почему. Впрочем, Гор, кажется, понял его (так же, как Флетч обычно понимал его самого), и, разворачиваясь, чтобы проследовать по указателю «сцена», кивнул: - Нам еще выступать. Постарайся не разбить ему лицо. *** - Алан? Уайлдер стоял возле зеркала и сосредоточенно поправлял выбившиеся из прически пряди. В любой другой момент, Флетч бы нашел это смехотворным – особенно по-девичьи манерно прикушенную губу – но сейчас всё внушало странную неуверенность. - Что такое?.. – Алан точно нехотя обернулся. - Чего ты добиваешься? Всем этим… - Энди выразительно махнул рукой, предоставляя Уайлдеру возможность самому додуматься, о чем идет речь. - М… не знаю?.. – кажется, это все-таки был вопрос. - Нет, ты-то знаешь. Ты всегда знаешь, что ты делаешь, - против воли в голосе зазвучала холодная неприязнь, а ведь он так хотел не злиться, не выдавать своего возмущения. - Ну и скажи мне: ты добился своего? Вот, я здесь. Это было твоей целью, да? Что дальше, Алан? Уайлдер покачал головой: - Я не знаю. - Ты хотел поговорить? О чем? Я тебя слушаю. Заметь – внимательно слушаю. - Но я не знаю, - так же, почти растерянно повторил Алан. Тут уж спокойствие покинуло Флетчера. Кровь моментально вскипела. - Прекрати! – не выдержав, он шарахнул кулаком по стене, обдирая кожу с костяшек и даже не чувствуя боли, до того был раздражен. Даже не понимая, почему он так зол. Даже не замечая, как Алан в мгновение ока оказался рядом. Только когда Уайлдер взял его лицо в свои ладони и, зажмурившись, будто ему было больно, приник плотно сжатыми губами к его рту, Флетч осознал, что происходит и протестующе замотал головой, достаточно неубедительно пытаясь оттеснить от себя Алана. Однако практически через секунду, Флетчер сдался, четко понимая, что и на сей раз – добровольно. Его не заставляли. Он мог бы вырваться. Но он повелся с покорностью животного, которого ведут на убой, и разомкнул губы, постепенно теряя голову и ощущение реальности. Как во время болезни с пристальной внимательностью прислушиваешься к ощущениям собственного тела, думая, а была ли та же пульсация между висками, пока ты еще считался здоровым, стараясь не упустить того момента, когда тебе станет определенно лучше или хуже, так он сейчас заточенными нервами особенно четко осязал Алана, отчаянно желая, чтобы это томление никогда не прекращалось, и не понимал – впервые ли их обуяла эта пелена страстной нежности (нежной страсти?) или уже когда-то темно-красное облако помутнения рассудка накрывало их, только они забыли? Не будь он сейчас так взбудоражен и оглушен губами Алана – Энди был уверен, он нашел бы ответ. Но ему было не до того. Весь его разум сконцентрировался на кончиках пальцев. Рассудок уплывал в багряную даль. Впрочем, возможно, уплыл еще не до конца, потому что, ему хватило ума подсадить Алана на невысокий столик, тянувшийся вдоль широкого зеркала у одной из стен – чтобы теснее, ближе, ближе… Если бы это был возможно - господи! - он бы впился как клещ. Руками, ногами, зубами, до всхлипа и стона, чтобы, не отпуская, тупо сдохнуть от истощения. Шалея и как никогда невыразимо страдая от мучительного косноязычия, Энди пытался объясниться, а Уайлдер, срывающимся, стонущим голосом шептал что-то в ответ. Флетч думал, что Алан бормочет оправдания. Он хотел слышать «извини, извини» - что и слышал, забыв о том, что Алан в принципе не умеет просить прощения и из чистого упрямства ни за что не станет этого делать, даже если на самом деле виноват. Флетчер не хотел закрывать глаза (зеркало за спиной Алана оказалось как нельзя кстати), он хотел видеть и запомнить всё, до последней мельчайшей детали. Ему не могло быть более безразлично промелькнувшее в том же зеркале лицо Гора - он возник, удивился и так же безмолвно исчез - но проигнорировать громовой хохот Дэйва, который протиснулся в гримерку, оттолкнув Мартина, уже не получилось. Словно граната смех разорвался, сея вокруг шрапнель из крепких словечек. Гаан уцепился за Мартина, хохоча почти истерически. На мгновение в сознании воцарилась белая пустота. Затем в висках застучало, заглушая все остальные звуки. Челюсти свело от холодного ужаса разоблачения. Но, несмотря на то, что всё внутри окостенело и заледенело, вместо того, чтобы отпрянуть панически, Энди лишь крепче прижался к обмершему Алану. Почувствовав, как пальцы Энди сжались на его плечах точно металлические тиски, Уайлдер даже не поморщился, его практически неестественно окаменевшее лицо вселяло странное чувство уверенности (со щек еще не сошел румянец, на ключицах – четкие следы примирения). Какое-то время они четверо стояли, замерев - парализованные. Алан тяжело дышал в затылок Флетча, смотря поверх его плеча на скулящего, смеющегося Дэйва. Флетч через зеркало глядел на Мартина. Невыразимый ужас внушала мысль… нет, не то, что они должны сейчас лицом к лицу встретиться с мифическим страшным зверем осуждения - а то, что им придется отпустить друг друга. - Созываем военный совет, - коротко, но уверенно произнес Гор, обрывая звенящее молчание. - Здесь. Сейчас же.Tie yourself to me. No one else. No, you're not rid of me. PJ Harvey «Rid of me»