I found a thrill to rest my cheek to, A thrill that I have never known. Etta James «At Last»
Две эти недели - даже меньше - растянулись на вечность. Как это возможно, Энди в принципе не понимал, но каждая секунда, слиток золота, тянулась и тянулась. Странное дело: тогда они почти одновременно и почувствовали, что секс – это вовсе не единственная возможность близости. Что им не нужно всё время торчать в койке или жадно лапать друг друга, что есть нечто другое, из… из каких-то высших сфер («Что за горячку ты порешь, Флетч? Выражайся по-человечески»). Они с удивлением осознали, что им и правда может быть хорошо просто так, когда они беседуют или там, в футбол играют. Поняли, что можно не спать ночами напролет – и разговаривать, а то и просто молчать. - Я надеюсь, это не значит, что я внезапно стал старым? – смеясь, поинтересовался как-то Энди. - Ты умным стал, - ухмыльнулся Алан и, подумав, добавил. – И я тоже. На людях они всегда чувствовали это противно колющее напряжение. Даже если из наблюдателей присутствовали только Дэйв и Мартин - которые, похоже, поклялись хранить молчание - нельзя было играть с огнем и выдавать себя, провоцируя реакцию. «Никто не должен знать, этого никто не должен знать» - бубнил Энди. Это уже стало мантрой, заклинанием. Постоянное стремление не выдать себя ни словом, ни взглядом, ни случайно оброненным намеком держало нервы на пределе – потому-то они непрестанно срывались друг на друге. Не можешь вести себя «как нормальный человек» - так ругайся, и никто ничего не прознает. Но сейчас, за закрытыми дверьми, в глуши, позволительно было наконец оставить в покое броню, снять бряцающие доспехи, и хотя по некоторым пунктам (политика Джона Мэйджора , новый тренер «Челси» или «вон та чертова аранжировка») Алан и Энди по-прежнему не могли прийти к согласию, до прежних диких, абсурдных в беспорядочной злости споров дело не доходило, а порой случались и вовсе поразительно-идиллические моменты. Так, одним утром Флетч проснулся неожиданно рано и, сонно пошатываясь, проследовал из спальни в кухню, где бодрый точно весенняя птица Алан готовил завтрак. Шкворчали на сковороде гренки, в стекла мерно бился шелест занудного серого дождя. Флетч прислонился к дверному косяку и, сонно щурясь, наблюдал за Аланом. Тот расхаживал по кухне, размахивая деревянной лопаточкой, и что-то негромко напевал. Нет-нет, он в самом деле пел, очевидно, уверенный, что Энди еще спит и не слышит его. Не то, чтобы у него получалось как-то запредельно красиво, но Энди боялся даже зевнуть, чтобы ненароком не перебить Алана: - …Порой на меня накатывает чудное чувство… я чувствую то, чего никогда, никогда, никогда не чув-ство-вал. И я просто должен сейчас сказать тебе, что я верю, я в самом деле ве-рю… Не допев до конца второй куплет, Уайлдер сам заметил Флетча: - Доброе утро, - хмыкнул Алан, снова поворачиваясь к плите и выключая конфорку. - Это когда ты начал блюз слушать? – поинтересовался Флетчер, зевая. - Я всегда его слушал. - Ну разумеется. - Молоко в холодильнике, - отмахнулся Уайлдер. Энди еще раз широко зевнул, потягиваясь, и вздрогнул вдруг, когда совсем рядом с ним зазвонил висящий на стене телефон. Флетчер машинально протянул руку к трубке: - Слушаю внимательно. - Здорово, Чарли! – жизнерадостно загудел голос откуда-то издалека. - Как сам? Давно не слышались, тут это… - Это не Чарли, - перебивая, сообщил голосу Флетч. – Алан занят. - А кто это тогда? – кажется, трубка нисколько не смутилась. - Энди, - гордо сообщил Энди. – А с кем я разговариваю? - Флетчер что ли? Хах, клёво, - голос довольно хохотнул. - Ну что ж, будем наконец-то знакомы. Я тоже Энди. Хотя, наверное, мой дорогой сопливый младший брат не потрудился сообщить тебе о моем существовании. Слушай, будь другом, если этот зануда там опять слишком занят для нашего мира, передай ему, что мы нашли рояль. Заслуженный, но в отличном состоянии - прям лучшего и желать нельзя. - Передам обязатель… ай! – Уайлдер подкрался к Флетчу сзади и, пребольно ущипнув за шею, вырвал телефон. - Хэй, старина! – заголосил Алан, властно притягивая к себе Энди и начиная аккуратно гладить красноватый след от щипка. – Как там твои рахитичные кости?.. - Энди нашел рояль, - доложил сияющий Уайлдер четвертью часа спустя. Энди уже успел и молоко достать, и джем, да и прикончить половину гренок заодно. Не помирать же ему от голода, если уж Алан так заболтался! - Не поверишь: но я догадался. - В четверг поедем забирать. Я рояль во-он туда поставлю, - он неопределенно махнул рукой в сторону пустующей гостиной, где из мебели был только пушистый сине-зеленый ковер (если вы, конечно, считаете ковер мебелью). - Четверг только послезавтра. А что сегодня? Сегодня ты опять закроешься? - Если ничто меня не будет отвлекать, то к вечеру ты услышишь результат. Дело в том, что вот уже несколько дней как Алан в своей неизменной поразительно благовоспитанной манере просил Флетчера не заходить в студию: «Черт тебя подери! Неужели мне в собственном доме нельзя хоть немного побыть в одиночестве? – возмущался он каждый раз, как Энди пытался, взломав замок, попасть в комнату. – Ну, Флетч, ну мать твою, еще чуть-чуть и всё будет готово. Не порти эффекта» «Какого такого эффекта?» «Неожиданности» - таинственно отвечал Алан.After all the jacks are in their boxes And the clowns have all gone to bed, You can hear happiness staggering on down the street. Footprints dressed in red. And the wind whispers: Mary. Jimi Hendrix «The Wind Cries Mary»
Ближе к вечеру Уайлдер соблаговолил наконец открыть дверь и крикнул: - Флетчер! А ну хватит задницу отсиживать! Дуй в студию! Я тебе песню включу новую! - Ну наконец-то ты хоть что-то для альбома закончил, - отозвался Энди, спускаясь со второго этажа. - Это не для альбома, - пожал плечами Алан, пропуская Флетчера в студию. - Это так, просто. Помнишь, ты как-то говорил?.. ну что тогда должна была звучать музыка на заднем плане? – Флетч моментально вспомнил их недавний разговор о том, как их вообще угораздило оказаться в одном и том же месте в одинаковое время, закончившийся тем, что Уайлдер, на ходу натягивая шорты, бросился в студию (по пути он едва не размозжил себе голову, оступившись на лестнице). - О, так ты всё-таки записал ту чертову песню? – Алан с энтузиазмом закивал. – Так чего ты ждешь? Включай! – Энди плюхнулся на свой любимый стул возле микшерского пульта. Улыбнувшись горделиво и одновременно плутовато, Уайлдер поставил запись и сам примостился на краешке пульта на именно том расстоянии от Энди, чтобы тот при желании мог, вытянув руку, коснуться его (похлопать шутливо по бедру или, если уж совсем приспичит, обнять за талию). С первым же звуком Флетч почувствовал себя обманутым: никаких ассоциаций с тем днем композиция у него не вызвала. Желтый свитер промелькнул и погас. Вместо этого в голове завертелись неожиданно мрачно окрашенные мысли обо всем, что произошло с тех пор. Энди настолько глубоко задумался, что уже не слышал толком музыку. Спохватившись (ведь он должен оценить запись, для чего он и сидит тут), Флетч постарался сосредоточиться на впечатлениях, старательно склеивая то, что он сейчас слышит с тем, что запомнил от той встречи. Раз Алан говорит, что песня должна рассказывать о том достаточно забавном знакомстве, то именно об этом Энди и полагается думать во время прослушивания – но ничего, черт подери, не шло на ум! Он попробовал заставлять себя вспомнить еще раз, как парень в желтом свитере вскарабкался на изгородь и представился «Кстати, я – Алан» - и опять неудача. Он либо вспоминал, либо слушал. Музыка и впечатления от первой встречи никак не желали сходиться, вместо этого… Алан внимательно следил за реакцией Флетчера, подмечая про себя каждую деталь – сглотнул, костяшками почесал щеку, быстро глянул на консоль – и пытался понять, каков будет вердикт. Его насторожило, что двигались разве что глаза. Энди то смотрел на пульт, то на стоящий неподалеку синтезатор. Он даже руками толком не шевелил – то есть тщательно проработанная ритм-секция оставила его равнодушным. Уже сейчас Алан ощущал, как оскорбление волной поднимается в груди: его слушают, но не слышат, его не понимают и лишь виновато косятся в его сторону, во взгляде ясно читается почти мольба выключить музыку. …Вместо этого, накатывало холодящее, неприятное ощущение, необъяснимое беспокойство. От него становилось неуютно. Это была вовсе не та музыка, которую он хотел ассоциировать с собой и своей жизнью – урчащая, металлически скрипящая, монотонная, глубоко темная, пульсирующая. Уже на второй минуте Энди едва не попросил Алана поставить паузу. Он с трудом дослушал до конца и был очень рад, когда Уайлдер со щелчком нажал клавишу «стоп» и спросил спокойно: - Ну как? - Интересно, - кивнул Флетч. Он-то понимал, что это вовсе не спокойно, и схвати он сейчас Алана за руку – пульс на запястье перейдет границу в девяносто ударов в минуту. Сложив две простых величины - никакой реакции на ритм и молчание после завершения трэка - Уайлдер понял, что это провал, и с тихой покорностью констатировал: - Тебе не нравится, - на что Энди не придумал ничего умнее, кроме как честно сказать: - Нет, - и испугался того, как лицо Алана в мгновение стало каменным. - Я бы не стал слушать такое на ночь глядя, - надеясь исправить оплошность, добавил Энди. – Жутковато как-то. Тогда, к тому же, день был, если я ничего не путаю. Уайлдер задумчиво кивнул. - Да… ты, пожалуй, прав. Нечего слушать это на ночь глядя. Невесть что потом приснится. И на пьяную голову тоже, наверное, не стоит слушать. Да и вообще лучше не слушать это дерьмо. Нет, не слушайте. Никогда. Последуйте доброму совету – не включайте. Обходите за милю. Не слушайте. И Depeche Mode не слушайте. Даже близко не подходите. Не прикасайтесь даже к пластинкам. Отворачивайтесь, когда видите стеллаж с литерой «D». Пощадите себя. Подумайте о собственном будущем. Бегите от них. Бегите, как от чумы! Это секта! Они вас уничтожат! Просверлят дыру в черепе и будут трахать мозг. Вам это еще нравиться будет поначалу! – Флетч не заметил, как Алан перешел на крик. – Правильно! К черту всё это! К черту! – он оборвался, ужаснувшись переменившему взгляду Флетчера, от которого теперь явственно веяло мертвой Антарктической пустошью. Лишь секунду длилось это холодное молчание, затем Энди вскочил. Прежде чем Алан успел его остановить, он выбежал в прихожую, моментально надел куртку и хлопнул дверью, бросив напоследок: - Вернусь, когда успокоишься. Это был вовсе не обычный способ решения возникавших между ними конфликтов: сбегать. Но у Энди не было сейчас никакого желания «разбирать полеты» или махать кулаками (ведь останься он, то это определенно переросло бы в драку). Оставшись без противника, Уайлдер мог злиться только на себя. Осознав, что он в одиночестве стоит посреди студии, Алан едва удержался от того, чтобы разочарованно взвыть, и одним махом скинул со стола бумаги, пепельницы, ручки и кружки. Вся эта масса рухнула на пол с беспорядочным треском. Уайлдер опустился на стул перед пультом и, закрыв лицо руками, надолго застыл в неподвижности. Дойдя до ограды, отделявшей их от «внешнего мира», Флетчер попросту перелез через изгородь (не будет же он возвращаться за ключами, чтобы открыть ворота, которые Алан после его приезда запер на замок). Шествуя через своеобразный коридор, который образовывали нависающие над дорогой ветви деревьев, он с нервным смешком подумал о нелепости своего поступка. Так как мобильник остался в доме, он может рассчитывать разве что на случайного доброго водителя, так что вскоре должен будет возвратиться. Подумав так, он невольно замедлил ход. Смысла бежать не было ровным счетом никакого. Флетчер неспешно добрел до ближайшего полугородка-полудеревушки, всю дорогу размышляя о собственной глупости. Ведь ему не следовало забывать о том, как Алан воспринимает критику – очень плохо. Что бы он там ни говорил, он не переносил дурных отзывов, и говорить ему о недостатках его идей всегда надо было осторожно, иначе рискуешь нарваться. А уж сейчас, слушая «подарочную» запись, на которую Алан угробил не один день кропотливой работы, следовало быть в три, четыре раза аккуратнее, пробираться между самыми вежливыми формулировками как индеец-охотник, который, взяв копье наизготовку, подкрадывается к чуткой косуле. Усмехнувшись, Энди продолжил аналогию с индейцем и пришел к выводу, что сам он ломился через лес, с воплями стреляя в белок из автоматов, так что все косули, олени и прочие солидные звери давно уже сбежали, спасая шкуры. Но в конце-то концов, Алан и сам мог бы быть поумнее! Во-первых, не дарить подарков - это изначально его идея была, во-вторых… надо как-то… как-то же осторожнее выбирать «презент», руководствуясь не одними своими вкусами! Нашарив в карманах немного мелочи, Энди купил в каком-то магазинчике мороженое (продавец-индус весело пожелал ему доброго вечера) и уселся на скамейке неподалеку, молчаливо поглощая фруктовый лед и с лицом философа-стоика облизывая пальцы, когда таящее мороженое капало на руки. Кажется, он понял, почему Алан жаловался на унылое окружение. Здесь и в самом деле было неприятно тихо - Флетч мог с первого взгляда определить, что никаким весельем в том смысле, в каком он привык воспринимать его, в этом городке и не пахло. «Один-единственный бильярдный стол и тот еще не распакован, потому что я не придумал, куда его поставить» - шутливо сетовал Уайлдер. Снова и снова Энди думал о том – а кто из них двоих-то оказался неправ – и никак не мог прийти к определенному ответу. Неправы были оба, хотя Флетчеру казалось, что он сам все-таки чуточку правее. Потому что… потому что не он же истерит, не он кричит и требует, чтобы его талант превозносили до небес! Только после третьей порции мороженого, когда стало действительно темнеть, Флетч решил, что Алан там, наверняка, перекипел уже, так что можно без угрозы для жизни двинуться в обратный путь. ***No sex, no consequence, no sympathy. You're good enough to heat. Depeche Mode «Two Minute Warning»
На ограде, точно дожидаясь, замер Иствуд. Энди негромко позвал кота: - Иди сюда, кис-кис-кис, - тот едва ли повел ушами. Иствуд (как и Алан, собственно) на простое «кис-кис» никогда не отзывался, и Флетч протянул к нему руку, сложив пальцы щепотью, будто бы у него есть что-то. Иствуд ткнулся холодным носом в его ладонь и, принимаясь мурлыкать, скользнул вдоль пальцев сначала шеей, потом боком. Перебравшись через изгородь, Энди взял кота на руки и, поглаживая Иствуда, который трескуче мурчал, направился к дому, чувствуя нарастающую странную тревогу – во всех комнатах горел свет. Флетч опустил Иствуда на пороге – кот завертелся у двери, препротивно мяукая и, видимо, требуя открыть. Энди пару раз нажал на звонок. Шаркающиеся, заплетающие шаги. Дверь размашисто отворилась, и в тот же момент на Флетчера пахнуло таким мощным алкогольным духом, что голова закружилась. В его отсутствие Алан успел не просто напиться – он отвратительнейшим образом нализался до практически невменяемого состояния, и, открыв дверь, зашелся в дробном, тошнотворном смехе, прислоняясь к стене и смотря на Энди осоловелыми красными глазами: - Т-так и знал, - задыхаясь, хохотал Уайлдер. Иствуд проскользнул мимо него и пропал где-то на кухне. – Так и знал, что нечего делать было. Всё равно ж тебе плевать. Стара-аешься тут для тебя, а тебе… тебе плева-ать, - почти простонал он, начиная сползать на пол. Энди попытался его поддержать, но Уайлдер отмахнулся от него и ткнул ему в грудь пальцем: - Вот ты. Да, ты. Не нужен, - забормотал Алан. Выражение его лица было ужасающе бессмысленным. – Не нужен, ясно? У меня есть синтезатор, и еще синтезатор, и компьютер. И Recoil у меня тоже есть. Теперь, когда у меня всё это есть, ты - иди к черту. Всё мое. Ты мне не нужен, - он сделал величественный жест в сторону двери, будто бы прогоняя Энди, и прижался к стене, ногтями царапая обои, силясь удержаться на ногах. - Отвали и дай мне погреться в лучах счастья быть мной. - Сколько ж ты вылакал, зараза? – покачал головой Энди. Он мог бы и не спрашивать. Ответ «очень много» витал в воздухе. – Учти, если под наркотой, ублюдок - урою. - Где Дуг? – не расслышал Алан. – Причем тут он? А, знаешь, мы с ним песню будем записывать. Ага-а… хор-рошую песню. Я тебе говорил?.. песня Алекса Харви. Ну, вокал. Он петь будет, а потом… - не договорив, Уайлдер резко согнулся пополам, точно пытаясь переломиться. Его стошнило какой-то желчью. Он закашлялся, судорожно вздрагивая. - Пошел к дьяволу, - переведя дух, огрызнулся Алан (хотя Флетч ничего не успел сказать) и снова с еще более омерзительным хрипом согнулся вдвое. - Ох, Чарли… - вздохнув, Энди обхватил Уайлдера за плечи, вытирая ему лицо краем его же футболки. Теперь Алан уже не сопротивлялся. Неумеренно бодрая, веселая стадия опьянения давно прошла, на то, чтобы злиться не оставалось уже сил, и на Уайлдера накатила слезливая слабость. Он, не пытаясь больше оттолкнуть Энди, неуверенно ухватился за него и поплелся, едва передвигая ноги, следом за Флетчером на второй этаж. Флетч заставил Алана умыться – затащить в душ уж не получилось, но Алан и без этого умудрился вымокнуть практически с головы до ног – и чуть ли не на руках занес того в спальню, чтобы уложить спать. Алан - как был, в одежде - свернулся под одеялом, точь-в-точь креветка. После недолгого раздумья, Флетч сел рядом с ним. Ничего не говоря, только гладя по спине – успокаивая, наверное, хоть Уайлдер и не буйствовал особо, только бормотал что-то бессвязно. Энди на ум пришла мысль, что не так давно он сам, в хлам пьяный и неадекватный, засыпал вот так, под боком у Алана, а тот тихо сидел рядом, терпеливо выслушивая весь его бред. Сейчас, похоже, пришла очередь Уайлдера нести бережно взлелеянную обиженную бессмыслицу: - …никакого секса, никаких последствий, никакого сочувствия. Об тебя можно просто погреться. Неужели всё выродится в это?.. - И вот кто у нас никогда в студии даже пьяным не появлялся? – беззлобно хмыкнул Флетч. - Ты, - кротко ответил Алан, закрывая голову подушкой и уже из-под подушки глухо добавляя: - Я больше не буду, - фраза прозвучала так по-детски, так нелепо, что Энди улыбнулся: - Больше-то ты не будешь, а меньше? Алан промолчал. Когда он уснул, Флетч аккуратно поднялся и, прихватив подушку, отправился в гостиную. Он собирался спать там на диване. Иствуд, очевидно, решил так же. Вынырнув из своего таинственного укрытия, он по-кошачьи нехотя запрыгнул на диван рядом с Флетчером. Энди рассеянно погладил кота – тот сразу же завертелся и разлегся на спине, подставляя пушистый мягкий живот. - Ну разве можно так, а? – спрашивал у Иствуда Энди. - Скажи же: глупее и не придумаешь. И что теперь нам делать? Вот что? – но кот только мурлыкал и не отвечал ничего конкретного.There's a train that's runnin' and I'm tied to the tracks, The things you say - it's too late to take them back. Joe Bonamassa «So it's like that»