Try not to get worried, Try not to turn on to Problems that upset you. Don't you know, Everything's alright? Yes, everything's fine. Andrew Lloyd Weber, Tim Rice «Everything’s alright»
Энди честно считал, что Грейн, должно быть, святая. Настоящий ангел, встречу с которым ему подарили небеса. Ведь кто как не ангел смог бы вытерпеть его? С его вечными проблемами, нерешительностью, скачущей самооценкой, грешками и грехами, фиксациями и маниями. Кто бы понимал его лучше, чем он сам когда-либо мог себя понять?.. Ведь это именно Грейн спасла его. Не терапия, не жалкие попытки медитировать, не водка (лучшее лекарство по версии Мартина), не Алан, черт побери, - а именно Грейн. Как, каким образом ей это удалось, Флетч не понимал и не думал, что поймет когда-нибудь, но обрести успокоение ему удалось только когда он вернулся домой. Тогда он понял, что поступал невероятно глупо, отказываясь возвращаться и считая, что клиника лучше справится с его фобиями. Он искренне благоговел перед Грейн и её терпением – ведь она никогда не торопила его, настаивая на какой-то формальной регистрации отношений, не сомневаясь в Энди или просто величественно отметая подозрения в неверности, как неубедительные. Грейн была мудра и знала, что штампы и официальные бумаги только прибавят хлопот. Также она знала, что где бы Флетч ни был, с кем бы он ни был – в конечном итоге, он вернется домой, к ней. Потому что дома ему было хорошо. В дороге, в студии, в квартире Алана, с Аланом – Флетч не ощущал этого особенного домашнего чувства безопасности, когда помогают и стены и даже те подушки с вышитыми уродливыми собачками (подарок крестной), которые спрятали в кладовку, лишь бы на глаза не попадались. Когда Энди знал, что за его спиной есть такое убежище, тихая гавань, то понимал, что свернет горы, если вдруг это потребуется, и в том, как он в конце тура произносил фразу «я возвращаюсь домой», был чуть ли не сакральный трепет. Ну а еще нельзя списывать со счетов, что Грейн стала матерью его детей. Когда по-усталому красивая Грейн передала ему на руки мелкое, пищащее, жмурящееся и не особенно симпатичное создание, которое, собственно, было их дочерью, Энди почувствовал, что внутри него что-то лопнуло и разорвалось. Осознал неожиданно, что его сердце выскочило из груди и воплотилось вот в это красноватое дерганное существо. Осторожно и несмело, точно невероятную драгоценность, баюкая дочь, Флетч боязливо потрогал её маленькую ручку и зашелся в восторге, когда эта розовая ладошка ухватилась за его палец. Нет, конечно, он знал, что у детей есть руки, что руки эти очень маленькие, а пальцы и вовсе крохотные, но воочию, собственными глазами увидев хрупкие пухлые запястья, точно перетянутые ниточками, и миниатюрные ладони, беспомощно сжимающие воздух, он только и мог что восхищенно преклонить голову перед таким чудом. «…Ты представля-яешь, - позже рассказывал он Мартину, - Не-не, ты представь только: ногти! У неё есть самые всамделишные ногти!» Гор сам с недавних пор выписывал кренделя вокруг колыбели, где гукала-лопотала их с Сюзанной дочь, силясь уговорить мадемуазель хоть ненадолго замолчать, чтобы дать родителям поспать, так что он прекрасно представлял себе переполняющие Энди восторженные чувства и лишь тихонько посмеивался. «Ну а ты как думал? Я бы больше удивился, если бы ногтей вовсе не было» Возможно, Алан почувствовал, что появилось нечто, способное вытеснить его (Уайлдера можно было назвать кем угодно, но дураком он никогда не был), и только тогда решился на радикальный шаг. О том, что Алан и Джерри разводятся, Энди узнал от Мартина (а тот в свою очередь услышал новость от всеведущего Дэйва). Еще Гаан добавил, что Алану, как ни странно, совершенно безразличны требования, которые ему выдвинула уже бывшая супруга – он согласился со всеми условиями, лишь бы отделаться поскорее. Тогда, пожалуй, Энди и догадался, что Джерри, спешная свадьба и постоянные байки «из семейной жизни» - всё это было отнюдь не местью, а изощренным способом шантажа, крайней точкой которого обязан был стать драматический развод. Алан, который неоднократно высмеивал, как Мартин крутит-вертит ими всеми, сам оказался точно таким же манипулятором. Правда если у Мартина это получалось, что говорится, «не нарочно» и совершенно естественно - вряд ли он сам отдавал себе отчет в своих действиях - Уайлдер просчитывал, какую выгоду ему принесет тот или иной маневр. На свое счастье, Уайлдер ни разу не осмелился прибегнуть к топорному ультиматуму: «выбирай кого-то одного» (может быть, приберегал на крайний случай?). Но это скорее не потому что его волновали чувства Флетча к Грейн или потому что он сам не хотел лишний раз поднимать столь болезненную тему – а потому что Грейн представляла собой отличное прикрытие, ширму. Ширму, в которую для него самого уже несколько лет как превратилась Джерри. А ведь всё начиналось совершенно обыденно. Они жили вместе, спали вместе и, кажется, были влюблены друг в друга – как полагается. Не то, чтобы Уайлдер особенно задумывался над подбором верного определения, но, по крайней мере, считал, что сам он точно влюблен до одури. Однако странные, туманные мысли постепенно завоевывали его разум, и Алан терялся, ловя себя на том, что думает и представляет нечто странное. Больше же всего его приводило в растерянность то, что Джерри в его сознании отступала на второй план. То, что она есть и что она ждет дома, стало привычным, и хотя Алан переставал воспринимать её как любимую, Джерри оставалась его другом - таким, давним закадычным приятелем, - и принимать решение о разводе было тяжело и неприятно. Впрочем, неприятно не только потому что разрушалась привычная, устоявшаяся схема (то, что называется «будничной суетой»), а близкий человек в своем безграничном оскорблении стремительно превращался в постороннего, но также из-за того, что к своему пасынку он действительно привязался. Отцом его Джейсон - вполне предсказуемо - не называл, да Алан и не настаивал на этом. В своей семье Алан был младшим ребенком, и роль старшего брата ему пришлась по душе. Он ходил болеть за школьную футбольную команду, где Джейсон был вратарем. Если предоставлялась возможность – забирал после уроков и, по мере сил, помогал с домашними заданиями (особенно охотно брался объяснять задания из музыкальной школы). Попытался как-то вместо Джерри прийти на некое собрание родителей, но с ужасом обнаружил себя «единственным мужиком на квадратную милю» и, вспомнив о неотложных делах, поспешно ретировался. А когда речь заходила об оценках, всегда вставал на сторону Джейсона, считая, что плохие оценки, это вовсе не самое страшное, мир из-за этого вращаться не перестанет, и вообще, эти споры ни к чему не приводят, никто не хочет мороженого?.. Но, тем не менее, себя и свои желания Уайлдер считал более важными, чем чьи-либо еще, и препятствия на пути к цели устранял безжалостно, не отдавая себе отчета в черствой эгоистичности собственных поступков. На эту последнюю карту он поставил всё, что у него еще оставалось, и не мог даже помыслить о проигрыше – поэтому его героическое мученичество не должно было остаться незамеченным. «Вот видишь, я развелся с женой. Ради тебя. Оцени мою жертву» - эти слова Алан разве что на лбу у себя не написал. Ну и как Флетч мог проигнорировать такое? Он был действительно впечатлен. Впечатлен, однако, не настолько, чтобы сразу всё бросить – ничто не отменяло совесть и его искреннего устремления быть отныне примерным и хорошим, образцовым отцом. Флетч полагал, что рождение дочери ознаменовало если и не конец (никак это слово не вязалось с таким радостным событием), то определенно завершение некоего этапа, и обозначило начало нового, добропорядочного Энди. Поэтому на то, чтобы закопать надежду на исправление и прощение грехов, потребовалось некоторое время. А прежде чем окончательно похоронить доброго и правильного себя, Флетч решил немного выпить – для храбрости, а вовсе не потому что он отмечал победу (как могло показаться кому-нибудь не в меру любопытному). Правда, когда он понял, что решимость наконец восторжествовала над всеми остальными чувствами – пойти он никуда не мог, ноги его положительно не держали. Флетч прямо из бара позвонил Алану и честно сказал, что собирался поехать к нему (правда-правда), но, увы, «ввиду непр-редвиденных обстоятельств» встречу, видимо, придется перенести. Меньше чем через полчаса он мирно сопел, съежившись на пассажирском сиденье машины Уайлдера. Алан то и дело смотрел на него в зеркало заднего вида и очень странно улыбался. Встрепенулся Флетчер только когда автомобиль достаточно резко (в представлении Энди) затормозил, скрипнув шинами, и Алан принялся тормошить Флетча, уговаривая его проснуться. - Эта… эта где я?.. – Энди осоловело хлопал глазами, осматриваясь. - Придурок, - достаточно дружелюбно хмыкнул Алан, самоотверженно волоча едва вменяемого Флетчера вверх по лестнице. - Ой, Чарли, приве-ет… - просиял неожиданно Энди. - А я уж думал, что я к тебе сегодня не приеду… - Интересно, с чего бы это? - Ну, думал, что не дойду, - несколько смущенно признался Энди. - Я же пьяный. - И что такого? – на это Флетч не смог подобрать складного ответа. Они ненадолго остановились на лестничной клетке, чтобы Алан перевел дух (дом был шестиэтажный и лифта в нем не предусматривалось). Отдышавшись, прежде чем выходить на финишную прямую, Уайлдер несколько удобнее перехватил Энди, крепче придерживая его за талию. Чтобы встретить их, в прихожую вышел кот Алана по кличке Клинт Иствуд. Кот без особого интереса единственным глазом глянул на Энди и, протяжно мявкнув, начал ластиться к хозяину. - Ох, ну уйди ты, уйди, - бурчал Алан, ногой отпихивая питомца в сторону и занося Флетча в квартиру. - Отвали, кому сказано, - поддакнул Энди, который вообще не особенно хорошо дружил с кошками. Он считал их слишком вредными и надменными, а Уайлдер наоборот именно потому и хорошо ладил с кошачьим племенем (порой чуть ли не лучше чем с коллегами). Будь на то его воля, он бы держал дома целый зоопарк – правда понимал, что не сможет опекать всю эту ораву, особенно будучи на расстоянии в тысячи километров от родины. Одного-то кота всегда можно было оставить на попечение родственников. Флетч никогда бы не поверил, что Алан может быть настолько пылким и сердобольным любителем животных, если бы лично не видел, как Уайлдер однажды, заслышав кошачий писк, бросился на звук, буквально выудил из мусорного бака котенка, чей левый глаз заплыл и гноился. Наплевав на возможность подцепить блох и брезгливость, Алан спрятал истошно вопящий комок грязной шерсти под курткой. Этого котенка он выходил, окрестил Клинтом Иствудом и, разумеется, уже не мог вышвырнуть обратно на улицу. Одноглазый потрепанный Иствуд составил компанию коту Джерри, а после развода остался с Уайлдером – по-кошачьи высокомерный, определенно больной на голову, слюнявый бандит. - Ну ты тяжелый блин, - выдохнул Алан, роняя Флетчера на диван. - Извините, - пробормотал Энди, поджимая под себя ноги в разномастных носках и погружаясь в состояние сонного пьяноватого отупения. - Да уж, извинения необходимы, - фыркнул Алан, ненадолго уходя в ванную, чтобы умыться, и закрываясь там. Нет, он, конечно, был слегка раздосадован. Его планы на вечер (и Энди) несколько отличались от того, чтобы стеречь сон расчувствовавшегося от нахлынувших эмоций и винных паров Флетчера – который неожиданно встрепенулся и начал предлагать «а давай пойдем куда-нибудь!» и в тот же миг меняя свое решение, говоря, что лучше, наверное, остаться здесь, если, разумеется, Алан никуда не хочет идти, а если хочет, то пусть учтет, что он, Флетч, только «за», а может… - …а может музыку включить? Эй, Чарли, что так тихо? – не поднимаясь с дивана, вопил Энди, пытаясь докричаться до запершегося в ванной Уайлдера. - Включи Нирвану, а? Чтоб погромче. Эхэ-хэй, Чарли! Иди сюда скорее! Мы будем слушать дремучую мракоту и заниматься любовью! Смеющийся Алан, утирая лицо полотенцем, высунулся из-за двери ванной комнаты: - Да куда тебе? Ты и два метра не пройдешь, - Флетчер возмутился и Алан поспешил его заверить, что ничего не имеет против Нирваны, но уже второй час ночи, а соседи не так терпимы к завываниям каких-то волосатых бунтарей. Иствуд фланировал туда-сюда по комнате, задрав хвост и мяукая, точно по всем пунктам соглашаясь с хозяином. – Просто посидим тут, ага? – кинув полотенце куда-то в сторону, Уайлдер присел на диван и мягко толкнул попытавшегося было встать Энди, без слов веля ему угомониться. – Хорошо? - Ну хорошо, - покорно согласился Флетчер, сворачиваясь чуть ли не вдвое под боком у Алана и доверчиво тыкаясь лбом в его бедро. Уайлдер тысячу раз пожалел, что не переоделся во что-то более легкое, оставшись в варварски-грубых непроницаемых джинсах, однако не тронулся с места, гладя Энди по волосам и дожидаясь, пока тот успокоится и крепко уснет. Вернувшись домой следующим утром, Флетч сказал жене, что заехал в гости к Мартину и немного задержался – позднее Гор это подтвердил.And we want you to sleep well tonight. Let the world turn without you tonight. If we try, we'll get by, So forget all about us tonight. Andrew Lloyd Weber, Tim Rice «Everything’s alright»