Глава№2.
Тайгури-сиппе заставил всех слуг дворца вспомнить, что такое подготовка к торжеству. Он прыгал между зданиями, лаял и кусался, торопил и завывал, так как все и везде нужно было не просто успеть, а конкретно сделать самым лучшим. Между тем он еще и шпионить успевал. Праздник… становление регента вотчины императрицы. И не просто самой вотчины, а титула «императрицы». Конечно, владычица у вотчины уже есть, и занимается ее делами, но вот не руководит она всем гаремом. Вотчины отдают отчеты о проделанной работе министрам, которые отчитываются перед императором, а это лишнее. Так не заведено, так не положено. Но теперь все встанет на свои места. Леди Ремана будет регент-императрица, а это значит, что ей будут отчитываться, а она нести ответ за дела гарема и передавать итоги императору. Лично или через сиппе. Как и ранее делала Анаман Вельжена Сейсар. Чем занимается ее вотчина? Финансы! Данная вотчина занимается банковской и бюджетной системой на Легио, а также бюджетом городов, дабы остальные вотчины не имели проблем в работе. И именно эту вотчину в свое время так вырывала из пасти леди Бьяри леди Анаман. Вторая по значимости вотчина, — образование и медицина, — ей досталась и пришлось принять. Ныне данную важную вотчину занимает леди Ремана и прекрасно справилась с занятием поста, пусть регента, но на вершине. Финансы в руках императрицы, как и заведено. Подготовку завершили в срок, сама церемония коронации прошла с шиком, какого достойна императрица. В нюансы ее становления не вникал никто, кроме особенно заинтересованных. То, что после возвращения Тенаара Ремана будет считаться в положении «в воздухе», не говорилось открыто, но языки почесали. И все же, многие выдохнули. Власть в гареме была названа, приоритеты расставлены и вотчины заняты. Ремана с ходу показала, кто в доме хозяин. После получения статуса Ремана была погребена под делами и первостепенной важности запросами. Ровно три месяца все жены императора лопатой гребли проблемы, маленькие и большие победы в своих уголках власти, собирались на большой совет вотчин и обмозговывали как им развернуть империю таким боком под солнышком, чтобы прогревалось равномерно и не получало ожоги. Не редко были споры и даже откровенные крики, ругань, но дело шло, они втягивались, с каждым днем меньше было разногласий между ними, притирались, понимали кто и чем дышит на новом и не очень месте. Наряду с ними выдохнуло и министерство — хозяйка в доме имеется, значит все будет хорошо.***
— Госпожа, как вы и просили, был сделан выбор, — сиппе склонил голову. — Прекрасно. — Ремана встала. — Всех доставили? — Да. — Тайгури кивнул головой. — Привезли все семьдесят две особы, их семьи, опекуны или те, кого они сами назвали, уже получили отступные, приличные по всем меркам. — Прекрасно. — Императрица прошла к выходу из кабинета. — Я впервые буду туда заходить, а еще императрица. — Усмехнулась она. — Госпожа, отдел личного гарема крайне редко посещался вашей предшественницей. Это место для выбора услады правителя, подготовка возможной сменщицы для оступившейся леди, что будет смещена со своего поста. — Надеюсь мне не придется выбирать из наложниц замену. — Ремана покачала головой. — Это будет крах. — Да, несомненно, госпожа, если такое случится, это будет позором. Прошу сюда. Сиппе был проводником. Он провел леди по коридору в сторону крыла, где жили наложницы. Став императрицей, Ремана узнала еще одну вещь, о которой ей не говорили. В политическом гареме обязан быть личный гарем императора, и лишь для того, чтобы иметь детей. Но также это гарант для политического гарема, что в случае чего замену найдут быстро и не нужен будет лишний сговор. Как гласит история предков, зачастую императрицы подготавливали одну или более наложниц, устраняли соперниц и брали правление гаремом полноценно в руки. Иногда не получалось, так как амбициозные наложницы умудрялись власть перехватить. Единственные, кто не был подвержен нападкам, это носители печатей, дарованные императором. Сейчас же, даже если очень сильно захотеть, снять с поста может только Тенаар, а регент-императрица лишь выписывать порицание, равно как и император. Правда есть маленький нюанс: забывшаяся леди и покусившаяся на правила Тенааром установленные, либо попытавшаяся нарушить его приказ будет отстранена от должности, а на ее место надлежит поставить даму при печати. Личный гарем. Ранее в гареме личном рождение детей зависело от случая и дня прихода к императору, на его ложе. Сейчас… Ремана покачала головой. Это будет самый плодовитый император, при том, что наложниц он отказался даже посмотреть. Стоило только Ремане заикнуться на этот счет и ее красиво послали, выгнав из кабинета. Пришлось через Даррелла донести до буйной головы, что дети от наложниц быть обязаны, дабы обновить будущие договора, обновить линию рода за пределами Легио. А для этого нужны дети. Это тоже традиция, так как детей политических супруг, что главенствуют в вотчинах, как правило используют непосредственно в Кавехтаре — юноши в политике и военном деле, а девушки в течениях бомонда. Так заведено, так должно быть. И вот сейчас, с разрешения императора, было проведено официальное событие — в Кавехтар требовались наложницы. Но не просто так. Девушки больше никогда за пределы дворца не выйдут. Они нужны только для продолжения рода, а значит они станут частью семьи императора. Всех претенденток отбирали по состоянию здоровья. Умеет ли данная дама что-то делать, прошла ли политическую школу или уроки хороших манер — не волнует. Их выбрали только по фигуре, лицу и способности родить. Все. Большего и не нужно. На данном этапе. Пройдя по коридорам, спустившись по лестнице, леди Ремана подошла к дверям, что отделяют политический гарем от личного. Отсюда, по указу императрицы, отправлялись все наложницы в покои императора. И это второе место, где «заколдованная» дверь. Почему заколдованная? Само здание для наложниц располагается за пределами ведущего здания вотчины, оно имеет четыре этажа и закрыто высоким забором, имеет свой сад, кухню, слуг и стражей. И как в покоях Тенаара имеется особая большая дверь, что ведет из того здания сразу в ведущее всей вотчины. И из закрытого личного гарема, по особому коридору можно сразу попасть в небольшую залу ожидания и после разрешения войти в покои императора. Это сделано для того, чтобы наложницы не проделывали огромный путь от места жительства к зданию, где живет император. Плюс, личные наложницы не показываются никому, до тех пор, пока среди них не будет выбрана любимая, либо не будет рожден ребенок. Только после этого данные дамы входят в состав семьи и будут иметь право находиться на общих сборах, на праздниках и получают отдельные покои, слуг, особое отношение. Всем же остальным остается одно: жить и ждать милости. За это каждый дом, что отдал девушку в гарем, получил приличные отступные. Бесчеловечно? Предложение поступило и нашлись те, кто захотел его удовлетворить. Причем с радостью. Двери перед регент-императрицей Реманой открыли слуги. Сиппе прошел первым, дабы открыть вторые двери, ведущие в общий зал, где все были в сборе. Рядом с госпожой шла дама, что стала ее секретарем, одетая в костюм, брючный, и плевать что женщина. Все секретари ходили в брючных костюмах, подчеркивая свой статус, не оглядываясь на половую принадлежность. Ремана вошла в большой общий зал, где было много молодых девушек, которые стояли, глядя в пол. Миремм выполнили все указания сиппе, и сейчас стояли как слуги-стражи, глядя в одну точку. Императрица осмотрела ровные ряды в шахматном порядке и кивнула головой Тайгури, что мол прекрасная работа. — Госпожа, здесь все запрашиваемые вами дамы, — сиппе осмотрел девушек, — подбирали согласно стандартам, по которым принято делать выбор. Но, уверяю вас, и доктор Кива не даст сказать ни слова преувеличения, все они плодовиты. Нет ни одной с изъяном. Все здоровы, все в прекрасной форме. — Сиппе стрельнул глазами по чуть хихикнувшей девушке. — Чего не могу гарантировать про упущения в их воспитании. — Сиппе, — Ремана посмотрела на слугу, — уж кто-кто, но думаю тебе будет под силу научить их всех правилам и манерам. — Кивнула своему секретарю. Женщина чуть поклонилась и отступила на шаг от госпожи. — Итак, дамы, вас здесь собрали после жесткого и придирчивого отбора. Не только по критериям ваших физических данных, но и родословных. Абы кого в Кавехтар не привезли бы. Перед вами, инкубаторами, — сладко проговаривая это слово, давая понять разницу, секретарь отмечала взглядом недовольство на многих лицах, — ее светлость регент-императрица Ремана Аульбринти, первая политическая супруга императора Нуоко Маин Тенанук. И на данный момент, вплоть до особых стечений обстоятельств, будет являться для вас всем. От нее будет зависеть, как вы все будете жить. Уверяю вас, ни одна из вас в покои императора никогда не войдет, не будь на то воля императрицы. — А как же зачатие? — раздался голосочек. — Инкубаторы. — Секретарь усмехнулась. — Медицинским путем. Никаких личных встреч. Никогда. Если вы думали, что сможете очаровать императора, забудьте. В его покои, тем более на его ложе, вы не попадете. Сиппе, — она кивнула головой в сторону стоявшего строго старшего слуги, — отобрал вам учителей, наставников и будет тщательно следить за вашим поведением. Чем оно более лояльно регент-императрице, тем слаще будет ваша жизнь здесь. Но если вы ошибетесь, уверяю вас, смерть молить будете. Ремана осмотрела всех девушек и сказала: — Подготовить первый десяток. Как только зачатие пройдет, готовьте второй десяток. Первый залп будет дан сегодня. — Госпожа, — осмелилась девушка из первого ряда. — Да? — Ремана осмотрела ее более пристально. — Если мы пройдем медицинское зачатие, то что делать тем, кто девственен? — На этот счет не волнуйся, — Ремана улыбнулась, — к данной части дворца приписаны Шита-юноши. Стерильные и не советую влюбляться, они лишь инструменты, а вы будущие матери наследников империи. — Шита будут иметь право нас касаться? — возмутилась девушка с конца справа. — А вы чем выше Шита? — рыкнул сиппе. — А ну молчать, коровы необразованные! Я тебя запомнил! — пригрозил он, сверкая глазами, тыкая в нее пальцем. — Шита будут не просто касаться вас, а полностью удовлетворять все ваши потребности в постели. — Ремана осмотрела всех удивленных женщин. — А вы думаете, вам в постель министров или деятелей каких приведут? Вы наложницы, причем призваны только для одной цели — родить детей. Ублажать императора, увы, вас не просили. — Она осмотрела удивленных девушек и развернулась на выход. — Вот стерва. — Послышалось. — Казнить. — Приказала Ремана и на глазах у обмерших девушек произнесшая два слова была насажена на клинок мундира. — Запомните, — развернувшись и смерив жестким взглядом вскрикнувших и отскочивших от безвольно упавшей на пол девушки, но тут же заставленных миремм замолчать, — я здесь приобрела инкубаторы, а не соперниц. Если еще хоть одна из вас откроет рот, как не подобает в присутствии вышестоящей власть имущей леди, какого бы она ни была назначения, будете казнены. Без суда и следствия. Вас купили, ваши услуги оплачены, и сколько вы проживете здесь, будет зависеть от моего желания и вашего поведения. Всем всё ясно? Все всё поняли? — осмотрела холодным взглядом перепуганных девушек, те в ответ закивали головенками. — Прекрасно. Так и будем жить — вы рожать, а я править. Сиппе, проведи хорошее обучение, чтобы из семидесяти одной, хоть одна дожила до родов. — Непременно, госпожа, — Тайгури склонился перед новой императрицей. Что ни говори, а выдержка у этого мужчины феноменальная — ни один мускул на лице не дрогнул! Женщина еще раз осмотрела произведенный эффект и величественно покинула залу. Когда двери закрылись, она облизнула губы и выдохнула. — А это тяжело. — Ремана прикрыла глаза, покачав головой. — Не думала, что скажу, и что все так быстро произойдет. — Госпожа, прошу вас, идемте. — Служанка поддержала Реману, которая кивнула головой и выпрямившись пошла прочь. Сиппе же навел порядок, оскорбившую императрицу мертвую девушку вынесли, пятно замыли. Покачав головой, Тайгури быстро собрал всех девиц и в течение часа втирал им, что и как можно говорить, а чего категорически нельзя. Последствия видели все и слушали его с огромным энтузиазмом.***
Аише прогуливалась и заметила строй из десяти женщин, которым прикрыли лица, а вокруг них шли стражи. Удивленно проводив этот десяток взглядом, пожала плечами, после чего отправилась в сторону куда шла. Сегодня у нее встреча в саду. После того, как императрица у них обозначилась, пусть и регент, но жить стало чуть легче. Сразу все по норкам шмыгнули и делают свои дела. Вот она, например, занимается промышленностью и выдает запрос сразу в три вотчины — Строительство леди Реманы, СМИ и реклама леди Анами, а также Обучение и рабочие квоты леди Паолины. Работая только в одной вотчине, она посылает запрос за запросом по вотчинам и нередко проекты делятся на один-два центр власти, а этих проектов! Да, вотчина регент-императрицы не просто финансовый монстр и «дай-ладонь», но и грандиозный строитель. Не просто дома, но и дороги, мосты, заводы и фабрики, да вообще любой вид строительства без ее широкой и махровой лапы не обходится. Но основная часть — это финансы. А еще у них появилась такая фигура, как «буфер» в лице ранее инертной принцессы Нерис. С недавних пор эта дама прочно вошла в игру, но встала ребром между гаремом и министерством. Официально встала. Конечно же, они без ее помощи обходились, да и обошлись бы, но Аише не питала радужных надежд и прекрасно понимала, что над ними висит тесак палача. Да и…если ранее принцессы, сестры императора, вели свои обособленные игры, то сейчас они, что стало полнейшей неожиданностью, сошлись в единый костяк. Сразу видно — почувствовали опасность и ранние обиды отбросили в сторону, до лучших времен. Монолит. Они сейчас плетут монолит между ближней семьей императора и общей семьей, тем самым укрепляя позиции рода Маин на политической арене. Что уже сейчас отражается по тем точкам власти, по которым ранее намечалось послабление. Ничто так не укрепляет союзы, как угроза полного истребления, без лазейки для предательства и перехода на другую сторону. Никто из семьи императора, кроме него самого и его супруг, не сможет сменить лагерь и остаться не только в живых, но и при власти. И здесь только два лагеря — род Маин и все остальные. «Будаш усмехнулся. Некоторое время назад со своим наставником он расстался. Как так вышло? После атаки на город, где они были последний раз на Легио, смогли добраться до корабля и просто улететь вообще с неприветливой планеты. По прилету на ближайшую станцию наставник залил горе алкоголем, успокоил нервы фишками и проигрался в пух и прах. Его прижали к стенке, после чего судьба, о которой Будаш прекрасно знал, захватила его в водоворот. И вот сейчас, он сидит в углу и влияет на разум команды. Они видят эротический сон, в котором главное действующее лицо «мальчик для постели». Ехидно сощурившись, он отклонился спиной на стену. Попытаться сделать шлюхой его? Да они и пальцем к его телу не коснутся, тем более, что Будаш подобного не приемлет. Он знает наперед, как и что будет, поэтому все это до самого ответственного момента, когда придется воспротивиться судьбе и выжить, должно идти так, как идет, с маленькой корректировкой. Уж трахать себя, как шлюшку он не позволит, тут хоть кол на голове чеши, но не даст. Сейчас корабль летит на планету, далекую от Легио, где покупать и продавать рабов привычное дело. Тарпенди. Там, согласно его видению, будет несколько раз перепродан и вновь увезен. На этот раз в другую сторону и еще дальше от Легио. В мир, где он проживет много лет. Тарпенди встретила Будаша весело — его украли. Несколько раз. Затем продали и он оказался в руках того, кто будет считать его своей «женушкой», думать, что у них «жаркая постель», обеспечивать всем необходимым, а после всего забудет его напрочь.» Леди Ремана тонко подходила в разговорах с императором к тому, чтобы найти ему любовницу, которую быстро спровадят, как только она наскучит. По началу Тенанук строго закрывал рот супруге, но потом перестал резко реагировать, когда доктор Кива начал бить тревогу. И все же, он только выслушивал предостережения, но не делал ничего дабы разрешить вопрос. От наложниц отказался, как только зашла речь о их существовании. О том, что залог-деток императору по традиции иметь нужно, и что есть такие договора между родами, согласно которым дочерей и сыновей отдают в род-сосед для скрепления уз, он прекрасно знает. Но отказался вообще притрагиваться к ним. Ремана просила разрешения заниматься этим вопросом, просила разрешения на искусственное оплодотворение и ей дали полный карт-бланш. С супругами был холоден, фавориток среди бомонда не хотел… речь о юношах или более взрослых мужчинах, что допускают данные отношения более не заикались, после одного единственного взгляда. Переломным же моментом в его желании принимать на ложе хоть кого-то кроме Тенаара, стал разговор с Клави. Брат пришел с вестями по давнему вопросу, которые разрешились на днях. Выдал справку, после чего посмотрел на императора и спросил: — Я бы хотел поговорить с вами как старший брат, а не как деятель с императором. Могу? Тенанук удивленно посмотрел на него, после чего медленно кивнул: — Согласен. Что хочешь спросить, чего нельзя спрашивать у императора? — Да вот хочу узнать, ты целибат принял или у тебя всё, того, не стои́т? — Что? — Тенанук его не понял, настраиваясь на разговор, о чем угодно, вот только не о своей постели. Перед ним был их всегда правильный и чопорный, дотошный братец, много лет чуть ли не монашеский образ жизни вел, женился по большой любви, и никогда никаких некультурных или грубых выражений не использовал. А тут такими словечками обзавелся, что изумил младшего брата. — А то, — рыкнул старший брат. — У тебя семь баб нетраханных с каких времен, а ты тут целибат устраиваешь?! Да на каждую из них слюну пускает каждый второй министр, а каждый третий готов пол целовать, лишь бы обратила внимание! До каких пор ты будешь насиловать свой организм, в руку играть? Или тебе уже и рука не нужна? Все отсохло? — Клави, ты чего? — оторопело уставился Тенанук на него, просто не понимая с чего тот орет на него. — Ты как с цепи сорвался… — Я еще не сорвался, только примеряюсь! — прошипел принц. — До каких пор ты будешь воздержание тренировать? Ты мужик и тебе надо трахать хоть что-то, я уж не говорю о женах. Ладно, не стоит на них, допустим и смиримся. Всякое бывает. А наложницы? Их у тебя семьдесят две штуки! Глаза сломать можно от изобилия лиц, фигур и типажей. А ты все морду воротишь. Так и импотентом недолго стать. — Клави, вот давай я сам буду заниматься своей постелью… — Да ты на нее срал с высокой колокольни! Жизнь не закончилась, и Тенаара мы найдем. А что ты будешь делать, когда он вернется? Чем ты его трахать будешь? Вялой сосиской? — Клави, ты забываешься! — встал Тенанук. — Я твой СТАРШИЙ брат! И сейчас ты НЕ император, ты МОЙ МЛАДШИЙ брат! Ясно?! — Клави подскочил на месте, пружиня на ногах. — Доктор Кива говорит, что у тебя скоро потенция будет нарушена, эрекция пропадать начнет! Ты вообще о здоровье своем думаешь? Тебя траванули препаратом от которого идет резкое нарушение потенции и для тебя нельзя вот так игнорировать потребности тела! Нельзя не трахать хоть что-то живое! Баба, мужик — все равно. — Клави… — тихо и с угрозой попытался предупредить его, такого разошедшегося братца. — Что «Клави»? Вот что ты так смотришь на меня? Я тебя до такого состояния не доводил! Не хочешь жен и наложниц, заведи табун любовниц, пусть тебе массаж делают, сами прыгают и изгаляются. Да плевать как, лишь бы ты перестал гробить самого себя… Ну а дальше была драка. Настоящая, братская, когда старший младшего учит и плевать, что тот его император. Клави бил его, мотыляя по кабинету, а предусмотрительный Даррелл просто вышел, прикрыв дверь. И Лингам покачал головой. Файдал прислушался и кивнул согласно, мол мешать нельзя. Надо иногда и так, раз уж никаким другим способом не заставить. Минут сорок драка была. Мебель летала, пипец папкам и отчетам, звезда всему, но Клави своего добился: Тенанук прислушался. Да, они после того, как разнесли кабинет, еще и напились, тем что не было разбито, после чего из императора полилась вся горечь, что съедала его. Клави выслушал. Подставил плечо. Был тем самым что так было нужно — слушающей и понимающей жилеткой. На утро император пригласил к себе императрицу. Ремана прибыла, будучи готовой к отчету, который подготовила накануне и никак не ожидала, что увидит супруга в таком виде. Перед ней предстал некто, кто вчера хорошо подрался, напился и почти проспался. Неприглядный вид скрылся за его улыбкой. Довольно легкой, без жгучей иронии, без сарказма. Он просто улыбаясь сообщил, что ее вопрос, который она тактично ввинчивала в любую их беседу имеет место быть разрешенным. Можно сказать, что император приказал найти себе любовницу, которая будет приходить, когда зовут, ничего у него не просить и не требовать, быть простой грелкой в постели. Все. Ремана, получив такое задание подошла к нему ответственно. Она, вместе с Паолиной и Анами, пристально пересмотрела кандидаток, перебрала с сотню имен и личных дел, после чего представила супругу на его суд четыре папки с личным делом, где даже обнаженная фигура была. Вот вдруг лицо понравится, а тело нет? Тенанук только головой покачал и сообщил, что ему все равно которая, хоть все вместе. Ремана, после разрешения, пригласила несколько отобранных дам и огласила им, что император желает иметь любовниц. Дамы будут жить на территории дворца, до тех пор, пока будут устраивать императора в постели. Императрица сообщила, что они никогда не станут ничем больше, чем просто «любовница». Согласно статусу, им разрешалось принять решение — дарить императору ребенка или нет. Причем, если любовница отважится на роды, то ребенок останется во дворце, а она сама, согласно решению совета супруг императора, будет или изгнана, или оставлена до того момента, пока будет радовать императора. Довольно жестоко, но все это было сказано сразу, честно и не таясь. Каждой из любовниц отряжалась личная комната, служанка, страж и ничего не запрещалось. Единственный запрет — говорить в бомонде, что ты любовница императора и о нем распространяться. За нарушение этого запрета последует казнь. Никакого снисхождения. Но если ты будешь соответствовать требованиям и выполнять все, что тебе предписывает твой негласный титул — как сыр в масле кататься, а когда наскучишь, еще и приплатят так, что правнукам хватит на безбедную жизнь. Проведя первые инструкции, так сказать правила техники безопасности, леди Ремана сообщила, что император настолько любит господина Тенаара, что отказывается принимать на ложе кого-либо еще. Даже жен. Но, так как он мужчина, то ему надлежит снимать напряжение, иначе так недолго и заболеть. А на фоне нервов из-за исчезновения Тенаара, заболеть он может быстрее. Каждой даме выдвигалось требование не просто развлекать императора, но делать все, чтобы у него была эрекция. И если случится конфуз, мало ли как на него повлияло исчезновение любимого супруга, говорить об этом только с доктором Кива и ни с кем более, даже с ней. Дамы, коих выбрали, четыре умелицы своего дела, а если называть своими именами, то настоящие куртизанки, прониклись всей серьезностью ситуации и своего положения. Им было обещано хорошее вознаграждение, как только в их услугах не будут более нуждаться. Но также пообещали, что любое отступление может стать фатальным. Приняв все правила игры, дамы, живя под крылом императрицы и охраняемые лучше, чем сам император, приготовились к своему труду. В первую же ночь одну из них подготовили, и она в присутствии сиппе демонстративно выпила противозачаточные. Тот кивнул головой и повел. Приведя к дверям покоев императора, сиппе велел обождать и постучался. Выглянул старик, Привратник, осмотрел женщину, вышел в коридор. Просканировав ее, просмотрев пальцы, пощупав, кивнул головой и вошел в покои. Через минуту жрицу любви впустили. Она прошла до спальни, где в кресле сидел император. Женщина приблизилась, замерла. — Тебе дали задание, делай его и иди. — Безразлично мазнув взглядом по пришедшей женщине, император криво усмехнулся. Женщина, молча, прошла к креслу, сняла с себя накинутый на плечи красный кружевной длинный пеньюар, присела на колени и осмотрела лицо. Он устал. Просто и понятно. Для нее, для той, кто обучался делу куртизанок, видно больше, чем простым женщинам. Этому мужчине досталось, сильно. И опасения его лекаря вполне обоснованы. Из-за нервных потрясений, связанных с любимыми, бывает пропадает и влечение, и эрекция, а после его травмы нейролитиком, эти опасения удесятеряются. Куртизанка плавно разминала его бедра, дабы стимулировать его, поглаживала живот, сближаясь к области паха, разминая и его. Когда отклик наметился, аккуратно расстегнула штаны, освободила его, приласкала языком. Когда он был готов, плавно села на его бедра, аккуратно опустилась и медленно начала двигаться. Руками разминала его плечи, осматривала, как на лице проступает отклик. Когда император расслабился, отпустил свое тело, дал ему волю, куртизанка ощутила в себе его семя. Переждав, пока у него все успокоится, ощущая, что он больше не хочет, плавно слезла, оделась и вышла. Слуга привел уснувшего господина в порядок. Стражи помогли перенести его на кровать и раздеть. Накрыв, оставили в покое. Это была первая ночь, когда ему не нужно было пить снотворное.***
Утром леди Ремана получила отчет и заулыбалась. Император расслабился. Выбор куртизанок был хорошим. Эти женщины знали, что такое умение возбуждать. Она дала в руки доктора Кива инструмент для лечения императора и гордилась собой. Теперь, после разрешения этого вопроса, нужно еще одно. Аише и Инна до сих пор без детей. Да и остальные, кроме леди Анами, должны еще раз пройти через роды. Даже леди Ремана. Даже ей надлежит родить. Причем сделать это нужно практически сразу после отстающих. Вызвав к себе доктора Кива, озаботила его этим вопросом. Ей требовалась консультация. Доктор прибыл, выслушал и дал добро. По всем показаниям, все леди, не имеющие детей, будут в кратчайшие сроки оплодотворены. — Как дела у первой партии? — Три из десятка еще нет. — Кива покачал головой. — Еще два дня. — Хорошо. До конца года беременными должны быть все. — Непременно, госпожа, как пожелаете. Отпустив доктора, их бессменного стража здоровья, Ремана покачала головой. Если Аише или Инна не смогут родить, ей придется сделать то, что Тенаар желал. И это будет большой потерей. Но увы, она получила право вершить, пока его нет, и будет обязана лишить жизни, если у этих двоих…троих, не родятся дети. Увы, из них из всех, из семи супруг императора, только четыре произвели на свет детей. Два сына и две дочери. Сыновья во всю бегают, даже порой дерутся. Старшая из дочерей точно леди вышагивает, а самая младшенькая еще только ползает. Ольга-Раенна Маин Тенанук. Симпатичная девочка, только жаль, что мать истеричка. Покачав головой, императрица встала с места и прошла к окну. Отсюда виден купол здания вотчины господина Тенаара. Без него было трудно. Привыкнув к его согревающей длани, даже страшась гнева, Ремана ощущала сильную стену защиты. Просто монолит. Но в данный момент, они осиротели. Его вотчина пуста, там только слуги и император приходит полежать на кушетке, той самой, где, по словам его секретаря, они всегда сидели и вели беседы. Это место помогает императору успокоиться.***
Микшена не была благородной леди, более того ее род деятельности на многих планетах считается постыдным. Куртизанка, или менее приятно проститутка, умеющая не только радовать клиента, но и язык за зубами держать. С раннего детства она была определена на эту работу, к становлению молодой женщины уже умела многое, только оставалась девственницей. Сейчас же, будучи взрослой женщиной, вдруг оказалась в центре мира, в Кавехтаре. В силу своей профессии, и тому как ее обучали, она бесплодна. И это в большей степени подходит под запрос, который был выдан очень щедрым покупателем услуг. Встав с кровати, она прошла в сторону окна. Место, где ей предстоит жить неопределенное время, оно поражает. Огромные здания, большущие сады и народа столько, что впору говорить о дворце, как о городе. Да, Микшена жила теперь во дворце. Жила и радовалась. У нее один единственный клиент, чистый, ухоженный и даже культурный. Он не делает ничего, что показало бы его заинтересованность в теле перед ним оголяющемся, но при этом ни разу этот клиент не позволил себе оскорбление, рукоприкладство или гримасу отвращения. Ее клиент воспитан и сдержан, но ожидать от него чего-то большего было верхом глупости. Микшена не дура и место свое знает. Равно как и еще три женщины ее профессии, которые тут живут и работают. Когда их контракт с открытой датой будет завершен, все четыре дамы, если никто не ошибется, уедут, а финансовая палата произведет расчет с ними. Микшена, понимая серьезность и пикантность ситуации, надеялась на более чем щедрое вознаграждение. Предварительно им давали намек, каким будет минимум оплаты и Микшена была готова поклясться, что на максимум можно планету купить и не заглядывать в кошелек. Она так именно и хотела — не смотреть в кошелек, и чтобы он не истончался. Империя ей предоставит подобное, но только в случае прилежного поведения. Улыбнувшись своим мыслям, женщина вдохнула полную грудь воздуха. После этой работы, как и сообщали ей при заключении контракта, она станет свободной. Ее «патрон» получил за женщину большую сумму, как за полный выкуп, только контракт заключался не с ним. Да он и не знает, что, продав даму, продал ее не в очередной дом куртизанок, а во дворец, иначе бы он так мало не попросил. В отличие от «патрона» сама Микшена получит в тысячу раз больше: безопасность, питание, одежда, место жительства и согласно контракту, за каждый год ее тут нахождения бесстыдно большую сумму денег. Если захочет, как ей сообщили, она вполне может после первого года свои причитающиеся выплаты вложить в дело, либо прикупить какую-либо недвижимость. Единственным запретом было — оставаться на самом Легио. Нет, ее из империи не погонят, ей запрещено делать дела или приобретать недвижимость на планете где расположен Кавехтар. Казалось бы, чем она ближе, тем лучше ее будут контролировать, но все не так. Тот мужчина, для кого привезли куртизанок, это император и он состоит в супружестве каюхайд с самим Тенааром. Услуги Микшены и ее соратниц по профессии будут нужны вплоть до того дня, пока Тенаара ищут. Сразу после возвращения потеряшки дам отправят подальше от Легио. Но перед этим каждая из них даст слово в Храме, что никоим образом никому и никогда не позволит узнать от себя лично, либо со своего согласия в третьи руки, к кому именно ее привезли в Кавехтар. А для более точного исполнения данного слова надлежит улететь далеко от столицы империи, да и самим дамам будет спокойнее. Тенаар ужасно ревнив, и то что его тут нету делу не поможет. Встряхнув головой, Микшена прошла к шкафу и открыв его, достала комнатное платье, накинула на тело. Дверь плавно приоткрылась и просочилась в спальню служанка. — Леди Микшена, так рано, а вы на ногах! — девушка, улыбчивая и тотально преданная регент-императрице, была очень хорошей помощницей. — С добрым утром, — Микшена улыбнулась ей в ответ. — Для меня есть что? — Конечно! — девушка промчалась в сторону дверей в ванную и оттуда донесся ее голос, чуть измененный голыми стенами. — Госпожа более чем довольна вашим поведением и желает поблагодарить, так как принято в гареме. Согласно этому вас пригласили на прогулку в сад-Ханти. — Девушка вышла и улыбнулась еще больше. — Вы ведь выучили правила поведения при даме, что выше по власти? — Да, безусловно. — Кивнула головой Микшена. — Иду молча, пока дама лично ко мне не обратится. За ее спиной и старшей служанкой. — Прекрасно. Если что, — девушка с готовностью добавила, — я буду рядом. Для всех, вы часть слуг, а как время настанет, леди сделает свой ход. Микшена только кивнула головой. Правила дворца, те самые многослойные и неподъемные, она учила по сей день. Да, она лишь куртизанка, привезенная дабы кое-какому мужчине не загреметь в больницу, но здесь ее профессия не порицаема, не осуждаема, не гонима. Им нужна именно куртизанка, и они ее получили, а получив пока не указали на ее низкое место. И это «пока» будет длиться до тех пор, пока сама Микшена будет соблюдать правила дворца, законы империи и следовать договоренностям своего контракта. Приняв ванну, млея от помощи служанки и массажа головы, позавтракала, после чего приоделась и проследовала на выход из комнаты. В этом здании, которое примыкает к центральной части вотчины, жила не только Микшена, но и остальные три куртизанки. Они, в отличие от остальных жителей Кавехтара, так уж получилось, соперницами не стали. Наивные мысли, что могли бы посетить голову, не посетили. А вдруг император обратит внимание! Мало ли кто и в какие сказки верит. Именно эти женщины прекрасно понимали и свое положение, и то, насколько опасны такие мысли. Они привезены сюда лишь для одной цели — помочь императору сохранить здоровье, а не стать соперницами его политическим и оным супругам. Если будет хоть намек на нечто подобное, дам быстро и очень тихо заменят. А ни одна из них не хочет подобного, ведь заменить могут, просто прибив за углом. Нельзя забывать, насколько сильны эти женщины под титулами, и насколько беспомощны сами куртизанки, тем более в Кавехтаре. Микшена спустилась до первого этажа и следуя за служанкой, вошла на территорию дома правления, прошла по коридорам любуясь красотами убранства и украшениями, после чего оказалась на улице. Это место было очень красиво. Очень. Служанка, которая сад-Ханти видела и не раз, и то осмотрелась любуясь, после чего направилась в выбранную сторону. Они прошли аллеями, миновали несколько групп праздно снующих дам и господ; жизнь золотого слоя империи предстала во всем великолепии. Это были особые люди, которые своей видимой физической бесполезностью двигали «много» и «быстро». Они двигали «Репутацию». Ведь чем ее больше, и она чище, краше, приближеннее к правящим дамам и господам, тем быстрее делают реальные физические и экономические дела там, за чью территорию отвечает данная репутация и приставленная золотинка. Микшена увидела самую знаменитую золотогривую барышню, о которой разве что блохи не говорят по причине отсутствия голосовых связок. Леди Алья, ручная сплетница самого Тенаара. Эту женщину, не сказать красавицу, обожает весь бомонд. Да и она сама, очень уж верткая. Микшена, глядя на данную даму, только головой покачивала: лисица и хвост ее не уцепить никому. Миновав еще несколько стаек, девушка, прислуживающая Микшене сбавила ход, затем пошла прогулочным шагом, дабы служанка леди их прибытие определила и сообщила госпоже о том, что ее приказ был исполнен. Через несколько минут они приблизились и пошли строго за спиной приближенной служанки очень важной леди. Гуляли некоторое время, затем зашли в беседку. Леди прошла, присела. Слуги остались стоять. В какой-то момент куртизанку представили ей воочию, они поговорили и разошлись по своим углам. Когда Микшена вернулась в свои покои ее ожидал сюрприз: подарки. По контракту был пункт, по которому дамам могли дарить подарки благодарные супруги, либо император, и кажется сейчас одну из куртизанок более чем оценили, а значит она свою часть контракта выполняет хорошо. И за прошедшие три месяца секс-терапии, император более чем доволен, либо его медицинские показатели улучшились. А это своего рода, небольшая победа одной, либо всех четверых жриц любви. Микшена примерила к телу богатый отрез ткани, из которого ей надлежало сшить прекрасное платье или любой другой наряд по ее вкусу. К наряду, каким бы он ни был, прилагались еще и украшения — цепочка с кулоном и серьги. Подарки любит каждая женщина, а именно эта конкретная, заулыбавшись, мурлыкнула самой себе под нос: — Прибавка к жалованию.***
Айрана-Руми вырулила из-за угла, налетев на кого-то и тут же была отдернута в сторону. Мазнув взглядом по замершему перед ней мужчине, ойкнула на резкий толчок. Ее заставили наклониться, ибо перед нерадивой сам император. И она это сделала, но ее остановили. Рука дотронулась кончиками пальцев до подбородка и заставила поднять голову. И она ее подняла, впившись своими глазами в его глаза, завершая закладку — желай и жажди. — Кто ты такая? — Айрана-Руми. — Как можно мягче произнесла она, опуская глаза, дабы Привратник не ощутил ее влияние. Император касается ее голой рукой, и она сейчас напрямую может веять ему, но если старик увидит в ее глазах отблеск силы, который в данный момент идет и только личные щиты защищают, то ее тут же спустят в Кавехтар к дознавателю из расы фильб. — Понятно. — Безразлично произнес, отпустил ее лицо и прошел мимо, но все, кто шел рядом, прекрасно поняли — заинтересовала. Айрана-Руми же злорадно заулыбалась. Пробила. Она достала! Выдохнув, успокаиваясь, ликуя внутреннее еще больше, плавно пошла по саду, словно занималась поиском какой-либо нужной для госпожи дамы. Столько времени прожить в Кавехтаре и только сейчас пробить его закладываемой закладкой, это нечто. Ранее стоило только захотеть, и любая закладка вкладывалась в голову и сердце буквально за пару минут, а тут потребовалось больше полугода! Немыслимо! Вот что значит иметь опытного Привратника. Будь он еще и под печатью, то у Руми ничего не получилось бы, как не старайся. Но здесь опечатанных Привратников нету, посему и не защищен император от ее влияния. Печати императора не дают защиту от имо. И никогда не давали. А накладывать на него подобного рода печать пустая трата времени: императорские знаки сотрут в порошок любую печать, любой силы. Даже если сам Тенаар поставит таковую. Пока Айрана-Руми ликуя шла по сад-Ханти, возвращаясь к укромному уголочку рядом с Авдехта, некая весть полетела стремительно, как лесной пожар. Весть влетела по каналу связи в виде сообщения и получившая его служанка, вчитавшись, осознав прочитанное, поспешила в сторону, где была ее госпожа. Войдя в кабинет, где дама в данную минуту пыталась что-то намудрить в хитросплетениях игры бомонда, и отчиталась о полученном известии. — Уверена? — леди сощурилась. — Точно? — Да, госпожа. Это передал секретарь Даррелл. Леди заулыбалась. — Хорошо. Узнай, кто она такая, откуда и как прибыла в Кавехтар. Если, не родилась здесь.***
Ремана выглядела неимоверно властно и величественно. Один только ее вид и умение влиять на массы, сдвигая их лишь взглядом, стоил того, чтобы уважать. Вот только Айрана-Руми не уважала ее как противника, который печатью Тенаара оплетен. Для имо эта женщина пыль под ногами, но с рядом условий считаться приходится, пока Сфера еще не приняла ее в свои недра. Как только это произойдет, так и место императрицы осиротеет. В данный же момент, пусть упивается своей властью, пока еще есть время насладиться дарами. Рядом с ней было две женщины — обе достаточно красивы и при власти, и такие же опечатанные. Увы, не укусишь, не заставишь поплясать под свою дудку. — Как твое имя? — голос у императрицы был красивым, нежным. — Айрана-Руми, госпожа. — Девушка поклонилась, как учили, скрывая свой взгляд. — Ты достаточно красива. — Женщина осмотрела ее внимательно. — Благодарю, госпожа. — Мне сказали, что император спросил твое имя, что еще он говорил? — Ничего, только это. — Понятно. Тайгури-сиппе, — Ремана посмотрела на него, довольно улыбнувшись, — подготовьте ее. — Слушаюсь, госпожа. — Склонился он. Не выдав своего триумфа, наедине с сиппе начала задавать вопросы: куда, зачем, почему, из-за чего. Сиппе покачал головой, расписал ее привилегии, ее обязанности, наказания за проступки и довел до особого места, где подготовку провели по всем параметрам. Все это время сиппе наставлял ее, потому как веяла Руми о себе исключительно как о девственнице. И Руми разубеждать его не собиралась. Навеять ему свое присутствие, как служанку, она смогла, и то только потому, что он на тот момент не был опечатан. Закладу из его головы убирать не стала по причине лени, и как оказалось поступила правильно. Убери она эту закладку и о ней сразу же стало бы известно. Пока искали б хвосты, ее саму вынюхали дуаши, а там недра Кавехтара и никакого толка от дара, ведь фильб не подчиняются имо. Они в подчинении у правящего рода, то есть у Маин, но никак не у имо и попасть в их когти верная смерть, даже для нее. Подготовленную, одетую и наставлениями переполненную молодую особу провели по коридору и доставили до места назначения. Женщина рода имо вошла в покои императора. Вошла, не подавая признаков своего влияния на императора. Его Привратник, его стражи, все они вышли. Перед этим Привратник проверил ее «от» и «до», но не нашел никаких скрытых предметов, пропустил дальше входных дверей. Когда она осталась один на один с императором, тот попал под сильный поток веяния и его разморило. Руми приблизилась к ложе, взобралась на него, поползла по нему гипнотизируя мужчину, у которого в голове не осталось ни одной связной мысли. Похоть, желание, голод; сознания и разума нет совершенно. Она же, чуть сощурившись, влила в его естество еще больше жажды своего тела, затем плавно встала на колени и развязала тесьму на пеньюаре. Мутный и лишенный разума взгляд, он блуждал по телу, что было едва видно через прозрачную ткань ночной сорочки. Ее глаза засверкали, и он непроизвольно поднялся, потянулся, получил в руки то, чего желал не своими желаниями.***
Паолина и Ремана сидели в саду, встретившись в неформальной обстановке. Со дня появления в покоях императора новенькой дамы, миновало два месяца. За это время всех трех супруг императора провели через процедуру и леди Аише стоит на особом контроле. Да и она сама бережется, лишний раз старается не нервничать. — Знаете, а ведь девушка она склочная. — Паолина посмотрела на прогуливающуюся молодую женщину в компании призванных ей служить служанок, да и следить за ней. — Видела. Но что поделать, рядом с ней император улыбается. Вы ведь видели это. — Да, не буду отрицать. — Паолина кивнула. — Только сдается мне, что девушка эта метит гораздо выше своего положения. Из-за того, что ее официально поставили в статус «любовница императора», она имеет небольшие права, прогулки, слуг, более лучшие комнаты, чем иные леди, что помогают императору с его здоровьем. Но далее этого не сдвинется ни на миллиметр, если сам император не решит иначе. — Это у нее не выйдет. Как бы она не пыталась возвыситься, статус «любовница» не изменится. Даже если она забеременеет, что прям на лице написано в страстном желании, разве вам это не видно? Даже тогда ничего не поменяется. Она любовница, и не имеет ни титула, ни власти, ни гарантий что вообще не будет выслана отсюда, как и то, что в момент высылки останется жива. Коли дура, будет ей все, что заслужила. — Ви́дно, вы пра́вы, ви́дно. И желание ее и то, что прав она не имеет, и ваш вопрос понятен, равно как и итоги ее попыток. Боюсь только, она опечалит императора, расстроит его своими попытками. Вы ведь знаете, как он относится к статусу Тенаара, и как ревностно охраняет даже при банальном намеке на приближении к нему в попытке только помыслить о будущих наследниках. Зачатых естественным путем. — Да, это она не учитывает. Брак каюхайд не так просто дается, и то что мы имеем детей, — она вздохнула, — взойдя на ложе императора, это есть разрешение супруга. А ее попытка ничем хорошим для нее не закончится. — Ремана покачала головой. — Только я не думаю, что император будет против самого ребенка. Напротив, он его примет, а вот ее дальнейшая судьба будет зависеть от его решения. А вот она, как и любая другая на ее месте женщина, будет думать, что отныне у нее имеется хоть какой-то шанс на изменение статуса, вхождение в семью императора. — Жаль мне ее. — Паолина покачала головой. — Она ведь не понимает, что закон о становлении любовницей у правящего господина налагает еще один более суровый закон. И независимо от того, кто отец, его не нарушают. — Да. — Ремана перевела взгляд в другу сторону от прогуливающейся дамы, о которой шла речь. — Отважившись родить, она обрекает себя на незавидную участь. Ее и ее ребенка разлучат, не взирая ни на возраст малыша, ни на ее мольбы, ни на ее положение в аристократической иерархии. Ребенок остается здесь, это даже не обсуждается, а вот она, как только наскучит… — повела пальцами, словно что-то отодвигала в сторону. — Это будет чудовищно, но ведь ее предупреждали. — Паолина отвела взгляд от прогуливающейся любовницы императора. — И, как и многие, кто бывал до нее в подобной ситуации, думает, что ночью сможет нашептать ему на ушко, а на утро в одночасье мир перевернется и она встанет чуть ли не во главе власти! — Наивная. — Ремана улыбнулась уверенной улыбкой. — Нас тренировал сам Тенаар, нам даровали в соперницы виртуозного политика, который каждый день и час составляет конкуренцию. И эта неискушенная, как мы, считает, что, став с разрешения императора частью семьи, будет иметь хоть грамм власти и влияния? Не думаете, что стоит ей показать насколько она беспомощна без нашего одобрения? — Да, тут вы правы, императрица. Следует ей показать, насколько ее положение дутое и только лишь милость повелителя спасает от банального гона в шею. — Леди Паолина, здесь нужно не переборщить. Иначе начнет шептать императору с усилением, дабы доказать нам, что имеет влияние на него побольше нашего. Будет некрасиво, если император рассердится и нам придется заменить главную утеху. Увы, рядом с этой дамой он действительно улыбается. — Не беспокойтесь, как бы она не пыталась, до тех пор, пока император улыбается, пока он не устанет от нее, я готова и приносить ей извинения, но только в вопросе взаимоотношений ее и императора. Любое иное посягательство на мою власть, на закон гарема — я ее лично отправлю в ссылку в лучшем случае, а в худшем лучше бы она не гневила судьбу. — Леди Паолина, а вы кровожадны. — Ремана улыбнулась довольной улыбкой, хоть данное право о ссылке любовниц и наложниц есть только у нее. Все же леди Паолина могла себе позволять такие высказывания и не бояться сомнений в голове регент-императрицы, потому как они заодно, крепко связаны, и подобные вольности в разговорах не являются посягательством на права и обязанности вышестоящей леди. — Я учусь у великих учителей, и, равно как и вы, не желаю изменений в гареме только потому, что пришла молодая и голодная девица. К тому же, ставшая всего лишь любовницей. Не позволю традиции гарема и устои рушить, только потому, что кому-то там захотелось чего-то такого! Не для этого меня господин Тенаар выбрал, совсем не для этого. Ремана лишь кивнула соглашаясь. Дальше они помолчали, наслаждаясь тишиной, когда их никто не беспокоит просьбами, отчетами, договорами и прочей ежедневной волокитой нутра деловой части вотчин. Сейчас было время отдыха, которое становилось традиционным. И слуги, министры, да и гости вотчин прекрасно понимали, что это необходимость, дабы госпожи были более благосклонны, ведь они переведут дух, поговорят на любимые темы, кроме политики, и приступят к делам в хорошем настроении. Вскоре к ним присоединилась леди Анами и, как ни странно, леди Руфи с леди Инной. Женщины прибыли, расселись и мирно, словно лучшие подруги, продолжили беседу. И говорили о погоде, природе, детях, цветах, кухне и прочем женском, не касаясь ни политики, ни своих личных взаимоотношений друг с другом. Затем к ним присоединилась опоздавшая леди Аише, извинилась, так как зашла к доктору Кива. После этого разговор продолжился, не изменяя направленности и насыщенности. В таком темпе прошло несколько недель. Каждый день или через день политические жены императора собирались в беседке, на свежем воздухе, не взирая на погоду. Даже в дождь выходили и шли в беседку. Незримо это место вдруг стало островком спокойствия и напоминанием — они все еще женщины, а не только политики, прожженные до мозга костей. После простых разговоров была введена маленькая традиция: каждая из участниц посиделок приносила какое-либо кушанье, приготовленное на кухне ее вотчины и баловала собеседниц. Это ввела леди Анами и ее поддержали. Женская сущность нашла выход, стала соревноваться в гостеприимстве и в порядке очереди, кинутого жребия в начале семидневки, даже леди Инна не была обделена. Традиция попить чай в беседке переросла в женскую соревновательную и увлекательную игру. Не редко к беседке подходили музыканты, дабы сопровождать чаепитие легкой музыкой, или представляли настоящее шоу, читали стихи и всячески развлекали правящих женщин гарема. И все семь политических супруг с азартом ждали этой встречи, готовились, соревновались как женщины в приготовлении званого обеда перед подругами. И каждые их посиделки, чистый смех и ненатянутые отношения в этот момент, видела одна очень недовольная натура. Айрана-Руми, частенько гуляющая по саду именно в это время, сверлила их недовольным, завистливым и ревнивым взглядом. Как бы она не билась, а посиделки не прекращались. Как бы не ругались жены из-за политических дрязг, а после них шлепали в сад и сбрасывали политику, демонстрируя самую непробиваемую монолитность и даже некую дружбу. Женскую, когда делить нечего, а политика итак у них в руках. И Айрана-Руми не могла найти место, откуда сможет их рассорить и заставить не подпитывать точку личного пространства Тенаара. Этих дам тянула именно эта беседка. Именно это место, где они своими печатями не просто поддерживали нить, но и стимулировали её, делали сильнее. Ей ведь, жаждущей занять место в Сфере, не надо их дружба-мир-жвачка! Ей надо их ссоры-вопли-пыль-до-потолка и в клочья платья-клочками волосы. Если они будут как собаки лаять друг на друга, заставят императора морщиться от своего поведения, то ее личная работа над ним будет идти очень гладко. И тогда она войдет в гарем, как его жена, а там и до статуса «Тенаар» не далеко. То, что их такой горячо любимый Тенаар не вернется, она могла поклясться на чем угодно и столько раз, сколько будут просить. Еще никогда и никто не смог снять с себя «веяние» внушения «ты никому не нужен» и доведено до тотального влияния на личность. А она видела, что повлияла на него и очень сильно, как бы не до самой сущности пробила. Но его закладка в виде печатей на всех этих сучек, даже на Инну, последнюю по статусу, не дает манипулировать ими. Любое ее касание и срабатывает защита от внушения. Ей всего-то осталось только завершить начатое и она войдет в империю и будет ею руководить. Эти ей не соперницы, но увы, она не может на них повлиять, пока не получит печати Тенаара, а он до сих пор еще жив живехонек. Да, конечно, сейчас их защищает печать Тенаара, но как только она получит свой неоспоримый пост, продавить эти слабые закладки труда не составит. В данный момент ее работа будет заключаться в веянии императору — Айрана-Руми единственная с кем тебе весело, хорошо и кто тебя греет. И эта ее личная закладка действует — шепчутся, что только с ней император улыбается. Это ведь маленькая победа, а дальше будет только лучше и ее положение укрепится. Что этот закон о любовнице и разлучении ее и ее ребенка может значить, если САМ император введет ее в свой гарем и женится на ней? Ничего, ведь правда же? Айрана-Руми покосилась на идущий смех от беседки, где перед дамами выступал очередной юморист. — Ну ничего, скоро я буду тут правила устанавливать.***
Ревву и его брат Иршан стояли с смотрели на то, как перед их глазами проектировались ровные ряды идущего конвейера. Ровные ряды истребителей. — Вот и дождались, когда Калфанские заводы активируются. — И не говори. — Иршан покачал головой. — И будет теперь у нас рой. Полноценный. Кто командует? — Фильб-санс. — Весомо. — И не говори. — Скопировал брата Ревву и вздохнул. — Госпожа устраивает бал. — И? — Ты обязан присутствовать. — С какой такой радости? — покачал головой. — У меня забот полон рот. Вон, пусть бомонд красуется. — Иршан, это будет подозрительно. — А мне плевать. Каждый из нас, кто в пятерку не вписался, каждый под подозрением и просвечивают нас от макушки и до трусов. — Он покачал головой. — Не считаю разумным трястись и пытаться выставить себя лучше, чем я есть. Это глупо. — Как знаешь. Но ты ведь должен понимать — у этой госпожи все под колпаком. — Да хоть тысячу раз, братец. Вон, линейка запущена, еще многое сделать надлежит. Да и получить сопроводительные, это ведь не пара минут. — Как знаешь. Братья вновь молча принялись блуждать взглядом по идущему конвейеру, где красовались хищные боевые единицы беспилотники. Сотня таких игрушек поступает в распоряжение одного пилота, обученного фильб-санс. Подобный умелец способен руководить десятью командами и задавать им параметры как на атаку, так и на защиту. Если выпустить пару десятков таких пилотов, то поле боя превратится в месиво. Корабли, своей конструкцией не превышают обычную гражданскую машину, а боевой мощи у него на добрый усовершенствованный крейсер. Земного типа, но если таких взять с десяток? Да с пробивной системой по щитам? Легио, как думают в Оламу не расчехлил еще и половины своих запасов боевой мощи. Все, что надлежит управлять руками человека — оно видно, оно на поверхности, а вот все остальное еще за дверьми и тяжелейшими амбарными замками. Это страшное оружие, доставшееся им от предков и не имеющее срока годности. Улей, который сейчас формируется, довольно быстро, надо сказать, он самый безобидный наряду с тем, что есть еще. В те дни, когда император атаковал пространство сферой пустоты, схроны были закрыты, не активны и как быстрое оружие идеально легли на курс. Остановили и заставили задуматься, а потом полилась дезинформация: Легио использовало последнее средство! Иршан усмехнулся. Последнее средство? Да правда, что ли?! Вот сейчас проснется улей, а это более чем на две тысячи пилотов…двести тысяч боевых кораблей, которые не несут в себе пилота, а маневрируют со скоростью реагирования фильб-санс, что быстрее обычного воина-фильб, и при этом им не нужна дозаправка, не нужна корректировка. Эти корабли не знают усталости, они не знают жалости и, если не удается выбраться из окружения, просто активируют мощнейший заряд преобразовательной волны. Что это такое? Особый заряд, который распыляет на атомы все, что попадает в его область. И если в этот момент в зону распада попадет еще один корабль из улья, то область увеличится. А так как корабли передвигаются десятком, то область поражения внушает. И именно этой особенностью так страшны корабли улья, а не своей маневренностью и отсутствием усталости. Если идти по списку, то улей действительно самый маленький и слабенький. Иршан знал об этом, видел список, из которого ему разрешили начать распаковку. Видел и улыбался — Легио не проиграет. С императором Тенануком никогда не проиграет. Разница будет только в том, насколько много получится жертв среди мирного населения. Вот и все.***
Сиппе вдохнул в грудь воздуха. Опять. Они сделали это опять. В первый раз бедный слуга был так счастлив и так разбилось его сердце от боли, когда осознали — все ложь. Сейчас, стоя рядом с регент-императрицей, он был готов именно к этому. Начальник Хорти, боевой расчет фильб и дуаши, идут и ведут его. — Госпожа, это ведь опять ложь? — Не могу отрицать, что скорее всего оно так. — Но его ведут сюда. — Ведут. — Леди Ремана кивнула головой. — Надлежит встретить. Сиппе промолчал.***
Император сидел в своем кабинете и устало потирал глаза. Ситуация с военными конфликтами вымораживала весь мозг. Каждый день что-то да случится. В дверь постучали, отвлекая от тяжелых дум. Подняв глаза произнес: — Войди. Дверь легонько скользнула в сторону, пропуская сиппе. Император выпрямил спину, пока слуга отдавал почести поклонами. Тайгури выпрямился и подошёл поближе, словно кто-то может подслушать, чем поднял градус интереса на пару пунктов. — Владыка, — повторно глаза в пол, — регент-императрица просила передать, что образовался вопрос, который она решить сама не в силах. — Да? — изумленно приподняв бровь, Тенанук усмехнулся. — Что же там такого стряслось, что без меня никак? Сиппе облизнул губы, нервно и как-то затравлено. — Регент-императрица просила сообщить, что появился некто, кто утверждает, что он и есть Тенаар. Анализ ДНК проведен и, — он поднял глаза, — они идентичны ДНК Тенаара. На лицо один в один, но… госпожа говорит, что это не он и он одновременно. Тест на клонирование ничего не дал — этот человек истинный владелец клеток. — Еще одна болванка? — Все специалисты теряются в догадках, ведь тесты подтверждают, что это Тенаар, но, — он вдохнул и выдохнул, — стражи Тенаара, Сим и Налин, тотально игнорируют его появление, а Привратник сейчас в глубоком сне и не может подтвердить или опровергнуть. Госпожа не стала бы вас отвлекать, но сама не в силах ничего сделать. — Ну что же, — Тенанук усмехнулся, — идем, посмотрим кто там к нам прилетел на этот раз. Император тут же встал и направился к выходу, сиппе мгновенно развернулся так, дабы господин прошел мимо него. Двери раскрылись тенями, рядом обозначился Даррелл и внимательно посмотрел на императора. — Пока придержи знакомство с послом. У меня интересная прогулка наметилась. Даррелл только кивнул и поставил маркер в списке расписания. Делал все на ходу, пристроившись позади господина, водя пальцем по поверхности рабочего лист планшета в папке. Сиппе семенил спереди, ведя господ в вотчину императрицы. Через некоторое время они вышли в сад, затем прибыли к зданию вотчины владычицы гарема, а затем и вошли внутрь. Император переступил порог вотчины, думая — если Тенаар настоящий, то чего он к императрице поперся, а не в свои покои? Делают одну и ту же ошибку на протяжении нескольких месяцев. Банально и смешно. Да, вот уже несколько месяцев, раз от раза, в Кавехтар «возвращается» Тенаар. В первый раз, когда такое известие было донесено до императора, он действительно обрадовался и чуть ли не бежал. Реальность оказалась жестока. Было очень и очень больно. Настолько, что он разнес комнату, где встреча произошла. Его от забитого до смерти лжеца оттаскивали воины, а он стремился стереть с лица мира этого ублюдка, что посмел выдавать себя за Тенаара, за его, Шао, супруга! После этого еще несколько раз были попытки, но их заворачивали еще на стадии прибытия. Сейчас же подделка, в чем император вообще не сомневался, она была более чем качественная и способности узнать свою вторую половинку по браку каюхайд требовались, дабы опознать прибывшего. В вотчине тут же наметилась особая порода слуг-стражей, что встретила правителя, провела к зале, где шел небольшой спор. Его встретили «лицом» госпожи вотчины, перед ним рассыпались в извинениях и тут же представили «Тенаара». Император только глянул на него и на лице появилась саркастическая ухмылка. Перед ним стояла копия его любимого. Именно что копия, грубая и пустая. — Значит ты и есть Тенаар? — император посмотрел в уверенное лицо, покачал головой. — Вы сомневаетесь? — холодно, как Сато, спросил мужчина, что стоял перед ним в довольно простом одеянии. — Приходится. — Император наклонил голову вбок. — И где же ты был? — Я не собираюсь отчитываться. — Мужчина вздернул подбородок. — Да, как Сато. Совсем похож. — Кивнул император и подошел ближе, осматривая его лицо и ледяные глаза. — А скажи-ка мне, супруг, когда волки воют на луну? Наступила минутная тишина. Мужчина, стоявший перед императором, нахмурился и после этого усмехнулся: — Что за глупая проверка! — Это ни проверка, пустышка, — император резко сделал выпад и перехватил рукой его горло, крепко сжав пальцы. — Никогда не смей выдавать себя за Тенаара! — прошипел император, сжимая пальцы, игнорируя руки, пытающиеся его отодрать от себя. — Тенаар способен такую хватку разжать и мне самому кадык вырвать, ты же пустое место. Слабая копия. Он разжал пальцы и толкнул задыхающегося мужчину на пол. Осмотрел рухнувшего на пятую точку «Тенаара» и приказал: — Императрица, это тело допросить и выяснить кто настолько бесстрашен, ибо копировать Тенаара верх глупости. Я желаю знать все итоги допроса, даже если это тело обосрется от процесса. Ремана лишь поклонилась и незаметно отдала приказ рукой, после чего два воина-тени, сняв невидимость и проявившись, шагнули к распростертому телу на полу. Император быстро ушел, пыша гневом. Ремана же покачала головой. «Это была Алкалии. Небольшой мир, достаточно развит и образован. Система управления тут была коллективной, глубокая история и небольшие распри, не перерастающие в глобальные конфликты. Дележ территории был мягкий, а уровень преступности низкий. Как подобного добились? Это малонаселенная планета и жители предпочитают разрешать спорные вопросы мирным путем, потому как сама планета не менее жесткая, чем пустыня. Нет, конечно, это не мир пустошей, но температурный режим держит половину планеты, по ее полюсам, в вечной мерзлоте, а на экваторе температура не выше чем в умеренном климате. На Алкалии мало места для земледелия, мало мест пригодных для жизни, и население медленно разрастается. Можно сказать, что практически стоит на месте, не увеличиваясь. Будаш этот мир полюбил всем сердцем. Несмотря на то, что тут очень холодно, над головой чистейшее синее небо. Он много времени проводил на открытом воздухе, когда погода не столь сильно жалила. В остальное время проводил в доме. Дом. Это место заслужило подобного звания. Пять лет он живет в этом мире, ему уже двадцать четыре года, наставник и родня остались далеко позади. Но его судьба еще только-только распахивает двери. Человек, который купил себе «женушку», перелетел в новый мир, собираясь здесь сделать большую фабрику. Он почти добился своего. Здание фабрики готово, первые станки и рабочие места заняты, небольшие контракты заключены. Будаш ему не мешает, но и сильно не помогает. Мужчина, что купил себе грелку в постель, каждую ночь видит радужные эротические сны, думая, что он половой гигант и валяет «женку», как только может. Будаш же из-за возросшей силы, которая с каждым годом все более объемная и все более сворачиваемая в тугую спираль, лишила необходимости сна, пищи, воды. Поэтому «женка» всегда встает раньше «муженька». Пока муженек по дому ходит, собирается на работу, завтракает, он думает, что его любимая женушка рядом с ним и хлопочет о его здравии. Но, если снять наваждение, то можно увидеть занимательную, а в некотором роде даже страшную картину: Будаш сидит на подоконнике, супруг ходит по дому, а вокруг него летают предметы, и он целует воздух с небольшим налетом лица. Кто не понимает в протекающих энергиях ничего, с визгом убежит прочь. Дом с привидениями, а не милое уютное гнездышко! Будаш сидит на окне от суток и до недели, если погода не позволяет находиться на улице. Смотрит на мир, на это небо и ждет. Его время скоро наступит, вскоре будет единственный шанс воспротивиться судьбе. Еще немного времени и все начнется. Прикрыв глаза, он всмотрелся в даль горизонта, за линию атмосферы. Буквально в трех квадратах от планеты идет сражение. Оно вскоре сдвинется. Сюда. К этому миру. Супруг ушел на работу, отработал и вернулся. Будаш не сдвинулся ни на миллиметр. Супруг был накормлен, выслушан, обласкан и вскоре влажные фантазии заполнили голову мужчины. Будаш лишь мягко улыбнулся. Небольшой обман уберегал тело и нервы, а также делает счастливым того, кто идет по дороге судьбы. Для мужчины, что делает дело в этой части холодной Алкалии, для него красивая и счастливая сказка с молодым супругом, что в глаза заглядывает ему с обожанием, она как подарок, ведь после того, как веящий ему эти картинки счастливой семейной жизни уйдет, ничего не исчезнет. Будаш прописал в ковер пространства и реку времени все образы, дабы мужчина был счастлив. Когда же придет момент и его настоящая судьба и любовь появится на горизонте, он и не вспомнит, что и кто жил рядом с ним, навевал грезы. Это будет совсем скоро, как только уйдет веящий наваждение и картинки счастья. Еще немного, еще чуть-чуть… Будаш прикрыл глаза, оставляя метку «работы» в доме, для супруга и плавно вышел за линию физической оболочки. Он гулял по округе, впитывал в себя красоту этого мира и думал о многом. В основном о том, что после ответственного момента он не видит и не ощущает ничего. И это не пугает, а будоражит, заставляет жаждать наступления. Простой человек уже давно испугался бы, напридумывал себе невесть что, а он нет, покорно ожидает, когда в свои собственные руки возьмет свою судьбу, свой шанс и со всей силы развернет его так, как только он один и может. Его распирает любопытство, каким будет его будущее, ведь до этого момента он знает от и до. Ничего нового, ничего интригующего, ничего интересного, все пересмотрено тысячу раз и разобрано на слои, атмосферу, настроение, течение времени. Встрепенувшись, Будаш вернулся в свое тело разумом, не отделяясь от него совсем, плавно встал с окна и прошмыгнул по прохладному полу, быстро оделся и выскользнул на улицу. Скорым шагом прошел по поселению, накинув на голову капюшон. Нынче ночью немного мело, но ему не страшно. С некоторых пор разница температур его не волновала, совершенно. Быстрыми шагами отдалялся от поселения, даже не смотрел на дорогу и ориентиры — ему больше они не нужны, ведь каждая дорога ведет к его судьбе, к его будущему. Плавно скользя по сугробам, почти не проваливаясь; шел недолго, осмотрелся, присел на пенек и стал ждать. Потоки, он видит их, чувствует, осознает. И не просто течение энергии, но и времени, материи. С некоторых пор, когда момент разрешения его судьбы приблизился так близко, силы возросли. Будаш перестал пытаться понять, он просто принял все это и ждет. Сидит и ждет, потому как изменить именно этот путь не в силах. Да, в данную минуту этот уже не человек, этот энергетический сосуд, он сильнее сверхновой звезды, мощнее тысяч атомных бомб и смертоноснее смерти… не способен воспротивиться течению времени. Его шанс исправить свое собственное тело, которое бесконтрольно впитывает энергию, знания и саму матрицу пространства, он почти рядом, почти на финишной прямой. Для него время отныне не мера длины жизни. Оно тягучее и вязкое, а за ним и вокруг него имеется океан иной энергии — хапсар. Так он назвал это течение, которое не дает растечься времени, а удерживает его в одном потоке и несет вперед, не давая обращаться вспять. Иногда бывают водовороты, которые сворачивают временной поток и возвращают его как бы вспять, но это только водоворот, и он несет временную линию дальше, распрямляя ее. Будаш не знал, как правильно назвать этот поток энергии, что способен удержать время. Ему нету подтверждения научными трудами, нету достоверных фактов существования, и именно поэтому он сам не стремится составлять доказательные базы, он просто видит это и принимает как оно есть. Вот сейчас поток времени ускорился, а сам Будаш словно прошел сквозь него, сохраняя свою целостность, собирая свои разрозненные кусочки воедино. Тенью миновал несколько недель, и даже не обернулся. Словно прошел сквозь водопад, ощутив влагу на теле, но не был сметен ею. Перед ним было небо, не чистое и голубое, а серое, сверкающее и вокруг слышались звуки выстрелов космических кораблей. Война прибыла на Алкалии. Не ее война, далекая, но прибыла. Та самая, которую он ждал. Плавно встав ногами на золотую ниточку пути своей судьбы и пошел вперед. Каждый шаг преодолевал час жизни мира, его ход, его мгновения, а затем замедлялся, дабы свести воедино дорогу и события. Выдохнув, он прислушался, остановился. Дальше идти не нужно, все идет само и прямиком на него. Будаш лишь легонько улыбнулся. Началось. Момент ожидания сдвинет массив его сил, его времени, его знаний и его пространства со всем насыщением и пустотами. Этот момент застоя завершен, а Будашангри полон. Энергия добралась до краев и отныне ее только тратить. Пара минут мира и вдали послышались шелестящие звуки, как если бы шла пальба. Затем послышались звуки голосов. Будаш проводил взглядом, прошелестевший мимо себя снаряд энергетического ружья. Покачав головой, точно зная, что в него не попадет ни один, смирно дожидался основного действа. И не прошло часа, как на него стремительно выбежал небольшой отряд. С виду вроде человек, но Будашангри оскалился. Выставив руки вперед, он со всей силы своей сущности и возможности тела выдержать напор, выдал атаку. Эти существа из другого плана бытия, как хищники, смогли сделать не распадающийся доспех, дабы сила гравитации их не уничтожила. Смешно сказать, но именно этим существам страшнейшим врагом оказалась именно гравитация. Из-за их строения тела, практически полностью состоящего из мифического эфира, усиленная гравитация этой реальности рвет соединения, плющит и стирает. Но им, этим существам, очень по вкусу пришлись живые существа, вне зависимости от вида, даже насекомые. Не кровь, плоть или даже душа, а растворенное в теле время, что ему даровано судьбой и сущим. Просто так выпить время они не могут, но извлечь его из тела, подстроенное под него, настроившее само тело под себя, способны легче легкого. Опасные твари, после которых не останется ничего, только голые камни и песок. Будашангри ощутил их и выбил из пространства, что его окружает, несколько колец силы. Они облепили его плотно, а затем начали раскрываться, гася в пространстве поток времени, дабы прекратить подпитывать эти прожорливые сущности, их оружие и костюмы. Пока его не видели, он успел устроить ловушку «голодного пространства», оставляя только хапсар — холодный, тягучий, тяжелый и вязкий. Все случилось неожиданно. Преследовавшие трех пожирателей душ солдаты и с попеременным успехом попадающие по ним, замерли перед невообразимой картиной: три противника вдруг застыли, затем их повело как пьяных и начало вязко поднимать вверх, открывая фигуру худого и болезненного вида молодого юношу, что поднимал руки вверх. Воины-защитники замерли на месте, держа на прицеле пожирателей. Агрессоры же вяло сучили ногами, дергали руками и выгибали спины, запрокидывали головы. Словно мухи в патоке застряв, пытались выбраться. Юноша же смотрел на них и поднимал руки выше и выше, заводя над головой, а потом резко развел их в стороны. Хлоп! Словно плюхнувшийся в воду карп, звук разнесся по округе. Так лопнули доспехи пожирателей. Сущности заскрипели в агонии и их потянуло гравитацией вниз, заставляя терять форму, части тела, растворяться и сливаться с почвой. На землю упали лишь каркасы доспехов, но и они вскоре истаяли. Юноша же опустил руки и смотрел на истончившиеся ребра каркасов, после чего чуть повел кистями рук и остатки от боевого облачения врагов исчезли, ни следа не осталось. — Ты кто? — тихо спросил один из ближе стоявших воинов. — Тенаар. — Юноша посмотрел на них и прикрыв глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — А вы? — посмотрел на них. — Защитная армия империи Легио. — Произнес еще один воин, явно старше по званию. — Как ты это сделал? — Если лишить их реки времени, оставив только ее русло, они не смогут двигаться. Перемычки и зажимы распадутся первыми, тогда и доспех раскроется. Гравитация для них смертельна, ведь все тела состоят из эфира и теряя целостность, форму, они сливаются с элементами нашего мира. — Откуда ты это знаешь? — воины настороженно осмотрели юношу, что выглядел болезненным, хрупким, почти прозрачным с бледной кожей, темными кругами под глазами, шикарной гривой черных волос и нереальными глазами — ясные синие с зелеными прожилками. Очень чистый и яркий цвет. — Я чувствую. — Юноша осмотрел их. — А вы не видите и не ощущаете. — Чувствуешь? — первый заговоривший убрал большую лазерную винтовку, собрав ее в компактную колбу. — И как далеко ты их чувствуешь? Еще сможешь? — Далеко? — Будашангри поднял голову и прикрыв глаза, чуть заулыбался. — Большой корабль, особей на пять тысяч. Ячеек с трассером в эту реальность еще на тысячи три. И ваши, кто ведет бой. Много. Больше двадцати кораблей. Проигрываете. Капитан команды удивленно уставился на него, после чего быстро отвернулся и посмотрел сводку. Увидев точные данные, выругался. — Он прав. Матка прибыла. — Что?! — Да что за геморрой! — заругался до этого молчавший воин. — Скажи, ты только вот так, при контакте можешь? — спросил капитан. — Нет. — Будашангри покачал головой. — Нужно подойти поближе к их большому кораблю, а мне после атаки много спать и есть, силы восстановить. Они не стали задавать больше вопросов, не стали думать по какой причине не заподозрили его, а просто поверили. Юноша и три воина проследовали к боевому кораблю, на котором спустились на планету преследуя рухнувших неприятелей, после чего взмыли в космос. Пилот удивленно вскинул бровь на штатского, но капитан команды лишь дал наводку куда лететь. Округлив глаза, пилот было хотел отказаться, но одно единственное слово пассажира перевесило чашу весов. Пока шел старт, пока проходили слои атмосферы, пока выходили в первую позицию, Будашангри раскрыл за пределами корабля большую спираль и вывел сферой пространство, лишенное реки времени. Только вязкий хапсар остался. Тот, что как клей приклеит намертво неприятеля, его атакующие снаряды, да и не только их. Пилот плавно повернул корабль носом вперед и начал набирать скорость. Плавно и аккуратно, все быстрее и быстрее, они начали приближаться к цели. Будашангри собрал все свои силы, что мог в этом теле, плавно распределил их по каждому атому сферы, после чего ее поверхность сделал неоднородной и с вытягивающимися жгутами, дабы хватали и втягивали. Пилот услышал прямой приказ вернуться, не дурить. Слышал, но не выполнил. Они летели все быстрее и быстрее. Сначала их останавливали, а потом жадно следили за тем, что происходит. Атака на другие корабли прекратилась. Ход корабля-акулы был направлен на матку, что неповоротлива и сейчас почти беззащитна. Малые корабли с экипажами пожирателей вели обстрел, пытались пробить сферу корпусом, но ничего не помогало. Одинокий и маленький корабль приблизился к матке и начал входить в ее борт. В прочный и монолитный борт, прожигая дыру. Когда корабль скрылся в недрах матки, во все стороны прыснули шипы, невидимые и только дыры от их местоположения показывали, что что-то происходит. Час. Ровно столько времени потребовалось, дабы матка, ужасно большая и способная поглотить планету, но не превышающая и десятой части ее размера, начала таять на глазах. В центре исчезающего корпуса был нарушивший прямой приказ отступить и «не глупить», тот самый кораблик на одного пилота и команду из пяти человек.***
Будашангри проснулся в капсуле восстановления, на лице маска, сам парит в вязком питательном сиропе, сиреневого оттенка. Дернувшись, враз сведя все датчики с ума, осмотрелся через закрывающие глаза линзы, перестал дергаться и замер. Его лечили. Он чувствовал, как тело наполняется силой, как его слабые мышцы увеличивают свои запасы массы. Это хорошо. Он прикрыл глаза, погружая тело в сон, дабы не бередить умы и жажду знаний ученых, что итак в радостных припадках прыгают вокруг него. Лечение продлилось примерно восемь суток, корабельных. Будаш успокоил свои потоки, вывел их на ту частоту, которую они не способны зафиксировать и дал нервным каналам отдых. Он сейчас вышел на прямую к моменту своего самого ответственного дела за всю жизнь. Можно просто отдаться в силу потока и лечь на его поверхность, пусть он несет.***
Боевые операции с новым оружием были не просто выигрышными, они ни шанса не оставляли противнику. Тесня их к той щели, откуда вылезли и где установили распорку, жители этого мира и этой вселенной, жарко жаждали поквитаться с противниками. Будаш был их оружием. О нем знала вся научная коллегия, а он сам ни на кого не обращал внимание. Он просто шел по течению. Просто был одним из тех винтиков, без которых вся машина встанет или потеряет колеса и не сможет ехать. — У нас самая ответственная операция за все время. — Вещал полковник, который показывал проецируемую объемную карту. — В этом квадранте имеется распорка, и ее надо уничтожить. Проблема была и есть — слишком много пожирателей. Их там сплошной ковер. Что бы мы не посылали в тот квадрант, оно умирает, не успев пройти и за первую линию. — И насколько плотный там барьер? — спросил ученый. — Больше двух квадрантов. Они как саранча. — Полковник покачал головой. — Я, конечно, не хочу принижать достижения Тенаара, но мы все знаем — матку изничтожить, восемь часов сна. На рой с царицей потратил семнадцать часов. И это при том, что едва-едва смог расколупать ее, чуть не умер. — Мне не обязательно находиться в сознании. — Будаш посмотрел на полковника. — Достаточно снабдить капсулу на автопилот, пройти первую часть, а далее дрейфуя притянет к эпицентру. — А если тебя туда, на ту сторону притянет? Что делать будешь? — сощурился полковник. — Мне не пройти в тот мир. — Будаш покачал головой. — Во мне сильный якорь этого мира, на границе замру и буду разрушать их перемычку. — Это все теория. — Полковник покачал головой. — Тенаар, ты должен понимать — после закрытия перемычки, еще несколько часов будет открытая расщелина. И оттуда будут переть полки неприятеля. Будаш покачал головой, после чего встал и подошел к карте. Осмотрел ее, ткнул пальцем по маркерам, передвинул их и произнес: — Это будут основные ударные атаки массированного огня. На большее у них нету сил. Воины не бесконечны, а ресурс из которого сделан их доспех очень редок. Дабы снабдить армию, им потребуется обескровить весь их мир на этот ресурс. Его делают из свитого времени. — Что? Откуда ты знаешь? — удивились ученые. — Через два часа они сами начнут массированную атаку. Если я не буду лежать в капсуле, а она не будет лететь к перемычке, мы войну проиграем. Полковник смотрел в его глаза и понимал — не работает защита от ментального воздействия. Не работает. Он намного сильнее.***
Война. Она закончилась. Будаш вернулся на корабль и плавно начал работу по стиранию из памяти экипажа и научного состава, насколько его тело немощно и насколько его силы огромны. Им не нужно изучать эти потоки и как они сплетены, без первого и самого важного осознания: кто я такой? Без этого постичь то, что постиг он сам, испоганить дары мироздания в невежестве. Вплетая во все головы уменьшенную копию своего влияния на войну, он ограничивал и их азарт изучения необычного человека. Час. Ему потребовался всего лишь час, дабы стереть из их памяти все упоминания о своей запредельной ментальной силе. От каждого из них свил тонкие ниточки и по ним соединился по информационной сети со всеми, кто так или иначе узнал про необычного человека. Сеть информации развернулась на огромное пространство и вскоре изъяла или заблокировала доступ к памяти, стерла упоминания о данных, что были получены при изучении спящего Будашангри. Час и империя Легио не знает о его существовании. Есть простой пилот, что не боялся лезть в самое пекло на новом корабле с особой установкой, где был особый сигнал, что разрушал неприятеля. Все реально, все возможно и на его месте мог бы быть любой чнловек. Но был именно он и его дорога к дому стала яркой, четкой и тянула со страшной силой. Почему? Флот возвращался назад, на Легио. Будашангри сидел в своей каюте, в позе медитации и просматривал пространство, что впереди было иным, чем он помнил. Более плотным, более полным. Уходя почти ребенком, он вернулся взрослым человеком. Война добавила его телу еще три года, сделав двадцати семи летним. Сейчас он уже не ребенок, коего можно изгнать, и сейчас он единственный, кто видит это искривление. Расщелины ничто, по сравнению с тем глобальным событием, которому предстоит развернуться в этой галактике. Источник всего этого Акатарса. Газовый гигант-аномалия. Человек видит его планетой, а Будашангри видит аномалией. В простом объяснении, это спираль, которая постепенно скручивалась в одну сторону и сейчас предел ее способности скрутиться наступил. За всеми ее усами тянется не только пространство, но и материя, время, энергии и планы миров, сами миры и этот, и те, до которых способна дотянуться. Как только она распрямится… конец света или Армагеддон, только галактического масштаба. Он это видит и не знает, кто сделал его таким, способным видеть и чувствовать, впитывать энергию, управлять пространством так, как делает это он, осушать хапсар или заполнять его до краев массой временного потока. Бог ли постарался, антипод ли его, либо просто так сложилась его судьба — никто ему не ответит. Сейчас все решится. Он почти там, откуда пойдет начало или конец жизни Будашангри Тенаар Имо Ламенсей. Время почти пришло. Спуск на планету был в штатном режиме, без фанфар и громких речей. Просто полетели к ближайшему городу, в порт, а оттуда их перевели в ближайшую гостиницу. Надлежало рассказать, как и что будет, куда и зачем идти, что говорить и как. Будаш не слушал, он знал, что и как будет. Первая встреча за столько лет. Его семейство: дядя-князь, княжна-супруга, дети-бездари и вечно пьющий отец. Прилет, переход, время ожидания и вот их везут в Кавехтар. В сердце маленькой империи. Легио состоит в союзе государств-планет, которые образовали империю Таймат, и сейчас является одним из лидеров, но не управляет всеми. Князь довольно склочен, неприветлив, как и планета, а после войны еще и мнителен до ужаса. Путь до дворца под куполом и окружённого городскими постройками, они проделали молча. Наставники сказали все, провели необходимые уроки, после чего плавно свернули все беседы и просто ждали, когда можно завернуть в ближайший кабак. Будашангри сидел у окна и рассматривал дома, жителей. Он видел то, чего они не видят: начало слияния миров, пространства и времени. Еще немного и он будет на месте. С каждым метром приближения истекает минута времени. Все едино, все одновременно. Кортеж прибыл, героев проводили громкими овациями, довели до головных дверей, ввели в них и повели к тронному залу. Будаш шел и рассматривал проявление слияния: потекла краска, изменилась колонна в ряду одинаковых, не имеющий сков обзавелся лишь одной половинкой, пол местами красный, черный или деревянный. Начинается. Уже не остановить. И никто, никто кроме него не видит и не ощущает этого. Они живут в матрице времени, они сминаются потоком хапсар, а он… ощущает в себе самого себя. И не внутри. Нет, он ощущает себя внутри таких же, как и он — ощущающих. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Их натягивает на тело как броню. Натягивает как чулок, заставляя чувствовать не просто вторую кожу, а доспех. Крепкий, литой и впору. Он не дошел до тронного зала. Остановился. Его золотая дорожка судьбы повернула в коридор. И он пошел. Затем побежал. Дальше кинулся со всех ног. На пути встречались уже расслаивающиеся на разный манер и разные миры мужчин и женщин. То лица плывут, то тела, то одежда словно вытекает одна из другой и не из-под, а ткань из ткани, как жвачка. Будашангри бежал, стремился. Он выскочил в коридор и увидел, как его повело, начало закручивать. Со всех ног бросившись по нити своей судьбы, где, перепрыгивая вырастающие кочки, где, избегая встречи с острыми предметами, он пробирался по извивающемуся коридору, словно в теле змеи. Ему было необходимо выбраться наружу, к той точке, где ему надлежит быть. Продравшись через коридор, он выскочил в странную комнату, что отдаленно напоминала кухню, но была вся неправильная. Люди что тут были — кто меньше, кто больше, кто толще, кто тоньше, — они все, словно в зеркалах комнаты смеха, двигались и их пропорции тоже двигались. Не останавливаясь, он побежал вперед и столкнулся с девушкой, что держала в руках миску с перебранными зернами бобовых. В тот же момент из еще двух сотен реальностей в Будашангри врезалось неосторожных служанок ровно двадцать пять, остальные поделили пополам: не врезались, обогнув его и остановились рядом с ним, образовывая просто нереальный веер из одинаковых женщин. В миске образовалась куча-мала: зерно, цветы, вода, молоко, свечи, соль, травы и пиала с малом. Хлюп… Нету ни одной служанки, их всех слизало волной смеси линий мира, времени, пространства и жизни. Отпрянув подальше, Будашангри словно опомнился, но не смог выкинуть миску, побежал вперед, на улицу, через пространство, где была открыта дверь. Из трех тысяч вариантов только один открыл для него проход. Пробежав коридор, еще одну небольшую комнату, что ведет еще куда-то, он выбежал на улицу. Перед глазами ослепляла точка слияния, точка края мира, горизонта событий и между тем, самое спокойное место во всей вселенной. Точка опоры. Начало и конец. Ощутив это, Будашангри Тенаар Имо Ламенсей шагнул вперед ощущая, как напрягся вокруг него воздух, словно он посягнул на нечто чистое и светлое, своими грязными помыслами способный разрушить… Он упрямо шагнул вперед, ощущая, как лопнула тонкая оболочка «Будашангри» из «своего мира». Где-то он умер только потому, что ступил к этому потоку, к опоре. Еще шаг лишил его еще одной оболочки, защитного тела, что скрывал его от яростной атаки в том самом мире. Там Будашангри тоже умер. Собрав волю в кулак, вцепившись в миску, как в реальность своего мира, он упрямо сделал несколько шагов и ощутил, что за ним, за очередной лопнувшей оболочкой, в этот ужасающий по мощи своей поток, кинулась женская душа. Чувствуя, что обязан защитить, протянул руку за спину и перехватил пальцы, что мазнули по его плечу. В ответ его крепко ухватили. За спину выстроилась линия из душ тех, кто самоотверженно кинулся спасать его в «своем мире», но погибла. Будшангри дошел до точки опоры чувствуя, что из всех оболочек у него осталось только три и своя собственная. Перед ним был слепящий свет, вокруг него был спертый воздух силы, напоенный истоком и сутью жизни, сутью света, сутью бытия. Он не видел, не слышал, не ощущал. Все его существо было незримым, неосязаемым, даже пальцы, что до сих пор крепко держат душу, коей тут не место, даже они ничего не чувствуют. Единственным предметом реальности была миска. Ее тепло деревянной поверхности, горящий и не гаснущий огонь в свечах, аромат воды, молока и цветов, а также добрый урожай земли — у Будашангри был якорь в этом мире. Он хотел его спасти. Он был единственным из живущих душ в этой вселенной, кто узрел дальше носа своего и мог оплакивать то, что произойдет: вселенная свернется в пружину и распрямится, перемешав всю жизнь, где уничтожив, где стерев, где, просто вырвав с корнем. Живущие в потоке времени не ощутят этого. Их просто не станет или они изменятся. Будашангри же видит и ощущает, ему больно и даже страшно, но он упрям. Очень упрям. Синее небо над головой, как потолок родного дома. Сочной листвой лесной массив, что стены выстроен. Плодородные почвы, растения, цветы, ароматы… …так хочешь видеть синее небо? Да. …так хочешь чистые реки? Да. …почему? Потому что я люблю этот мир. Будашангри ощутил, что его кто-то касается, кто-то и что-то делает, вплетает, ткет, шьет и связывает. Это было иное ощущение, нежели делают физически. Словно в душу добавляют детали, ранее отсутствовавшие, но для них имеет и место, и разъемы. Его наполняло, его переполняло, но не было ни больно, ни опасно…» Императрица смотрела в окно и молча слушала отчет одного из министров. Будучи императрицей, выдержав и этот тяжелый темп, когда вроде знаешь, как управлять, а мелочи из колеи выбивают, и эту разросшуюся ответственность, и материнство, и само замужество, и игры бомонда, сейчас могла немного выдохнуть. Темп взят, размеренный и не быстрый, вроде все улеглось и с императором слава Богам утряслось. Кива сообщает оптимистические новости относительно мужского здоровья повелителя, к тому же они и сами видят, что он доволен, чаще стал улыбаться, меньше хмуриться. И кого благодарить она знает. И благодарит. Айрана-Руми. Любовница. Хоть и скандальная бабенка оказалась, капризная и требовательная, но чего не вытерпишь, лишь бы все и везде было хорошо? Пять лет уже прошло. Пять лет они живут без господина Тенаара. Наследнику уже практически восемь лет. Его и старшего брата понемногу начинают обучать, посредством игр, показывая исторические хроники в виде обучающих мультфильмов, дают в руки игрушки, которые точная копия реальных военных инструментов. Даже играют в настольную игру — Территория. Главная задача сделать территорию защищенной, раскинуть ее шире, делать для подданных приемлемые условия, обучать армии. Еще ребенок, но уже учат как править. И принцы справляются со своей задачей идеально, как и должны в таком возрасте. Кивнув министру, Ремана отпустила его и продолжила раздумывать над тем, как складывается ситуация. Встав из-за стола, прошла к окну и выглянула в сад. Там, внизу, под тенью беседки, если судить по служанкам, любовница императора сейчас изволила подышать свежим воздухом. В последнее время ей было много внимания. Ну как же! Она же забеременела от императора, пляшите все под дикий визг радости и неудовлетворенности своим местом под солнцем. Мстительно улыбнувшись, Ремана вспомнила момент, когда первая ласточка угодила в стеклянную стену там, где должна была воспарить над головами соперников, коих она видит во всех женах императора. Это произошло примерно полторы недели назад. Они как всегда провели законных два часа в беседке, что незримо стала личной беседкой правящих жен. Так заведено в гареме — если кто-то из власть имущих приглядел себе местечко, да еще и наведывается туда с периодичностью, то гости не посмеют поставить себя в неудобное положение, не дадут соперникам почесать язык на тему «невоспитанности» и " ставит себя выше того-то или того» и никогда не займет это место. Можно сказать, что это незримый закон о правилах приличия в обществе гарема и в отношении хозяев данной территории. Да, беседку никто более не занимал, так как новая традиция посиделок только вошла в раж, и никто не хотел спутать веселые планы высших дам, но мимо форсировали заинтересованные. Айрана-Руми так вообще повадилась бродить круги нарезая и жены это видели, но делали вид, что не замечают, так как не хотели дать ей право приблизиться и нарушить только их уединение. И слуги, что прислуживали ей, даже те, кто был незрим, говорили, что это злило и бесило надменную стервозную и скандальную особу. Как итог, все жены решили ее поставить на место. И никто даже глазом не моргал, когда она проходила мимо, делая вид, что никого не существует, кроме собеседниц. И это приносило результаты — Айрана-Руми бесилась потому что на нее никто не обращал внимания, а ведь должны! В этот раз было точно также, только проходящая мимо беседки дама, вдруг побледнела, да и рухнула в обморок. Женщины заинтересованно повернули головы в ее сторону. Посмотрели на копошение слуг, кто-то покачал головой, кто-то вздохнул. Стоявшая старшая служанка императрицы только головой кивнула, дабы даму утащили отсюда, дабы она своими болезнями не беспокоила господ. — Видели, как печально иногда, когда меры не знаешь. — Покачала головой Инна. — Знаете, — Паолина понизила голос, — она ведь очень жаждет войти в семью императора как его супруга, вполне вероятно сейчас нам принесут весть, что данной даме удалось кое-что интересное сделать. — И посмотрела на всех вздохнув. — Жаль мне ее. — Руфи взяла кусочек сахарной сладости, которую так любили все дамы здесь сидящие. — О, да, планы матриархальные, — Паолина скривилась, — только о нас она совершенно забыла. Закон гарема это вам не абы что! И лично я костьми лягу, но не позволю рушить их, и когда придет время, стоять с виновато опущенной головой перед нашим господином и пытаться вразумительно оправдаться, за чужие ошибки не собираюсь. Не желаю стыдиться своего поступка из-за дуры, что не понимает своего истинного положения и положения ее ребенка, который станет ребенком ближней семьи императора, где ей самой места нет и не будет. — Я с вами согласна, леди Паолина. — Леона повернула голову в сторону ушедших слуг. — Я такую как она на раз сломаю, даже если меня потом с поста сместят. Нас выбирал Тенаар, учил и показывал, как надлежит жить в гареме, будучи женами императора, будучи будущими правителями вотчин. Ни за что не позволю какой-то выскочке тут править. Даже опущусь до низости, но не дам ей власть в руки. — Не нужно омрачать столь чудесный час отдыха такими мрачными думами, леди Леона. — Аише положила руку на ее плечо. — Я вам благодарна за озвучивание единой мысли, но давайте более не будем об этом. Если она все же в положении, то нам об этом сообщат уже после, как только наше время отдыха будет исчерпано. — Да, вы правы, простите, вышла из себя. — И вдохнув, выдохнула, мягко улыбнулась. — Я тут намедни слышала, что Наследный Принц освоил стрельбу из энергетического лука. — И посмотрела на улыбнувшуюся Анами. — Как ему? Понравилось? — Очень. — Анами нежно улыбнулась. — Он прыгал от счастья, когда ему только сообщили об обучении в корпусе. А вчера был первый урок. Вы бы видели его сияющие от счастья глаза. Столько эмоций, столько радости и уверенности. Показывал, как надо встать, как и что регулировать на луке. — Да, как быстро время летит. Вот и наш маленький наследник вскоре станет молодым мужчиной. — Ремана выдохнула, улыбнулась довольной улыбкой. — Хвала всевышним силам, он здоров, бодр и счастлив. Как с его другими уроками? — Все идет мирно, и наставники с учителями говорят в один голос, что принц учится прилежно, интересуется многими предметами, ему крайне интересен исторический курс как самих событий, так и финансовой составляющей договоров, которые до сих пор тянутся тонкими нитями связей между Легио и его союзниками. Все преподается как игра, но вне зависимости от этого, он любознателен. — Это очень хорошо. — Ремана закивала головой одобряя. — Не препятствуйте его интересу, путь учится с той скоростью с какой ему комфортно. Если желает знать о договорах, пусть знает. Чем раньше он усвоит эту информацию, тем лучше будет понимать течение политических игр. И сможет прекрасно лавировать в море политики и ее лжи, изворотливости. — Я прослежу, чтобы наставники давали все, что будет его интересовать, — она кивнула императрице, — равно как и обязательные предметы. — Да и, — Паолина по-доброму улыбнулась, — не нужно забывать, он еще ребенок и игры с братьями и сестрами ему просто необходимы. Ведь излишнее обучение не должно сказаться на его физических и моральных качествах. Мы ведь не хотим вырастить будущего шизофреника, или нелюдимого ботаника, так? — О, не волнуйтесь! — Леона-Франциска заулыбалась. — Наследный Принц не прочь побегать с братьями и сестрами. Лично видела это. Да и наставник-тренер, что ведет его по самообороне, говорит, что принц наш хорошо развит, азартен в бою, и с братьями дружен. На татами они соперники, а в промежутках обсуждают удары и как правильно ставить ногу или руку. — Да, я это же слышала, — подтвердила Ремана. — Учителя и наставники хвалят его, говорят о равномерном развитии как умственном, так и физическом. — Да, дети так быстро растут. — Инна заулыбалась. — Еще кажется вчера на руках в пеленках носили, а сегодня они уже сами бегают, о чем-то своем думают, у каждого уже складывается личность и характер, мнение, желания. — Да, вы правы. — Закивали женщины, плавно переключаясь на маленькие истории того, как их дети делали свои шалости, как у них седели волосы и как был слышен всеобщий смех. Время отдыха миновало, женщины разошлись по вотчинам, провели по одному приему министров и прочей братии страждущих их внимания. После этого Ремана сидела и разбирала некоторые отчеты, которые требовали ее внимания, более вдумчивого просматривания и даже осмысления. В дверь постучались. — Войди. — Отозвалась она, перелистывая на столе документ. Дверь мягко отворилась и прошла служанка, которая присев заговорила: — Госпожа, доктор Кива просит принять. — Пусть проходит. — Ремана подняла голову в ожидании прибытия доктора. Служанка вышла, распахнув дверь шире. Доктор, их такой хороший специалист, постарел, слегка похудел, но был все также бодр и быстр. Он вошел, прошел до середины комнаты, поклонился. — Доктор Кива, с чем пожаловали? — Ремана уже поняла, с чем именно, но этикет требовал выслушать, и только потом произносить свои подтверждённые догадки. — Императрица, — он немного был взволнован, — мне сейчас передали отчет об обследовании одной дамы. Как вам известно, если таковое случается, то я должен принимать меры. Согласно правилам. — Кива замер в ожидании. — О какой именно ты даме говоришь? — Об Айрана-Руми. — Так, и что там случилось с данной дамой? — Мне передали, что данная дама в положении. Срок шесть недель. У нее начался токсикоз, возможны частые обмороки. — Значит данная дама решила пойти против правил, обречь себя на страдания. — Ремана покачала головой. — Жаль, я думала она умнее. — Как мне поступить в данной ситуации? Ремана вздохнула. — Ну а как следует поступить в данной ситуации? — она посмотрела на него и покачала головой. — Рожать она будет, пусть порадуется хоть немного, но потом надлежит провести все необходимые приготовления. — Как пожелаете госпожа. — И да, лично ее вести будет кто-то из ваших помощников. — Ремана улыбнулась любезной улыбкой. — Не пристало личному доктору семьи императора обращать свое большое внимание не всего лишь любовницу, что решила пойти по скользкой тропе. — Госпожа, как вам будет угодно. — Кива склонил голову. — Могу задать вопрос? — Конечно. — Ремана кивнула. — Насколько я знаю, данная дама очень склочна и довольно много раз пыталась выбить себе более богатые покои, более лучшее обращение. Теперь, когда она становится потенциальной матерью, да еще и наследника императора, будет пытаться заставить прыгать вокруг себя, как верным собачонкам всех, кто обслуживает гарем. И не долог тот день, когда данная дама будет настаивать на том, чтобы я лично курировал ее беременность. — И будет иметь дело со мной. — Ремана улыбнулась. — Доктор Кива, вы личный врач ближней семьи императора. А эта дама кто? Любовница, чей статус таковой и останется, будьте в этом уверены. Император ни за что не женится на ней, не сделает ее своей наложницей и уж точно не станет приказывать мне содержать данную даму как члена семьи всего лишь из-за того, что она решилась забеременеть от него. Ей было сказано все, чтобы она не питала надежд. Как только она наскучит, ее отсюда попросят. И про ребенка ей отдельно целую лекцию читали. И средства контрацепции предоставили в полном объеме. И никто из нас не стал тайно подмешивать ей в пищу данные препараты, оставив это решение за ней. Она решила вот так, значит согласна с последствиями. А это, согласитесь, не показатель того, что теперь я ей что-то должна и как-то обязана выделять. — А приказ повелителя? — А что его приказ? Сообщите мне, и я напомню ему о ее статусе и вашем положении при дворе гарема. Ее статус не имеет прав на вашу обслугу. К тому же, я занимаюсь тем, что имеет определение «любовница». И мне решать, кто и как будет ей служить, кто и как будет ее осматривать. — Благодарю за столь развернутый ответ на мой вопрос. — Рада, что вы услышали и поняли меня, теперь скажите мне, император знает или ему еще не сообщили? — Нет, он еще не знает. Я приказал никому ничего не говорить до того, как поставлю вас в известность. — Хорошо. — Ремана кивнула согласно. — Как император себя чувствует? — Очень хорошо. Я брал у него кровь на анализ и итоги радуют. Дееспособность его семени нормализовалась, а тени сообщают, что прерывание полового акта из-за падения эрекции не происходит. — Значит выровнялось его здоровье. И на том спасибо этой несносной дурочке. — Ремана выдохнула. — Ну что же, это все? — Да, госпожа, это все что я хотел вам сообщить. — Тогда ступайте, выберете лечащего врача для данной дамы, пусть будет рядом, вдруг у нее припадок там какой случится. Кива только заулыбался склонившись, затем отчалил. Ремана покачала головой. Вздохнув, передала короткую записку в вотчины, содержавшую всего несколько слов: «Как мы и думали, данная дама имеет не дальновидный ум и проигнорировала предупреждение, решила посредством ребенка войти в семью императора.» Данная записка прилетела на каждый стол в каждую вотчину, к каждой женщине, что правила бал. В ответ, практически одними и теми же словами пришло пять сообщений: «Данной даме пора знать ее место, как и положено — 7 дней она обязана пробыть без внимания императора и ничего сообщать ему права не имеет.» Ремана заулыбалась такому единогласному решению жен императора. Быстро нарисовав насколько записок для сиппе, стражи и охраны, которая просматривает коридоры в мониторы камер, когда это необходимо. Всем был дан приказ: остановить Айрана-Руми и не выпускать ее из комнаты ровно семь дней, обуславливать это тем, что это запрет императрицы. И семь дней пронеслись быстро. Айрана-Руми бесилась, кричала, пыталась с боем пробиться, но ее игнорировали, а потом сиппе вообще приказал запирать ее на ключ, раз по-хорошему не понимает. И все время до императрицы доходили известия о ее несносном поведении, о ее криках и даже угрозах. И показывала остальным женам отчеты, видеофайлы. На посиделках жены посмеивались, говорили шифрами о положении некоей дамы. Шифры были все более изощренные, более красочные, более яркие, заставляли дам соревноваться в эпитетах отдаленного определения ситуации, описывать ее настолько четко, что всем сидящим по одной интонации становилось понятно кто и про кого говорил. Как только миновали эти семь дней, Ремана прибыла в кабинет императора. Тенанук принял ее после того, как договорил с одним из министров. Мужчина, выходя из кабинета повелителя, глубоко поклонился, улыбнулся приветливой улыбкой. Ремана ответила тем же, только не кланялась, а лишь слегка кивнула ему, принимая приветствие. Ее пригласили войти. — Добрый день, муж мой, — женщина поклонилась ему как полагается — глубоко и с почтением. — Здравствуй, Ремана. — Тенанук улыбнулся ей приветливо. — Я вас не отвлекаю? — О, нет. Я хотел немного прогуляться. — Могу составить вам компанию? — Конечно. Заодно и поговорим, если данный разговор располагает наличие посторонних невольных ушей. — Не волнуйтесь, этот вопрос не требует тайны. Тенанук встал с места, прошел к женщине, предложил руку. Приняв его предложение, она пошла рядом с супругом, политическим союзником, путеводителем действий и стремлений. Монолит, который сейчас крайне уязвим, ведь всем известно, что Тенаар для него не просто забава была, а самый настоящий любимый, единственный кто сумел поселиться в его сердце и мыслях. И даже время не выцарапало его из него, не снизило уровень боли от звука его имени. За пять лет он нисколько не успокоился. Они вышли из кабинета, прошли по коридору, спустились по широкой лестнице, мимо снующих рядом министров, которые кланялись в низких поклонах, но не смели тревожить монаршую семью. Смешно, но за тысячелетия правлений императоров, несущих на теле печать, никто и никогда не пытался убить его во дворце. Да даже откровенные враги с войной приходящие, именно императора могли только в плен взять, но физического вреда не приносили. Так действовала печать и именно поэтому во дворце император был способен ходить где угодно и когда угодно, а никто рядом с ним не посмеет его тронуть — даже помыслить. И охрана его личная, скорее дань статусу, но от этого не становится безопасной и вальяжной. Напротив, любой охраняющий императора воин всегда готов к атаке, всегда готов к дуракам. Зато наследники крайне уязвимы и всегда имеют действующую охрану, готовую в любую секунду пространство вокруг себя превратить в поле боя. Они вышли на свежий воздух и прошли в сторону большого сада, в который имели доступ министры. Шли и никто не смел приблизиться, побеспокоить. За четой шло два воина сняв инвиз, чем подтверждали незримое табу: не беспокоить. И их не беспокоили, смотрели да, кланялись если шли навстречу, да, но не подходили, не заговаривали. — Итак, что вы хотели мне сообщить? — Император, мне стало известно одно деликатное дело, но не требующее хранить по его поводу тайну. — Ремана шла под руку с супругом и чувствовала, что все жены будут в курсе ее разговора — полно их ушей рядом. — Да? И что такое известным стало? — он посмотрел на нее с интересом. — Как вы заметили, некая дама в ваши покои не приходит уже девять дней. — Да и хотел спросить у вас в чем причина. — Кивнул Тенанук. — Причина банальна. — Ремана вздохнула. — Когда ее вам предоставили в статусе, в коем она пребывает, — императрица улыбнулась иронично, — ей предоставили учителя, который прочитал обширную лекцию о том, что имеет она право делать, на что рассчитывать и как распорядиться нашим доверием. — Что она натворила? — Решила, что посредством будущего ребенка от вас, сумеет свой статус послать к звездам, сама же войдет в семью. — Ребенок? Беременна? — удивился император. — Да. Согласно традиции, когда мне это стало известно, я приказала ей оставаться в своих покоях на неделю, как и положено. Дабы решить, на совете Правящих жен, будет ли позволено ей остаться подле ребенка после его рождения или разлучить их после того, как вы сочтете ее неинтересной более, либо лишить ее права сразу же после родов. — Довольно жестоко, не находишь? — Тенанук остановился и повернувшись посмотрел на супругу. — Да, жестоко. — Согласилась женщина, сама мать и понимающая, насколько суров этот закон. — Особенно после того, как данной даме абсолютно все разъяснили. И про статус, и про последствия. Ведь никто из нас не подмешивал тайно ей в еду противозачаточные. Мы дали ей право решить самой — упасть в наших глазах, или же быть на хорошем счету. К сожалению, за пять лет ее пребывания подле вас, как услада, увы, распалили ее жажду власти, что пересилила все разумные пределы, и она теперь носит вашего ребенка под сердцем. — И что вы решили на совете? — Тенанук заложил руки за спину, ни на минуту не давая усомниться Ремане, что она решает ее судьбу, а не он. — Согласно тому, что мы видели в течение этих девяти дней, что слышали и насколько нагло себя вела данная дама, — Ремана Аульбринти гордо подняв голову, посмотрела в глаза императору, — совет Правящих жен вашей ближней семьи решил лишить вашего наследника влияния такой взбалмошной дамы с первого мгновения его жизни. — Ну что же, ваше право императрица. — Тенанук склонил голову на бок. — С данным решением она будет ознакомлена? — Нет. — Ремана покачала головой. — Нет необходимости оглашать лично о решении совета, ведь она была предупреждена насчет этого заранее. А раз она все же решила поступить как считает нужным, совет имеет право поступать точно также. — Хорошо. Не буду мешать работе совета. — Император улыбнулся, — кого назначите ответственной за воспитание ребенка? — Я внесла голос за кандидатуру леди Анами. Меня поддержали единогласием. — Понятно. Что же, — он кивнул ей, — пусть так и будет. Если леди Анами согласна, значит у меня нареканий нет, а пожелания мои вы знаете. — Да, мы их знаем и будем соблюдать до последней точки. — Чудесно. Когда ей можно будет порадовать мое тело? — Как вам будет угодно, тогда и отправим ее, — Ремана покачала головой, — только сегодня она будет не в состоянии радовать вас, только жалобами тревожить да слезы проливать на отношение к ней правящей части вашей ближней семьи. — Ясно. — Тенанук усмехнулся. — Ремана, я девять дней как бы один, подготовь кого-нибудь. — Как прикажете. — Она улыбнулась. — Леди Мавра сделает ваш вечер приятным. — Хорошо. И они вновь пошли по дорожке, под руку. Гуляли примерно минут сорок, после чего император откланялся и удалился, а императрица прошла в сторону беседки, как обычно, ко времени. Миновав внешнюю часть дворца, плавно добралась к той части внутреннего сада вотчин, где ее ждали, и вошла в беседку, лицезрев стоявших у кушеток всех жен императора. — Приветствуем вас, императрица Ремана, — поклонились леди, как полагается при встрече с высшим чином гарема, после чего расселись. — Итак, насколько я могу судить, вы уже знаете, что я имела честь говорить с императором. — Да, — кивнули они в ответ, при этом на их лицах и губах отражалась та доля довольства, которую породила реакция их супруга на положение одной любовницы подле него. — И император не выказал недовольства нашему решению. Одобрил кандидатуру леди Анами, как будущую патронажную мать новому наследнику императора. Ни слова не сказал в адрес данной дамы, которая так нехорошо вела себя все девять дней; не выступил ни защитником, ни порицателем. Сегодня леди Мавра прибудет в его покои, ведь по закону он оставался все это время один. — Значит император отреагировал прохладно на новость о ребенке? — спросила леди Инна. — Да. Кивнул, что услышал и только. Спросил, как решил совет, благосклонно отозвался на наше решение и спросил, когда данная дама приступит к выполнению своих непосредственных обязанностей. Я сообщила, что как только он возжелает, но сегодня дама будет не в состоянии радовать его, а будет плакать на судьбу и обращение к ней, той, кто носит его ребенка под сердцем. — Какая наглость! — Фыркнула леди Руфи. — Ни одна из нас ему не посмеет показать свои слезы, не осмелится огорчать своим поведением, а эта дурная женщина проявляет все грани своей невоспитанности! — Леди Руфи, успокойтесь. — Ремана улыбнулась, — согласно закону, ее статус не только не изменится, но теперь ей будет предписано расписание, которому она будет обязана следовать. Ведь не абы кого в себе носит. Есть по часам, гулять по часам, в баню и ту с разрешения лечащего врача. И врачом будет младший помощник доктора Кива и не более. Никаких новых вещей или безделушек. Если император соблаговолит одарить ее, значит так и будет. — Регент-императрица, а еще просто уязвленная женщина, в данный момент ликовала — сделанный ход не принес сопернице желаемого результата. Жены заулыбались, ощущая общую радость и единодушие по этому вопросу. — Когда сообщите данной даме о ее положении? — Леди Аише выглядела довольной, очень и очень довольной кошкой, которая прогнала соперницу и развалилась отдохнуть. — Ведь император не должен видеть неприглядную сторону взбалмошной натуры. Мы не имеем право огорчать его присылая дешевую симулянтку. — Сегодня. В частности, — Ремана заулыбалась, — это будет первый раз, когда кто-то потревожит нашу уединенность в этом месте. — Она театрально обвела глазами полукруг от края беседки, ее потолок и другой край, как сидела, при этом повела левой рукой вверх, играя кистью, словно размешивает что-то в горизонтально поставленной чаше. — Посмотрим, как отреагирует данная дама на то, что ничего в ее жизни не поменяется в лучшую сторону, а надзирателей будет в три раза больше. — Сюда? — Леди Леона-Франциска изумленно уставилась на императрицу, — скоро? — Да вон, ведут уже. — Ремана чуть скосила глаза на дорожку, где шла группа людей, держа спину ровно и всем видом показывая превосходство перед тем, кто прибудет к ним, Правящим Женам императора. — Леди, начнем наше представление становления на законное место зарвавшейся любовницы, без прав и с одними только обязанностями. Шесть пар глаз враз заблестели от предвкушения. Укусить эту женщину хотелось каждой. Уж больно задела их, тех кто более не вхож в покои императора и детей рожают только после медицинской процедуры. У каждой из дам есть свой «мальчик для удовольствия», но разве это заменит важность постели с супругом? Нет. А эта дурная баба посмела возжелать чего-то там, где ей дали право выбрать — за хорошую жизнь или плевать против ветра. Выбрала второе, задела за живое всех женщин правящей элиты. Оскорбила их доверие, оскорбила их как жен императора, оскорбила как женщин, унизила узы брака каюхайд, нарушила главный закон — только если разрешает супруг, а супруг императора ей разрешения на зачатие не давал. Три оскорбления в одном действии и унижение каюхайд — мало кто осмелился бы на такое. Женщины заулыбались еще более ехидно и приступили к ничего не значащей болтовне, вспомнили анекдоты, смешные ситуации из жизни. Заразительный хохот стоял на всю беседку, стражи и служанки улыбались, будучи невольными слушателями. Процессия, что двигалась к беседке с злой как собака женщиной, приблизилась к наигранному веселью, встав перед входом в ее недра, перед лицом одной из слуг, что пребывала в хорошем расположении духа, слушая рассказы своих господ. Минута, другая, а на прибывших никакого внимания. Даже слуги не повернулись лицом к беседке и не доложили о прибытии гостьи. Айрана-Руми стояла и смотрела на них, обливаясь желчной пеной, которая грозила затопить весь дворец. Но на нее никто не обращал внимание. Женщина даже «веять» начала от злости, но дамы как смеялись и развлекали самих себя, так и продолжали, а личные служанки, на кого шло веяние, не сдвинулись ни на миллиметр. Впервые, можно сказать единственный раз за всю ее жизнь, ее дар не сработал. Никто не подчинился, даже служанка что стояла перед ней, с легкой улыбкой на губах при очередной глупой шутке, даже она не сделала ничего. А ведь Айрана-Руми напрямую приказала ей почесать нос правой рукой. Но девушка, как стояла с руками перед собой ладонь в ладони, так и оставалась стоять. Изумленно глядя на нее, перевела взгляд на других слуг, на воинов и поняла: никто ей не подчиняется. Испытав панику, сделав первое пришедшее на ум действие, банально попытавшись уйти, ощутила тычок в спину и шепот на ухо: — Только посмейте так проявить свое неуважение, и вас быстро на казнь отправят. И говорящий был прав. Пришлось замереть и затаиться. Но минуты шли, ноги начинали болеть, да и не ела она ничего с раннего утра. А дамы смеялись и незримо бросали краем глаза на нее довольные взоры. Они смеялись не над шутками, а над ней, над Айрана-Руми! Это стало понятно, когда императрица победоносно, абсолютно неуместно рассказываемой истории, заулыбалась и едва заметно скосила глаза не поворачивая голову. Стоя у входа в беседку, как нежеланный гость, ощущая себя оплеванной, Айрана-Руми теряла последние капли благоразумия и терпения. И они лопнули из-за слов, что произнесла несравненная Леди Паолина. — И когда величие затмевает глаза, а желаемое в пределах вытянутой руки, нередко забывается то, что рядом с этим есть сторожевой пес. Как обидно, когда даруют право выбора и выбор уходит в сторону гордыни и тщеславия, жажды власти, совершенно не беря в расчет, что не в мелкую лужицу нырять вздумалось, а в океан с настоящими хищниками разной формы и размеров. — Ты мне это в лицо скажи, завистливая тварь. — Прошипела Айрана-Руми совершенно не ощущая, что не думает, а вслух говорит. Моментально в беседке стало тихо. Все женщины повернулись, взгляд был изумленно-ошеломленный. — Что ты сказала? — тихо так, с угрозой, спросила Ремана. Айрана-Руми прикусила язык, но императрица кивнула головой и ее тут же взяли под руки два воина и почти внесли в беседку. Все жены императора, что сейчас сидели за столом на кушетках осмотрели ее брезгливо, надменно с негодованием и яростью. — Леди Паолина, — императрица посмотрела на ту, к кому обращалась, — вас оскорбить вздумалось данной даме. — Я заметила, госпожа. — Паолина кивнула головой. — И как ваше имя, мадам? — надменно осмотрев женщину, политическая супруга императора сложила руки на колени переплетя пальцы. В ответ тишина. — Вас, пока еще, — леди Руфи смотрела словно иглы посылая, — спросили. Желаете услышать приказ? — Айрана-Руми. — Титул? — Паолина смотрела совершенно спокойно. — Статус? Кто ваши родители? Есть ли у вас семья, что стоит за вашей спиной монолитом? Кто вы такая, Айрана-Руми? — Отвечайте на вопрос, раз уж вас спросили. — Регент-императрица смотрела строго, холодно и серьезно. — Нет у меня никого. И титула нет. И власти, как у вас нет. — Вы забыли, — леди Аише надменно смотрела и с укором покачивала головой, — что после каждого вашего ответа должно быть «леди Паолина». Так, по крайней мере, все ниже стоящие в веренице иерархической лестницы обращаются к нам, Правящим женам императора Нуоко Маин Тенанука. А такие как вы, еще и глаза в пол в нашем присутствии обязаны опускать и иметь благоразумие, коего по какой-то причине у вас нет. — Простите, госпожа, если оскорбила вас. — Айрана-Руми сглотнула и глаза в пол опустила. — Идеально. — Леди Аише заулыбалась, вот только улыбка ее не предвещала ничего хорошего. — А теперь проси прощение за нанесенное оскорбление Правящей жене императора, владычице вотчины. — Ремана победоносно заулыбалась, — ибо ты даже говорить в ее присутствии права без разрешения не имеешь. И все женщины коршунами уставились на белую как мел даму в статусе «любовница императора». Айрана-Руми, минуту собиралась с духом, прекрасно понимая, что, если не сделает этого, да при ее странной пропаже дара, она и защитить себя не сможет. Это у ее родича с даром, причем полноценной его версией, еще и физические способности зашкаливают. А у нее только дар внушения и все. Физически ее просто тут убьют, и никто не спросит и не поинтересуется, куда такая женщина подевалась. Опустив низко голову, повернувшись в сторону той, кого оскорбила, не сдержав эмоций, медленно произнесла стандартную фразу, через раз комок в горле сглатывая, после чего замерла в ожидании. — Как думаете, данная дама достойна моего прощения? — Леди Паолина посмотрела на собеседниц, обвела их всех взглядом. — Ну, возможно у нее была причина так себя вести? — Леди Аише заулыбалась змеей. — Ведь мы тут узнали про интересное положение. Вдруг это гормоны шалят? — Да, вероятнее всего, — леди Руфи покачала головой соглашаясь, чуть опережая с ответом других соратниц во власти. — Ну если это виновата беременность, то да, я могу понять такую агрессию. — Леди Паолина снисходительно махнула рукой, — ты прощена. Надеюсь более такой ошибки не совершишь. Ремана победоносно кивнула и женщину выставили за пределы беседки, вернув назад откуда взяли. И в течение еще сорока минут завуалированно ее грызли и кусали, унижали и всячески оскорбляли фразами несущими иной смысл, нежели при произношении, кивками головы, словно пасуя адресату сказанное. Айрана-Руми была багровая от ярости, едва справлялась со своими эмоциями. Когда время подошло к концу встречи, императрица словно вспомнила о существовании ожидающей их дамы. — Ввести. — Приказала она и слуги расступились перед Айрана-Руми, которую в спину толкнули, дабы отмерла и прошла. Когда она вошла, все ликующие женщины от сладости момента триумфального унижения противника так и светились от счастья. Каждая из них смотрела на соперницу, в положении рождения детей, с превосходством. И все они прекрасно знали, что от бомонда по кругу стоят все возможные уши, какие только необходимы, дабы зарезать на всю жизнь возможность данной женщины быть в кругу правящих. Даже если, по какому-либо невероятному и невообразимому стечению обстоятельств эта девица станет женой или сменит статус на наложницу и станет «любимой», никто из бомонда и никогда не осмелится и близко к ней приблизиться. Ну а сами жены никогда не будут использовать ее так же, как Тенаар использовал супруг императора для политических игр. В данную минуту политическая арена с треском закрывается перед Айрана-Руми, даже если она станет женой императора. Именно политика станет для нее недосягаема. — Итак, — регент-императрица осмотрела ее тщательно, — согласно древнему обычаю, если есть желание императора, ему подбирается когорта наложниц. Тех, кто будет согревать его постель, если правящие жены становятся политическими деятелями и не могут всегда бывать в его покоях. Если же император наложниц не хочет, дабы не выполнять предписанные традициям обязательства, то ему предоставляют любовниц. В любом количестве и на любой срок. У таких дам, либо мужчин, если того хочет император, нет прав вообще. Согласно закону: ровно до того момента, пока император желает близости, — говорила она достаточно громко, дабы слышали ее «уши» и объясняла она это все им, а не приведенной женщине, — любовница или любовник будет жить во дворце, под присмотром императрицы, либо старшей из правящих жен. Согласно традиции, если любовница хочет, то имеет право подарить императору ребенка. Вы видно забыли главную часть в этом праве. — Ремана ледяным взглядом посмотрела на нее. — Вы не просто родите ребенка, вы его отдадите, навсегда, насовсем. Сами вы его воспитывать не будете. Даже если до глубокой старости останетесь в статусе любовницы императора. Айрана-Руми изумленно уставилась на регент-императрицу. Конечно она знала про этот чудовищный закон, и думала его обойти, повлияв на императора к тому моменту. Пять лет трудилась ради этого дня, и как только ощутила, что он готов, сразу перестала пить противозачаточные. Но… эта женщина сейчас говорит, что ничего не поменялось? Почему? Император не позволит у нее отобрать ребенка! — Вижу, своими собственными глазами, вы и сейчас думаете о чем-то таком. — Регент-императрица покачала головой. — Вы видно забыли, что являетесь моей заботой и лишь усладой для императора. За вас отвечаю я, равно как за ваше воспитание, так и за все ваши промахи. Равно как и наказать вас имею полное право только я. И если вы пожелали стать будущей матерью, то шли на это сознательно, ведь вам предоставили все возможные средства противозачаточных препаратов. И судя по вашему положению, я склонна думать о том, что вы решились подарить дитя императору, потому что такой дар от вас, его светлости, будет показывать насколько вы желаете одарить его и подарить радость. Но, согласно традиции, решение Правящих жен принято, а вы его узнаете только после родов. — Победоносно осмотрев ее, императрица злорадно и едва заметно улыбнулась. — Императрица… — Вам слово не давали! — вскинула руку Ремана, но при этом не повышая голоса, показывая всем «ушкам» и «глазкам», что она достойная имени и титула своего, не опускается ниже, чем разговор с оскорбившей ее и всех Правящих Жен женщиной. — Кто вы такая, чтобы прерывать меня? — с превосходством и легким возмущением, но не опуская своего достоинства спросила регент-императрица. — То, что в вас теперь жизнь, которая принадлежит ближней семье императора, не дает вам никаких прав. Тем более проявлять такое неуважение по отношению к госпоже. Да, этот малыш будет принят в семью, я этого не отрицаю и согласно этому даже выражаю вам свою признательность, но у вас нет и не было никакого права открывать ваш ротик без разрешения владычицы вотчины и всего гарема. У вашего ребенка, который после рождения станет наследником императора, будут все права, равные его братьям и сестрам. Вы же никаких прав матери наследника не получите. Император не соизволил презентовать вам титул даже наложницы, хоть вы и отважились показать все ваше стремление в доказательстве желания сделать приятное императору. На какое вы вообще способны. Ремана смотрела ядовито. Превосходство и желчь, что шла от этой женщины была осязаема. Тронь и ощутишь ее жгучее жжение. Все супруги императора смотрели с тем же превосходством. Они все смаковали момент. Огласить, что у императора есть любовница, которая подарит ему ребенка — громче крикнуть возле уха и то такого оглушающего эффекта не добьешься. А то, что в данный момент происходит тотальное уничтожение будущего данной дамы, как политика, да даже как тайного кардинала, это будет эффект разорвавшейся бомбы. Бомонд, это такая жестокая штука, где тонкие грани рвутся стоит только чуть колыхнуться ветру. А та струя, которую сейчас посылает в лицо любовнице сама регент-императрица, и никто не заступается за «опускаемую на дно» женщину, будет иметь эффект вакуума. Никто в своем уме и никогда не приблизится к Айрана-Руми, если хочет жить и желает благополучия своему Дому, роду и семье. — Итак, согласно правилам, — Ремана уверенно продолжала, — к вам будет приставлен врач, который будет докладывать о вашем самочувствии доктору Кива. Все дальнейшие указания вам будут передавать те люди, кто отныне будет следить за вашим состоянием. Вы ведь носите в своем животе наследника императора, а мы, супруги императора, обязаны заботиться о его детях. Даже если мать, такая как вы. — Ремана брезгливо скривила губы. — А теперь, леди, — мягко и мурлыкая, императрица посмотрела на самую крайнюю из сидевших, — прошу, сделайте то, что считаете нужным, дабы урок был выучен раз и навсегда. Встала леди Аише, за спиной Айрана-Руми проявился линг в красной униформе и завел руки женщине за спину. Правящая жена подошла к ней и с хищной улыбкой отвесила звонкую пощечину. Айрана-Руми вскрикнула. — Запомни, — шепотом проговорила леди Аише, — ты никогда не войдешь в семью императора. Мы тебя сюда не пустим. — И после этого гордо выпрямив спину, развернулась и покинула беседку. За ней следом подошла леди Руфи. Жгучая пощечина пришлась в точности по только что прилетевшей. Леди Руфи брезгливо встряхнула руку, достав платок и демонстративно вытерла пальцы, бросила его под ноги и наступив, покинула беседку. Следующей была леди Инна. Не менее ехидная дама, не менее болезненная и унизительная пощечина. — Запомни, шлюха, придет время и тебя не станет. О ребенке можешь не волноваться, его вырастят, в отличие от тебя, достойным и имени отца и того имени, что ему даруют. За леди Инной подошла леди Паолина. С теплой и мягкой, от этого леденящей кровь улыбкой, отвесила хлесткую пощечину, что искры из глаз посыпались. У нее была самая тяжелая рука из всех, кто уже успел отметиться на ее щеке. — Если ты еще хоть раз оступишься, посмеешь в моем присутствии глаза свои поднять, — приблизившись к ее уху ядовито прошептала, — я отправлю тебя под роту голодных и потных мужиков. И мое желание исполнит регент-императрица, в полной мере. Уж поверь, я тебе не ровня: я здесь госпожа, а ты инкубатор. И ты сама нам развязала руки. И заулыбавшись, что смогла заставить ее задрожать, удалилась из беседки, выдохнув удовлетворенно. А на ее место встала леди Леона-Франциска. Долго она смотрела в ее глаза, триумфально показывая свое превосходство. Затем медленно подняла руку, показала ладонь и со всей силы ударила. — Еще раз посмеешь оскорблять Правящих Жен своими выходками, лично отдам приказ казнить тебя. И поверь, регент-императрица будет согласна передать этот приказ в мои уста. — Леди Леона-Франциска улыбнулась и вышла из беседки. Анами с осуждением посмотрела на женщину, которая была не просто напугана, но еще и морально раздавлена, кивнула головой, и ее личная служанка подошла. — Регент-Императрица, я не считаю данную даму достойной моей пощечины. — И кивнула служанке. — Как пожелаете, леди Анами. — Кивнула головой императрица, в душе воспевая похвалу матери Наследного Принца, которая не просто потопила, а разодрала в клочья репутацию данной женщины. Порицание от императрицы страшно, как и от любой супруги императора, что стоит во главе вотчины, но порицание от матери будущего императора, да такое, какой леди Анами показала, оно не просто утопит, оно растерзает. Да данную девицу даже слуги десятой дорогой обходить будут и имя вслух произнести страшиться! Служанка хлестко отвесила оплеуху и поклонившись госпоже вышла из беседки. — Прошу меня простить, госпожа, но у меня есть неотложные дела, — склонила голову вторая политическая супруга императора, — они настолько важны, что я не могу более оставаться и скрашивать ваш досуг. Прошу простить мне столь скорый уход. — Конечно, дела не ждут. Ступайте, пусть они будут легкими и прибыльными. — Благодарю. — Плавно присев в реверансе, так как не использовала свое право выйти из беседки «гневаясь», леди Анами тем самым показала еще большее уважение регент-императрице, подтверждая — я мать наследника, будущего императора, но я на стороне действующей регент-императрицы. Она покинула беседку под перекрестком внимательнейших взглядов. Такого шоу они никогда не видели. Чтобы порицание было от всех семи жен императора, да еще и прилюдно! Что ж такого надо было сотворить, они прекрасно расслышали и додумали не сказанное — любовница оскорбила жен императора покусившись на их право рожать от императора. Причем она оскорбила их не самим наличием беременности, а своей возможностью решать, в какой момент дать волю телу, дабы малыш был создан! Она решила, вот в чем оскорбление. Не сама беременность, а именно эта возможность решать, она оскорбительна. И теперь данная дама может делать что угодно, но бомонд и министерство никогда не переступят через Правящих Жен и не посмеют обратиться к этой женщине. Никогда. Ремана встала с кушетки, предварительно посидев минут пять и удовлетворяя себя видом растоптанной соперницы, подошла к ней на расстояние вытянутой руки. Она прекрасно знала, что соглядатаев заставили отойти, а страж, что стоял рядом с регент-императрицей, плавно включил экран-защиту от подслушивания. — Ты нанесла оскорбление равное которому только личное унижение жены императора в присутствии иномирных гостей. Ты прекрасно знала, что женщины в покои повелителя не вхожи, равно как и его законные супруги. Он даже парня не выбрал, дабы удовлетворять себя, так как его любимый супруг мужчина и столько лет он имел с ним близость. Ты, будучи служанкой, слышала все слухи и знала куда как больше, чем те четыре любовницы, которых мы подбирали советом Правящих жен. И так себя повести… — покачав головой, Ремана подняла ее голову за подбородок. — Молись, чтобы Тенанук после твоего поступка не расхотел тебя. Старайся как никогда ублажая его. И запомни — если он сообщит мне, что более не желает тебя видеть на своем ложе, за это оскорбление, — она второй рукой дотронулась до ее живота, — ты заплатишь именно так, как тебе пообещала леди Паолина, Правящая Жена императора, владычица вотчины и мать его троих детей. И я не моргну и глазом, удовлетворю ее право на вид твоего наказания. А если император будет из-за тебя недоволен, потому что ты начнешь ему плакаться, я удовлетворю желание леди Леоны-Франциски. Когда родишь. Она отошла от нее и кивнула головой слугам. Айрана-Руми, едва способную ноги передвигать, выволокли из беседки и повели в ее покои. Ремана ехидно улыбнулась и покинула беседку легкой походкой. После этого случая была попытка данной дамы нажаловаться императору, но он поступил так, как и думали его жены — отошел в сторону и сказал, что императрица несет ответ за нее и ее ребенка, который будет жить во дворце, а вот будет ли знать мать о его судьбе, зависит не от него. В тот день Айрана-Руми была неприятно удивлена тем, что план, такой идеальный, вдруг стал провальным. Императором руководить не получалось, и его супруги ходили довольными, радостными, а вот ей самой резко ограничили все и везде, даже банально гулять по саду было разрешено только строго под наблюдением врачей и при окружении толпы преданных императрице слуг. Улыбнувшись на свои мысли, Ремана заглянула за стекло, туда где зеленел сад. Любимое место Тенаара — та беседка, которую видно отсюда. И, даже если его здесь нет, никто не занимает его любимое место, кроме супруг императора на их ставший традиционным «час посиделок». Все остальное время беседка остается, как и кушетки в вотчинах жен императора, как и любые им облюбованные места, незримым табу обнесенные. В личных же покоях Тенаара используется императором их общая любимая зеленая кушетка. Император каждый день приходит туда, ложится на нее и закрывая глаза рукой, лежит и думает, вспоминает, ждет. Эту информацию императрице передает сиппе, которому сообщает Вальма или Изра, которые так и остались жить в покоях господина, не переходя ни в какую другую вотчину. Они его слуги, они принадлежат ему. Его слуги…люди, которые сейчас перешли под руку секретаря господина. Вальрен помогает императору, так как согласно его отчетам, господин Тенаар оставил столько своих наметок и готовых идей, планов и работающих моментов, которые укрепят монолит под троном правителя, что не использовать их все просто невозможно. Согласно этому сейчас Вальрен ведет отчет перед Реманой, а слуги, ранее используемые Тенааром, используются им. Даже гончая и та работает, и даже статуса не поменяла, но вести носит другие. Император… здесь еще сложно. Уже пять лет прошло, поиски ничем хорошим не увенчались, война с Оламу периодически вспыхивает и только потому, что Легио держит слово в ответ на просьбу Тенаара, и только защищается от нападений. Сам же император изменился. Если ранее он был любопытным, молодым и даже азартным, то сейчас его не узнать — сталь согнуть можно, применяя температуру нужного градуса или силу нужного объема, а вот он, увы, все замки потерял, куда вставить ключик можно. Император, как говорит леди Роксана, что слышала слова супруга, стал не просто копией покойного отца, но и в десятки раз хуже. Только слово данное Тенаару еще сохраняет Оламу целой и невредимой. Если бы не это — даже представить сложно, что бы он сделал, как только пропал их господин. Ремана, как и остальные жены, затаилась, и также ждет, когда император хоть немного отойдет от удара, что был нанесен ему. Личного удара. И за что был нанесен удар, они так и не поняли, но сила его такова, что империя не оправится, если его не найдут. Да, конечно, они смогли восстановить здоровье императора, но как быть с личной душевной травмой? И ни одна ласковая рука не способна прогнать эту боль. Пять лет уже прошло, а боль и тоска в его глазах стоит такая, что каждый видящий это, считает себя виноватым, что не заметил изменений, не сблизился с господином Тенааром, не заставил его передумать. Император действительно очень сильно любит Тенаара, настолько, что никто его не радует. Да, конечно, любовница Айрана-Руми может вернуть ему улыбку, но это только потому, что она при личном общении что-то делает веселое, а император на некоторое время отрешается от главной своей проблемы. Но этого ее влияния надолго не хватает. Жены императора убедились в этом. Теперь предстоит убедиться и всем тем, кого в его постель будут подкладывать эти гордые Правящие Жены, тихо и молча страдающего императора.