confectionery

Для большинства людей среда равносильна горбу посреди недели, но для Куая, до которого осознание продолжительности рабочей недели добирается лишь на следующий день, этот разделитель будней не ощущается столь критично. До полудня всё протекает особенно медленно, по крайней мере, по сравнению с настоящим мятежом покупателей во время обеденного перерыва, - когда люди всех профессий останавливаются здесь на несколько дополнительных ложечек сахара в организме исключительно ради того, чтобы зарядиться энергией на оставшуюся часть дня. Нет ни одной демографической группы, которая посещала бы его магазин чаще, чем другие. Подростки и близко не подходят к тому, чтобы быть самым распространённым типом его клиентуры, - чего он, по правде говоря, не ожидал, ведь, только начиная свой бизнес, он прекрасно осознавал, что средняя школа находится всего лишь в миле или около того от его кафе, - обычно, это взрослые, как правило, приводят с собой своих детей, - за исключением нескольких его постоянных клиентов. Вдобавок ко всему, за всё время его работы у него в магазине побывали только два известных человека, прошедшие через эту стеклянную дверь, и лишь единственный из них возвращается сюда на регулярной основе, - это Рейден, местный метеоролог, которого может опознать каждый, кто хоть раз видел его поразительно белые волосы во время утреннего прогноза погоды. Помимо него, в магазин Куая больше не заходило никого высокостатусного. Быть может, поэтому клиент, вошедший в эту дверь сегодня, должен был стать самым известным из всех его покупателей, верно? Мужчина неторопливо проходит мимо небольших столиков, засунув одну руку в карман своих брюк, а другой осторожно удерживая ладонь поменьше. Маленький ребёнок активно подпрыгивает рядом с ним, - светлые волосы, заплетённые в хвостики, разлетаются в стороны при каждом подъёме, а розовые кроссовки слегка постукивают по кафельному полу по мере их приближения. Сочетание тщательно уложенных каштановых волос, солнцезащитных очков и волевого подбородка вызывает у Куая смутное ощущение, что он уже где-то видел его в прошлом, но он всё никак не может вспомнить, где именно. Он почти что полностью убеждён в том, что этот человек не является его постоянным клиентом. Подойдя к нему поближе, незнакомец свободной рукой снимает свои глянцевые солнцезащитные очки и тут же вешает их на вырез рубашки. Его одежда имела весьма глубокий разрез, открывающий Куаю вид на верхнюю часть сплошных чёрных букв с засечками на груди, но написанный текст был настолько велик, что он даже не догадывается, что означает эта татуировка. - Эй, как дела? - развязно спрашивает мужчина, бросая самодовольную, - хотя, вероятно, ненамеренно самодовольную, - улыбку на него. Он был похож на человека, который может с лёгкостью похвастаться своим бесконечным запасом самоуверенности, который он практически источал на каждом шагу. - Я в порядке. Как поживаете и что я могу вам предложить? - Фантастика, - легко отвечает он. Мужчина наклонил голову вниз, чтобы посмотреть на маленького ребенка, стоящего слева от него, после чего легонько потряс её ручку и спросил: - Сначала ты, тыковка? - на что она нетерпеливо закивала своей головой, тем самым энергично раскачивая крепкие хвостики, расположенные по обеим сторонам её затылка. В то время как мужчина поднимает девчушку, - дабы дать ей возможность получше рассмотреть предоставленный выбор, - Куай на сей раз совершенно не смотрит на изгиб бицепсов и трицепсов, проглядывающих под тонкой хлопчатобумажной тканью так, как он делал это днём раннее, а вместо этого безотрывно наблюдает за искрящимся удивлением в глазах ребёнка. Нельзя сказать, что этот клиент не был красив, но Куай никогда не был таким... его непреодолимо тянуло навстречу к совершенно незнакомому человеку, которого он встретил лишь вчера. Он лишь желал иметь хотя бы один-единственный шанс узнать его имя. Тем временем, ребёнок прижимается к отцу, - опять же, всего лишь предположение, - ближе, чем Такеда к черноволосому незнакомцу вчера, - удобно расположив свою голову на груди дерзкого мужчины и с неподдельным интересом рассматривая красочный набор мороженого и сорбета, расположенного перед ней. Пока она делает свой выбор, мужчина ласково говорит ей: - Ты можешь выбрать всё, что захочешь, милая, - он говорит с ней с таким сильным обожанием в голосе, что не составляет абсолютно никакого труда сказать, как сильно он любит этого очаровательного ребёнка. Этого человека было так легко прочесть, что, честно говоря, делало его ещё более очаровательным, чем он, вероятно, знал. Куай внимательно смотрит по направлению её широко раскрытых глаз, и, - прежде чем она заговорит, - сосредотачивается на розовом мороженом, от и до испещрённом крошечными красными кусочками свежей клубники. Её голос звучит мило, - он не может отрицать этого, - когда она радостно смотрит на него и заявляет: - Шарик клубники, пожалуйста! Её жизнерадостная улыбка была так заразительна, что почти мгновенно распространилась и по лицу Куая, уже привычно спросившего: - Конус или чаша? - Конус! - уверенно заявляет она с немного превышенной громкостью. И пока он зачёрпывает выбранный ею десерт, отец ребёнка мягко успокаивает её, тепло напоминая ей о том, что нужно вести себя тише. Куай мысленно хвалит себя за то, что сегодня он был совершенно уравновешен и не начинал ненужную, - и явно отчаянную, - болтовню со своими клиентами, - а кроме того, он был благодарен за то, что Фрост всё ещё была в школе в этот час и потому не могла кинуть в сторону его черепа ещё больше кинжалов своими взглядами. У этой девочки были простые вкусы, - лишь только радужные шарики посыпаются на пастельный шарик, когда он спрашивает её о желаемом наполнителе. Она бормочет несколько тихих слов благодарности, беря конус обеими ручками, когда Куай аккуратно протягивает его ей. Между тем мужчина продолжает уверенно держать её на руках, когда она начинает увлечённо грызть своё лакомство, казалось бы, совершенно не беспокоясь о том, что мороженое попадёт прямо на его тёмно-синюю рубашку, - что, безусловно, произойдёт рано или поздно. Куай повторяет тот же вопрос своему второму клиенту, вытирая стальную лопатку влажной мочалкой, чтобы избавиться от остатков клубничного мороженого, задержавшегося на рабочей посуде. - Стандартный шоколад, два шарика, - он показательно поднимает два пальца вверх и продолжает, - но в большой чашке, пожалуйста. Заказ показался ему странным лишь в том смысле, что два шарика могут преспокойно поместиться в небольшую бумажную миску, - если они сложены друг на друга, - но Куай не обостряет своего внимания на этом факте. Он накладывает оба шарика мороженого, тесно прижимая их бок о бок в широкой чашке и отработанным движением выталкивая последний из них из своего инструмента краем большого пальца. - Какой наполнитель вы бы хотели? - Все. Странная тишина окутала их троих, и Куай резко останавливается на полпути к открытому морозильнику, выпрямляясь и смотря на человека с недоумённо поднятыми бровями. В прошлом у него, конечно, бывали клиенты, просящие каждый вид наполнителя, но это всегда было с характерными интонациями, - хихиканьем или смехом, - что означало, что этот человек шутил. На сей раз, однако, его клиент был совершенно серьёзен и глядел на него так, словно его заказ не являлся чем-то таким, чем можно хоть немного удивиться. Куай вопросительно смотрит на ребёнка, полностью поглощённого поеданием своего мороженого, - даже ни на секунду не отрываясь от этого занятия, чтобы увидеть его реакцию на это "все", - как будто это было абсолютно нормальным явлением. Мужчина переводит свой взгляд с чаши обратно на лицо Куая, беззвучно подтверждая, что именно это он и заказал. Губы Куая разом превратились из приподнятых уголков в одну тонкую линию, после чего он кое-как заставляет себя развернуться к контейнерам, длинным рядком стоящих на полках, приделанных к задней стенке. Он молча начинает сгребать маленькими порциями абсолютно всё, что у него только было, - мелко нарезанный арахис, крошки печенья, жевательные червячки, четыре разных вида посыпки, шоколадные конфеты, маршмеллоу, банановые чипсы, сушёные кусочки папайи, - и с каждым новым добавлением поверх изначального шоколадного мороженого он всё явственнее ощущает, что ему становится плохо. Встряхивая охлаждённый баллончик со взбитыми сливками, он круговыми движениями распыляет их на вершине этой своеобразной цветной горы, состоящей из кучи сладостей, истекавшей теперь до самого своего дна белым кремом. Пока он поливает сетчатым узором, - состоящим из шоколадного и карамельного сиропов, - всё содержимое этой чашки, он невольно представляет себе, как он ест всё это, и единственное, что он ощущает при этом, - это неприятный всплеск в своём животе. Он безусловно сладкоежка, - он просто должен быть им для этой работы, - но не настолько. Коктейльная вишенка* завершает его работу, - как последняя соломинка на спине верблюда, - и он просто искренне надеется, что ему никогда не придётся готовить что-то подобное снова. Если и есть хоть одна вещь, которой Куай искренне гордится, то это определённо не его мастерство в приготовлении замороженных десертов, а его способность в любой ситуации сохранять своё самообладание и не показывать слишком много эмоций на лице, - ну, это, конечно же, без учёта вчерашнего дня. Он ровно протягивает полученную порцию мороженого мужчине, стоящему по другую сторону витрины и предвкушающе облизывающему свои губы, - уже наверняка представляя, как всё это окажется в нём, и совершенно не подозревая о вызванном чрезмерным обилием сахара отвращении обслуживающего его продавца. Куай отдаёт ему получившийся счёт, - одна только чаша этого человека практически удвоена в цене из-за поистине огромного количества начинок, - и бросает свой заинтересованный взгляд на бумажник расплачивающегося мужчины, замечая в нём внушительную стопку банкнот, состоящих далеко не из мелочи, - в основном, двадцати и пятидесятизначные купюры. Он понятия не имеет, кто этот незнакомец, но он определённо не испытывает каких-либо нужд в финансовой сфере. Куай всё ещё не может избавиться от прямо-таки преследующего его ощущения, что он уже где-то видел это лицо раннее, - он не менее упорно роется в своих воспоминаниях, но пока безуспешно. Девчушка настойчиво тянет отца за руку и целенаправленно ведёт его к столику, за который они и садятся, в то время как Куай обслуживает своего только что вошедшего посетителя. На сей раз заказ был быстрым и лёгким, - никакого требования горы из наполнителей, а следовательно, никакого непроизвольного дискомфорта в животе при одной лишь мысли о возможном потреблении такого огромного количества сладкого. Он даже специально бросает несколько любопытных взглядов на пару, сидящую за круглым столом, чтобы самолично увидеть, сколько этот человек смог съесть из своего заказа за это время. Совсем скоро послеполуденное затишье полностью заполняет собой весь магазин, тем самым создавая стойкое ощущение того, что люди сейчас не проходят даже по тротуарам, - не говоря уже о том, чтобы позвонить в дверь кафе. Кроме отца и дочери, в этом скромном заведении сидит ещё один посетитель, склонившийся над своим ноутбуком у бара, расположенного возле окна. Он сосредоточенно печатает что-то уже некоторое время, - ритмичные щелчки его клавиатуры слышны даже в задней части помещения, - полностью поглощённый тем, над чем он работает. Тем временем Куай усиленно пытается занять себя хоть чем-нибудь, - например, наполнением контейнеров для конфет, чисткой оборудования, запуском ледогенератора, - однако прошло не так уж много времени, прежде чем его прервали. - Эй, - позвал его голос, - замороженный парень! Он поворачивает верхнюю часть своего тела, чтобы оглянуться назад и встретиться взглядом не только с заказавшим-все-наполнители-разом мужчиной, дружелюбно машущего ему рукой, но и с его игривым ребёнком, - оба сидят с широкими улыбками и с ещё более раскрытыми глазами. Он редко чувствовал себя кротким или застенчивым, но здесь Куай внезапно ощутил себя не в своей тарелке, - он попусту не знал, как ему стоит отреагировать на это, ибо никогда ранее клиенты не требовали непосредственно его внимания. Чем дольше он не мог решиться на какое-либо ответное движение, тем более яростно они размахивали руками. В конечном счёте, сделав глубокий вдох, он поддаётся на их уговоры, быстро кружа вокруг прилавка, и, вытирая руки о фартук дня, - небесно-голубой, украшенный рисунком из повторяющихся помадок и ванильных рожков мороженого, - подходит к их столику. - Да? - просто спрашивает он. - Посиди с нами немного, - говорит мужчина, вновь отправляя в рот ложку термосладкой смеси из взбитых сливок, посыпки и жевательных червей. Куай недоумённо приподнял брови и, не раздумывая над этим, уже было приоткрыл рот дабы вежливо отвергнуть это приглашение, как вдруг был опережён продолжавшим незнакомцем: - Похоже, тебе не помешал бы перерыв. - Я ценю ваше предложение, но в данный момент я единственный, кто обслуживает прилавок... - Ох, да брось ты! - снова заговорил мужчина, хихикая и добавляя: - У тебя же есть ноги. Нам всё равно, если ты встанешь через две минуты и уйдёшь за кассу. Просто присоединись к нам ненадолго. Ты выглядишь так, будто стоишь весь день. Ну, тут он не ошибся, - его боль в ногах не лучше и не хуже обычного. Но даже этот фактор не позволяет Куаю избавиться от чувства вины, которая непременно ляжет на него, если он не будет исполнять свою работу должным образом, - особенно, если он будет спокойно сидеть за столиком, когда в зале всё ещё есть клиенты. Поэтому он ещё раз попытался вежливо отказаться, прежде чем его желудок выбрал самое подходящее время для громкого урчания от голода. - У тебя же есть обед, не так ли? - спрашивает мужчина, и Куай, кивнув в подтверждение, уходит на кухню. Открыв дверцу, он достаёт из холодильника многоразовую бутылку охлаждённой воды, засовывая её под мышку прежде, чем схватить свою мягкую сумку для ланча. После чего, он захлопывает дверь ногой, - внимательно прислушиваясь к глухому стуку, означающему, что она окончательно закрылась, - и возвращается к столику. Незнакомец проскальзывает по нему заинтересованным взглядом, когда Куай наконец-то отодвигает стул и садится прямо напротив него. Пока он пододвигался ближе к столу, сидя на своём месте, нахальный клиент протянул ему правую руку и произнёс: - Приятно познакомиться, - он на мгновения останавливается, чтобы взглянуть на голубой бейджик, аккуратно прикреплённый к его фартуку, а затем заканчивает: - ...Куай Лиенг. Меня зовут Джонни. Куай протягивает руку вперёд, чтобы ответить на приветствие крепким рукопожатием, и отвечает: - Взаимно, Джонни. Они оканчивают рукопожатие, после чего Джонни кладёт ту же руку на стол прямо перед девчушкой, представляя и её: - А это моя дочь, Кэсси. Кэсси в точности повторяет за отцом, протягивая свою крошечную ручку для рукопожатия. Куай мягко сжимает её ладонь, мимолётно отмечая, что её маленькие пальцы безнадёжно липкие из-за поедаемого ею клубничного мороженого. Её хватка была способна обхватить лишь пару его пальцев, но, скорее всего, это лишь потому, что он всегда считался весьма крупным человеком. - Сокращённо от Кассандры, я полагаю? - спрашивает он, пожимая её руку и отпуская. На что она согласно кивает, не особо озадачиваясь тем, что розовые мазки беспорядочно обрамляют её рот и изгиб подбородка. Между тем Джонни берёт салфетку и вытирает её лицо, пока Куай выражает удовольствие от встречи с ней. Она смеётся в ответ крошечным смехом, - и подобный момент был драгоценен. После этого Куай возвращается к своему обеду, а Джонни и Кэсси продолжают наслаждаться мороженым. Когда он расстёгивает и открывает свою сумку с обедом, разом вываливая её содержимое на свободное место прямо перед собой, он неловко признаётся: - До вас, клиент никогда не приглашал меня посидеть с ним. Джонни тут же оживляется, всё ещё держа ложку во рту, и, вылизывая деревянную посуду, отвечает: - Неужели? - Куай сдержанно кивает ему в ответ, после чего кладёт уже пустую сумку на пол рядом с их столиком и начинает что-то урчать себе под нос. - Это облом, потому что ты кажешься крутым чуваком. - С чего ты это взял? - искренне удивился Куай, попутно откидывая крышку пластикового контейнера и вынимая оттуда сэндвич, состоящий из хлеба Маньтоу* и слоёв холодного бережно нарезанного мяса внутри. Домашнее, - в точности как то, что он ел в детстве. - Ну, моя жена работает с одним чуваком по имени Кенши, соседом по комнате того парня, что заходил вчера в твой магазин, - абстрактно начал пояснять ему Джонни, однако это ни капельки не отвечало на поставленный им вопрос. Он, должно быть, заметил пустое выражение на лице Куая, поэтому счёл нужным конкретизировать: - Он японец, имеющий длинные чёрные волосы и всегда держащий их в хвосте? С ним был ребенок? Куая мгновенно накрывает осознание того, о ком именно говорит этот человек, и все его силы теперь уходят лишь на то, чтобы не выдать громкое "Ах!", вызванное искренним удивлением или, скорее даже, непреодолимым желанием узнать как можно больше о том прекрасном незнакомце, что целиком и полностью застал его врасплох вчера. - Да, я знаю, о ком ты сейчас говоришь. Вчера он был крайне добр и терпелив к моей глупости, - вспоминая, говорит он, посмеиваясь над собой. - Ханзо Хасаши? - недоверчиво уточняет Джонни. - Да не может быть такого, чтоб ты вёл себя как идиот, а этот парень был терпелив с тобой, - он усиленно роется в своей чашке, в конце предложения зачёрпывая ещё одну ложку чего угодно, - кроме самого шоколадного мороженого. Ханзо Хасаши. Куай вновь и вновь неустанно повторяет это имя в своей голове, позволяя каждому слогу плыть через его синапсы* подобно тёплой мелодии или дорогой сердцу песне, - которую он однажды слышал, но никак не может вспомнить, когда и где именно она достигала его ушей. Но всё-таки так приятно знать истинное имя человека, которого он встретил накануне, - и теперь он был просто не в силах остановить этот трепет, который он чувствует в груди так же отчётливо, как и воздух, наполняющий его лёгкие. - Папа, я думаю, мастер Ханзо просто не любит тебя, - вставляет своё предположение Кэсси. Джонни какое-то время смотрит на неё с абсолютно непроницаемым выражением лица, после чего поджимает губы и молча кивает ей в знак согласия. Тем временем, Куай наконец откусывает от своего бутерброда, активно прожёвывая этот кусок, и кладёт еду обратно, украдкой вытирая руки о свой фартук, прикрывающий колени. - Так что же он сказал обо мне? - невежливо спрашивает он с едой во рту. Джонни пожимает плечами, - разом проглатывая свою мешанину, почти полностью состоящую из одних лишь наполнителей, - и говорит: - Только то, что ему очень понравился его снежный конус, или что он там получил. Да и Такеда тоже продолжал говорить с Кэсси о том, насколько хорошим было его мороженое, когда мы собрались все вместе на ужин вчера вечером. - Вот почему вы приехали сюда сегодня? - Да, - Джонни делает короткую паузу, дабы снова набить свой рот, - и они не лгали. Это и вправду замечательно. Куай мягко выражает свою благодарность за его слова, и все трое погружаются в уютную тишину, прерываемую лишь скрежетом ложечки по бумаге или лёгким постукиванием палочек для еды. Сейчас он даёт полную волю своим мыслям, попутно машинально жуя холодный чайот*. Ребёнок, что был тогда с Ханзо, вполне бы мог быть его собственным, но также не менее вероятно и то, что Такеда не его сын, а... - какое имя он там назвал?.. - Кенши. Тогда, в каких же отношениях они состоят? Если бы они были братьями, - он уверен, - что Джонни сказал бы об этом прямо, или хотя бы упомянул то, что Ханзо был дядей Такеды. Однако вместо этого он сказал "сосед по комнате", и это могло означать практически всё, что угодно, - они могли быть просто друзьями или даже встречаться друг с другом. Куай лучше многих понимает, что иногда вы не можете узнать у людей всё, что вам нужно, - или же быть самим собой и спрашивать напрямую. Это либо небезопасно, либо просто не стоит множества неудобных вопросов, возникающих впоследствии. Он чувствует доселе незнакомое и необоснованное чувство страха при одной лишь мысли о том, что Ханзо уже является чьим-либо партнёром, - будь то Кенши или с кто-то, кто не является... мужчиной. По правде говоря, он не совсем понимает, почему так сильно привязался к человеку, о котором практически ничего толком не знает и чьё имя он услышал всего лишь каких-то несколько минут назад, но тем не менее он действительно это сделал. Он хочет перестать думать об этом, хотя бы сейчас. - Итак, Джонни, - внезапно говорит он, пытаясь хоть как-то отвлечься от этих тревожных мыслей. - Я никак не могу избавиться от чувства, что где-то видел тебя раньше, хотя ты чётко отметил, что это твоё первое посещение этого кафе. - О, возможно, так оно и есть, - насмешливо говорит Джонни с дерзкой улыбкой на лице. Краем глаза Куай замечает, что Кэсси уже практически подпрыгивает на своём месте после этих слов, и стоило ему лишь повернуться к ней лицом, как она тут же гордо восклицает: - Папа Джонни Кейдж, кинозвезда! - А Кэсси - моя самая большая поклонница, - с теплотой говорит Джонни, сжимая её щёку большим и указательным пальцами. На что она хихикает в голос, бодро отвечая: “Угу!”. Куай насмешливо фыркает, после чего подносит ко рту бутылку с водой, и, делая быстрый глоток, говорит: - Скорее всего, именно так, хотя я и не могу вспомнить, какой именно это был фильм. Джонни начинает с большим энтузиазмом перечислять множество названий фильмов, в которых он когда-либо участвовал, - Ninja Mime, Massive Strike, Citizen Cage, Tommy Scissorfists, Aquatic Assault и так далее и тому подобное, - однако ни одно из них не звучит для него знакомо, - Куай отрицательно качал головой буквально после каждого из них. В какой-то момент он теряет им счёт, и вскоре, - скорее всего, через двадцать или около того наименований, - Джонни сдаётся, решив, что то, что видел конкретно Куай, была, вероятно, одной из его самых малоизвестных картин, названия которой не помнил даже он сам.

***

Через некоторое время после послеобеденного наплыва посетителей он прерывает свою работу по очистке одной из банок блендера и изучающе всматривается в лицо Фрост, занятой чтением тонкого учебника в мягкой обложке и бессознательным вытиранием столов мочалкой. Вечерний свет уличного фонаря, кое-как просачивающийся сквозь окна, освещает кончики её волос и меняет их цвет из бледно-голубого в нежно-золотой, - и это странным образом напомнило ему о свечах. - Фрост, - кричит он достаточно громко, чтобы она услышала, не оборачиваясь, - ты когда-нибудь слышала о Джонни Кейдже? Слабый скрип ткани о гладкую поверхность стола резко прекращается, и он абсолютно точно убеждён, что она недоумённо смотрит ему в затылок, когда отвечает: - Актер? - Ага. - Да, он снимался в некоторых довольно плохих фильмах о кунг-фу*, - легко отвечает она, и Куай ловит себя на том, что смеётся над её ответом. - Сегодня он пришёл в магазин со своей дочерью. Она раздражённо фыркает и продолжает уборку, уже окончательно закрывая книгу и бросая её на сухой стол рядом с собой, попутно говоря: - Я тебе не верю. - Разве я когда-нибудь лгал тебе? - искренне спрашивает он, вытягивая шею так, чтобы видеть её через плечо. - Он коротко подстриженный брюнет с уложенной огромной порцией геля причёской. А татуировка на его груди - это собственное имя. Он всё-таки не удержался и спросил об этом Джонни перед его уходом, - и он более чем уверен, что никогда не забудет, как легко этот человек заместо ответа снял с себя рубашку прямо посреди магазина, чтобы показать своё тату. Джонни также пообещал, уходя, что скоро вернётся сюда снова, - и Кэсси с радостью с ним согласилась. Куай честно будет с нетерпением ждать этого визита, - хотя он предпочёл бы, чтобы Джонни не срывал с себя рубашку в следующий раз. - Актёры, метеорологи, мастера боевых искусств, подозрительные люди в ковбойских шляпах и парни, которые до сих пор благодарят тебя за то, что ты заставил их что-то купить, - с усмешкой закончила Фрост, обвиняюще посмотрев на него прежде, чем заявить: - У тебя странные клиенты, босс. Будучи мишенью ещё одного пристального взгляда, он приходит к разумному решению, - не выдавать своё открытие имени Ханзо, прекрасно понимая, что она ещё долго будет критиковать его за несвойственное ему поведение вчера, - и, вместо этого вновь направляется к кассе, попутно захватив с собой банку с чаевыми, и начинает считать дополнительную выручку внутри. В основном, она была заполнена мелочью и несколькими долларовыми купюрами, - но посреди всех этих сложенных банкнот красуется здоровенная двадцатка, и Куай точно знает, кто оставил её там. Он широко ухмыляется, вываливая всё содержимое банки на чистое место на прилавке, и тут же начинает делить всю выручку на соответствующие доли, - для себя и Фрост. И пока Куай гоняет монеты по всей рабочей столешнице, складывая все банкноты в аккуратные стопки, он мысленно даёт себе поручение, - сделать партию мороженого со вкусом зелёного чая для Томаша сегодня вечером перед своей отправкой домой. Ведь уже завтра его дорогой друг должен будет нанести визит. -------------------- * Мараскиновая вишня - автохтонный вариант вишни, произрастающей на побережье Далмации в окрестностях Задара. Ныне культивируется также в других местностях Балкан и в Италии. Плоды мараскиновой вишни почти не имеют мякоти, имеют запах вишни и горького миндаля одновременно. * Маньтоу - китайские булочки (без начинки) на пару из дрожжевого теста, являются традиционным видом хлеба на севере Китая. * Си́напс (греч. σύναψις, от συνάπτειν — соединение, связь) — место контакта между двумя нейронами или между нейроном и получающей сигнал эффекторной клеткой. Служит для передачи нервного импульса между двумя клетками, причём в ходе синаптической передачи амплитуда и частота сигнала могут регулироваться. * Чайо́т съедо́бный (лат. Sechium edule) (исп. chayote) или мексика́нский огуре́ц — съедобное растение из рода Sechium семейства Тыквенные. Древнее культурное растение, известное ещё ацтекам, майя и другим индейским племенам. Родиной его считается Центральная Америка, культивируется в различных странах с тропическим и субтропическим климатом. * Кунг-фу или гун-фу (功夫, Pinyin: gōngfu) — китайский термин, часто используемый как синоним китайских боевых искусств. Его оригинальное значение не обязательно связано с боевыми искусствами. В дословном переводе с китайского языка, Кунг — работа, фу — время. Таким образом, Кунг фу — это любое приобретённое мастерство или достижение, полученное в процессе упорной работы за длительный промежуток времени, в том числе и в искусстве владения своим телом, разумом и энергией с целью получения превосходства в рукопашном бою.