Всё, что любовью названо людьми

— Король Ричард приветствует султана, — торжественно сказал Азирафель. Аль-Малик ан-Насир, прозванный Салах ад-Дином, Великий визирь Египта, султан Хиджаза, Сирии, Курдистана и Ливии, благосклонно кивнул в ответ: — Мы слушаем вас. Посланники поклонились — Азирафель, с запозданием, тоже. — Король Ричард просит о встрече, — сказал он, выпрямившись. — Он хотел бы лично поговорить с вами. Сын султана усмехнулся и положил руку на эфес богатой сабли: — Христиане стоят под стенами Акры уже два года и говорят с нами только на языке крови и ненависти. Султан, потемнев лицом, сделал ему знак замолчать. — Король просит охранную грамоту, чтобы посетить вас, — добавил Азирафель. — Если это невозможно, он надеется, что на равнине между двумя армиями найдётся место, где вы имели бы возможность поговорить о… сложившейся ситуации, — деликатно сказал он. — Если мы встретимся, он не поймет моего языка, а я не пойму его, — ответил султан. — Он поступил разумно, прибегнув к помощи послов. Пусть так и остаётся. — Чего же вы хотите? — спросил Азирафель. — Ничего, — сказал Салах ад-Дин. — Вы пришли сюда, так вам и говорить о том, чего вы желаете. Знойное лето гуляло по равнине, сушило траву до желтизны старых костей, раскаляло белые стены города. Полог шатра трепал ветер. Султан, окружённый офицерами и приближёнными, сидел на возвышении перед делегацией, небрежно поджав под себя одну ногу. Азирафель стёр каплю пота, сбежавшую по виску. — У христианских королей есть обычай обмениваться подарками, даже во время войны, — сказал он. — Король Ричард хотел бы предложить вам свои дары. Он настоятельно просил меня поинтересоваться, я цитирую, «позволите ли вы представить их, будут ли они вам приятны, если их передаст посланник, а не он сам»? — Подарки будут хорошо приняты, если нам будет позволено отдать тем же, — учтиво ответил Салах ад-Дин. Азирафель сделал знак одному из своих людей, и тот приблизился к султану под хмурыми взглядами его охраны, держа на вытянутых руках позолоченную клетку. — Этот белый сокол — любимец короля Ричарда, — с гордостью сказал Азирафель. — Теперь он ваш. Люди короля, к слову, привезли с собой множество хищных птиц для охоты. Но они пострадали от долгой дороги, — ангел болезненно сдвинул брови, — им теперь не до охоты… Король хотел бы узнать, — спохватился он, возвращаясь к высокопарной человеческой речи, — не обременит ли вас дать нам немного куриц и цыплят, чтобы выходить птиц? Как только они выздоровеют, король щедро возместит ваш убыток. Салах ад-Дин небрежно взмахнул рукой. — Скажите лучше, что ваш господин болен и поэтому имеет надобность в курицах и цыплятах. За этим дело не станет, он получит их, сколько угодно. И поблагодарите его за щедрый дар. — Он будет счастлив узнать, что подарок принят. Султан поднялся, давая знак, что встреча окончена. Посланников вывели из шатра и с почётным караулом проводили через весь лагерь, снабдив в обратный путь цыплятами, фруктами и пожеланиями благополучно вернуться к своим. Ричард лежал на постели в своём шатре, изнурённый долгой болезнью. Догадка султана, к сожалению, была верной: Ричарда мучила лихорадка с того момента, как он прибыл в Иерусалимское королевство. Когда Азирафель вошёл к нему, король с трудом приподнял голову. — Ты видел его?.. Говорил с ним? — сипло спросил он. — Султан шлёт вам привет и пожелание скорейшего выздоровления, — ответил Азирафель и поставил рядом с его постелью корзину фруктов. Они источали сладкий запах, но Ричард даже не потянулся к ним, упав обратно на ложе. — Он согласился встретиться? Азирафель покачал головой. — Почему?.. — спросил Ричард, глядя вверх и мучительно сводя брови, будто спрашивал не у Азирафеля, а у самого себя или у Бога. — Почему он отказывается от встречи?.. Это Филипп настроил его против меня?.. Нет, Филипп мой друг, мой брат, он бы не стал… Это Леопольд — выскочка! Не простил мне, что я его осмеял… — Не очень разумно высмеивать союзников, мой дорогой Ричард. — Он даже не король! — Но он командующий армией, — со значением сказал Азирафель. — И его армия не хуже вашей и уж точно не хуже, чем у Филиппа. Вам следовало бы относиться к нему с уважением. — Лучше бы на его месте был Фридрих, — со стоном ответил Ричард, ворочаясь на постели, пытаясь найти положение, в котором ему стало бы легче. — Почему Господь так не вовремя призвал его к себе?.. — бормотал он. — Он нужен мне здесь!.. — Пути господни неисповедимы, — со значением сказал Азирафель. Ричард прикрыл глаза рукой, сглотнул. — Дай мне пить, — потребовал он. Азирафель, оглянувшись, нашёл кувшин и налил в кубок разбавленного вина. — Ты должен уговорить его встретиться со мной, — сказал Ричард, напившись и откидываясь обратно на постель. Ему было тяжело дышать, он положил руку на грудь. — Скажи… скажи, если потребуется, меня отнесут к нему на носилках. Возьми с собой что-нибудь ценное… очень ценное. Что убедит его. У меня, там, в сундуке, лежит одна книга… Попала мне в руки на Кипре. Отдай ему. Это их сарацинская Библия. — Коран, — подсказал Азирафель. — Да… отнеси ему. Скажи, что мы должны увидеться. Акра падёт меньше, чем через месяц, а за ней я возьму Иерусалим. Но мы могли бы договориться… У меня есть сестра. Я отдам её в жёны его сыну или кому-то из его приближённых. И мы будем связаны родственными узами. Мы заключим мир. Но никто не должен знать о том, что я предлагаю! Теперь ты понимаешь, почему я хочу говорить с ним в тайне? — Я понимаю, — ответил Азирафель. — Я отправлюсь к нему ещё раз — но он кажется довольно упрямым, будто кто-то нашёптывает ему… Азирафель осёкся. Может быть, действительно кто-то нашёптывал султану, что не стоит встречаться с королём Ричардом?.. Может быть, Кроули? Кроули не упустил бы возможности посеять раздор. — Вот же змей, — пробормотал Азирафель, заглядывая в сундук. Там лежал превосходный рукописный фолиант в сафьяновой коже, украшенный золотом и драгоценными камнями — книга, стоившая целое состояние. Азирафель не отказался бы получить такую в свою коллекцию. Увы, книгу необходимо было доставить султану. Впрочем, никто бы не спохватился, если бы он нашёл минутку пролистать её, прежде чем передать в другие руки?.. Да, пожалуй, ему стоило найти тихое место, где его никто не побеспокоил бы… Забрав книгу и спрятав её под белым плащом крестоносца, Азирафель покинул шатёр. Князь Хастур явился во всём величии и… блеске, если можно было назвать блеском зловонные язвы и струпья, которые сочились чем-то неприятным. Все демоны, которых знал Кроули, несли на себе печать своего падения — какое-то уродство, вечный знак нечестивой природы. Кроули считал, ему сказочно повезло, что он не обзавёлся чем-то подобным — его выдавали всего лишь глаза и причудливая змейка возле уха. Хастура же выдавало всё, особенно сопровождавший его аромат гнилья и болезни. — Обсудим наши деяния, — хрипло сказал Хастур. Его фанатичная консервативность иногда просто выводила Кроули из себя. «Деяния» Хастура всегда были однообразны, он мог бы просто зачитывать их по пергаменту, они всегда были одинаковы: сеять раздор, убивать, возбуждать в людях постыдные желания вроде кражи овцы или вожделения к чужой жене. Ему не хватало фантазии даже внушить вожделение к чужому мужу — тогда как Кроули обожал развлекаться тем, что смущал людей, распаляя их, так сказать, чресла, влечением в совершенно неожиданном направлении. — Деяния, — выразительно повторил Кроули. — Разумеется. Солнце палило, как из пушки. Даже ему было чуток жарковато, и он обмахнулся широким рукавом. К сожалению, движение воздуха усилило зловоние, исходящее от Хастура, и Кроули пришлось опустить руку. Он встал в тень, под стену полуобвалившегося дома — одного из тех, что лепились у городских ворот, но были разрушены за два года осады. — Я внушил одному крестоносцу мечту о мусульманской жене, — сказал князь Хастур, и Кроули тихонько цыкнул зубом от скуки — князь, как всегда, был предсказуем. — Его вера поколебалась. Он задумался о том, что хотел бы иметь двух или трёх жён, если откажется от христианства. Не пройдёт и десяти лет, как он будет наш. — Потрясающе, — сказал Кроули, абсолютно не впечатлённый. Хастур не расслышал сарказма. — Я был доверенным лицом короля Иоанна, — сказал Кроули. — В тёмные времена людям достаточно любого пустяка, чтобы начать делать глупости. Пока король Ричард торчит здесь под стенами Акры, его брат занял трон и не рассчитывает на его возвращение, так что скоро вся страна будет погружена во мрак и нищету. Голодные будут вырывать друг у друга кусок хлеба изо рта. О своих добродетелях они даже не вспомнят. Хастур скривился. Ему это не понравилось, но он наверняка не смог бы объяснить — почему. Кроули не в первый раз приписывал себе чужие заслуги — в данном случае, заслуги самого Иоанна. С ним даже не требовалось особенной хитрости, Кроули не прикладывал особенных усилий — или, если совсем честно, он пальцем о палец не ударил, чтобы помочь Иоанну — тот сам решил узурпировать трон и провозгласить, что теперь он король, а Ричард сгинул в походе. — Так что за славные деяния ждут нас здесь? — спросил Кроули, оглядываясь, будто подыскивал возможность для немедленного применения своих сил. — Здесь наш враг. Ангел Азирафель. Кроули, резко повернувшись к Хастуру, весь обратился во внимание. — Он на стороне Ричарда. Помогает ему отвоевать Иерусалим. Если это случится, в руки людей попадут… ты знаешь. Те опасные штуки. — А, — сказал Кроули. — Те святые штуки. Понятно. — Мы должны помешать ангелу добиться своей цели. Нужно его убить. — Что? — воскликнул Кроули. — Убить? Нет! — Почему нет? — нахмурился Хастур. — Во-первых, он ангел, — мгновенно пояснил Кроули. — Если его убить, сюда явится ангельское полчище, они вынесут весь город, утопят его в крови, как было с Содомом и Гоморрой. — Там было хорошо, — сказал Хастур. — Резня. Бедствия. — Резня и бедствия — это прекрасно, но в этот раз они достанутся нам! — сказал Кроули. — Нельзя убивать ангела, за ним придёт десяток, а эти сволочи как ищейки, если они откроют на нас охоту, нельзя будет и носа высунуть из Преисподней. И как мне тогда совершать мои деяния, сидя внизу? — спросил Кроули, надеясь воззвать к тупому разуму. — Мы призовём войско на помощь, — сказал Хастур после короткого размышления. — И начнём войну между Раем и Адом до начала Страшного суда? Этого никто не одобрит. Деяния деяниями, но это уже выходит за рамки наших полномочий. Нельзя убивать ангела, — веско заключил Кроули. Хастур задумался. — Тогда мы можем взять его в плен. Кроули поискал хоть одну, разумную или неразумную, причину, по которой им нельзя было этого делать, но не нашёл ни одной. — Это тоже опасно, — всё же сказал он. — Лучше действовать по старинке — он делает свою работу, мы делаем свою и смотрим, кто победит. — Мы пленим его и будем торговаться. Мы заставим ангелов приказать Ричарду отступиться, — предложил Хастур. — Но тогда он вернётся в Англию и наведёт там порядок, скинув Иоанна! Разве нам нужен порядок? Нет, нам нужно, чтобы Ричард стоял здесь ещё года два, или десять лет, а потом, может быть, лихорадка приберёт его к рукам. — Мы всё равно пленим ангела, — сказал Хастур. Как многие ограниченные умы, вцепившись в одну идею, он застревал на ней, не слушая доводов разума. — Но это же ангел! — торопливо сказал Кроули, пытаясь придумать какой-нибудь экстренный план, который помешал бы Хастуру. — Он сильнее нас! — Ты что, трус? — Разумеется! — горячо согласился Кроули. — Где это слыхано, чтобы демоны дрались с тем, кто сильнее? Это совсем не по-демонически. Мы должны нападать на тех, кто слабее! Точно не на ангелов. Я встречался с ним в битве, — со значением сказал Кроули. — И он очень, очень опасен. Иногда после встреч с ним… я просто ползал. И это было буквально! И это было буквально — за исключением той незначительной детали, что ползал он в тот раз, когда они с Азирафелем решили выяснить, чей организм легче справляется с алкоголем, и укушались так, что Кроули пришлось обернуться змеёй, чтобы быть поближе к земле и справиться с головокружением. Правда, Азирафеля от одного взгляда на его неуверенно-змеистые передвижения так замутило, что пришлось превращаться обратно. — Но нас двое, — сказал Хастур. — Даже этого недостаточно! — Ты думаешь, стоит позвать кого-то ещё? — с сомнением спросил Хастур, и Кроули молча выругался — он надеялся отговорить Хастура вообще нападать на Азирафеля, а не призвать сюда толпу демонов! — Кто мог бы прикрыть тебе спину? Кому ты можешь довериться в драке? — решительно спросил Кроули. — Никому, — резко ответил Хастур. — Тогда нам некого звать, — решил Кроули. — Значит, пленим его сами, — мрачно сказал Хастур. — Иди за мной. Кроули лихорадочно соображал, как бы так помочь Азирафелю, чтобы не погубить себя. — Мы должны взять его хитростью, — сказал он. — У него же огненный меч, страшная штука. Я заговорю с ним и отвлеку его, а ты будешь таиться поблизости, и когда я дам тебе знак… — Какой знак? — недовольно спросил Хастур. — Я могу прокричать совой, — предложил Кроули. — И ангел ничего не заподозрит? — мрачно спросил Хастур. — Конечно, нет! Я подойду к нему, якобы чтобы сказать ему что-нибудь презрительное и ненавистное, например, как он плохо одет, а потом внезапно спрошу — хочешь посмотреть, как я умею кричать совой? Это будет совершенно естественно, люди постоянно так делают. Кстати о людях, — Кроули оглядел демона. — Тебе стоит принять более человеческий облик. — Зачем это ещё? — Ну, если люди увидят тебя во всём твоём ужасающем облике, они будут с воплями разбегаться. — Ну да! — Но если люди начнут бегать с криками демон! демон! — это же насторожит ангела. Он наверняка что-то заподозрит. И будет готов защищаться. — Ладно, — хмуро согласился Хастур. В человеческом облике он выглядел не намного приятнее, но это, по крайней мере, было уже что-то. Кроули надеялся, что пока они отыщут Азирафеля, пройдёт какое-то время, и он придумает что-нибудь, чем отвлечь Хастура и дать Азирафелю сбежать. К сожалению, он не успел. Они наткнулись на Азирафеля неподалёку от городских ворот. Ангел сидел в тени церковного дворика, под раскидистой оливой, и увлечённо читал какую-то книгу. Рядом с ним на траве лежал кулёк с засахаренным имбирём, и Азирафель таскал из него ломтики, облизывая пальцы. Почуяв приближение демонов, он поднял голову. — Привет, Азирафель! — нервно сказал Кроули и покосился на Хастура, напоминая себе, что ничем не должен выдать себя. — Опять читаешь? А мы пришли насмехаться над тобой. Он пихнул Хастура локтём и прошипел ему: «Затаись!» — А ты опять разгуливаешь в сомнительной компании? — неодобрительно спросил Азирафель. — Разумеется, чего ещё от тебя ждать, — сказал он и тут же просиял, показывая книгу: — Смотри!.. — Что это он показывает? — спросил Хастур. — Священная книга, — полушёпотом ответил Кроули, незаметно делая знаки Азирафелю, чтобы прекратил так радостно улыбаться. — Реликвия. Он нам угрожает. Намекает, что вооружён. Я думаю, если он настроен решительно, может, нам оставить его в покое?.. — Я так не думаю, — угрожающе отозвался Хастур, решительно приближаясь к Азирафелю. Кроули поспешил за ним. Азирафель поднялся на ноги, приосанился. — А где огненный меч? — спросил Хастур, оглядывая Азирафеля. — Что? — растерялся тот, непонимающе посмотрел на Кроули, который за спиной Хастура делал Азирафелю знаки подхватывать подол и бежать. Азирафель его пантомимы не понял, а вот Хастур сориентировался быстрее — у него всегда хорошо работала голова по части насилия. Выхватив тяжёлый фолиант из рук Азирафеля, он врезал им ему в висок. Азирафель, покачнувшись, упал. — Тупо, — обречённо сказал Кроули, подходя ближе и глядя на Азирафеля, лежащего без сознания. — Примитивно. Прямолинейно. Хастур с непониманием посмотрел на него. — Эффективно, — со вздохом признал Кроули. — С минуты на минуту, — сказал Азирафель, — здесь будет ангельское воинство. И вам двоим, — он показал пальцем на Кроули и Хастура, — сильно не поздоровится. Особенно тебе, — он с осуждением посмотрел на Кроули. Тот кисло улыбнулся в ответ и посмотрел на Хастура. — Что будем делать, если они явятся? — Потребуем признать поражение в войне. — Вы не успеете сказать ни слова, — заявил Азирафель. — Даже пискнуть. Или крякнуть. Вы будете моментально изгнаны, оба. Особенно ты, — он опять посмотрел на Кроули. И нетерпеливо покосился наверх, будто оттуда в следующую секунду должен был пролиться обжигающий свет. Кроули на всякий случай шагнул назад. Обычная клетка или цепи ангела бы не удержали, но демоническая пентаграмма вполне справлялась. Места в ней было достаточно, чтобы Азирафель мог нервно расхаживать туда-сюда, сцепив руки под грудью. Три шага влево, три шага вправо и всё сначала. Пентаграмма ограничивала его силы, его магию, его связь с Раем. Кроули надеялся, что внезапное исчезновение Азирафеля от всевидящих ангельских глаз будет замечено. Он посмотрел наверх. — Что-то никто не торопится. Они ждали уже почти час. Но никто не являлся. В заброшенном доме, который они заняли, было тихо. Полуденный зной разогнал жителей по домам, даже торговцы на улицах кричали лениво и нехотя, предлагая апельсины и воду. Кроули прошёлся по комнате, обошёл пентаграмму кругом. Поколупал пальцем осыпающуюся глиняную стену, отряхнул руки. — Они же не могут не заметить, что один ангел куда-то делся? — спросил Кроули. — На твоём месте, мой дорогой, я бы даже не надеялся, что в этот раз ты ускользнёшь от возмездия, — отозвался Азирафель. — Если они не придут, мы будем его истязать, — с энтузиазмом предложил Хастур. — Истязать? — с ужасом переспросил Кроули. И сам нетерпеливо посмотрел наверх. Нет, Азирафель должен был быть прав, ангелы же не бросают своих. За ним должны были отправить кого-нибудь! — Они наверняка сейчас собирают силы, — уверенно сказал Азирафель. — Никуда не уходите, они вот-вот придут. — Поскорее бы, — отозвался Хастур и с наслаждением раздавил паука, с которым игрался, отрывая ему лапы. Кроули сморщился и отвернулся. Прошёл ещё час. Не было ни звона, ни света, ни белых перьев. Время шло, а воинство на выручку не приходило. Кроули начал терять надежду, что что-то случится. — Если никто не приходит — может, он не такой уж и ценный ангел? — вполголоса спросил он у Хастура. — Мы только зря потратили время. Я бы мог заниматься чем-нибудь полезным. Может, ну его?.. — Нет, — злорадно отозвался Хастур. — Мы будем его истязать! Хастур, как и любой демон (за исключением Кроули) был созданием злобным и ограниченным. Он всё ненавидел, всё презирал и веселье видел только в том, чтобы сеять раздоры, убивать, мучать и наслаждаться чужими страданиями. Хастур был князем, а у Кроули не было ни титула, ни особенной власти — только нечеловеческое обаяние, которое он использовал, чтобы расположить к себе князей Ада, и сверхъестественная болтливость, с которой он умел располагать к себе. На Хастура, к сожалению, ничто из этого не действовало. Он не был ни хитёр, ни умён — но он был могущественен. Кроули похолодел от мысли, что Хастур может сделать с Азирафелем. Убить?.. Разрушить его человеческое тело, разрушать его так долго, как это будет возможно, не позволяя жизни прерваться, подвергнуть его немыслимым мучениям, пыткам, боли. И наслаждаться этим так долго, как только получится. Кроули лихорадочно искал выход. Как можно было устроить Азирафелю побег, если Хастур не спускал с него глаз? И как можно было устроить Азирафелю побег, если Азирафель был убеждён, что Кроули участвовал в его пленении? Ну, допустим, он и правда участвовал — но он был вынужден. Если бы Хастур заподозрил, что Кроули действует против интересов Преисподней — Кроули занял бы место рядом с Азирафелем, и Хастур бы развлекался, пытая их по очереди на глазах друг у друга. Так что надо было сохранять секретность, надо было таиться, ждать — и думать, что делать. Кроули не хотел, чтобы кто-то причинил Азирафелю вред. Они сдружились за время, проведённое на земле, особенно за последнюю тысячу лет. Они прониклись друг к другу симпатией, они делили еду и вино, и разговаривали о разных пустяках — и им обоим здесь нравилось. Жить среди людей было здорово, жить среди людей было интересно. Люди придумывали разные штуки, они развивались, они жили и умирали, и хотя Кроули старался не привязываться к ним, зная об их смертности, он всё же иногда выделял среди них одного-двух, с которыми можно было перекинуться словом. Азирафель был важной частью этого мира. Их противостояние было важной частью этого мира. Они привыкли к нему. Они сочиняли о нём общие легенды и писали отчёты своим сторонам (иногда буквально за одним столом), а потом шли заниматься чем-то более интересным, чем война. Играли в кости или в шахматы, пробовали новую еду, пили вино, бродили по миру из края в край, используя свободное время. Это было здорово, это было приятно — смеяться вместе, петь глупые человеческие песни… Кроули резко остановился. Песни. Да. Что-то пришло ему в голову, мелькнуло и исчезло. Хастур редко появлялся на Земле, он практически ничего не знал о том, как здесь устроена жизнь. И этим можно — нет, нужно! — было воспользоваться. Нужно было дать понять Азирафелю, что Кроули не собирается причинять ему вред, а совершенно наоборот. Чтобы тот понял и подыграл. Но как? Хастур, с хрустом размяв костяшки, запустил руку глубоко в карман своей одежды и начал доставать оттуда инструменты — крючья, молотки, иглы, щипцы и ножи. — Что, ты собираешься применить к нему это? — в панике спросил Кроули. Хастур обернулся к нему с ножом в руках, взвесил его на ладони. — Да, маловат, — согласился он и превратил нож в зазубренную пилу. — Нет, нет, это… это всё устарело! — воскликнул Кроули. — У меня есть идея получше… похуже, намного хуже! — Какая? — недовольно спросил Хастур. Кроули огляделся, надеясь, что сейчас его осенит. Но рядом не было ни одного предмета, который мог бы сойти за замену пиле или крюку. Комната была пуста, на полу валялась солома, только возле окна висела пустая масляная лампа, поникнув носиком. — Огонь! — сказал Кроули. — Огонь от… свечи! Из осквернённой церкви. Для ангела это страшная пытка, — доверительно сказал он. — Это новый подход. Изобретение. Он же ангел! Он святой. Нечто осквернённое должно причинять ему невыразимые муки. Они даже не сравнятся с физической болью, это поистине чудовищно. Я видел, как один ангел — другой ангел — просто умолял пощадить его, когда только увидел, что ему приготовили. — Осквернённая свеча? — неуверенно повторил Хастур. — И у тебя есть такая? — Есть одна, — сказал Кроули, чувствуя, что Хастур колеблется. — Я достал её в одном месте, её трудно сделать — сначала нужно взять восковую свечу из старой церкви, осторожно расплавить, смешать с ногтями праведника, кровью младенца и пеплом лисицы, потом скатать из этого свечу, плюнуть на неё, сунуть в жопу осла и дать ему совокупиться с девственницей, и тогда — тогда получится страшное оружие против ангелов, — сказал Кроули, с величайшей осторожностью извлекая из кармана только что возникшую там свечу из чёрного воска. Он держал её, обернув руку подолом, всем видом показывая, как боится, что она его обожжёт. — Князь Хастур, эта честь должна принадлежать… — Сам иди к нему, — Хастур качнулся назад, когда Кроули поднёс к нему свечу. — Нет, нет, это слишком большая честь для меня, — торопливо отказался Кроули, держа свечу на вытянутой руке и кривя лицо, будто от боязливого отвращения. — Это приказ! — бросил Хастур, отступая назад. Кроули, вздохнув, покорился. Хастур, как и любой демон, предпочитал загребать жар чужими руками, избегая контакта со всем, что могло ему навредить. На что Кроули и рассчитывал. Он зашёл в пентаграмму. Азирафель, высоко подняв голову, смотрел на него с тревогой. — Этот предмет, — театрально начал Кроули, — причинит тебе невыразимые муки. — О, перестань, — высокомерно сказал ангел. — Муки, которые Кастор претерпевал от Поллукса, покажутся детской игрой по сравнению с тем, что я причиню тебе. — Что? — возмущённо переспросил Азирафель. — Ты бредишь! Кастор и Поллукс были братьями!.. — Да! Братьями!.. Братьями, которые ненавидели друг друга всю жизнь, — со значением продолжил Кроули, — чья ненависть вошла в легенды! Азирафель смотрел на него, явно не вполне понимая, что происходит. — Или же сравню твою участь с участью Ясона, попавшего в плен к коварной Гипсипилле и целый год не покидавшего ложе пыток! Азирафель высоко поднял брови. Кроули нетерпеливо вздохнул — он не понимал, как ещё дать понять Азирафелю, что тот должен ему подыграть. — Даже Ахилл и Патрокл, истязавшие друг друга под стенами Трои, не сравнятся со мной в моей ненависти к тебе! — Что ты делаешь? — нетерпеливо спросил Хастур. Кроули обернулся. — Я запугиваю его! — пояснил он. — Моральное унижение противника усиляет физическое страдание, которое ему предстоит. — О! — наконец воскликнул Азирафель, по-новому глядя на Кроули. — Так ты хочешь сказать… ты явился сюда, чтобы… — Чтобы принести тебе страдание! — перебил Кроули, опасаясь, как бы Азирафель не выдал их обоих по неосторожности. — Невыразимое, — торжественным голосом, с огромной многозначительностью сказал Кроули. — Невыразимое, — с пониманием повторил Азирафель, глядя на него с беспокойством. — Всех твоих сил не хватит, чтобы сдержать крики отчаяния. — О, вот как, — сказал Азирафель. — Устрашись же! — Кроули выбросил руку со свечой вперёд. — Э… я устрашён, — согласился Азирафель. — Кроули! — окликнул Хастур, который нетерпеливо ходил кругами за пределами пентаграммы. — Почему ты медлишь? — Я должен сломить его моральный дух! — возмущённо отозвался Кроули. — Он должен трепетать в ожидании, так гораздо эффективнее! — Я всегда считал, что неизвестное пугает сильнее, — пробурчал тот. — Неизвестное, внезапно ставшее известным, пугает сильнее, чем просто неизвестное! — возразил Кроули. Хастур промычал что-то неодобрительное. — Мне придётся тебя раздеть, — негромко сказал Кроули. — Так положено. — Раздеть? Зачем? Даже не приближайся ко мне! — потребовал Азирафель, забыв, очевидно, что сейчас он был не в том положении, чтобы ждать от Кроули послушания. Кроули покачал головой, и Азирафель вздохнул: он понял. — Совсем? — смиренно уточнил он — совершенно не так, как должен был бы вести себя пленник. Кроули стиснул зубы. Азирафель совершенно ему не помогал, не подыгрывал, даже не старался. Их обоих могли раскрыть сейчас — он тут, как дурак, пытался спасти ангела, рискуя своим положением, а ангел этого даже не понимал!.. — Совсем! — рявкнул Кроули, которого начало злить такое поведение ангела. Азирафель через голову стащил с себя верхнюю тунику — белую с красным крестом. Кроули взмахом зажёг свечу, и Азирафель, начавший было аккуратно складывать тунику, остановился. — Что ты собираешься с этим делать? — с неудовольствием спросил он. — Сжечь меня?.. — Да, ангел, я собираюсь тебя сжечь, я собираюсь тебя пытать и причинять тебе невообразимые мучения, как я сразу об этом и сказал! — с рычанием отозвался Кроули. — Тебе некуда деваться! — Вот здесь ты ошибаешься, мой дорогой, — наставительно начал Азирафель. Кроули потерял терпение. Схватив его за ворот рубахи, он так рванул её, что ткань разошлась с треском. Азирафель издал огорчённое восклицание, когда рубашка упала с плеч и обнажила его торс. Он взял её, глянул на рваные края, с сожалением провёл по ткани рукой. — Ну зачем же так?.. Потеря одежды расстроила его куда сильнее, чем пленение, судя по всему. — Видимо, ты решительно настроен, — Азирафель с упрёком глянул на Кроули. — Не надейся, что тебе удастся меня напугать. Кроули выдохнул с облегчением — Азирафель, хоть и совершенно не старался ему помогать, всё же выглядел довольно естественно — как типично высокомерный и глупый ангел. — Ладно, ладно, — Азирафель всплеснул руками. — Но не удивляйся, если небесное войско явится сюда, как только ты ко мне прикоснёшься, и… сделает с тобой что-нибудь, — обиженным тоном буркнул он. — Ладно. Куда мне встать?.. Кроули покосился на Хастура. Тот наблюдал за ними крайне внимательно, наклоняя голову то влево, то вправо, будто так ему было виднее. — На колени, — приказал Кроули. Азирафель, с достоинством держа голову, опустился на оба колена и посмотрел Кроули в глаза. Кроули напряжённо выдохнул. Ситуация была крайне деликатная. Обычно люди оказывались перед ним на коленях в несколько иных обстоятельствах, куда более расслабленных и расположенных к удовольствию. Он отогнал от себя лишние мысли, но те почему-то не послушались. Ему нравился Азирафель — и Кроули, разумеется, находил его привлекательным, но после того случая в Риме он старался не очень-то об этом задумываться. Какое-нибудь лишнее телодвижение Кроули в сторону ангела могло стоить Азирафелю слишком дорого. Им куда безопаснее было оставаться друзьями. Но сейчас, когда Азирафель стоял перед ним на коленях, белокожий, с круглыми плечами, с открытой грудью, с неприлично розовыми овальными сосками, почему-то не получалось выкинуть из головы мысли о том, что между ними могло бы быть нечто большее… чем дружба. Нечто более тесное. И приятное. Воск со свечи стёк ему на руку, обжёг пальцы — Кроули вздрогнул от неожиданности, сжал кулак. И наконец догадался, что тут можно сделать. Протянув руку, он занёс свечу над ангелом и наклонил. На обнажённое плечо Азирафеля капнул горячий воск, ангел ахнул от неожиданности, непонимающе посмотрел на Кроули. А тот смотрел, как смоляная чёрная капля лениво ползёт и застывает, не добравшись до ключицы, на округлом белом плече. Кроули постарался незаметно вдохнуть и выдохнуть. Он представлял себе это совсем не так. Не так волнующе. Азирафель был всего лишь полуобнажён, но его тело почти светилось, таким оно было белым. Просто прикоснуться к нему казалось кощунством, а уж жечь его воском… — Ему что, не больно? — с подозрением спросил Хастур. Кроули очнулся, оторвал взгляд от Азирафеля. — Он… он стойкий! — громко сказал Кроули. — Тогда займись им как следует! Я хочу слышать крики агонии! — Крики агонии, понял? — вполголоса, будто себе под нос, повторил Кроули. Азирафель молитвенно сложил ладони вместе. — Я постараюсь, — шёпотом отозвался он. Он почти натурально вскрикнул, когда Кроули капнул на него снова, так что у Кроули перехватило дыхание. Ему мучительно хотелось бросить свечу, упасть перед Азирафелем на колени и умолять о прощении. Наивное желание — он знал, что невозможность прощения — часть его природы, и что бы он ни совершил, оно навсегда останется с ним, как зловонная лужа перед дверью у нерадивой хозяйки, которая выплёскивает помои за порог. Кроули перевёл дыхание. Всё это было несколько тяжелее, чем он рассчитывал. Будучи демоном, он должен был бы получать удовольствие от чужих мучений. Он никогда его не получал, но сейчас… сейчас, кажется, он начинал что-то чувствовать. И это пугало. В этом было что-то кощунственно привлекательное. Что-то извращённо прекрасное. Кроули хотелось прикасаться к этой коже. Ему нравился Азирафель. Кроули встретился с ним взглядом. Ему нравился Азирафель — не как приятель, не как знакомый, с которым можно посидеть за бутылочкой вина и приятным разговором. Ему бы понравилось провести рукой по его обнажённым плечам и груди, ощутить тепло и мягкость его тела, прильнуть губами к нему и узнать его вкус. Зацеловать, заласкать, чтобы слышать в ответ стоны и вздохи. Дать ему испытать блаженство. Но у блаженства была недопустимо высокая цена. Все, кому он дарил его, отправлялись в Ад. Новая капля воска разбилась о белое плечо, застыла чёрной кляксой. — Ты ничего не добьёшься от меня, нечестивое созда… ах!.. Азирафель вскрикнул от притворной боли, и этот вскрик огнём прошёлся по венам Кроули, он возжаждал услышать его снова. Воск капал на кожу, стекал, медленно застывая, и чёрные потёки смотрелись на ней, как изысканное, кружевное, непристойное ожерелье из тонких нитей. Они стекали по груди, добирались почти до сосков. Азирафель вздрагивал и вскрикивал на все лады. У Кроули кружилась голова от его голоса, от яркого румянца на щеках и на шее ангела. Азирафель прикрыл глаза, у него покраснели губы. Между ними что-то происходило, и это было… чудовищно. Недопустимо. Кроули не удивлялся, что он, будучи демоном, получает удовольствие от причинения боли — это, в конце концов, была его природа, и как бы долго он ни старался прятаться от неё, она всё же нашла способ проявить себя. Ему нравилось. Но Азирафелю всё это нравиться было не должно! Свеча догорала быстро, Азирафель взволнованно дышал и кусал губы, Кроули тоже едва владел дыханием. Они встречались взглядами, и Кроули чудилось, что они держатся за руки. Ему хотелось прикоснуться к Азирафелю, обнять его, снять с его кожи всё это чёрное, чуждое, грязное. Но он не мог, он должен был продолжать. — О, какая невыносимая мука! — патетически прошептал Азирафель, его голос предательски срывался в сип. — Ты, исчадие Ада, тебе должно быть радостно смотреть на мои страдания?.. — Я бы смотрел на них целую вечность, — признался Кроули. У Азирафеля дрогнули ресницы, он опустил глаза. Румянец горел на его лице, как отсвет костра. Как отблеск адского пламени. — Ты жестоко поплатишься за своё злодейство, — севшим голосом пообещал Азирафель. Послышался тихий звон, в комнате вдруг возник ангел. Кроули развернулся к нему, с трудом возвращая себе осознание того, что здесь происходит. Ангел был один. Кроули спрятал огарок за спину, будто это помогло бы скрыть то, чем он тут сейчас занимался. — А!.. Наконец-то! — обрадовался Хастур. — Я захватил в плен одного из ваших, — он ткнул пальцем в Азирафеля, но ангел не обратил на это никакого внимания. Он шагнул к пентаграмме, заложил руки за спину и посмотрел на Азирафеля, склонив голову набок. — Михаил, — тот улыбнулся, взмахнул рукой в знак приветствия. — Как неожиданно… Прости, что застаёшь меня в таком виде, — он кивнул на Кроули, — меня тут немного пытают. — Я вижу, — сказал ангел, разглядывая его с явным осуждением. Азирафель торопливо поднялся на ноги, влез в рукава разорванной рубахи, будто это придало бы ему более официальный вид. — А где остальные? Уже на подходе? — с надеждой спросил Азирафель, выглядывая кого-то за спиной Михаила. — Нет. Буду только я, — ответил тот. Кроули знаками показал Хастуру, что им сейчас вскроют глотки. Михаил был одним из сильнейших ангелов, ему достаточно было пошевелить пальцем, чтобы оба они развоплотились. — Стой, где стоишь, — приказал Михаил, ткнув в сторону Хастура, который дёрнулся было к двери. — Как я и говорил, — торжествующе сказал Азирафель, глянув на Кроули, — видишь? Теперь понимаешь, какую ошибку вы совершили? — Азирафель, — позвал ангел, обрывая его. — Помолчи. Обернувшись к Хастуру, Михаил поманил его к себе согнутым пальцем. Но, почуяв запах, исходящий от демона, поморщился и ладонью сделал знак оставаться на месте. — До меня дошли слухи, что вы хотели вынудить нас вступить в переговоры, — сказал Михаил. — Этого не будет. Официальная позиция Рая такова: мы не ведём переговоры с террористами. — Что?.. — хором воскликнули Азирафель и Кроули. — Как это не ведёте? — даже Хастур выглядел удивлённым. — Мы же можем запытать его до смерти! Михаил поправил богатые кружевные манжеты, посмотрел на Азирафеля. — Уступив, мы проявим слабость. Но у добра не может быть слабостей. Добро — это сила. Я думаю, Азирафель прекрасно понимает, что его временное развоплощение не должно стоять выше нашей великой цели. Любой ангел добровольно пожертвует собой ради того, чтобы зло оказалось поверженным, верно, Азирафель? — Разумеется, — с готовностью подтвердил тот, тускнея на глазах. — Самопожертвование ради нашей великой цели. О чём тут ещё можно мечтать?.. Михаил кивнул. — Отлично. Я думаю, наша позиция кристально ясна. Хастур с отвращением плюнул в сторону ангела. Михаил поднял на него бесстрастное лицо, смерил его взглядом — и небрежно махнул рукой в его сторону, качнув манжетами. Хастура вынесло из дома сквозь стену, как тряпичную куклу — и унесло, судя по затихающему в небесах воплю, куда-то за городские стены. Михаил обернулся в сторону Азирафеля. Кроули ощутил инстинктивное желание отступить или хотя бы съёжиться, но остался стоять, скрестив руки на груди. Ещё мгновение они обменивались долгими взглядами, а затем Михаил просто исчез. Кроули шумно выдохнул — он сам не заметил, как задержал дыхание. Азирафель опустил плечи. Зачем-то поправил на себе обрывки рубашки. — Знаешь, это было грубо, — резко сказал Кроули, щелчком пальцев снимая пентаграмму. — Ну не говнюк ли, а? Самопожертвование!.. Само-поцелуй-мою-жопу-твование! Азирафель тихо вздохнул. — Нет, ну, в конце концов, ты был прав, — сказал Кроули, разворачивая его к себе и стряхивая с него натёкший воск, будто это была пыль, случайно осевшая на рукаве. — Кто-то к тебе всё-таки явился. — Да, — сказал Азирафель и криво улыбнулся, не поднимая глаз. Воск крошился под рукой, прилипал к пальцам. Азирафель стоял смирно и не мешал. Его не взбодрило даже то, что Кроули вернул всю его одежду в прежний вид. — Мне пора, ангел, — раздражённо сказал Кроули, чтобы скрыть беспокойство. — Я не могу оставаться с тобой. Куда ты сейчас? — Мне нужно вернуться к султану, — сказал Азирафель. Он огляделся. Книга, которая была с ним, лежала на полу под стеной — Хастур пролистал её и бросил, не найдя занимательной. — Только у меня нет охранной грамоты, — вспомнил Азирафель. — Не знаю, как я теперь попаду к нему… — Ты же ангел, — с сарказмом сказал Кроули. Состояние Азирафеля беспокоило его всё сильнее. — Явись людям в блеске и славе — они тебе плащами дорогу вымостят. — Я не могу обнаруживать своё присутствие, и тем более являться людям так, — укоризненно сказал Азирафель, почти возвращаясь к прежнему тону. — Это совершенно не приветствуется. На это нужно особое разрешение, а у меня его нет. Кроули недовольно вздохнул. Он совершенно не хотел помогать ангелу, и тем более оставаться рядом с ним, но у него не было выбора. — Идём, ангел, — резко бросил он. Несколько недель спустя гарнизон Акры капитулировал. Войска Ричарда вошли в город, но Салах ад-Дина не застали — тот уже снял свой лагерь и ушёл. Ричард отправил посланника вдогонку за отступающей армией — разумеется, его доверенным лицом оказался Азирафель. Он вернулся с посланием через неделю — и вновь был отправлен к султану. Ричард и Салах ад-Дин вели битвы, изнуряли друг друга, захватывали города, убивали людей тысячами… и обменивались письмами. Постоянно. В конце концов Кроули начало видеться в этом что-то изощрённое. Почти противоестественное. Они подружились, английский король и сарацинский султан. Они писали друг другу длинные письма, делились мыслями, тревогами, надеждами. А назавтра шли в бой против армий друг друга. Кроули оставался поблизости, приглядывая за Азирафелем и по привычке отсылая в Преисподнюю длинные рассказы о том, как он активно мешает захвату Иерусалима. Его рвение одобряли, тем более что дела у армии Ричарда были всё хуже и хуже. Исход войны был уже близок, Кроули полагал, что счёт идёт на месяцы — когда из Англии пришли новости. Иоанн захватил власть, Ричард должен был немедленно вернуться домой. Это было глупое и позорное окончание Третьего крестового похода. Тысячи людей погибли, а Иерусалим так и не был отвоёван, и святыни оставались в руках сарацинов. Так бы всё и закончилось, если бы не случилось нечто непредвиденное. Узнав о том, что Ричард вынужден вернуться в Англию, Салах ад-Дин предложил ему заключить мир. И сказал, что паломники христиан могут беспрепятственно приходить в его земли для поклонения святым местам. Он добровольно предложил Ричарду то, ради чего и велась война. Впрочем, отдать Иерусалим он не предложил. — Люди тоже немного непостижимы, — со значением сказал Азирафель. В лагере англичан праздновали заключение мира. Ангел и демон, найдя относительно тихое место на холмах неподалёку от лагеря, сидели, расстелив плащи, и смотрели на ряды шатров и палаток, заполнившие долину. — Просто помолчи, — уныло попросил Кроули и закрыл лицо руками. Заключение мира было для него самой меньшей из проблем. Большей проблемой был ангел, сидящий сейчас рядом с ним. Он был огромной проблемой. Кроули отчётливо понимал — и от этого понимания был близок к отчаянию — что Азирафель стал ему слишком важен. Слишком нужен. Это случилось так незаметно, день за днём, шаг за шагом, всё дальше и дальше — и вдруг ты обнаруживаешь себя бок о бок со своим заклятым врагом, смотришь на него и понимаешь: ты больше не хочешь быть его врагом. Ты хочешь быть кем-то другим. Хочешь быть кем-то, кем быть для тебя — невозможно. — Мой дорогой, тебе уже стоит привыкнуть к этому, — снисходительно сказал Азирафель. Кроули отнял руки от лица и непонимающе посмотрел на ангела. — Добро всегда побеждает, — сказал тот, задрав слегка вздёрнутый носик, покрасневший от гордости и от этого ещё более очаровательный. — Зло всегда проигрывает, так устроен мир. — Дьявол, дай мне сил, — простонал Кроули и снова закрыл лицо руками.