Всё, что любовью названо людьми

I Ночной порой человек стучался в ворота монастыря. Над горами раскатывалась сухая летняя гроза, молнии прорезали тёмное небо, выхватывая груды сизых и фиолетовых облаков, но над головой было звёздно. Гроза ползала по ущельям, трескучий гром отдавался от скалы к скале. Человек с опаской крестился, поглядывая на небо, и колотил кулаком в ворота. Заспанный толстый привратник открыл ему наконец. Зевая, перекрестил рот, поднял повыше фонарь, чтобы разглядеть, кто стучит. — Благослови тебя бог, брат. Мне бы переночевать, — попросил путник. — Я Ульрих, иду в Рим поклониться святым мощам. — Благослови тебя, Ульрих, — покладисто сказал монах и посторонился. — Я брат Маттеус. Ульрих юркнул в щель между пузом монаха и калиткой, с облегчением выдохнул. Вздрогнул от нового раската грома. — Никогда не видел такого ненастья, — сказал он, поглядывая на небо. — Будто там сам сатана на телеге ездит. — Это святое место, — отозвался монах. — Тут никто не ездит. Только мы живём. Он шёл впереди, указывая дорогу. Фонарь у него в руке скрипел и раскачивался, мутным жёлтым пятном освещая каменную тропинку. Ульрих смотрел под ноги, чтоб не споткнуться. — Святое место, — с облегчением повторил он. — Мы мирно живём, — сказал монах. — Ничего не бойся. Над головами опять грохнуло, ветвистая молния ударила в отдалённую вершину, вспышкой высветив двор. Ульрих зажмурился и пригнулся. — Заходи, — монах, повозившись с ключами, отпер дверь и впустил путника в трапезную. — Откуда ты родом, Ульрих? — Из Женевы, — охотно ответил тот. — Пришлось бежать из города от еретиков протестантов. Я добрый католик, — пояснил он, следуя за монахом через весь зал. — Люди говорят, Судный день близок. Повсюду знамения. Собаки воют каждую ночь. Лошади поутру все загнанные, будто на них кто-то пашет. Петухи несутся жабьими яйцами. Колдовство, — с опаской сказал он. — Это святое место, — успокаивающим тоном повторил монах. — Здесь нет колдовства. В деревне только и знают, что сочинять небылицы. Была здесь одна ведьма, — вспомнил он, отпирая кладовую. — Но ту сожгли лет двадцать назад, в этом самом монастыре. С тех пор всё тихо. — Господи, прости, — Ульрих перекрестился. — Мне бы только переночевать, брат. И ломоть хлеба. Монах вынес ему кусок хлеба, завёрнутый в холст. — Возьми, поешь. А потом иди на конюшню. — Благослови тебя Господи, — с чувством сказал Ульрих, пряча хлеб за пазуху — Скажи ещё — в такую темень не разберёшь ни дья… прости, брат, — в какую сторону у вас часовня? Хочу помолиться Деве Марии, что довела до вашей обители. — Как выйдешь, — монах махнул рукой в сторону двери, — иди вдоль стены по левую руку. Потом мимо спален и через сад — найдёшь церковь. Он снова зевнул, загремел ключами, запирая кладовую. Ульрих, высунувшись наружу, с опаской покосился на небо — но ливня не было, грохотало впустую. Молнии освещали монастырские стены, черепицу на крышах, на миг серебрили яблоневый сад. Ульрих, приседая от грома, пробежал вдоль стены, повернул, как было велено — и заблудился в постройках. Он совался то в одну дверь, то в другую, но всё было заперто. Он уже успел проклясть погоду, темень и нерадивого монаха, что поленился проводить его, когда в свете молнии увидел возникшую перед собой высоченную громаду церкви. Взбежав по ступеням, он толкнул тяжёлую дверь, ввалился внутрь. Перекрестился, повернувшись лицом к алтарю — и замер, остолбенев. В пресвитерии, прямо на главном алтаре, лежал человек. Лежал, как на своей постели, подложив руку под голову, и играл с яблоком. Подкидывал его в воздух, ловил, как ярмарочный жонглёр. Услышав грохот тяжёлой двери, человек приподнялся на локте и посмотрел на путника. — О, это ты неудачно зашёл, — протянул он. В канделябрах злым огнём горели дымные свечи, от копоти было трудно дышать. Ульрих закашлялся, прикрылся локтем. Человек повернулся на бок, разглядывая его с холодным любопытством, будто Ульрих был какой-то мелкой букашкой, которая высунулась из тёмного угла на свет. — Сгинь, сатана! — Ульрих махнул рукой на святотатца. — Изыди! Человек на алтаре цокнул языком и криво улыбнулся. Волосы у него были рыжие, как огонь, а глаза — жёлтые, как осенняя луна, едва вставшая над горизонтом. Он лежал, будто чего-то ждал. Ульрих огляделся. И вдруг заметил: в церкви что-то было не так. В церкви всё было не так. С цветных витражей смотрели не святые лики, а свиные и козлиные морды. Они усмехались, клацали зубами, рычали по-звериному. Распятие за алтарём висело вверх ногами, а в чаше со святой водой стояла зелёная жижа, подёрнутая ряской, и в ней что-то шевелилось и бормотало. Ульрих попятился, упал на колени. Бесы на витражах захохотали, затеяли хоровод, прыгая с одного окна на другое, задирая одежду и показывая срамные места с хвостами. Ульрих зажмурился. Все молитвы вылетели у него из головы, он только и мог повторять «помилуй меня, Господи, помилуй меня» — и креститься. — Насколько я знаю, — сказал человек с алтаря, — в твоём случае надежда на ответ равняется примерно дырке от кренделя. Или как вы их тут называете — брецели? Значит, дырке от брецеля. Ульрих с опаской приоткрыл один глаз. За его спиной грохнула дверь, он вскочил, обернулся — это был монах-привратник Маттеус. За ним вошли ещё двое, Ульрих кинулся к ним, как к спасению. Но они, даже не взглянув на него, закрыли дверь и заперли её на тяжёлый засов. — Братья!.. Заступитесь! — Ульрих упал на колени. — Брат Маттеус!.. Знамения! Рожи козлиные! — он тыкал рукой в витражи, но монахи стояли молча, глядя в пол, сцепив перед собой руки. — Это кто? — спросил новый голос. Ульрих обернулся, поискал глазами. Из боковой часовни вышел человек в чёрной рясе, подпоясанный верёвкой с узлами. Он был высоким, наполовину седым, хотя по лицу стариком не казался. Ульрих замешкался, не зная, ждать от него добра или зла, молить о пощаде или отдаться в руки Господа и принять свою участь. — Паломник, идёт в Рим, — ответил брат Маттеус. — Что с ним делать? — То же, что с остальными, — приказал человек в чёрном. Монахи окружили Ульриха, схватили за руки и вздёрнули, поднимая с колен. Держать пришлось крепко — от ужаса тот не мог ровно стоять. — Демон, — повелительно позвал седой, — забери его душу. Человек на алтаре издал недовольный возглас и сел, вольготно оперся локтем о колено. — Знаешь, это становится какой-то рутиной, — сказал он. — Я же предлагал подходить к делу творчески. Не считай меня неблагодарным, — он спрыгнул с алтаря, смахнул у себя с рукава пушинку, — но я уже перевыполнил план по порабощению душ на сто лет вперёд. Да мои все удавятся от зависти, когда услышат, сколько у меня на счету. Давай двигаться дальше, что ты приклеился к этому монастырю… — Забери его душу, — твёрже приказал седой. Выпростав руку из широкого рукава чёрной рясы, он размотал на запястье розарий. Вместо креста на шнурке болталась сухая жаба, а вместо бусин были нанизаны мышиные черепа. Ульрих с ужасом услышал молитву, читаемую задом наперёд — при первых же словах демон упал на колени, как подрубленный, ударился ладонями в пол. Он сжал кулаки, плечи у него задрожали. — Перестараешься, — сипло, с натугой сказал он, словно едва удерживаясь от крика. — Придётся ловить нового демона. Человек в чёрной рясе замолк, не дочитав молитву. Перебрал в пальцах мышиные черепа. — Может, мне и стоит найти кого-то не такого болтливого, — сказал он. Демон, опустив голову, тяжело дышал, вздымая бока. Потом, цепляясь за алтарь, встал на ноги. — Провались, — зло пожелал он и плюнул сгустком огня в своего мучителя. Пламя скатилось с чёрной рясы, разбилось об пол. Человек затушил его, наступив сапогом. — Ты не можешь мне повредить, демон. — Зато могу морально унизить, а это всегда приятно, — отозвался тот, скривив гримасу. Колдун (Ульрих не сомневался, что страшный человек был колдуном) раздавил в пальцах мышиный череп, и демон вздрогнул, прошипел что-то тихое. Взмахнув рукой, прищёлкнул пальцами. Каменные плиты пола, уже изрядно разбитые, треснули, разошлись. Из щелей вырвалось пламя, вынесло на поверхность маленького уродливого беса с телячьим хвостом и копытцами. — Забирай, — приказал демон, махнув на Ульриха. Тот, дрожа и оседая в руках монахов, шептал мольбы о прощении, адресуя их всем, кого знал — Богу, Иисусу Христу, Деве Марии и всем святым и всем ангелам, каких только мог вспомнить. Не помогло. Не успел он дойти до святого Фомы, как бес напрыгнул на него, влез ему в грудь, дрыгая задними ногами, будто пролезал в щель под дверью. Ульрих упал. Его затрясло, скрючило, скорчило, глаза закатились, остались одни белки. Демон улёгся обратно на алтарь. — Доволен? — спросил он. — Унесите его в келью, — приказал колдун. Монахи сняли с дверей тяжёлый засов, подхватили одержимого за руки и за ноги, потащили. Тот вяло дёргался и мычал. Не бросив на демона даже взгляда, колдун вышел за ними. Церковь опустела. Толстые свечи горели ярким огнём, с витражей ухмылялись рожи. Демон лежал, подкидывал и ловил яблоко. Смотрел прямо вверх, на свод каменных арок, на расписной потолок, где демоны протыкали ангелов кольями и отрубали им крылья. И вдруг резким жестом швырнул яблоко в ближний витраж, прямо в одну из морд. Послышался визг. Стекло посыпалось на пол, в раме переплёта осталась дыра. Сквозь неё сверкали сухие молнии. II Два года спустя. Распахнутые створки ворот скрипели от ветра. Железные петли засова лязгали, ударяясь друг в друга, когда ветер мощным порывом бросал их друг к другу. Ворота никто не охранял. Даже если бы Азирафель не чувствовал здесь отчётливое присутствие злых сил, он бы насторожился. Это было особенное зло, совсем не такое весёлое и самоуверенное, которое он всегда слышал рядом с Кроули. Это зло было густым, тяжёлым. Даже если Кроули когда-то побывал здесь, он наверняка давно покинул это место. И всё же проверить стоило. Работа вновь развела их, но после Флоренции они поддерживали переписку, обмениваясь письмами, новостями, слухами, сплетнями. Но время было беспокойное, и им доводилось часто встречаться: где один устанавливал мир, другой разжигал раздоры. Кроули вел себя галантно сверх меры, и Азирафель иногда чувствовал, как поддаётся его очарованию. Кроули был искусителем, об этом ни за что не стоило забывать — но рядом с ним очень хотелось забыть вообще обо всём. Азирафель говорил себе, что старается оказывать на него положительное влияние. Удаётся ему это или нет — судить было сложно. Однако Кроули не ответил ему уже на несколько писем, и там, где он жил, его последний раз видели несколько лет назад. Хозяин дома, который снимал Кроули, обрадовался появлению ангела и попытался вытрясти с него плату за комнаты. Это было тревожно. Азирафелю почему-то казалось, что с Кроули что-то случилось. Конечно, он был демоном и в его духе было покинуть дом, оставив долги — мелкая гнусность, ничего необычного. Но вряд ли Кроули покинул бы дом, оставив недописанным ответное письмо Азирафелю? Незаконченное, оно осталось лежать на столе. Прерванное на полуслове. Что могло здесь случиться?.. Может, его срочно призвали в Ад? Он был должен бежать? К нему явился чей-то ревнивый муж?.. Последний вариант Азирафель, подумав, отмёл — от рогатых мужей Кроули вряд ли бы стал скрываться. Было ещё кое-что, что его беспокоило. Он больше не чувствовал Кроули. Нигде. Даже если очень внимательно вслушивался. Он помнил похожее ощущение — однажды сам испытал его в Акре, когда был пленником, запертым в дьявольской пентаграмме. Что, если с Кроули случилось что-то похожее? Если его похитили, заперли, лишили любой связи? Что, если он оступился, ошибся?.. Что, если кому-то стало известно об их соглашении?.. Азирафель с тревогой прислушивался к тому, что происходит в мире, но даже если Кроули и правда влип в неприятности за дружбу с ангелом, Азирафеля он не выдал. К Азирафелю никто не являлся за объяснениями. А может, дело было в чём-то другом?.. Время шло, Кроули не появлялся. Конечно, что означал всего один год или даже два для бессмертных существ?.. Азирафель ждал. Беспокойство сменилось тревогой. И Азирафель начал искать. Кроули мог быть где угодно. Действовать нужно было осторожно, не выдавая себя. Помня это, Азирафель начал очень внимательно следить за тем, что происходит в мире — хорошо зная почерк Кроули, который никогда ничего не делал без доли шутки. События находились, почерк Кроули — нет. Азирафель, стараясь не волноваться всерьёз, начал составлять карту происшествий, отмечая все мало-мальски значимые события, даже если это были всего лишь слухи. Случайные события постепенно складывались в закономерность: из одного горного района в Альпах постоянно приходили новости. То в одной деревне что-то стряслось, то в другой. Кроули мог быть причастен к этому. Насколько Азирафелю было известно, другие демоны на Земле встречались довольно редко и никогда не совершали ничего выдающегося, ограничиваясь парой-тройкой душ. В Альпах же происходило что-то значительное. Стоило это проверить. Азирафель прошёл между створками распахнутых ворот и огляделся. Монастырь выглядел разорённым. Повсюду поднималась сорная трава, лопухи и крапива. Стены пошли трещинами, в окнах сидели осколки выбитых стёкол. В черепичной крыше зияли дыры, сквозь них виднелись опорные балки кровли, будто рёбра скелета, заметные сквозь рану в боку исполинского животного. Сквозь разбитые окна был виден беспорядок внутри — перевёрнутая мебель, вздыбленный пол, пятна на стенах. Монахи бродили там, натыкаясь друг на друга, словно лунатики, и подолгу не могли разойтись, топчась на месте, толкая грудью один другого. Кто-то вдруг начинал выть, царапая себе лицо. Кто-то, бросившись на двор, кидался на землю и катался по ней, или, сбросив монашескую рясу, голыми руками рвал крапиву и принимался с криками хлестать себя по спине и груди. Кто-то лаял по-собачьи, кто-то визжал и хрюкал. Кто-то ходил на четвереньках, во всём остальном сохраняя полное достоинство и ясный взгляд. Под навесом открытой кухни над очагом был подвешен котёл. Один монах, зажав локтем курицу, драл из неё перья и кидал в котёл, добавляя к ним пучки травы вместе с комьями земли, выдернутые из-под ног. Безумие, казалось, охватило весь монастырь. Люди были грязными, от них исходило зловоние. Почти у каждого на руках или на лице виднелись раны — то ли следы драк, то ли следы болезни. Монастырь и сам нёс на себе следы разложения: на стенах сидела не то копоть, не то плесень, тяжёлые двери покрывали царапины, будто неведомый зверь пытался ворваться внутрь. До Азирафеля доходили слухи, что монастырь проклят. Лет двадцать назад здесь случилась какая-то тёмная история с ведьмой. Но это было давно, а безумие захватило монастырь совсем недавно. Ещё пару лет назад сюда приходили паломники. Какое отношение ко всему этому имел Кроули?.. Имел ли?.. Азирафель был в сомнениях. Конечно, он всегда подозревал Кроули в ужасных поступках, но наедине с собой он знал, что на самом деле Кроули не был настолько кровожадным демоном, каким часто хотел казаться. Азирафель обошёл монастырь помещение за помещением — кельи, трапезную, сад, скотный двор. Он заглянул в библиотеку, но там было пусто, только высохшая мумия грудью лежала на столе, закрывая собой раскрытую книгу. Кроули не было. Азирафель спустился в погреба, заглянул в кладовые и мастерские, в кузницу. Безумцы не замечали его, занятые своими странными делами. Азирафель попытался заговорить с одним или двумя, которые показались ему сохранившими толику разума, но быстро понял, что ошибался насчёт их рассудка. Плохое предчувствие превращалось в тревогу, будто вскоре что-то должно было произойти — но что могло бы быть хуже, чем монастырь, полный безумных людей? Последним местом, которое он не осмотрел, была церковь. Азирафель уже понимал, что Кроули здесь не найдёт. И не в церкви же было искать демона?.. Но насколько Азирафель знал Кроули — тот всегда поступал именно так, как никто от него не ждал. И ангел решил заглянуть внутрь, проверить последнее место, прежде чем уйти. С первого взгляда ему стало ясно, что с церкви и надо было начинать. Зло было здесь, разливалось в воздухе, как вонючий дым, сочилось из стен. На разбитых витражах толклись демоны, ровные ряды лавок были смяты, а сами лавки — перевёрнуты, сломаны, будто здесь было побоище. На ступенях перед алтарём вился огромный чёрный змей — перетекал с места на место, перекладывал свои кольца, будто страдал от какой-то боли и искал положение, чтобы она немного утихла — но не мог найти, и разворачивался, вился узлами и волнами, завораживая взгляд. — Кроули! — позвал Азирафель. Змей услышал — замедлился. Азирафель подошёл к нему быстрым шагом, дождался, пока из чёрных чешуйчатых колец не покажется голова — и схватил её обеими руками, повернул к себе прежде, чем она снова скрылась. Змей увидел его, выпустил тонкий раздвоённый язык, тронув воздух — будто по запаху проверял, точно ли это знакомый ему ангел. Змеиные кольца, едва замерев, снова пришли в движение, завязываясь в клубок. Обычно Кроули двигался гораздо быстрее. — Что тут случилось? Что ты здесь делаешь? — спросил Азирафель. Кроули выглядел плохо. Обычно блестящая и гладкая, чешуя поблёкла, золотые глаза потускнели, приобрели нездоровый сероватый оттенок. Азирафель машинально погладил его по носу между ноздрей, почувствовал, как сухой холодный язык невесомо коснулся его запястья. Потом Кроули выскользнул из рук, растёкся по ступеням, принимая свой обыкновенный человеческий облик. В привычном виде он выглядел ещё хуже. Бледный, очень худой, лицо осунулось, скулы проступили резче обычного. Длинные волосы спутались в космы, в них был мусор — солома, куриные перья, земля и сухие листья. Они просто просили пройтись по ним гребешком — и Азирафель бы с радостью занялся этим, если бы Кроули выглядел получше. Но было похоже на то, что он давно не ел, не спал и точно не принимал ванну. Азирафель присел рядом с ним, тронул за плечо. — Кроули, — позвал он. — Кажется, ты немного увлёкся работой. Чересчур увлёкся, я бы сказал. Про чертовщину в этих местах слышали даже в Марселе — а ты знаешь, как это далеко. Тебе нужно сделать перерыв. Даже немного поспать. Ты совсем о себе не заботишься. — Ос-ставь меня, ангел, — пробормотал Кроули, раскладываясь по ступеням. В его речи змеиный акцент слышался отчётливее, чем обычно. Может, он даже не просил, а приказывал, но это было не разобрать. — Поспоришь со мной по дороге. Кроули, мы уходим, — твёрдо сказал Азирафель. Кто-то должен был взять на себя задачу позаботиться о демоне, раз уж его собственные сородичи даже крылом бы не пошевелили. Кроме того, Азирафель беспокоился. Он никогда не видел Кроули таким измученным. И ему очень хотелось верить, что вся эта ситуация не была наказанием Кроули за какой-то проступок. — Нет сил спорить, — признался Кроули, опуская голову на руки. Азирафель ощутил, как от ужаса у него заколотилось сердце. Если у Кроули не было сил спорить, с ним происходило что-то по-настоящему страшное. — Я принесу тебе воды, — сказал Азирафель, оглянувшись. Как будто вода могла что-то изменить. Будь Кроули человеком, Азирафель без труда вселил бы в него чувство воодушевления, надежды, энтузиазма. Но Кроули был демоном, и Азирафель чувствовал беспомощность. Как он мог ему помочь? Что он мог сделать? — Я не пойду с тобой, — сказал Кроули, переворачиваясь лицом вверх и растягиваясь на широких ступенях. — Конечно же, ты пойдёшь, — решительно возразил Азирафель. — Я не могу, — пояснил Кроули и поднял руку. Азирафель проследил взглядом, куда тот указывал. И наконец заметил то, что должен был бы увидеть сразу: знаки, начерченные над дверями церкви, на колоннах, на стенах и окнах. Линии чёрного сияния соединяли их в огромную пентаграмму, которая повторялась перевёрнутой девятилучёвой звездой на алтаре. Пришлось задрать голову, чтобы охватить всё это взглядом. — Что это? — спросил Азирафель. — Какие-то ваши демонические штуки? — Да, — вяло отозвался Кроули. — Демонические штуки. Которые держат демонических демонов в демонических клетках. Эта называется «Настенная ограничительная № 4, 25 локтей». Я предлагал назвать её хотя бы «Оковы разума» или «Крепость отчаяния», но кто бы меня слушал. — Тебя кто-то запер? — с тревогой спросил Азирафель. — За что? — За глупость, видимо, — отозвался Кроули. — Так это твои?.. — У моих бы не хватило фантазии, — Кроули шевельнул рукой, что, видимо, подразумевало, что он отмахнулся. Видеть его без привычной порывистой жестикуляции было по-настоящему страшно. — Кроули, что случилось? — потребовал Азирафель. — Ты хотел принести мне воды?.. — отозвался тот, увиливая от ответа. Азирафель поднялся на ноги. Верно, хотел — надо только найти колодец, достать воды и превратить её в чистую — и строго следить за собой, чтобы от нервов не превратить в святую. Азирафель не был уверен, что сейчас может полностью доверять себе. Когда Кроули был в таком состоянии, он чувствовал растерянность, будто остался в этом мире совсем один, и ему не на кого больше положиться. Просто абсурд — неужели он раньше собирался полагаться на демона?.. — Я скоро вернусь, — сказал Азирафель. — А потом что-нибудь придумаю. Он вышел наружу и только сейчас обратил внимание, что за стенами церкви уже некоторое время слышался странный шум. Теперь Азирафель отчётливо слышал крики. Голосов было много, и они были громкими. Потом что-то загудело, затрещало — и над крышей трапезной взметнулось рыжее пламя. Пожар?.. Азирафель добежал до угла, выглянул. По монастырю рассыпалась толпа крестьян. Люди кидали факелы на соломенные крыши скотного двора, выбрасывали из окон мебель, гобелены, деревянные лавки, стаскивали всё это в кучу. В саду полыхали яблони и даже кусты. Листва сворачивалась, тлела и вспыхивала. Живые деревья трещали, охваченные огнём, из-под коры валил густой дым. Азирафель, позабыв про колодец, метнулся назад. — Кроули, нам надо уйти, немедленно! — дверь грохнула за его спиной, Азирафель остановился, оглядываясь. Огонь Кроули был не страшен — все демоны имеют иммунитет к адскому пламени, так что обыкновенный пожар им совершенно не вреден. Но Азирафель не собирался оставлять Кроули здесь в таком состоянии. — Отсюда никто не уйдёт, — послышался новый голос. Азирафель развернулся. В церковь зашёл седой человек в чёрной монашеской рясе. За ним следовал священник в литургической альбе. Увидев разорённую церковь, он остановился у порога, оглядываясь с явным испугом. Человек в чёрном тронул его за локоть, указал на Кроули: — Вот! Этот нечестивец, отец Симон, одержим дьяволом. Кроули вдруг рассмеялся так громко, что чёрные голуби, ворковавшие под сводами церкви, взвились в воздух, хлопая крыльями, вынеслись через разбитое окно. Он смеялся, лёжа на ступенях, как странный чёрный зигзаг. — Вот это я называю тщательным планированием, — одобрительно сказал Кроули, приподнимая голову. — Молодец!.. Никогда не убивай одним ударом одного зайца, если можешь убить двух. Или трёх. — Пожалуйста, помолчи, — попросил Азирафель, и с досадой добавил: — Нечестивец. Привет, — он обернулся к монаху и священнику, дружелюбно улыбнулся обоим. — Я избавлю вас от лишнего беспокойства и заберу с собой этого слугу злых сил, — он указал на Кроули. Точнее, попытался, поскольку Кроули как раз поднялся на ноги и нетвёрдой походкой пересекал пресвитерий, будто совершенно забыв про Азирафеля. Пришлось поменять руку, чтобы указание вышло точнее. — Он дьявол, — ответил человек в чёрном. — Он должен умереть. — Но его нельзя убить, — Азирафель засмеялся от вежливой неловкости, — только развоплотить. Это страшно его разозлит, так что когда он вернётся, он будет в ярости — я бы на вашем месте не хотел сталкиваться с ним, когда он не в духе. — Начинайте, отец Симон, — велел человек в чёрном. Священник начал: не очень уверенным голосом, который быстро окреп, он потребовал от Азирафеля оставить это место. Кроули, меланхолично бормоча себе под нос какую-то песенку и путаясь в словах, выхаживал по краю ступеней перед алтарём, как по канату — раскинув руки и качаясь из стороны в сторону, будто сломанный маятник, ещё и пытаясь выделывать в такт ногами. — Послушайте, — начал Азирафель, выставляя вперёд ладони, — это вам не поможет, вы не сумеете его изгнать. Поверьте мне, если он не хочет уходить — он будет упрямиться до последнего, я-то знаю, — он улыбнулся, но спохватился и сдвинул брови. — Тогда мы просто убьём его, — ответил человек в чёрном. — Я же сказал — его нельзя убить, вы его лишь разозлите… — начал Азирафель и осёкся, когда заметил флягу, заткнутую пробкой. — Святая вода, — пояснил человек. Плеснув себе на ладонь, он со смехом брызнул с пальцев на Азирафеля. Тот отшатнулся, вытер мокрое лицо. В панике обернулся на Кроули. Что с ним станет, если на него попадёт хоть капля?.. Азирафель торопливо стащил с плеч свой дорожный плащ, кинулся к Кроули, укрыл его, завязал шнурок крепким узлом. Накинул ему на голову капюшон. Кроули не возражал — едва ли он вообще сейчас понимал, что происходит. Священник осенял крестом стены, витражи, пол, лавки, окроплял их святой водой. Из разбитых плит пола начал сочиться густой чёрный дым, рожи на витражах корчились, закрывались руками. В другое время Азирафель, наверное, порадовался бы искренней вере этого человека, которая сейчас изгоняла из церкви демоническое присутствие, но в сложившихся обстоятельствах радоваться было нечему — Кроули пел и валял дурака, не подозревая, какая опасность грозит ему. А если он наступит на каплю святой воды?.. Прожжёт ли она его обувь?.. И что случится тогда?.. В разбитое окно влетел факел, покатился по полу. Азирафель вздрогнул, очнулся. Снаружи раздавались неясные крики, шум, глухой стук топора — кажется, где-то выламывали дверь. Кто-то вопил, будто его резали — Азирафель с ужасом подумал, что слово «будто» могло оказаться лишним. Он дёрнулся к двери, ведомый инстинктивным желанием спасать всех, кто в беде — но обернулся на Кроули. Тот совершенно не был настроен себе помогать, и оставлять его со священником было опасно. Насколько опасно, Азирафель предпочёл не думать. Он торопливо заступил дорогу священнику, попытался ещё раз воззвать к его разуму: — Дорогой отец Симон, мы друг друга совсем не поняли, — сказал он. — Да остановитесь же хоть на минуту! Послушайте. Я хочу кое-что объяснить. — Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе отступить от этого человека! Сгинь! Сгинь, демон! Изыди! Азирафель оскорблённо протёр мокрое лицо ладонью и посмотрел на священника уже совсем не так дружелюбно, как секунду назад. Но всё-таки нашёл в себе силы опять ему улыбнуться. — Я вас уверяю, так мы ни к чему не придём. Вам будет гораздо проще выполнять свою работу, если я уйду и заберу с собой этого демона, — он указал на Кроули. — Вы сразу заметите, как здесь станет намного святее. Священник замахнулся было брызнуть водой в сторону Кроули, но Азирафель заслонил его, подставившись под брызги. Ему-то было всё равно — хотя кружева от грязной воды могли покоробиться или даже пожелтеть, сейчас он совершенно об этом не думал. — Кроули! — громко позвал он. — Ты не мог бы куда-то спрятаться на время? Я боюсь, этот человек настроен решительно! Кроули устало оглянулся, будто искал, куда спрятаться — и наткнулся взглядом на человека в чёрном, будто только что вспомнил о его существовании. — Слышишь? — Кроули указал на окна, откуда доносился шум. — Они сожгут монастырь. Ты доволен? — Да, — ответил тот. — Я доволен. И я буду просто счастлив, когда ты отправишься в Ад. — Он и так там живёт, — вставил Азирафель, на мгновение отвлекаясь от противостояния со священником. — Если вам было нужно, чтобы он отправился в Ад, могли бы подождать новолуния, тринадцатой пятницы или… я не помню все те дни, когда он сдаёт отчёты, — пожаловался Азирафель. — Нет, ангел, это другое, — ответил Кроули, который, кажется, начал приходить в себя. — Хотел бы я знать, что, — пробормотал Азирафель — и бросился перехватить священника почти на самых ступенях у алтаря. — Нет-нет! Вам туда нельзя. Давайте обсудим — я могу благословить вас, вашу семью и всех ваших потомков на семь поколений, если вы сейчас отдадите мне… — Азирафель потянулся к фляге, но священник отпрянул в сторону. — Ладно, теперь ты хотя бы на шаг от него дальше, — пробормотал Азирафель. Он оглянулся на Кроули. Кроули стоял на месте, задрав голову, и разглядывал потолок. — Ты совсем мне не помогаешь! — крикнул Азирафель. — Я не могу помочь, — отозвался демон. — Я заперт. Освободи меня — я помогу. — Освободить! — воскликнул Азирафель. — Как? Азирафель совсем не был специалистом в демонологии. Пусть он и изучал предмет на протяжении нескольких тысяч лет, но его знания были узкоспецифическими и касались всего одного демона, а не способов их поимки или освобождения. Он не знал ритуалов снятия проклятий или разрушения пентаграмм. Он понятия не имел, как освободить Кроули. — И где огненный меч, когда он так нужен? — саркастично спросил Кроули. — Меч… Меч! — воскликнул Азирафель, когда его осенило. Он же был ангелом, это люди выдумывали ритуалы и хитрые способы — ему, ангелу, они были не нужны. Ему был нужен лишь меч — или что-то ещё, достаточно святое и достаточно прочное, чтобы разрушить алтарь — физическое сосредоточие пентаграммы. Азирафель схватился за ближайший тяжёлый канделябр. Вознёс короткую молитву — и тот вспыхнул у него в руке. Кроули отшатнулся. Азирафель сделал ему знак отойти ещё дальше — и врезал канделябром по алтарю. Оглушительный звон гулом пронёсся под сводами церкви, бронзовый канделябр погнулся — и это было единственным результатом, которого добился Азирафель. Всё-таки огненный меч был бы надёжнее. Отбросив бесполезное оружие, Азирафель нахмурился. Он не собирался сдаваться. Если грубая сила не помогла — что могло бы помочь?.. Он пробежал взглядом по стенам, читая знаки. Демоны когда-то были ангелами, и язык, который они использовали для магии, был тем же самым, что использовали на Небесах — только грубее и примитивнее. Здесь были знаки стражи, замков и цепей. А что, если перекрыть их знаками совершенно противоположными, пентаграммой открытия?.. С него, конечно, потом спросят, зачем он открыл родник с ключевой водой посреди церкви, но он что-нибудь придумает. Потом. — Держись возле алтаря! — велел Азирафель, торопливо расставляя по кругу свечи. — Ты что задумал? — ясным голосом, будто очнувшись, спросил Кроули. Азирафель, закончив поспешную подготовку, соединил ладони. Взмолился. Взмолился он так отчаянно, с такой силой, что ответ получил соответствующий. Мощный гейзер с рёвом взломал плиты пола, ударил до самого потолка, сбросив алтарь с возвышения. — Ты что творишь! — закричал Кроули, перекрывая грохот воды. Демонические знаки на стенах гасли. Человек в чёрном изумлённо распахнул глаза, у него вытянулось лицо. Он в растерянности шагнул вперёд. Священник сбился в молитве, попятился, крестясь. Человек в чёрном вырвал у него флягу, швырнул в Кроули — тот еле успел прикрыться, отпрыгнув в сторону. Запахнув плотнее ангельский плащ, он освободил одну руку, размял кисть — и, повинуясь его жесту, из-под земли выскочил бес. — Этот твой, — Кроули указал на священника. — А вот этот — мой. Он шагнул к человеку в чёрном, который попятился, хватаясь за чётки на поясе. — Поздно, — злым голосом сказал Кроули. — Это тебя не спасёт. Человек бросился к боковой двери трансепта. Кроули, не торопясь бежать, следовал за ним — как ангел (демон) возмездия. Фонтан кристально чистой воды бил ввысь, поток журчал по ступеням, разливался по полу. Одержимый священник катался по нему, раздирая на себе одежду. — Изыди, — шепнул Азирафель бесу, прежде чем побежать за Кроули. Они оказались на монастырском кладбище. За оградой полыхал монастырь — люди с факелами поджигали сараи, соломенные крыши, всё, что могло гореть. Другие, с кольями и копьями, толкали безумцев в огонь. Кроули взмахом руки сорвал с горящей крыши огненный смерч и кинул его вдогонку убегающему человеку. Тот упал, но поднялся, невредимый. Развернулся лицом к демону. Кроули наступал на него. — Ты не можешь мне навредить! — крикнул человек. Азирафель молитвенно сложил руки, запрокинув голову — и на тёмном небе сгустились тучи, на землю упали первые капли дождя. Потом хлынул ливень. Кроули сейчас вряд ли требовалась небесная помощь, а вот людям, которых пытались сжечь, она была жизненно необходима. Как и разъярённой толпе — было бы здорово, если бы всем им сейчас пришла в голову мысль разойтись по домам. Было бы просто чудесно. Кроули взмахнул рукой, и земля расступилась чёрным провалом, из него вырвалось пламя. — Я не могу, — сказал Кроули. — Но знаю, кто может. Из провала взметнулись руки. Они ухватили человека за ноги, за края одежды — и потащили вниз. Когда его вопль затих, земля схлопнулась, осталась только чёрная обугленная борозда поперёк могил. Кроули стоял ещё пару мгновений, пошатываясь — потом упал. Азирафель бросился к нему, упал рядом, подтащил повыше, укладывая себе на колени. — Не вздумай исцелять, — хрипло предупредил Кроули — но Азирафель и так помнил, чем однажды обернулось его желание помочь, и творить чудеса не собирался. — Что я могу для тебя сделать? Как помочь? — с тревогой спросил он. Кроули поднял руку из-под плаща, повертел ладонью, разглядывая. На запястье расползалась, зримо увеличиваясь в размерах, уродливая язва. Она пожирала плоть, прожигала кожу. Одна-единственная капля святой воды всё же попала на него, несмотря на все предосторожности Азирафеля. Кроули с философским спокойствием разглядывал, как разрастается язва. Его будто не беспокоила опасность окончательного развоплощения. Он улыбнулся. — Не думал, что так скоро, — удивлённо сказал он, глядя, как плоть тает — от кисти вскоре осталась только культя. — Это больно, — добавил он, хмурясь. — Кроули, это… нужно как-то остановить! Пока ты весь… Не оставляй меня! — с ужасом потребовал Азирафель. — Страшная штука эта ваша святая вода, — заметил Кроули, будто ему некуда было торопиться. Он поднял глаза на ангела — и от спокойного смирения в них Азирафеля пробрала дрожь. — Что мне делать — проклясть тебя? — в панике спросил Азирафель. Он надеялся, что Кроули знал, что делать в таких ситуациях. Кроули столько всего знал — и это тоже был должен! — Отрубить тебе руку?.. — Нет, не поможет, — спокойно сказал Кроули. — Это же не гангрена. — Ты можешь оставить тело! — воскликнул Азирафель. — Не могу. Это святая вода, она прибивает дух к плоти, как гвоздями к кресту, — возразил Кроули. — Так что я… умираю, — с некоторым удивлением сказал он. — Ты не посмеешь! — Был бы тут экзорцист, он мог бы изгнать меня, но последнего местного экзорциста год назад утопили в колодце. Азирафель судорожно дышал, охваченный паникой, шарил глазами по каменным крестам и могилам. Ливень хлестал его по лицу, но ангел не замечал. Он не знал, чем помочь. Как помочь? Найти нового экзорциста?.. Позвать демонов-лекарей?.. — Ты мог бы, — сказал Кроули, не мигая глядя Азирафелю в лицо, — изгнать меня. Было бы очень по-дружески. — Изгнать? Что? — переспросил тот, оглушённый ужасом. — Я не знаю обрядов!.. — Ты же ангел, дурнина, — улыбнулся Кроули. — Тебе не нужны обряды, ты можешь мне приказать. — Как будто ты всегда меня слушаешь! Кроули сжал его руку своей оставшейся, положил себе на грудь. — В этот раз я тебя послушаю. Обещаю. — Но… — Я вернусь к своим, приду в норму за пару дней, — сказал Кроули. — Встретимся где-нибудь. Только не в Женеве, там Реформация, все с ума посходили. — Я не умею, я могу случайно убить тебя! — Ладно, — почему-то сразу согласился Кроули, и опять улыбнулся. — Хорошо. Так будет лучше. — Прости, — спохватился Азирафель, сжал его руку и закрыл глаза. Зашептал: — Именем… именем… А если я всё же убью тебя?.. — Я и так умираю. Если не собираешься мне помогать — тогда знай, что ты самый неблагодарный, самый вздорный, самый пустоголо… — Изыди! — отчаянно воскликнул Азирафель, зажав ему рот. Послышался звон. Тело Кроули скрутилось судорогой с коротким воплем, выгнулось над землёй, вспыхнуло — и рассыпалось в чёрную сухую пыль. Над головой Азирафеля раздался гром, ливень хлынул ещё сильнее. — Да, — растерянно сказал Азирафель, потирая руки и подставляя их под капли дождя. — Я надеюсь, я всё сделал правильно. Чёрные потоки струились по его ладоням, становясь угольно-серыми, светлея, смывая с них прах на землю, будто возвращая в неё. Азирафель сидел под холодным ливнем, вода струилась с волос, текла по спине. Он чувствовал себя совершенно потерянным и отчаянно одиноким. III В предгорьях была ещё осень, но ветер нёс с вершин дыхание ледников. Величественные Альпы вздымались, как исполинские сахарные головы. Азирафель смотрел на них, тревожно выстукивая пальцами по дереву. У его ног лежало тихое гладкое озеро, будто зеркало, отражая облака и вершины. Место было укромным, но он был уверен, что Кроули найдёт его. Если, конечно, с Кроули всё в порядке. Если Кроули жив. Если он не убил его по неосторожности, изгоняя из тела. Азирафель вздохнул. Прошло уже пять дней с пожара в монастыре, а от демона не было никаких вестей. Азирафель успокаивал себя тем, что Кроули вот-вот появится, и терпеливо ждал. Как только Кроули вернётся на Землю, они найдут друг друга… — Надеюсь, ты заработал поощрение за то, что изгнал меня, — заметил Кроули, по своему обыкновению появляясь из-за плеча. Азирафель чуть не подскочил, обернулся. Камень, гора, все Альпы разом свалились с его сердца, когда он увидел Кроули. Тот выглядел намного лучше, чем в монастыре — отдохнувшим, как и обещал. Рыжего огня в его волосах было больше, чем в целом осеннем лесу, рябинах и клёнах. — Кроули, — выдохнул Азирафель, наконец улыбаясь. В противовес новоявленным протестантам, которые проповедовали отказ от стяжательства и скромную добродетель, демон был одет по испанской моде. Азирафель обласкал его взглядом с головы до ног, прежде чем с негодованием отвернуться. Он находил испанскую манеру украшать себя чересчур вызывающей — но Кроули, разумеется, всё было к лицу. — Так как тебя занесло в монастырь? — спросил Кроули, щелчком расправляя кружевной воротник. — А тебя? — встречно спросил Азирафель. — Что это за ужасная история?.. — Я первый спросил, — Кроули указал на него пальцем. В обычное время Азирафель потребовал бы не указывать ему, что делать, но он был слишком рад его видеть. — Я искал тебя, — ответил он. — Почему ты не сказал, что у тебя неприятности? Кроули промычал что-то уклончивое, полное сомнений и неуверенности. Отвернулся, посмотрел в сторону. — Тебе стоило мне сообщить, — тихо добавил Азирафель. — Зачем ты меня искал? — спросил Кроули, нетерпеливо меняя тему. — У меня было плохое предчувствие, — сказал Азирафель. — Мне казалось, с тобой что-то случилось. Я написал тебе на известные мне адреса, но ты не ответил. Обычно ты всегда отвечаешь, — с ноткой возмущения сказал Азирафель, будто забыл на мгновение, что у Кроули была веская причина для молчания. Кроули угукнул — то ли соглашался, то ли иронизировал — было неясно. — Я был уверен, что найду тебя по следам твоей… работы, — уклончиво сказал Азирафель. — Пригляделся, что происходит в мире. Узнал об эпидемии одержимости в одном альпийском монастыре — решил, что ты можешь иметь к этому отношение. И приехал, чтобы проверить. — Дья… ангельски вовремя, — признался Кроули. — Что это был за человек? — спросил Азирафель. — Что там случилось? — Ангел, как ты любишь говорить — это наши внутренние дела, — резковато сказал Кроули. — Ты вмешался, я благодарен, нечего тут обсуждать. Он сделал пару шагов к воде, подобрал из-под ног камешек и швырнул в озеро. Камень с громким бульком разбил тихое зеркало — оно сморщилось, отражения вершин пошли рябью. — Как он сумел поймать тебя? — спросил Азирафель, будто не слышал отказа. — Он же всего лишь человек! — Ангел, никаких подробностей. — Он говорил, ты не можешь ему навредить? Почему? Кроули тихо фыркнул вместо ответа — очевидно, намекая, что не собирается раскрывать рот. — Почему твои не пришли на помощь? Ты мог бы позвать!.. — И уничтожить свою репутацию? — Кроули развернулся к нему. — Ты хоть представляешь, как это унизительно — быть пойманным человеком? — Он чуть не убил тебя!.. — «Чуть» не считается. Зато благодаря ему я теперь могу лет сто вообще ничего не делать — я отправил в Ад столько душ, что они до сих пор считают. А ты, — Кроули приосанился с довольным видом, — обеспечил мне красивый финал. Битва с ангелом!.. В наше время мало кому так везёт. — Ты же проиграл, — с досадой огрызнулся Азирафель, будто забыл, что никакой битвы не было. — Ты никогда не возвращался домой в синяках, рассказывая о каждом легенду, где его приобрёл? — спросил Кроули. — Не бойся, в моём отчёте я тоже тебе навалял. — Могу представить, — фыркнул Азирафель. — Насколько я тебя знаю, — вкрадчиво сказал Кроули, — ты в своём тоже изгонял меня не из бездыханного тела. Дай угадаю, — он весело прищурился. — «О, мы сражались… в пустыне». — Это Альпы, — недовольно поправил Азирафель. Кроули смотрел на него, обдирая кору с какой-то веточки, и взгляд у него был золотым, таким тёплым, что у Азирафеля от облегчения едва не подкосились ноги. Он вернулся. С ним всё было хорошо. — Расскажи, — попросил он. Кроули мгновенно перестал улыбаться. — Нет. Азирафель обиженно сложил губы. Он полагал, что в благодарность за спасение Кроули вполне мог бы удовлетворить его любопытство и поделиться сплетнями из Преисподней. Но если Кроули не хотел делать этого по своей воле — Азирафель был вынужден прибегнуть к нечестным приёмам. По некоей совершенно необъяснимой причине Кроули абсолютно не выносил, когда Азирафель на него обижался. Он делался мягким, как масло, в обмен на благосклонность у него можно было требовать любые обещания, любые уступки — он был готов на всё, лишь бы Азирафель перестал обижаться. — Ну что ж, — особенным тоном сказал Азирафель, отворачивая лицо, и Кроули мгновенно насторожился. Был бы он гончей — уши у него стояли бы сейчас торчком. — На самом деле мне совершенно не любопытно. Я просто хотел удостовериться, что ты цел и невредим. Азирафель выждал пару мгновений, прежде чем громко и расстроенно вздохнуть. Кроули вполголоса пробормотал какое-то проклятие. — Лет тридцать назад один из наших сбежал, — сдался он. — Влюбился. Завёл себе женщину, спрятался среди людей. Благословил (по-нашему, то есть — проклял) её сына, старался помогать ей в делах. Азирафель смотрел в сторону и делал вид, что совершенно не слушает. — За ним послали каких-то тупиц, — Кроули сморщился. — Они его выследили. И убили. Но сделали это так грязно, что весь город узнал, что в доме побывали демоны. Люди перепугались, схватили ту женщину. Сожгли её за колдовство. В том самом монастыре, те самые благочестивые братья. А её сын выжил. И вырос. — Как ты был с этим связан? — Азирафель бросил притворяться, развернулся к Кроули. — Никак. Он призывал демона, а я оказался поблизости. Это случайность. — И ты не мог освободиться?.. — Приёмный папаша многому успел научить его. А он был не из низших. Короче — нет, я не мог, — недовольно сказал Кроули. — Чего он хотел от тебя? — Мести. Отдать души монахов демонам, а потом сжечь монастырь. Потом убить меня. Простой план. Азирафель смотрел на Кроули, не говоря ни слова. Чужая история была трагичной, но ангел не мог не думать, что в ней слышалось нечто смутно знакомое. Демон, решивший нарушить правила, безнаказанным не уходит. — А если твои узнают, — с преувеличенной уклончивостью спросил Азирафель, — о тебе?.. — Что узнают? Я же не собираюсь сбегать, — отмахнулся Кроули. Азирафель отвёл взгляд. Он говорил не о бегстве. А о том, что Кроули нередко действовал вопреки правилам, предписанным демонам. Но Кроули будто нарочно делал вид, что не понимает, о чём речь. — Я выполняю свою работу, ко мне не придерёшься, — уверенно заявил он. — А что я делаю в остальное время — никого не интересует. Я выполняю план — это единственное, что им важно. Почему-то Азирафелю казалось, что Кроули врёт. Он никогда не думал, что ждёт демона, если об их знакомстве ближе дозволенного узнают в Аду. Азирафель знал за себя — максимум, что его ждёт — это выговор, он не делал ничего предосудительного, ему не в чем было себя упрекнуть. Но сторона Кроули была лишена ангельского понимания вещей и милосердия. Кроули мог… пострадать? — Так ваши убили того демона? — переспросил Азирафель. — Угу, — сказал Кроули. — Совсем?.. — Конечно, совсем — какой смысл в казни, если после неё ты встал и пошёл? — Действительно, — Азирафель механически улыбнулся, — никакого смысла. Кроули бродил по краю озера, носком сапога расплёскивал воду. Делал вид, будто его ужасно интересуют горы, вздымающиеся на том берегу. Азирафель хотел уточнить, не думает ли Кроули, что за их разговоры и встречи, за их дружбу Кроули может ждать та же участь. Но не решился. Пожалуй, ответ был очевиден.