Потерявшие сокровище. Книга №4

Глава№10

Сато пришел в музыкальную залу. О том, что Айсы умерла, он узнал по прибытии. О том, как именно она умерла он узнал здесь. В этой комнате и этой точке. Не сама. Ей навеяли. Имея крепкие ногти, женщина разодрала себе горло из-за веяния Айрана-Руми. Никакие приборы этого не ощутят, а вот он чувствует. Слышит слова приказа, что здесь еще будут довлеть не один год. И он сам не способен отменить приказ. Даже после празднества весны, даже после него этот приказ он не отменит. Не сможет. Ему не позволено. Выйдя из залы, кивнул головой стражам. Те развернулись к дверям и наглухо их закрыли. Рядом стоявшие слуги начали закладывать дверной проем специальными плоскими каменными кирпичами. После того, как кладку завершат, стену покроют раствором и замажут, после чего подведут под цвет стен, замуровывая музыкальную залу на долгие года. Внутри, на полу, в данный момент Тенаар наложил печать ограничения в пространстве и запрет на работу слова. Когда оно истощит свой заряд, тогда печать разрушится, а дверной проем будет вскрыт. Не раньше. Отдав приказ, Тенаар пошел из здания. Он вышел на улицу, под светило Легио, и осмотрел сад, что раскрывал свои объятия для весеннего праздника. Расцветали десятки видов цветов, окрашивая все в потрясающие тона. Ароматы в воздухе кружили голову. И Тенаар во всем этом великолепии, один и в окружении толпы слуг, стражей и своих мыслей. Он шел по дорожке, думая о своем, а ноги несли его к теплой точке, к тому месту, где оставался его якорь, за который он держался. Беседка. Любимое место, место где он ни разу не взял ни одного Шита. Словно маяк его вменяемости, он не позволил безумию пропитать себя, оставляя точку опоры. Войдя в беседку, словно выдохнул. Здесь его встретила Наталья-Ирен. Эта маленькая девочка, что умерла от лихорадки, что предрекла его уход из империи, из ее сердца. Присев на кушетку, он осмотрел пространство сада и покачал головой. Со всех углов соглядатаи и уши, глаза и языки. Гарем работает, гарем не дремлет, бомонд радуется и через несколько дней будет весенний праздник. До этого момента Сато не разрешил открывать вотчину. Только после празднества весны, только после него будут раскрыты двери. Объяснения для империи? Шао попросил придумать, просто потому, что ему надоело отнекиваться от навязчивых вопросов: а почему ушел господин Тенаар? Придумать? А нечего тут думать. Сато расслабился и послал мысль к одному единственному человеку, коему ход в Кавехтар был запрещен самим императором. Разрушая запрет своим желанием, ласково возвращая его супругу, не причиняя ему боли от разрыва линии запрета, Сато ждал прибытия вздрогнувшего у себя в покоях мужчины. Примерно час времени, ровно столько потребовалось этому человеку Храма, дабы прибыть ко двору. Его не останавливали, его наоборот проводили. Когда этот человек появился на горизонте, все соглядатаи враз охнули и еще более пристально уставились на представившийся момент. Тенаар же, казалось, его не замечает. Верхний Страж Духа, мужчина в годах, в белом свободном одеянии, прошел до беседки, после чего предстал пред владельцем печати. Он улыбался ему искренней улыбкой, присел на предложенное место. — И все же ты предвзят, старик. — Улыбнулся Тенаар. — Увы, да. — Кивнул головой Страж. — Но не настолько, чтобы нарушить право имо на владение жидкими рунами. — Да, не настолько. — Согласился Страж. — Она не была родной для Кавехтара, а ты был, Тенаар. И ты есть родной ему. — Слабая, но хитрая. — Тенаар, — Страж покачал головой, — ты остался один. Твой отец ушел в небытие, шагнул с той скалы в простор космоса. Он более не будет тебя защищать. — Знаю. — Тебе нужен наследник. Твоя кровь должна течь в людских телах. И храниться там, до тех пор, пока не будет необходима Кавехтару. — Это сложно. — Тенаар прикрыл глаза. — Очень сложно. — И все же, наследие твоей крови, чистой крови от первого Тенаара в Кавехтаре, от самого Будашангри, она нужна. Никто более не в силах оседлать пять печатей, дарованных императору Легио и остаться в своем уме. — Я подумаю об этом, не спеши. — Сато улыбнулся и усмехнулся, — у нас было слишком много времени поспорить на этот счет в источнике. — Страж благоразумно кивнул головой, соглашаясь и принимая правила игры. — Столько свободного времени, что я устал его считать. — Семь лет, если быть точным. Плюс путь, пока ты добрался до источника. — Да. Долго же я отсутствовал. Знаешь, мне тут сказали, что считали некоторое время, что меня украли. А потом считали, что я наказал империю. Ну а потом думали, что ушел потому, что Оламу не остановил войну, тогда как Легио подчинился и удовлетворил мою просьбу. — Глупые люди, — Страж прекрасно понимал, что именно желает Тенаар и как ему, Стражу, следует сейчас себя вести. — Путь Тенаара отличен от людей и если он идет куда-то, то это его обязанность. Многое забыли с пути третьего Тенаара, еще больше с пути второго, и совсем все забыли с самого первого. Даже то, что Шита были предназначены для ложа Тенаара, и то забыли. И детей рожали ему именно Шита. И первой супругой Будашангри была женщина Шита. Детей первого Тенаара официально признал император, брат его по крови и чреву, а впоследствии еще и на трон усадил. Все это не помнят люди, столько времени миновало. И то, что после кольца укрепления сил, что ранее Будашангри закладывал в виде будущих Храмов, идет обязательный семилетний путь к истоку, тоже забыли. И что в путь Тенаар уходит сам, без стражей, без Привратника, без объяснений, увы, не помнят. — Да, мое следование пути Тенаара много шуму наделало. — Сато усмехнулся тому, как пристально смотрели на них, как внимательно впитывали каждое слово. — Ушел делать самое важное дело, а оказалось, что наказал всех и вся. Даже как-то неловко. — Что же, Тенаар, у тебя много времени, чтобы люди тебя окружающие, уверовали в том, что умысла у тебя не было, а ушел ты только потому, что такова традиция и обязанность Тенаара. Они еще посидели, после чего Страж ушел. Тенаар дал объяснение того, почему покинул империю. И не просто объяснение, а взрыв мозга. Не было у него умысла наказывать, не было у него желания вредить. Он был обязан проделать все самые важные вещи в Истоке, о котором упоминалось при правлении всех Тенааров. Это просто люди ничего не понимали, а что не знали, то додумали как им угодно. Тенаар никого не наказывал, он выполнял свой долг. И не собирался убегать, и вернувшись был самим собой. Свидетелей возвращения либо уже нет в живых, либо они ни за какие блага не осмелятся рта раскрыть. Тенаар вернулся сам, потому что доделал дело, и никто не посмеет сказать, что это не так.

***

— Что, прости? — изумленно спросил Сато, сидя на постели. — Что я должен сделать? Тенанук оскалился, выпрямив спину. — Что слышал. Это твое наказание, за то, что сбежал от меня. — Но это… это же… — Именно этого я и жду от тебя. Мне нужен наследник, от тебя. — Император улыбнулся. — И ты более никогда не посмеешь покинуть не только меня, империю, но и своего ребенка. — Шао, это же абсурд! — взвился Сато. — Это твое наказание, которое ты примешь. — Рыкнул император. Сато нервно облизнул губы, покосился взглядом на стоявшую возле кровати Паолину. Буквально пару минут назад она вошла в спальню супругов, что расположены в покоях Тенаара. На удивленный вопрос о ее тут появлении, получил шокирующий его ответ. Его все нутро взбеленилось, как если бы Тенанук сказал нечто с чем Сато никогда и ни при каких обстоятельствах не согласился бы сделать, а попробуй заставь, то и избил бы наглеца. — Мне тебе напомнить, — прошипел Сато, — что я с женщиной был последний раз больше двадцати лет назад? И она, — ткнув рукой в сторону замершей женщины, — если ты не забыл, ТВОЯ жена! — И именно поэтому я могу позволить ей касаться тебя. — Рыкнул Шао. — И ты не имеешь права отказать! — Ты с ума сошел?! — взвился Тенаар вскакивая с кровати, отходя подальше. — Совсем мозги поплыли? — О, нет, дорогой! — встал следом император. — Я как раз в здравом рассудке. И не пытайся отвертеться, не получится. Если надо будет, скручу и через силу сделаю. — Сдурел?! — зашипел Тенаар отдаляясь еще дальше. — Она твоя жена! — Тобой выбранная! — зарычал Шао. — Наследника мне родить вместо тебя была должна, родившая, ставшая второй женой. И только ей я позволю быть с тобой. Только ей разрешаю понести от тебя. — Ты совсем обезумел! — закричал Тенаар. — Я не буду делить нашу с тобой постель с кем-то еще! Никогда! Шао заулыбался. — Что такое, великий и мудрый Тенаар? — он осмотрел бледное лицо своего супруга. — Испугался? Сато было вскинулся, но тут же отступил еще подальше, схватился за один из стоявших напольных светил, что тускло освещали комнату. Закусил губу. Император присмотрелся к нему и про себя выругался. У Сато руки дрожали. Покачав головой, он подошел к нему и заключил в объятия, ощущая, что Тенаар и вправду дрожит. — Ну все, все. — Ласково проговорил Шао, прижимая подрагивающего любимого. — Я понимаю, что ты давно не был с женщиной, что все забылось. Но, пойми и меня. — Он приподнял рукой его подбородок. — Я хочу, чтобы ты не просто был моим супругом, но и стал отцом. Я так давно лишил тебя подобного, что искупить это нет никакой возможности оставаясь единоличным властелином этого тела. — Шао, — с мольбой посмотрел в его глаза Тенаар, — прошу, только не так… — Не бойся. Никто не узнает, что моя жена понесла от тебя. Я буду самым счастливым человеком во вселенной, когда ты станешь отцом. Это будет такая радость, какую ты себе не представляешь. — Император заключил его лицо в ладони. — Твой ребенок, Сато. Твой малыш. Я даже не могу представить, как буду рад держать его на руках, Сато. И пусть его родит она, третья между нами, но это будет наш ребенок. Понимаешь? Наш. Паолина, выбранная тобой, верная тебе, практически твоя тень, можно сказать сосуд для твоего семени, Сато. Не отвергай свое право иметь потомство. — Шао, — Сато смотрел в его глаза, в своих же ощущал едкое покалывание от назревающих слез. — Я не могу… опять измена… — Не измена. — Шао ласково заулыбался и поцеловал его глаза, слизывая пролившиеся все-таки соленые капельки. — Твое право иметь семью, если твой супруг одного с тобой пола. Я знаю, что был эгоистом, знаю, как ты невольно пострадал от этого, отказавшись от простой возможности стать отцом. — Обняв его крепко, Шао прошептал на ухо. — Я просто хочу исправить это, дать тебе тоже самое, что имею сам. Не просто меня и моих жен, и детей, я хочу дать тебе плоть и кровь от тебя. Продолжение тебя, твоего ребенка. — Я… мне страшно… у меня же не получится… не встанет. — Прошептал последние слова, прижался еще сильнее. — Не бойся, — император погладил его по спине. — Я буду рядом, помогу. Вот увидишь, все получится. К тому же, сегодня у Паолины как раз тот день, когда зачатие должно быть практически стопроцентным. — Так не честно. Заловил меня, ошарашил и теперь что, сразу и делать что ли? — поднял голову Сато. — Да. — Шао опустил руку накрывая одну из полушарий его ягодиц, — сегодня будем делать твоего ребенка. — А, может все же подождать? — неуверенно спросил Тенаар глядя в мутнеющие глаза своего супруга. — Нифига! — рыкнул Шао, подхватил его под зад и в несколько шагов оказался возле ложа, опуская на него свою ношу. — Не отвертишься! Сато было хотел возразить, но его губы запечатал поцелуй. Горячий, тягучий, ласковый. Сато поплыл от ласки, а Шао мягко поднял руку и подозвал стоявшую все это время молчаливым столбиком будущую мать. Паолина приблизилась и плавно сняла с себя плащ, в котором зябко куталась. Осторожно забралась на кровать. Перед ней была картина того, что было всегда таинством. Никто и никогда не видел, КАК император всего себя, без остатка, отдавал во власть страсти, как он был запредельно нежен со своим супругом. Даже ночи с женами были тусклыми по градусу страсти. Укол женской ревности мгновенно прошел, как только она вступила в игру. С ней поделились самым сокровенным, ее допустили в таинство, творившееся между ними, между любящими друг друга. Ее, женщину, впустили в круг ревности двух самых могущественных фигур империи. Император не пожелал провести зачатие через врачей, он посчитал что так не будет зачат ребенок Тенаара. Если его дети кроме первенцев будут все через лабораторию, то с Сато так нельзя. Ребенок Сато будет зачат, как велела сама природа и никак иначе. Тенанук, ласково оглаживая бока Тенаара, осторожно стягивал с него по чуть-чуть спальные штаны. Они уже оба дышали потяжелевшими вдохами и выдохами, разгоняя страсть, заставляя идти кругом голову. И этого хватило, чтобы только наблюдавшая за ними женщина, всего лишь видевшая их нежные ласки, захотела быть между ними. И ей позволили… Сато, лежа на Паолине, уткнувшись в ее плечо, постанывал, порыкивал и иногда вскидывал голову выдыхая протяжно, показывая свое лицо женщине, что ласкала его своими нежными руками. Все его тело двигалось вместе с сильными толчками, что производил за его спиной император. Его плечи гладили руками, шею целовали-покусывали. Паолина, ощущая в себе плоть Тенаара, жар его тела на себе, не могла связно мыслить, подрагивая на каждое движение, постанывая. Тенаар все чаще вскидывал голову, порыкивал, когда император особо сильно входил в него и протяжно постанывал, стоило тому мягко отступать назад. Ему было хорошо, его лицо выражало бурю эмоций, которые так или иначе отражались в глазах, в приоткрытых губах и звучали голосом. Паолина, когда в голове прояснялось, не могла поверить, что ей позволено видеть ТАКИМ Тенаара! Чувственным, страстным, отдающимся без остатка, требующим от своего супруга и ласку, и страсть, и даже силу. Если Тенанук слишком долго был ласковым, мягко скользил внутри Тенаара, то тот порыкивая хватал его за ягодицы и требовательно заставлял усилить движения. Они лежали на середине ложе, Паолина спиной на простынях, на ней Тенаар, а император за его спиной, удерживаясь на руках, чтобы не причинить боли их невольной партнерше. Но она сейчас не думала об этом. Она была в плену страсти этих двоих, этой ночи страсти, этой открытой завесы их личного пространства. Ей позволили, доверили… Вскрик, стон, рык… Паолина уже плавилась от растекающегося по телу блаженству, ощущая толчки еще не ушедшего в оргазм Сато, которого с силой брал император, срываясь в хаотичный бег, властно и размашисто вдавливая его в партнершу, не осознавая ничего, кроме нарастающего удовольствия. И Тенаар не выдержал, излился, судорожно сжимаясь изнутри, от чего зарычавший император в несколько толчков завершил свою гонку. Буквально мгновение и он ревниво стащил засыпающего Тенаара с лежавшей женщины, обнимая его, поглаживая по груди, глядя в лицо своей жены. Паолина улыбнулась. Мягко, нежно, осторожно, словно ее сейчас прогонят. Ревность в глазах императора, словно музыка, ударила по нервам женщины, что любила обоих. Невозможно разделить их, невозможно выбрать кого-то одного. Эта пара была тем, что так любила Паолина. И была готова на что угодно, чтобы они были именно парой, были счастливы, радовали глаз и душу. — Я надеюсь, врач не просчитался. — Тихонько шепнул Шао, прижимая заснувшего Сато к себе, нюхая его волосы и зарываясь в них лицом. — Не хотел бы заставлять его еще раз. — Кива был уверен, что это тот самый день, муж мой. — Паолина мягко улыбнулась. — Очень надеюсь. — Доктор сообщил Правящей Матери, что семя Тенаар Сато дееспособно, у него нет никакого заболевания или еще какой-либо травмы, что повлечет за собой нехорошие последствия. — Паолина осмотрела спавшего. — Как мужчина он плодовит, нет причины почему бы зачатие не могло произойти. — Он закусила губу. — Но? — Шао нахмурился, не обрадованный ее неуверенностью. — Так как он один из ветвей рода Имо, рода первого Тенаара, то вполне может не захотеть потомства и этого будет достаточно. — Как это не захотеть? Сато никогда не прикажет сделать аборт! — тихонько рыкнул-возмутился Шао. — Вы не так поняли. — Паолина вздохнула. — Имея кровь великого первого Тенаара, господин вполне способен просто «приказать» своему семени дать осечку. И тут хоть что делай, а дееспособное семя не зачнет потомство, какие бы меры не применяли. — Надеюсь твои слова не имеют под собой почву, — содрогнулся Шао. — Я хочу его ребенка! Дитя моего Сато будет расти и жить на Легио, с нами. И как бы Сато не сопротивлялся сначала, — император нежно дотронулся до его щеки, — он поймет, что именно я хочу. Будь уверена, он своего ребенка будет любить самозабвенно. Какого бы пола он ни был. А сейчас спи. Перед рассветом тебя проводят Линги. — Спасибо. — Улыбнулась Паолина. — И тебе. — Шао одним движением руки накрыл их всех большой шелковой простынею. Уснули все трое сладко и сыто. Утром Паолину проводили до ее покоев, а Тенаар с императором так и спали в обнимку. Уходя от них, женщина бросила взгляд на двух мужчин империи и нежно улыбнулась. Никто и никогда не сможет убедить ее в том, что император разлюбит этого человека. Это просто невозможно. Паолина прибыла к Кива через две недели после случившегося, до наступления недели праздника. Она сдала кровь на анализ. Доктор провел его скептически полагая, что сейчас еще рано, да и не мог представить, что только что вернувшийся Тенаар позволит императору исполнить свой долг дабы родился еще один наследник. И каково же было его удивление, когда анализы были положительными! Он ведь прекрасно знал, что оплодотворение ей не проводили! Но анализы говорят, что она беременна и на ее лице играет улыбка. Заподозрив неладное, да еще и помня то, что спрашивал Страж у Тенаара в открытую, прикусил свой язык, дабы забыть и не вспоминать, факты не сопоставлять. Время придет и все всё узнают. Женщина заулыбалась, после чего поспешила к императору. Тот сидел в своем кабинете. Когда его обрадовали, он чуть в пляс не пустился. И велел идти и… вернее взял ее за руку и повел на поиски любимого. Нашли его в саду его вотчины. Император, держа за руку Паолину, подлетел к Тенаару, мягко отпустив супругу и подхватив того на руки, закружил. Тенаар возмутился, но увидев сияющую Паолину, как-то сразу стушевался. И Шао горячим шепотом на самое ушко прошептал: — У тебя будет малыш. Наш малыш, Сато. — И зарылся в его волосах носом, вдыхая их запах. — Кива подтвердил, что срок две недели. — Это точно? — робко спросил Тенаар, поглядывая на женщину. — Да. — Прошептал Шао. — Да, милый мой. Вот родится, будет нашим маленьким солнышком. Тенаар только кивнул, от избытка нахлынувших чувств слова забылись. И еще больше забытью способствовала изменившаяся дымка вокруг Паолины. Ее свет стал светом его ауры, с проблесками изумруда и сапфира, очень яркое свечение, аж в глазах рябит. Император велел устроить праздник, мол дитя что было зачато сразу после появления Тенаара во дворце, ознаменует, что империя более не в опале их Духовного Отца и является благословлением. Сато попытался остановить абсурдную идею, но Шао шепнул на ушко: — Вся империя в курсе того, что за последние три года ни одна из моих жен не заимела ребенка. Они молоды, плодовиты и здоровы, но детей не было. И стоило тебе вернуться, как Паолина забеременела. — Он игриво улыбнулся, что спор захлебнулся на корню. — Как я должен буду объяснить ЭТО империи и императрице? Даже Кива не посвящен, так что городим три километра ерунды и радуем всех отговоркой о чуде Храма. Сато только покачал головой. — Ну, — Шао пожал плечами, — кто же будет копаться в истинности моих слов, м? — Не знаю, найдутся любители грязных тряпок. — Пожал плечами Тенаар. — Да фиолетово. — Шао приблизил лицо и шепнул в самое ушко, — ребенок Тенаара является таким же равным моим детям от политических жен, если не самым важным. Так что, если и узнают, то скандала не будет. Дитя Тенаара — дитя Храма. А как узнают, так я буду плевать на все их лысины, ибо нехер лезть в мою семью. — Укусил в шею император, услышал возмущенный возглас и отступил от рассердившегося его поведением супруга. — А посему, организовываем праздник и объявляем, что за повод. Паолина все это время стояла и осторожно оглядывалась, вдруг кто решит нарушить их уединение, но таких идиотов не нашлось. Видели, даже смотрели и ждали, но не приближались. Император поцеловал Сато, горячо и страстно, потом что-то нежное шепнул на ушко, получил горячий взгляд, заулыбался и ушел, простившись с супругой. Оставил наедине. Сато выдохнул, потом неуверенно покосился на Паолину, отослал подошедших служанок подальше, присел на скамейку. Женщину пригласил. — И ты не против? — осторожно спросил он, глядя перед собой. — Нет. — Почему? — Я люблю вас обоих, и сделать счастливым одного из вас, значит подарить счастье и второму. — А если бы я отказался? — Сато посмотрел на нее. — Или не пожелал его? — он посмотрел на живот Паолины, которая явственно вздрогнула. — Что тогда? — Ваше желание для меня закон, — она опустила глаза, — но император был так счастлив. Он уже давно ТАК не улыбался, господин Тенаар. У него сияют глаза, морщинки разгладились, а вечная усталость из-за бессонницы отступила. — Бессонница? — удивленно уставился на нее Сато. — Да. Последние два года он спал, либо доводя себя до изнеможения и падая от усталости, либо под препаратами. Но, — понизив голос, — рядом с вами, той ночью, император заснул мгновенно и сном младенца. Да, он тогда устал, но не настолько чтобы его сознание отключилось. Он уснул, САМ, и безмятежно. Сато прикрыл глаза. Бессонница. У Шао никогда такого не было. Никогда. Даже когда умер император, его мать и императрица, даже когда война началась, даже тогда он засыпал без препаратов, без доведения себя до изнеможения, тогда, когда казалось весь мир ополчился против тебя. И только его, Сато, бегство довело его до такого. — Я надеюсь, что шлея ему под хвост более не влетит, — Сато едва слышно пробормотал и добавил, — и ему хватит одного ребенка. Паолина улыбнулась. — Разрешите сообщить Правящей Матери радостную весть и желание Правящего Отца устроить праздник? — Хорошо, ступай. Женщина откланялась, оставив его сидеть возле любимой беседки, где так часто проходили их беседы на свежем воздухе. Сато поднял голову к небу, расслабился. Все хорошо. ТА ночь будет только одна. Как бы Шао не настаивал, но Сато не готов вот так впустить в «единственное», принадлежащее только им, еще кого-то. Этот единственный раз Шао ознаменовал как наказание и Сато смирился, но больше никогда не допустит такого. Он слишком ревнив, слишком не желает делиться тем, что есть между ними. Даже ту, которую выбрал первой, и которая стала идеальной политической супругой, даже ее он более не потерпит рядом с таким Шао, какой он только с Сато. В отличие от него, от Сато, его супруг император и ему необходимы наследники. Причем по традициям не менее десятка, что бы был выбор. И, как того желали они оба, такие ночи были сведены до минимума. Врачи подгадывали день овуляции и Шао был близок с женой. Даже с теми, кто был выбран самим Сато. А потом только зачатия через врача, и император более ни с кем не был близок, пока Тенаар находился рядом. Сато же никого в упор не видел и не хотел. И все же не сдержал своей клятвы… Это больно. Крайне больно. Вина Сато в том, что он был слаб, ревнив, не желал замечать очевидного и все зашло так далеко. Так навредило. — Господин Тенаар, — раздалось сбоку, вырывая его из дум. Повернув голову увидел сиппе, который согнулся в подобострастном поклоне. — Да? Что такое? — Радостная весть, господин. — Сиппе, говоря это, немного втянул шею. — Радостная, но ты весь сжался. — Сато вздохнул. — Кому радостная? — Правящей Матери. — И в чем радость? — Тенаар вздохнул, ибо здесь могло быть что угодно и даже делегация кого-то там ранее несговорчивого, кто сейчас спешит примкнуть-заключить-продлить и так далее. — Правящая Мать, — сиппе облизнул губы, — утром ощутила недомогание, и доктор Кива ее осмотрел. — Верный слуга поднял глаза на господина. — Близнецы, господин Тенаар. Правящая Мать в положении и у нее будут близнецы. — Вот как. — Протянул Сато, мягко улыбнувшись. — Значит двойная радость. — Двойная? — сиппе воровато огляделся. — Все же близнецы, это да, двое и радость… остальным супругам императора, кроме вашего ближнего круга, такие вести не по вкусу пришлись. — Сиппе, данные дамы, — Сато улыбнулся, — если и будут осчастливлены подобным, то только по идущей очереди. А радость у нас двойная, ибо не только императрица Ремана понесла. — Да?! — Тайгури даже выпрямился в стойку хищника, готового прыгнуть на добычу. — Кто же эта счастливица? — А ты еще не знаешь? — сощурился Сато. — Нет, господин, я как узнал о скором появлении близнецов на этот свет, так сразу к вам. — Паолина. Срок маленький, две недели. Но это точно. — Улыбнулся Тенаар. Сиппе со свистом выдохнул воздух и спросил разрешения удалиться готовить самый пышный праздник, ибо такую радость надо отмечать с размахом. И Тенаар отпустил его, предупредив чтобы благовоний практически не было, император такого не любит. Слуга ускакал вприпрыжку, что-то чиркая на мониторе своего браслета, и вскоре миремм всего дворца будут выть от напряжения. Улыбнувшись ему в спину, Сато глянул вверх, туда где плыли облака. Все же дома лучше.

***

— Ты все подготовил? — теплые руки коснулись плеч. — Да, любовь моя. — Если бы его улыбку можно было расценивать таковой, то хищник позавидовал бы подобному умению. Даром что человек, так бы устрашил даже самого грозного и крайне опасного Кемму, спрута космоса. — У него не получится уйти безнаказанным. Еще немного и принц попадется в ловушку, которую расставляет мне. — У тебя прекрасные планы, любовь моя, не перегни палку. Тенаар здесь, с его феноменальным чутьем. — Ему его отбило. — Мужчина самодовольно заулыбался. — Если бы не это, то не принял бы он никого из наших. Никого. — Будь аккуратнее. — Ничего, после Шанги-Ллил, не минует и недели, как грохнет. Они найдут кукловода, потискают его хладный труп, меня, как пострадавшего, обласкают. — Может все же доверить это дело пешке? — Думаешь? — Да. Имо, пока с катушек не слетела, много закладок нам оставила, только и делай, что слова особые говори. Закладка на пешке лежит, сам видел. — Хм, может и так, может и так. — Откинувшись на спинку кресла мужчина пробормотал. — У него ведь тоже закладка. Свести их вместе, дабы правильно направить выстрел, а затем и атаковать. Да, любовь моя, ты права, это очень идеальное стечение обстоятельств.

***

Шанги-Лил практически вальяжно вошел на территорию Кавехтара. В этот раз к нему готовились тщательно, с радостью, стремясь сделать все и везде хорошо. Тенаар был с ними, он был рядом и будет вести его, праздник воздаяния почестей ушедшего, грядущего и наступившего. Сам Тенаар был спокоен как удав. Согласно его приказу, вотчина начнет работу официально только после праздника, а он был не за горами. Всего два дня осталось. Сиппе и все слуги, стражи, рабы, да даже Шита, летали по дворцовым зданиям подгоняемые демоном гарема. Тенаар же это время проводил с пользой для тела. Ильмар, как только господин вернулся, вновь встал с ним в спарринг партнеры. На их бои приходил смотреть император, нередко вступая в схватку, утаскивая любимого в какой-нибудь закуток и награждая за хорошо проведенный бой. Стоит ли упоминать как горят глаза обоих после такой награды? Во дворце все замерло в предвкушении празднества. Вернувшиеся из небольшого страшного приключения сестры императора, все как одна, побывали в гостях у господина. Со всеми он был любезен, никого не выделил. Он каждую из них приглашал на обед, который устроил для всей семьи. О том, где он был, официально и весомо словом Стража подтверждено, а Ремана не враг себе самой, поэтому никто и не смог ничего узнать. Крыса, коей пока посчастливилось остаться в живых, была тиха и незаметна в своей работе. То, что она до сих пор делает свое черное дело, знали все, кто был посвящен в истинность личности данной «госпожи». Но, согласно просьбе Тенаара, ее никто не тронул. Они успеют ее перехватить, даже если будет уходить прорываясь, или попытается тайно прошмыгнуть. О том, что на корабле было найдено два воина, умерших в медицинском отсеке, было сказано следующее: они устроили саботаж на корабле. Никто не мог более вразумительно объяснить, кто они и откуда. Крыса же молчала, делая такие же круглые глаза, как и все. И никто, из знающих, ни на мгновение не подверг ее «искренность» сомнению. Постепенно, шаг за шагом, вся семья собиралась вместе. И не только те, кто был в почете и уважении, но и те, кого изгнали. Принцесса Тея, несравненная истеричка и малохольная барышня, в прошлом, ныне была более воспитанной и учтивой. Прибыв ко двору, она первым делом поприветствовала Тенаара, как и положено, а затем императрицу. Через некоторое время побывала у императора, выразить свое почтение. Также поступили и другие принцессы, даже принцесса Софи. Эта, дама потерявшая нравственность и получившая порицание Духовного Отца, сейчас выглядела как присмиревшая мокрая кошка, которой некуда деваться, а обсушиться охота. Тенаар, не в пример им, вел себя крайне отстраненно, что обязывало наказание, и причину, по которой он всех собрал, не озвучивал. Со всеми наказанными он был вежливо холодным, со всеми остальными приветлив. Принцессы прекрасно понимали, что и за что это все, посему не возмущались даже мысленно. Когда Тенаар пропал, досталось всем: и правым, и виноватым. Практически за день до праздника явилось семейство Валид Пирс, правда традиционно без детей. Когда они прибыли, чуть-чуть перевели дух, после чего направились на поклон к Тенаару. Хоть принцесса Альма и приезжала, ее супруг не смог, все же не кафе заведует. И вот сейчас Владимир, под руку с супругой, направлялся к кабинету человека, который был и господином, и другом, и нечто большее для приверженцев учений Храма Будашангри. Владимир испытывал огромное волнение, когда шел, но чувствовал поддержку супруги. Когда вошли в кабинет, волнение рассеялось. Чистая и искренняя улыбка, настоящее рукопожатие и разговор по душам — Тенаар ни на йоту не изменился. Он оставался самим собой, даже после стольких лет нахождения на высоте, в самом центре мира.

***

Сато вышел из покоев, одетый в традиционный наряд Тенаара, который доработали под его вкус и сделали более мужским. Вместо длинного платья теперь был шикарный плащ, отороченный мехом и украшен знаком Тенаара, ложащийся на спину во всю ее ширину. Костюм был из трех частей — шелковая рубашка, удлиненный кардиган без рукавов и зауженные брюки. Кинжал власти Тенаара висит на поясе в ножнах. Его волос, густой и длинный, как и прежде заплетен только в три колоска на висках, а остальная часть ниспадает свободно на спину. Из всего, что сам Тенаар считает в себе красивым, именно волосы его богатство, потому как любимый супруг балдеет зарываясь в медно огненные локоны пальцами. Все остальное Сатори видит обычным и незначительным. Он вышел из своих покоев один, без своих слуг, без Привратника, без охраны. Держа в руках чашу с водой и дарами, держа гордо голову и прямо спину, он шел в сторону главного коридора, откуда вся семья будет начинать свой торжественный ход. И не только взрослые, но и дети кто достиг двенадцати лет, впервые в своей жизни пройдут путь Тропы Просьбы и Благословления. По традиции семья императора, в ночь перед началом недели цветения, перебирается в подземные комнаты, расположенные под зданием вотчины императрицы. И не только они, но и наложницы переходят на семь ночей вниз, где располагается тот коридор, который ведет прямиком в сад-Ханти и открывает свои двери один раз в год. Коридор, по которому пройдет Тенаар, по обе свои стороны имеет двери, где в данный момент находятся члены семьи императора. Самые дальние от выхода в сад комнаты, это спальни для императрицы с одной стороны, и для братьев и сестер по матери и отцу, с другой стороны. В этот год Альма, сосланные Тея и Софи, а также Тика и даже обе выжившие леди-вдовы были тут. Мальмия и Сесилия прибыли, равно как и леди Эльмеша. Тенаар пожелал, чтобы все братья и сестры, даже те, кто был отдан в брак до его тут появления, чтобы они все прилетели. Собрав всю семью империи, из рода Маин, под одной крышей, Тенаар желал провести Шанги-Ллил, очистив имя, вычленив каждого предателя, выдрать их всех с корнем. Именно этот Шанги-Ллил очистит Кавехтар, именно этот праздник расставит все точки над i. И они прилетели. Они были тут все. Ждали своей очереди стоя за линией порога спален. Чем дальше к выходу, тем отдаленным была их связь между собой. Самыми дальними были наложницы. Власть имущий господин пойдет первым, за ним будут выходить члены семьи начиная с левой руки, затем с правой, в шахматном порядке, выстраиваясь в линию. Причем сначала будут женщины, за ними пойдут мужчины. Независимо от своего статуса, все женщины семьи будут идти за спиной господина, а потом мужчины, даже император пойдет после последней из дам — леди Эльмеша, как последняя из политических супруг почившего императора. После семьи пойдут наложницы. И только те, кто родил на свет не менее трех ребятишек, да остался жив, а таких оказывается не так и много. Двери же в каждую комнату открываются сами, автоматически, никого не забыв, никому не отказав в его праве хода за ведущим в новый год, провожая старый. Тенаар, идя по коридору, держа перед собой чашу, впервые чувствовал, что этот праздник и его тоже. Этот праздник, так старательно отрицаемый им, был частью его самого. С каждым шагом, эти силы, что дремлют в нем, начинают волноваться, бесноваться, вскипать. Ступив на лестницу и начав спуск к коридору ожидания, он словно ощутил, как великий космос, его обволакивающий, указывает направление, и он устремляется вперед, видя и ощущая свою цель. Сила крови и рода первого Тенаара, течет по его венам. Даже если душа одна, связь она имеет через физику, через род, через семью. Стоило пережить нападение одного из своих дальних родичей по крови предков, чтобы ощутить себя цельным. Словно сняли так давно лежавшую мутную пленку с глаз, убрали вату из ушей и смыли слой засохшей грязи, что стала непробиваемым панцирем для кожи, не давая вдохнуть, прочувствовать. Да, он из рода Маин. Да, он сын от сына Первого Тенаара, и да, он Душа Первого Тенаара, он и ЕСТЬ САМ ТЕНААР. Сатори, с каждым шагом, с каждой ступенькой вниз, ощущал, что мир его окружающий — это его родина, его дом. Как и в первый раз, оказавшись на троне Тенаара в его вотчине, Сато почувствовал линию силы, что вилась вокруг него и пронзала тело. Теперь этот мир принадлежит Сатори Ши-имо Хинго. Это его место, его жизнь, его… Выбери… Нога замерла над очередной ступенькой. Найди себя… Дыхание замедлилось, сердце бешено забилось. Кто ты?.. Откуда?.. Куда?.. Закрыв глаза, принимая себя всего, вместе со всеми своими недостатками, страхами и опасениями, Тенаар выдохнул страх, выплеснул неуверенность, отринул недоверие. Он, — Тенаар Сатори Ши-имо Хинго! Он Духовный Отец Храма Будашангри, потомок первого Тенаара Будашангри, чье имя поделили между собой: звание следующего властелина пяти печатей и имя ведущей ветви веры в силы мирозданья. Это имя как маяк для души, что имеет всего четыре хода своей жизни, жизни в настоящем реальном мире, для которого предназначена, ради которого отбросила все свои воплощения и шансы жить, творить, работать духовно и выполнять свой долг. И как бы не скрывал Верхний Страж Духа, как бы не закрывался Нижний Страж Души, и как бы не был неосязаем Всепоглощающий Страж Вселенной, Сатори вспомнил ВСЕ что ЗНАЛ. Все законы, традиции, запреты и правила, обязанности и радости. Он не знал, как жили его предшественники, но ощутил ВСЕ что ЕСТЬ Тенаар. Да, каждый его жизненный ход закрывает подробности самой жизни, принимаемых решений, слезы, радости, любовь, печали, наслаждение или безмятежность — Сатори знает только за себя. За остальных он ЗНАЕТ основу, что надо делать и для чего надо это делать, а также по какой причине и для кого. Сатори теперь знает, что награда ему, любовь, а душа, которую он любит и которая любит его, будет идти все четыре раза, поддерживая, удерживая, вдохновляя, иногда направляя, и всегда — защищая. Не святой, не божество, не владыка — брат, сын, отец. Не более. Не менее. Тенаар часть сущего, но он не властелин мира, не правитель. Тенаар — осязаемый защитник целостности энергетического потока и буфер между Хаосом и Порядком, но не повелитель этих стихий, этих составляющих вселенной. Тонкая грань, которая удерживает ключ от «перегородки», что мешает смешаться Хаосу и Порядку в извечном противостоянии и разрушении основ. И для Всепоглощающего Стража Вселенной он всего лишь микроскопическая пылинка, лишь единожды заинтересовавшая его, на микрон времени, обретшая способность ощущать простор, осязать вселенную и в тот же самый момент быть человеком, хоть и имя ему имо. Осознав, что он есть такое на самом деле, окунувшись в память ЦЕЛОСТНОСТИ Тенаара, Сатори сошел со ступеней иным человеком. Да, он остался человеком. Жить сердцем, слушать свою душу, видеть и искать в людях только хорошее, прощать слабости других, принимать их такими какие они есть и быть самим собой. Сатори Ши-имо Хинго обрел в себе недостающую часть самого себя — равновесие своей души, тела и разума. Единение трех составляющих его личности на этот, третий круг, обрело твердость алмаза и пластичность, сравнимую с не мнущимся полотном. Отныне он ничего не боится, даже того, что последует за годами счастья. Такой он есть: быть не хуже и не лучше, просто жить и хранить то, что несет в себе его кровь, его пост и его статус супруга императора. Хватит юношеского максимализма, пора взрослеть. Обиды, детские недопонимания, попытки забега на короткой дистанции или километровый кросс — хватит. Тенаар повзрослел в этом мгновении, отныне это не мальчик, это мужчина. Он вышел из коридора, что вел к дороге ожидания и пошел мимо комнат, где его ждали: ближняя семья императора и он сам. Плавно следуя по прямой, точно шаг в шаг по следам давно шедших этим путем предшественников, собирая семью по крупицам от императрицы и до последнего ребенка, что способен идти по тропе знания, Духовный Отец смотрел только вперед. За ним была его семья. Не жены супруга, не их дети. Нет. Это его семья. Каждая жена императора, став таковой, стала частью семьи. Стала родной Тенаару, стала как палец правой руки его любимого, а дети как пальцы левой руки. Это его необычная, но любимая семья. Да, он любил их всех, как любят люди, являющиеся ближайшими родственниками. Каждый представитель правящей семьи, это дитя для Тенаара, а каждая супруга и наложница, стала сестрой. И он собирается сделать этот обряд. Сегодня. Сейчас. В этой жизни. Они вышли в сад, к спиральному коридору. Как и во все остальные разы, ветер едва касался белых тканей, которые собой создали между деревьями, которые росли по спирали, как бы не высаживали их, тот самый знаменитый коридор, по которому шел Тенаар Будашангри, первый и самый могущественный. Как и тогда, его потомок ступал по траве босой ногой. Обувь, что выстроилась ровными рядами у начала коридора, не тронут до тех пор, пока не окончится неделя. Каждый день к предыдущей паре будет прибавляться еще одна. И после праздника, когда Тенаар благословит ушедший год и приветствует пришедший, эту обувь развезут по всему Легио и церемониально передадут в Храмы, где в первую полную луну будет произведено сожжение, как знак того, что потомки не забыли поступок предка и чтут его каждый год. Тенаар шел по кругу, ощущал всем существом идущих за собой людей, «вёл» их сквозь потоки силы и сохранял в ее течении. Пройдя полные круги, выйдя к сердцевине, он двинулся по прямой в сторону сидящего на подушке Стража. Тот внимательно следил за шедшим мужчиной и различал, как вокруг него закручиваются в спирали потоки силы, как они отсекаются каждым его шагом, подчиняются его воле и отступают мягко, не огрызаясь. Валаштару чувствовал покой и умиротворение, что шли от Тенаара, тот самый покой души, что приняла все, пропустила через сознание и оставила в памяти разума. Тенаар обрел целостность, Тенаар повзрослел. И вот дары отданы, все заняли свои места. Страж принял чашу и замер. Глаза Тенаара, чистый космос, словно бездна затягивали его. Ощущая дыхание Всепоглощающего Сущего, Страж подчинился и дал право ПРОСЬБЫ. Тенаар развел руки в стороны, поднял на уровне груди и медленно, певуче, начал зачитывать древнее прошение откликнуться, дать шанс быть услышанным. За спиной охнули те, кто владел печатью, его печатью защиты. Имеющие иные печати, что ставил предшественник Тенанука, остекленевшими глазами смотрели в одну точку — на Тенаара. Каждая секунда и звук его голоса разносили силу и волю, власть и могущество, любовь и защиту. Все, кто нес на себе печати, кроме Наследного Принца, на данный момент были тут. Среди детей не было более ни одного малыша младше двенадцати лет, посему они все сидели на подушках, но их, в отличие от старших, Тенаар защищал. И только Наследный Принц мирно спал в своей кроватке, в тот самый момент, как его мать пропитывалась всем тем, что даровал Духовный Отец. Тенаар закончил читать молебен-прошение, склонил голову и покорно слушал ОТВЕТ. Молча в тишине. Его не слышал даже Страж, не то что все остальные. Они, даже не имеющие печатей защиты, ВИДЕЛИ, как вокруг Тенаара кружило красное марево, сменяющееся на радужные переливы и возвращающееся к красному цвету. Страж сидел и не двигался, боясь вздохнуть… …слышу тебя, сын сына, просящего… …разрешаю… Две фразы, что ощутили, не услышали, а именно ощутили все, кто был частью семьи императора, пробрали до костей. Тенаар ПРОСИЛ и ему ОТВЕТИЛИ! Впервые с первого прошения, Тенаар осмелился сделать тоже, что и его предшественник — обращение к сущности Всепоглощающего Бытия. И его не проигнорировали, ему ответили, его услышали… Тенаар Сатори Ши-имо Хинго выпрямил спину, закрыл глаза и тихо, едва шепча, запел очень древний церемониальный молебен. Звук его голоса ввел в транс всех его слышащих, даже Страж невольно замер прислушиваясь и ощущая радость всей своей сущности. Эти слова, этот молебен, это такая сила и ответственность, что занимающие пост Тенаар между первым истинным и нынешним, не отважились даже название этого ритуала вслух произносить. Да, Тенаар Сатори Ши-имо Хинго проводил ритуал «Родство души и тела». Очень серьезный, ответственный, налагающий на проводящего такую ответственность, какой не обладает даже родитель по отношению к своему дитя: ритуал соединения судеб Душ. И это единство начинается от сего момента и в последующих воплощениях, даруя единый костяк и единую ответственность, даруя духовную семью всем членам семьи императора, будет таковым до тех пор, пока они не исполнят полный круг жизни, ответственности, и не повзрослеют сознанием. Он связывал в тугой узел судьбы Будущего, даруя великую защиту от Распада, Хаоса и Забвения. Защищая. Оберегая. Сохраняя. Так поступил первый истинный Тенаар, и благодаря его решимости и взятой ответственности на себя, сейчас души его семьи обрели новые жизни, и они вновь вместе… Его нет среди них, но такова плата, таково предназначение истинного Тенаара, который исполнил ВОЛЮ и шагнул вровень со своей СУДЬБОЙ, которую принял и осознал, испил до дна, был отпущен на ПОКОЙ. Именно был, именно нет с ними, именно так, ибо время линейно только для души. Сатори уже не существует, но он еще дышит, он еще не родился, но уже состарился, он еще не влюбился, но уже ревновал, он еще здесь, но уже ушел… Страж смотрел на него, на абсолютно спокойное лицо, на сильную и равномерную ауру и не мог насмотреться. Он стал Тенааром. Он стал им только сейчас. Повзрослел, все знания поглотил, принял и без страха применил. Знания, что таит в себе печать Тенаара, это великое знание и великая ответственность. И только созревшая личность, единая с сердцем и душой, не испытывающая страха перед мощью знаний, является настоящим Тенааром. За всю историю Легио, только два человека стали истинными владельцами печати — Будашангри и Сатори. Все остальные так и не повзрослели, не приняли знания, испугались их, а одна вообще была безумной и ненастоящей. Два Тенаара, истинных, разных и таких прекрасных всем багажом несущим с собой, что Страж неосознанно заплакал от полноты мира, который пришел с повзрослевшим Духовным Отцом. Не святой, не Бог, не их антипод, просто человек что обладает великим знанием, остающийся самим собой, единый с сердцем и душой. Просто Сатори Ши-имо Хинго, потомок первого просящего и получившего по силам, его реинкарнация, его душа, его будущее и прошлое — Тенаар из рода Маин. Тенаар открыл глаза, свои, теплые и родные, открыл их вместе со своей душой, приглашая. Верхний Стаж Духа обомлел. Его принимают. Есть еще место в душе для него. Искренне заулыбавшись, старик приложил ладонь к груди и склоняя голову, ментально и духовно, шагнул в распахнутую дверь, в ту «комнату» которую ему даровали. Шагнул и поразился — космос, бесконечный, теплый, родной. Нет границ, нет граней. Только ощущение безграничного доверия, единения, чего-то родного, своего: таков мир души Тенаара Сатори Ши-имо Хинго. Выпрямив спину, открыв глаза, старик был готов сорваться с места и обнять его, забыть все свои обиды, когда его не принимали, когда его отвергали. Сейчас, только сейчас он понял его, познал причины, согласился с таким выбором. На него же смотрели те же глаза, ничего в них не поменялось. Он не стал частью Стража, он был равен в своей жизни и решениях с ним, уважал его права, не позволил зайти на территорию своего избранного, определяя для каждого свое собственное место. Не поделил себя на куски, нет, он создал каждому свое место, и для этого их Духовный Отец, был просто обязан повзрослеть и принять в первую очередь самого себя. Что он и сделал, инстинктивно не впуская раньше времени Стража, ибо тот обязан сохранять уже созданное. Тенаар, не произнеся ни слова, душой попросил завершить ритуал. Страж лишь едва заметно кивнул и в круг вошли служители храма, несущие чаши с вином. Вошли и сделали иначе, чем всегда — подошли к Стражу, опустились на одно колено. Когда вокруг старика образовался полукруг из служителей, он медленно и тягуче зачитал «Молебен Семьи». Супруги императора, зная это древнее писание, понимая его, изумились, глядя на Стража, потом перевели взгляд на начинающего сиять Тенаара, без предварительного употребления церемониального вина. Его свет, что шел от тела, становился крепче, осязаемо и тепло, словно рядом распалялся костер, обогрел всех видевших. Чтение закончилось под самый яркий момент сияния, которое сошло на нет, когда служители медленно поднялись на ноги и разошлись по периметру, передавая чаши с вином семье Тенаара. И только один из служителей остался на преклоненном колене, лишь развернулся в сторону второго господина. — Испейте же, дети и сестры, и позвольте стать единым целым семье Тенаара. — Мягко попросил Верхний страж Духа. Удивленные жены, сестры и братья императора, ничего не понимающие подростки, все, как один, приставили чаши к губам и начали пить… не в силах остановиться. Даже наложницы и те были приняты в этот священный круг. С каждой каплей, словно ощущая насыщение души и тела, словно обретая небывалую полноту и целостность, объединяясь, они все растворялись в новых ощущениях для себя. И лишь один из всех, тот к кому сердце и душа прикипели, не получил церемониальную чашу. Император Тенанук сидел и смотрел на всех, не понимал причин, по которым его обошли, забыли, не посчитали… «Шао, — раздался любимый голос, — ты иной, нежели они. Ты мой, я твой. Мы иное единое целое, нежели я и они». Перед Тенааром стоя на одном колене, склонив голову, находился служитель Храма Будашангри, который ждал, когда первая часть ритуала будет свершена. И как только сие свершится, как только семья обретет своего Духовного Отца, брата и сына, только тогда будет скреплен его каюхайд с избранным и судьбой уготованным, вырванным из цепких лап Забвенья. Каюхайд. Древнейший ритуал, отданный Первому Тенаару, есть ни что иное, как обоюдное и добровольное объединение двух душ. Между императором и его супругом односторонний каюхайд, так как его провел только Тенанук, но после этой церемонии станет полноценным, единым, монолитным. Истинная церемония такого супружества состоит из двух частей: предложение и принятие. Тенанук предложил, отдал часть своего сердца, кусочек своей души, а взамен получил равноценный кусочек сердца и души любимого, потому что достоин, потому что любим, потому что любит сам. Сейчас же волна каюхайд вернется к нему с предложением от его любимых души и сердца, будет принята и закрепит что должно. Только сейчас этот союз станет полноценным, как и положено между обещанной в награду душой и тем, кто получил сей дар.

***

Первый день праздника весны закончился также, как и во все прошлые его отмечания — в зале за обедом. Сейчас же, только для двоих, только личное. Тенаар лежал на спине, его супруг ласково водил руками по его бедрам, животу, переходил на лицо и припадал к губам. Они уже несколько раз насыщали свою страсть, наполняли комнату звуками, криками, менялись местами и никак не могли ощутить удовлетворение. Император наслаждался тем, как на его ласку отвечало тело его любимого. Как он страстно желал его, как требовал. Яркая страсть, когда они оба боролись за место лидера, сменялась в нежности после, в благодарность партнеру и его уступке, дарованию первого места. И не было разницы, кто был ведущим, кто ведомым. Эта ночь была полна, как никогда. Эта ночь, словно первая брачная, словно начало их семейной жизни. Тенаар дал очень много Тенануку, его женам, братьям и сестрам, детям. Сегодня он подарил им всем истинную семью, что будет скреплена не только по закону людей, но и по закону душ, по закону вселенной, времени и пространства. Он подарил небывалую радость. Отдал императору его былую уверенность и абсолютное доверие. Отныне Тенаар никогда не покинет империю. Шао это ощущал интуитивно, успокоившись, приняв всем существом, что отныне и навсегда — Сато его единое целое. Выцеловывая кругами кожу, поднимаясь к груди, вдыхая его запах, получая наслаждение от своих же действий и реакции своего любимого, император мурлыкал себе под нос неразборчивые фразы, распаляясь все сильнее. И вот пройден живот, грудь, вкус губ, побороться языком и на пике атаки подтянуть его бедро повыше и одним толчком оказаться внутри, ощутить, как отреагирует обожаемое тело, как рыкнет ему в рот любимый, вцепится с силой пальцами и тебе самому станет настолько хорошо, что все мысли смешаются и голова пойдет кругом. Сато застонал в жадный рот, протяжно и с силой прижал к себе за ягодицы своего супруга, заставляя того прорычать нечто нечленораздельное, потеряться от идущего удовольствия и сорваться в рваный ритм… Шао лежал на спине, дыхание уже восстановилось, на груди покоится голова Сато, который заснул измотанный и удовлетворенный. На дворе ранний рассвет, а у императора сна ни в одном глазу. Губы растянуты в улыбке, абсолютное счастье затопило все его существо. Сато, неизвестно как, но убедил его, что больше никогда и никуда не сбежит. Так давно грызущие его душу страх, недоверие и сомнения относительно Сато, его способности исчезнуть, растаяли. Больше нет этого страха, этого недоверия, этих сомнений. Тепло, легко, умиротворяюще и дикое желание смеяться в голос, улыбаться всем и вся, целовать его с упоением, прижимать к себе и благодарить за то, что он вообще существует на этом свете. Сато мирно спал и не видел, что творилось с его супругом, как он был счастлив, как целовал его макушку. Он спал сном младенца. И у него, как и у императора, пропал именно страх расставания, исчезновения любимого. Парадокс, но они оба боялись одного и того же, разными вариантами звучания, но смысл один — страх потерять любимого. Тот самый страх, что посеял в их душах Второй Тенаар, трусливо сбежав от ответственности, от права и обязанностей. Но сейчас все это ушло. Тенаар, приняв истинность своего поста, принял все что было с ним связано, разрешил все вопросы и сомнения в самом себе, после чего ощутил дикое облегчение и сейчас спокойно спит. За дверями покоев, уже миновав раннее утро, наступил рассвет и начавшийся новый световой день будил спящих, озарял пространство вокруг. Изра и Вальма, уже проснувшиеся, одевшиеся и готовые к трудовому дню, пусть и празднество сегодня, шустро распоряжались слугами в покоях Тенаара. Их господин еще спал, а служители Храма еще не прибыли, дабы сопроводить его к Стражу. Сами они будить его не желали, ведь господин с супругом угомонились не так давно. Ну да не беда, издревле знали, что в неделю Шанги-Ллил даже час поспишь и бодр весь день. Слуги в покоях действовали расторопно, тихо ступая в мягких тапочках. Они готовили наряд для господина и его супруга, завтрак, наполняли ванную. Когда он проснется, тогда будет, как и всегда, обласкан, изнежен заботой, и конечно же разомлеет от теплоты на него направленной. Если кто скажет, что Сатори для своих слуг царь, бог и господин, то он будет не далек от истины во всех трех вариантах. Шанги-Ллил наступил с рассветом, продолжился до заката, окончился трапезой. И так до конца праздничной недели. Все это время Сато прибывал в Храм, проводил утро в молебне, затем вновь и вновь проводил семью по спиральной тропе к центру, к подушкам, к памяти былого, благословления всего, что было очень важным. Любое начинание в молебне со стороны Верхнего Стража Духа, поддержка Тенаара только усиливала перелив энергии. Ее практически осязали, но обычные люди использовать не могли… Последний день, день когда народ империи видит на помосте сиятельную особу, приблизился и вальяжно наступил. К этому моменту Тенаар был готов, она конец-то был готов принять Шанги-Ллил и отдать Шанги-Ллил. Благословление, тепло и нежность, доброта и любовь, верна, надежда и родство душ. Сейчас Сатори вновь видел то, что собой истинно представляет Шанги-Ллил. Сейчас этот момент, когда все жители империи могут присоединиться к его душе, воспеть молебен, подарить частичку доброго и светлого чувства, которое будет преобразовано Храмами по экватору Легио, после чего колоссальных размеров мощь будет передана Акатарсе. И не просто передана, а в этот момент, когда он воздаст благословление прошлому, взмолится о будущем и примет настоящее, именно в этот момент произойдет обмен: от Легио к Акатарсе и вновь на Легио. Мощнейший выброс энергии, который проигнорировать не сможет ни один скептик. Сейчас, держа в руках церемониальную чашу с вином, он встал у начала помоста, осмотрел пред собой пространство, которое было наполнено силой и шагнул вперед. С первого шага и до самого конца, когда он испил из чаши церемониального вина, вокруг его тела клубилась радужная дымка, видимая невооруженным глазом. Апогеем стало сияние, куда как более яркое, чем всегда, словно рождение супер-новы, закрывая всю фигуру Тенаара ярким пятном. Он стал сияющим эллипсом, который осветил пространство, нависшие тяжелые тучи над столицей, разгоняя их частично, давая лучам света Акатарсы коснуться себя. И именно в это мгновение происходил тот самый энергетический обмен, который фиксировали все возможные датчики, замечали в простые телескопы и не могли объяснить скептики. Тенаар сиял, как никогда. Легкий дождь и несколько вспышек молний, что озарили все небо над всем Легио, и после этого раскаты грома, как набат сотен барабанов. Едино, оглушающе и затем мгновенная тишина, даже звери замерли, и городские кошки водили ушами, оглядывали пространство своими глазами, прислушиваясь. Мир замер, затаил дыхание и выдохнул осторожно, дабы не скинуть наваждение. Оставить в памяти сладость момента, ваяние покоя на душу, на сердце, в мысли, — мир обязан запомнить первый день Благословления Тенаара и Тенааром.

***

Праздник миновал, пришел черед начинать дела. Первым и самым важным была неделя торговых соглашений. В этот год встреча на торговой неделе была в разы серьезнее, чем когда-либо. Даже в года, до исчезновения Тенаара, торговая неделя не была столь значима. Сейчас она являлась тем, чем галактика могла прикрыться и без зазрения совести прибыть на Легио и сообщить: «мы вам верим». Сато прекрасно знал, насколько огромен будет ажиотаж. Замолчать такое сияние и такой всплеск силы, идущий от планеты-спутника, коим является Легио, к планете газовому гиганту, которым является Акатарса, не удастся ни при каких обстоятельствах. Да и Хармы, что расположены по галактике, вибрируют исцеляющим тоном, крайне сложной звуковой волны. Настолько сложной, что два представителя разных рас будут излечены одновременно и без ущерба, при том что звук одинаково звучит. Это как лечить ватным тампоном ожог и порез. Вот только при этом Храм на этот самый тампон нанес волшебное лекарство, которое одинаково заживляет любые раны, чем бы их не нанесли. Вскоре Кавехтар, согласно протоколам, встанет фактически на военное положение, потому как тут будет слишком много народа. Хорти уже недовольно хмурится, обводит взглядом Авдехта, прикидывая, сколько дурней полезут куда не прошено. Его люди раз за разом обходят периметр, обновляя закутки, закоулки, а мастер Гая сбилась с ног, добавляя в углы то одно, то другое, но вот все самое-самое, дабы даже муха пролететь незамеченной не смогла. На все эти забеги корчил гримасы бдительный сиппе, не редко ругающийся с мастером из-за всех приблуд. На подобные стычки они оба смотрели положительно, как старые добрые друзья бухтя, но не обижаясь. Все же мало кто во дворце может спорить и ругаться с ними обоими не страшась головы лишиться. Ну, есть еще одна надоедливая особа, которая не спорит, а свою линию гнет. Хотя сиппе недовольным не выглядит, скорее наоборот — лоснится от довольства. Сатори, когда узнал, что демона гарема заловила самка-фильб, и ведь женщины этой расы привычны к подобному сравнению, так и поздравил его лично. Бедный Тайгури смутился, щеки порозовели, а господин сжалился, оставил в покое. Все же этот человек тоже заслужил немного радости. В подготовке к предстоящему сражению за торговые соглашения, как ни странно, участвовали все. Весь Кавехтар сейчас в нервном возбуждении. Бомонд добирает баллы, наскребая искринки на свои манжеты; министерство дорабатывает стратегии, какие-то соглашения пересматривает; Правящие Жены императора коршунами добирают крупицы недочетов, правят неточности и собирают вокруг себя нужных людей, — и только господин Тенаар, который повинен в утроенном ажиотаже, только он спокоен как удав. Сато все то время, пока шла подготовка к прибытию гостей, провел прогуливаясь, прохаживаясь, позевывая и скучая. Да, да, он ленился, бездельничал и всячески показывал всем встречным-поперечным, что дела гарема его не касаются. Никакие беседы с ним, никакие встречи, никакого приватного разговора, — ни-ни, только правящие жены, только им карты в руки. Рядом же с ним ходила некая леди, которая чирикала неустанно о моде, погоде-природе, милашках дуаши и очаровательных мужчинах в красных мундирах. Если слушать ее в пол уха, то можно даже своими делами заниматься и книгу написать. Ну а если вслушиваться во все, что она чирикает, то можно отупеть моментально. — Леди Константина, — Тенаар шел по дорожке и любовался картинами природного зодчества, — как вы думаете, в этом году будет белый в моде или красный? — Полосатый! — всплеснула руками дама. Сато, лишь снисходительно тронул свои губы улыбкой, но на самом деле был согласен. Капитулировали одни, но воевать идут другие. Леди Константина — преемница леди Альи. В представлении и пояснениях ее способностей не нуждается, совершенно. — Ну, а если все же чуть-чуть обдумать, то какой цвет будет превалировать в полосках? — Красный. Он яркий и богатый, — леди Константина раскрыла веер и помахала перед лицом, прижала к нижней его части на мгновение, — забывшийся и зазнавшийся. Сатори краем глаза чиркнул по гуляющим представителям одной империи, которую придется наказать. За все, что она сделала. Наказать до дрожи в коленях. — Как думаете, данное одеяние оденет большинство модников? — Меньшинство. Не всякому красное к лицу, всем больше зеленое, да синее подавай. — Шагала она как раз в потрясающе красивом длинном платье, подхваченном специальной складкой сзади, кринолином сформировав «черепаший горб». Цвет ее платья был темного синего, а рисунок и вышивка на нем сочного богатого зеленого из линейки малахита. При ее золотисто-пшеничных кудряшках смотрелось потрясающе. Сато, когда увидел данную даму, в тот первый раз, при представлении князем, дирижером и кукловодом бомонда, одарил пугающей улыбкой. Женщина, не в пример согнувшемуся почти пополам князю, встретила взгляд Тенаара смело. Пара секунд контрольного взгляда, после чего картинно и идеально опустила подбородок, но не глаза, плавно приседая в реверансе. Как только этот знак был подан, он ей кивнул и женщина превратилась в безмозглую дуру, которую держит подле себя развлечения ради. Данная женщина прибыла в Кавехтар со своей модой на кринолин за спиной, имитируя шикарную попу, как кладку-накидку, а под ней сбор ткани в частую складку. Ткань юбки доходит до пола, волочится за спиной сантиметров на тридцать. Сверху же платье переходит в корсет, который поднимает грудь, а достаточно большое декольте позволяет носить любые украшения на шее. Юбка платья, при том что сложная сзади, спереди и с боков абсолютно прямая, и при встречном ветре очерчивает ноги. Данный дизайнерский ход позволяет расписываться на ткани всевозможными мотивами, от вышивки сложных цветов и до настоящих пейзажей. Сейчас юбка была декорирована вышивкой зеленого, нечто среднее между облаками, кустами и речной гладью. Поверх платья обязательный жакет с длинными рукавами и манжетам до середины предплечья. Причем сами манжеты чуть расширены вверх, создавая подобие стаканчика, а пуговицы, — ровно две штуки, — посеребрённые, в оправе из зеленых камушков. Полы жакета закруглены, никаких карманов, но есть петлицы для цветов, как искусственных, так и настоящих. Сейчас у нее был вдет цветок очень похожий на хризантему нежного розового оттенка. На голове шляпка, декоративная, с небольшой сеточкой-вуалью, тремя маленькими цветами, идентичными тому, что занимает петлицу, а также парой белоснежных перьев с серыми полосками, стоявшими торчком и не превышающими пятнадцати сантиметров. Этакие перышки из охотничьей шляпки какого-то там века и мира. Издали пара Тенаар/Константина смотрелась шикарно: дама в платье с кринолином сзади и шикарным приподнятым бюстом, что виден в вырезе созданным жакетом, и мужчина, в строгом костюме и длинном плаще, трость и богатая огненная шевелюра. Цвет костюма темный, почти черный, с пепельно-серыми полосками, разбавляющими скучность ткани. Никакого украшения на голове, никаких украшений на руках, только один единственный на всю вселенную браслет, который делал старый мастер, почивший с миром несколько лет назад. Больше никто не смог сделать нечто такое, хоть материалы и инструменты были, есть и будут. За спиной Тенаара, на небольшом расстоянии, шли две женщины, одеты почти как близнецы в наряды восточных принцесс, неся на головах знак своего господина. Вот только сам символ, благодаря слезам сиппе и жалости мастера Гаи, вновь лишь имитация. Настоящие украшения еще делают, еще доводят до максимального идеала. Тенаар знал об этом и против не был. Уж что-что, а маленькую вольность он позволить мог. Надо же сиппе заиметь в лицах Изры и Вальмы своих верных союзниц, дабы его почти седая голова не облысела от переживаний! Сейчас Сато выгуливает сплетницу, показывает ее, подготавливает теплое место. Она же принесла ему вести о том, что смогла узнать леди Алья. Она, конечно же, с леди Сесилией дела имеет, но полного доверия никогда не будет. Эта лиса могла бы передать все принцу Ильмару, но тут выяснилось, что Тенаар вернулся. Вот и трудится красотка, дабы господин знал — у него есть люди и среди «ночной» братии. Не леди Сесилия, нет, у него есть свой собственный человек в тех самых кругах, а это подкупает. Леди Константина привезла много чего, что даже император еще не знает. Так что Сато намерен сломать все карты, да так, чтобы зубы обломали. И он сделает это тонко, метко и растягивая удовольствие. Он ведь мстительный, даже если и стал до конца Духовным Отцом. Это ничего не меняет, ведь человеком он не перестал быть. Что тот космос и власть с щелчком гасящим звезды, если любимый хмурит лоб? Да ни черта оно не значит! А это обязывает покормить мстительную натуру представителя рода Маин. Пусть и с пятого-десятого колена, но из древнейшей ветви, а значит и мстительность у него более ядовитая. Леди Константина щебетала, улыбалась, кланялась встречным-поперечным, так как пташка не из родовитых, иногда чуть отходила в сторону, дабы господину дать побеседовать с подходящими людьми, но неизменно возвращалась подле его правой руки. За три часа таких метаний туда-сюда, она крепко-накрепко слилась со званием ручной сплетницы. На нее давно обратили внимание, а теперь будут приглядываться, прислушиваться и искать то подвох, то союзника. На прогулку господина Тенаара, который совершенно не устал от щебечущей канарейки, посматривали вдали прохаживающиеся леди, которые за долгие года вновь встретились. Вдовы почившего императора. Леди Мальмия, леди Сесилия и леди Эльмеша. Они уже в достаточно почтенном возрасте, но все еще хороши собой. Каждая одета согласно моде того места, где живет. — Никогда бы ни подумала, что после всего, что было пережито, — медленно покачивая веером перед лицом, леди Мальмия прогулочным шагом шла по дорожке, — вернусь сюда и ничего не почувствую. Кажется, Кавехтар для меня больше ничего не значит. — Хм, — хмыкнула леди Сесилия, — не вы одна такое ощущаете. Словно это место имело магическую тягу только тогда, когда мы жили здесь и питались пищей из здешних запасов. Каждая ядовитая порция в соперницу — манна небесная. — Соглашусь с вами, леди, — третья из них дама, самая верткая и самая умная, удержавшаяся в империи на почетном месте мэтра своего дела, до сих пор уважаема, закивала головой, — дышать стало не в пример легче, когда все мои соперницы исчезли. — Вам-то что, дали клятву господину, сменили одну тиару на другую, вот и дышать стало легче. Леди Эльмеша весело рассмеялась. — Как же мне не хватало этого задорного сарказма и ядовитых слов из ваших уст, леди Мальмия. Ныне молодые грызут друг друга, а мне отведена роль мамочки и советника. Никаких ядовитых булавок, отравленного питья или завуалированного под комплимент грязного слова. — Да, раньше было весело. — Закивала головой леди Сесилия. — Рядом со мной нет никого из вас, и нервы мои более не шалят. — Ну-да, ну-да, ваши голосистые несогласия всегда дорого вставали казне гарема. — Леди Мальмия покачала головой. — Одних только бесценных ваз вы умудрились расколотить на приличную луну своей стоимостью. — Подумаешь, — леди Сесилия стрельнула глазами, усмехнулась, — в десятки и сотни раз окупились те вазы. В тот же год. Так что свои несогласия, я всегда оплачивала в десятикратном размере. В любой валюте. Дамы неспешно шли по дорожке, параллельно гуляющему Тенаару, поглядывали на него, пикировали шпильками и покусывали друг друга за былое. Бывшие владычицы вотчин при императоре Нуоко Маин Норанто, они блистали в свое время, но блеск не померк и сейчас, только уровень власти изменился. Равно как и интересы. Леди Сесилия, как и всегда, занималась торговлей, вот только рынки у нее отныне темные, тайные, подчас опасные сделки и адреналин, без которого данная дама чахнет. Леди Эльмеша, как и говорила, почетная дама при гареме, которой то пожалуются молодые владычицы, то совета попросят, и безмерно уважают. Леди Мальмия же, как и ранее, власти имеет крайне мало, да и та, за дочерью стоящая. Мир власти для этой третьей леди сократился до размера одной планеты и прилегающих к ней территорий. Хоть она и считается полезной, все равно, с былым размахом не сравнить. Нынешние же владычицы в данный момент заняты делами, подгоняют хвостики, переделывают незначительные детали и утверждают на определенные вопросы намеченных людей. Им некогда праздно гулять и лениться, как ушлый Тенаар, что сбросил гарем на их плечи давным-давно и возвращать не собирается. Хотя, если честно, то он поступил по справедливости. За годы его отсутствия они не развалили гарем, укрепили его и утвердили до монолита власть императора. Разве ж Сато посмеет теперь лезть туда, где работает часовой механизм, со своими электронными платами? Они просто несовместимы, так что он работал иначе и во сто крат полезнее. Леди Константина, которая прогуливалась ранее с Тенааром, в определенный момент получила священный пендель и отошла от поводыря. Ее игра началась, и она обязана завоевать свою нишу, согласно выданной роли. Дама шла по дорожке, показывая всем, что к ней можно приближаться, ранее выучив весь этикет бомонда у «ручной сплетницы самого Тенаара» играючи включилась в новый мир, и не долго одна прохаживалась. Буквально пара поворотов и первая птичка прилетела, хвостиком вести неся. За ней вторая, там третья, а дальше леди просто мило беседовала, ведя запись встреч через специальные линзы и особые встроенные в серьги микрофоны. После этой прогулки она засядет с тотальным изучением приваливших знаний, классифицирует их, так как учила леди Алья, после чего доложит князю. Мало ли, вдруг что-то нужное и срочное?

***

— Это очень странно. — Прошелестел измененный до неузнаваемости голос. — Завтра день приветствия, согласно проданным билетам, а он не шевелится. Вообще ничего не делает. — Не тебя одну это волнует. — Отозвался кукловод. — Он вернулся, его хваленое чутье было обязано обостриться, а он просто топчет садовые дорожки, да просиживает подушки кушеток в беседках. — Мне все это не нравится. Неужели не чувствуешь, что он что-то готовит? — В том-то и дело, что ничего вокруг него не кружит. Никто с места не сдвигается, никто никуда не смотрит. Всем важно, насколько он доволен, сыт и оттрахан. Иногда мне кажется, что он повредился умом. Ты эту канарейку видела? Кто она и откуда вылезла? — Не знаю я ее. Все и везде перерыли, а ничего найти не смогли. Нет такой леди в кругах власти. Да даже во втором и третьем, низшем кругу. Откуда эта оборванка, не имею ни малейшего представления. И это опасно. — Соглашусь с тобой. Закончится неделя соглашений, начнут все по домам отбывать. Думаю ты поняла. — Конечно поняла. Нехорошее предчувствие у меня, надо уходить. — Впервые я в полном согласии с тобой. Как кукловод, давно работаю, но еще ни разу у меня не было такого поганого предчувствия. Не только тебе кажется и мерещится. Как оказалось, я тоже ощущаю и холка дыбом встает. — Тогда решено, уходим. Каждый своим способом, но каждому удачу в ухо и под ноги. В комнате крысы наступила тишина. Она сидела в кресле и покусывала губы. Прокусила до крови. Опомнилась, взяла белый платочек и вытерла кровь. До этого момента шанса уйти незаметно не было. И она, и кукловод, прекрасно видят то, что не показывается: Кавехтар стал крепостью изнутри и снаружи. Дергать за ниточки своих людей чревато, подпирают со всех сторон. План побега и транспорт у нее есть. Надо только сигнал подать и все будет сделано. А там ищите ее, хрен догоните. Женщина сидела и предавалась своим мыслям, совершенно не представляя, что рядом с ней затаилась тень, ею не учтенная, ею не видима и приставлена к ней сразу по возвращении.

***

— Вот оно значит как. — Сато закивал головой. — Ну что же, раз всю неделю будет сидеть тихо, мы тоже подождем. Наш кукловод ведь должен ну хоть как-то проявить себя. Жаль, но даже после Шанги-Ллил он не увидел того, кого закрывает черная марь. Здесь может быть одно из двух: человека никогда на территории Кавехтара не было, либо этот человек от природы одарен закрываться щитами. Ну да ничего. Мгновенного контроля зрения в энергетическом плане Сато и не ждал. С печатями также было — они просыпались постепенно. Вот и тут, после церемонии сияния густота мари стала на порядок светлее. Еще неделя-другая и он увидит все четко и ясно. Сейчас, сидя в кабинете, он ядовито давил улыбку на своем красивом лице. Крысу вычислил его любимый, благодаря упорному труду. Кукловода Сатори вычислит сам, не успокоится, пока в недра Кавехтара его не спустит. Это ж надо быть такой поганкой, чтобы столько лет гнилью быть! И ведь ни одного прокола, ни единой ошибки. Вот где мозги! Вот где соображалка. А ведь под эти определения подойдут почти все принцы, кроме Эльмира — слишком мал был на тот момент. И ведь может же быть так, что кукловод является женщиной. А что? Вполне себе годная версия. — Следите, дабы не сбежала. Ведь в день отлета будет суматоха, можно же и упустить. — Не уйдет. — Руанд оскалился, так как эта крыса была одной из тех, кто был повинен в смерти его первой и глубокой любви, трагично завершившейся. — Не убей, ненароком. Эта тварь живой нужна, для допросов. — Сато постучал пальцем по крышке стола. — Я намерен все и везде выяснить. Не желаю больше такого дерьма в своем доме. Отправь теней по всем углам. Здесь много народа, авось еще что вылезет, проявится. Ивзераль кровью умоется, за все, что сделал. Уж я ему это гарантирую. Руанд подарил полу едва тронувшую губы хищную улыбку, наклонив голову в поклоне вниз, после чего вышел из кабинета господина. Сейчс рядом с ним две гарпии, — Сим и Налин, — так что выходить и отходить по делам можно не опасаясь. Личные телохранители, которые не раздумывая бросятся его защищать, давно пробудили свои силы фильб. Сейчас их просто переполняет энергия, жажда крови и хорошей драки. Привратник остановился и затем открыл первую попавшуюся дверь, выходя в коридор, где у закрытой двери стоял неизменный Файдал-Линг. Руанд вышел в коридор, дверь прикрыл. Подошел, приказ передал, дабы часть воинов от этой стаи отошла на дополнительные патрули, а часть перешла в абсолютный режим наблюдения. — Погоняй девок, того и гляди, адреналина хапнут, озвереют. Если господин на встрече завтра рыкнет, послы Ивзераль будут растерзаны. — Приму к сведению. — Файдал кивнул головой, уже набирая на своем браслете-коммуникаторе кодированные сообщения. Получить совет от Привратника господина не зазорно, а наоборот, полезно. Он ощущает, как настроены фильб вокруг Тенаара, а значит беспокойство не беспочвенно. Ночью их точно надо прогнать по тренажерам и боям. Кого бы поставить? Таро-Ван? Мальда? Чарви?

***

Принцесса Селена переступила порог своих покоев, которые будет занимать все то время, что они будут тут. Легио пошло на урегулирование конфликта и неделя торговых соглашений прекрасная возможность провести предварительные переговоры. Хоть будет знать, насколько сам Тенаар в бешенстве. В отличие от Оламу, они стояли твердо на своем — огромного размера контрибуция за годы войны, что развязала Хия, а также перевод этого мира под контроль империи Легио. Император Тенанук встал настолько жестко на свою позицию, что переубедить его было не реально. И именно для этого сама Селена не побоялась приехать. Хоть и понимает прекрасно, что ее могут использовать в меркантильных планах каждый второй правящего дома, но послать кого-то еще было бы глупо. И вот она тут, в мире Легио, в окружении практически врагов, смеет надеяться на мирное урегулирование без взятия своей персоны в плен. Легио. Мир интриг, дворцовых сплетен, игр на выживание и четких традиций. Прежде чем вообще тут появиться, она была вынуждена три месяца зубрить все мелочи, которые могут быть ею встречены. От внешнего вида встречающихся людей, до банального шага в сторону! Вот кто бы мог подумать, что идущие по дорожке дамы, перед которыми идет слуга, не просто праздно гуляют, а целенаправленно идут на встречу? И от того, как идет слуга, куда и когда шагает, зависит то, встретят ли эти дамы того, к кому идут на встречу или им откажут! Или пара незначительных фраз делает такое, что в империи Оламу было бы невозможно провернуть и целой ордой сплетников. А тут раз, два… и все всё знают, делают свое дело и всё движется. Причем настолько быстро, насколько обширен бомонд. Бомонд. Какая же это отдельная песня. Да, разведка докладывала, показывала и рассказывала что и как правильно, но лично все это увидеть, дело иного толка. Этот самый бомонд живет здесь иным миром, который отличен от миров им знакомых, но прекрасно выращивающий равно как политиков, так и простых побрякушек. Традиции, устои, мода и просто праздное любопытство, все это бомонд. Но еще это змеиный клубок, жуткие страсти, интриги, сплетни и сотни смертей в год. Раньше было больше. И ведь никто не бросает это место, не отступает, жаждет сюда, дабы блистать, дабы быть признанным со всех сторон, при этом выживая изо всех сил. А с виду все такое радужно-воздушное и возвышенное. Ну-ну, кустики спиралью стриженные, как раз для возвышенно задранной юбки и приспущенных штанов. Ну а веером рот прикрыть, дабы слишком пошло не стонать. Присев на кушетку, любимую вещь в Кавехтаре, так как на таких вот неполноценных диванах делаются дела империи, погладила бархатистую обивку. Про кровать разговор отдельный, но именно кушетки были такими двигателями политики, какие в Оламу еще не придумали, заменяя креслами. У них там, так, по старинке, в койке, да за углом. А тут, вам и кушеточки, и специально выстриженные кусты, да и беседки с закрывающими их деревьями чудо как хороши. Пользуй мозгами всех, либо пользуйся всеми, лишь бы дело делалось. И что примечательно! Взятки такое табу, какое даже посягательство на Тенаара не будет столь страшным по последствиям. Утрированно конечно, но для окраса и разницы вполне сойдет. Министерство: если кто-то и берет взятки, то они смехотворные. Еже ли с таким поймают, министра лишают жизни без права на помилование, его семью, даже братьев и сестер, раскулачивают и дальше проводят по системе спуска на самое дно, согласно степени вины родича, возраста родственников, статуса и прочих моментов, которые могут как до невольничьего рынка довести, так и оставить на попечении более сильной ветви рода. В бомонде же взятки все заменены на подарки. Никаких денег, никаких территорий и прочего. Шкатулки, духи, колье, кольцо на палец или пробку в задницу — кто на что горазд. Да, да, были и такие подарки, которые делали постельные игры более свежими и резвыми. Бедная принцесса Селена. Когда она узнавала все эти мелочи, то могла поклясться — такое запомнить просто невозможно! Ее заверили, что учить необходимо. И не потому, что она может просто опозориться, а потому что законы бомонда чтут, причем свято. Даже министерство играет по их правилам, как только выходят из своих министерских зданий. И она учила, дабы не только не опозориться, но и не получить порицание. Ей бомонд нужен, очень нужен. Обведя взглядом комнату, Селена покачала головой. Эти покои были настолько шикарны, насколько позволял ее статус. И так, как тут были не только просторные комнаты, но и вышколенные слуги, это говорило о многом. Самое первое — она является гостем. Причем не последнего статуса и допуска. Второе — у нее есть право покидать покои, когда она захочет. Третье — у нее не забрали ничего из средств связи. А это говорит о том, что ей хотят показать, что даже представитель Оламу почетный гость, а не пленник. Прислуга в покоях держалась исключительно вежливо, тактично, делала все тихо и ловко. С принцессой приехали и ее личные помощники, которые были допущены до сиятельной персоны, но они на фоне этих людей выглядели блекло. Вот как-то ощущалось, что именно слуги в Кавехтаре делают дворец дворцом. Этот особый шарм, эти особые движения, взгляд, тон голоса, вежливое и почтительное отношение, где даже к представителю империи, что не так давно воевала с Легио, ни единым мускулом не показали недовольства или любой другой негативной эмоции. Нет, вся прислуга в покоях место свое знает, способна растворяться за мгновение, при этом не издавать ни звука. Для принцессы Селены, привыкшей к менее похожим на копирку людям, что находились рядом с ней, подобное было крайне любопытным. Причем настолько, что она кивнула головой своей служанке и та невзначай раскидала несколько нарядов, но не стада складывать. Та скорость и аккуратность приставленного слуги к покоям, действительно поражала. И это скорее всего заслуга не самого Кавехтара, а его демона, который шепотом говорит так, что на другом конце дворца слышно. Несравненный Тайгури-сиппе, наивысшего чина среди слуг дворца, человек который состарится в этих стенах, но все еще будет командовать когортой слуг. Принцесса Селена улыбнулась своим мыслям. Надо же, какой он настоящий Кавехтар — даже о его слугах думаешь, как о чем-то необычном и важном. Дома она про них вспоминает только тогда, когда надлежит их использовать. А здесь нет, все мысли так и кружат от одного угла в другой, рассматривая там то и это. В дверь постучались. Слуга покоев подошел, приоткрыл створку, послушал что скажут и прикрыв ее, развернулся, направился к личной служанке принцессы. Вот и еще одна черта отличия Легио от Оламу — слуги начинают растягивать резину правил и устоев. Вот что, так трудно просто повернуться к ней, приблизиться и сообщить, кто прибыл и почему? Нет, служанка выполнила точнейший этикет: открыла дверь, выслушала, закрыла дверь, передала все сказанное другой служанке, кому дозволено госпоже/господину данные вести сообщать. И то, что этот самый господин, али госпожа, своими глазами видит весь этот странный бред этикета, да и в спальне они вообще одни, факта не умоляет — служанка открывшая дверь никогда не откроет рот, если рядом с госпожой есть кто-то из слуг. Смешно и дико! — Госпожа, прибыл сопровождающий. Ваша очередь продвинулась. Селена кивнула головой. Сейчас она наблюдала обратную волну, которую породила своим согласием. В обратном порядке проведенные манипуляции сообщили за дверь, что гостья сейчас выйдет. Для чего столь запутано делать, чтобы побольше ошибались и их наказывали почаще?

***

Принцесса Анира, которая не так давно имела разговор с императором, сейчас сидела в своем кабинете. Ей надлежало выбрать кое-какие элементы из вороха претендентов на разные роли. Для начала это были люди приближенные к министрам, затем к правящим домам, а дальше лично к каждому хоть как-то важному члену общества. Эта леди планомерно и аккуратно расставляла фигуры на новой шахматной доске. К отлету все готово. Нет-нет, да и гуляет шальная мысль, что меняет шило на мыло, только тут же гаснет, потому как мыло она подбирает с любовью, а шило ей давали то, которое выбрал кто-то еще. Сидя за столом и работая, она нет-нет, да прикасается языком к прокушенной губе, и иногда прижимает к ней белый шелковый платок. Все же кусать губы, у нее привычка с детства, когда охватывает волнение и предвкушение. Также было и в тот день, когда она получила предложение руки и сердца от своего супруга. Вот и сейчас это все волнительно и ново. Путь отступления из Кавехтара у нее готов, а все остальное не важно. По закону Ф’файхаза, она регент. Ее племянник, который растет славным малышом, истинный правитель своих земель. Вообще, планета Ф’файхаз не единственное место, где располагаются территории. К ним прилегает приличный кусок космоса, где имеется три колонии-планеты, два форпоста и развернуто несколько фабрик в поясах астероидов. В общем, место куда она уедет, довольно прибыльное, развитое, а уж взять в руки бразды правления именно эта женщина способна. Улыбнувшись, леди Анира осмотрела составленный план. Всё и везде выведено в боевую готовность. Она не наивная дурочка, дабы прибыть на Ф’файхаза и просто лечь спать, дабы не проснуться. При том, что она законный регент, так как принц Иршан подписал отказ от наследования в пользу сына и передал на попечение сестры, никто не отменял того факта, что местные власти очень данному действу не рады. Принять ее и расположить могут со всеми почестями, но и избавятся моментально. Наследника вырастят так, как хотят того сами, а император в данные разборки вмешиваться не будет, потому как это внутреннее дело Ф’файхаза. Даже если Анира его сестра, как леди и принцесса она отрекается от статуса, становясь регентом. И как только ступит на территорию владений своего племянника, так и станет «онаи Анира». С этого момента, даже если ее убьют из-за власти, император мстить никому не будет. Сейчас, еще принцесса и леди, по закону Кавехтара, она улыбалась просто очаровательной улыбкой. На ее руке, на указательном пальце правой руки, красуется увесистая власть. Это был перстень, обладающий тем, что в него заложили. После недели торговых соглашений, куда представители Ф’файхаза прибыли, онаи Анира отправится в свои владения. Вот только у еще не явных врагов из того места, где будет править, не будет ни шанса ее убрать тихо и без последствий. Император не вмешается, так как официально снимет с нее титул Кавехтара, но взамен в свое дело вступит Тенаар. О, да! Леди Анира предвкушала тот самый момент, когда о ее загадочном кольце, с изумрудами и синими сапфирами, спаянными с драгоценными металлами, станет известно всему миру. Такие кольца старый мастер сделал для Тенаара, пока был жив. И таких колец у него всего сто штук. Каждый имеет свое свидетельство, паспорт и запись — кому, по какой причине и имеет ли место быть право наследования. Вот только все это мелочи, во сравнении с тем, что на самом деле являет собой данное украшение, которое леди Анира носит больше десяти лет! И не только она. В этом кольце заключена капля крови господина, и это делает кольцо несравненным и баснословно дорогим артефактом. Его никто и никогда не воспринимает всерьез. Безделушка, она и в ночи безделушка. Ее, как сказал сам господин, никто не ощущает, даже фильб, которые кровь господина чуют чуть ли не с другого конца галактики. Преувеличено, да, но службу свою служат оба: фильб и кольцо. Оно, как господин заверил, а Анира проверила, выступает в роли защиты. При проверке погибло несколько стражей, служанок и один наемник. Правда не только здесь, в Кавехтаре, но и на Тарпенди, куда леди Анира несколько раз летала, в гости. Не сказать, что они с леди Альмой такие уж близкие сестры, да и подругами никогда не были, но вот деловые партнеры это точно. И теперь, когда Ф’файхаза в пределе вытянутой руки, они будут еще более серьезными деловыми партнерами. У будущей онаи уже намечен список тех, кого продадут на невольничьих рынках Тарпенди, как только ее нога ступит на поверхность планеты. И не просто продадут, а со всеми клеймами, вживленными метками, запретами и тотальной не способностью работать в том же профиле, в каком работали ранее: политика, интриги, убийства и прочее, прочее. Леди Анира заулыбалась. Команды она разослала, сеть ее людей разошлась по нужным местам давно, а сейчас затаилась, дабы атаковать. Ф’файхаза просто не знает, что такое леди Анира в действии. Уж если она смогла провернуть такую трудоемкую работу с императором, то вывести из строя главные элементы одной единственной планеты труда не составит. Население спасибо скажет, молиться на нее начнет. Уж этого она добьется — любовь народа и подданных ей необходима. А еще… Принцесса встала со своего места, отдав распоряжение. Через несколько минут в ее кабинет вошла нянечка, неся на руках племянника. Леди Анира заулыбалась. Что-что, а вот его она вырастит так, что никто и никогда не сможет поставить против ни слово, ни мысль, способных заставить племянника пойти вопреки желанию тетки. Нет, она его не сделает ни забитым, ни ущербным, наоборот, вырастит достойным, любящим и не смеющим перечить ее воле, а также страстно защищающим ее детей. Леди Анира не просто женщина, она дочь своей матери, а также госпожа своей жизни. И согласно этому, мальчик на ее руках, на сто процентов, бесплоден. Позаботившись об этом, леди Анира обеспечила своим детям будущее, потому что в случае бесплодия правителя, наследниками станут дети его регента, что связан кровно с его отцом. Леди Анира очень расчетливая и очень умная женщина. Она не будет настраивать против себя мальчика, не будет делать его безвольным рабом, но он уже, с рождения, ее раб и будет делать так, как она хочет. Да еще и благодарным будет. И счастливым, потому как его супружество она не позволит сделать политическим, только по любви. Это станет еще одним камешком в ту сторону, которую называют полноценная власть и тотальное счастливое рабство. Леди Анира свою дорогу выбрала, лишив ребенка одной единственной вещи, но даровав его собственный мир. Матери она его тоже лишила, но заменит ее. У нее получится, потому как сейчас держит на руках свое собственное сокровище, при этом в голове не роятся планы по его эксплуатации. Она его уже любит, и будет его защищать, всеми силами. Он будущее ее детей от любимого мужа, который с ней на одной волне. Да, ее муж согласен стоять темным кардиналом за спиной молодого правителя, при этом готовя своего сына для наследия Ф’файхаза, и понимания того, что его ребенок будет править. Их дети ведь будут почти одного возраста с наследником, а значит уже внук Аниры займет трон Ффайхаза, а сын вырастет сильнейшей поддержкой своему ребенку. И это все будет возможно, если сейчас леди Анира провернет свое дело, до конца примет сокровищем наследника, а затем провернет самую большую в своей жизни работу — воспитание идеального правителя Ф’файхаза, дабы даже мыши на планете любили его.

***

Селена вошла в самую важную залу имперского дворца — в залу переговоров с представителями других миров. Она, как и полагается в ее мире, была одета в соответствующее платье, в котором выглядела скорее, как мужчина, чем женщина — длинный камзол, свободные штаны, мягкие сапоги, небольшая шапочка на голове. Ей, для полной картины еще шага вперевалочку не хватает. Зала, где состоялась официальная встреча, поражала своим величием. И это величие шло не из-за высоты потолка, не из-за пространства, а из-за центральной анфилады пьедестала, на котором располагались два трона для двух великих мужчин империи Легио, а чуть ниже, на ступенях, из которых состоит пьедестал, располагаются малые трон-стулья, которые положено занимать политическим супругам. И они занимали их. Внутренне сжавшись в тугой жгут, принцесса Селена прошла до линии, что разделяет границу статуса гостя. Эта линия, которая была видна невооруженным взглядом и имела ширину двадцать сантиметров, украшалась вязью символов, которые означали банальное: до линии чужак, после линии член семьи. И если наступить на линию, то ты еще не семья, но уже не чужак, по меньшей мере тебя заметили и разрешили приблизиться. Но, если разрешения не было — ты просто труп. И никакие оговорки не помогут. Империя Легио заставила уважать именно этот элемент приветствия не только на словах, но и несколько раз показательно затевая разборки — кровавые, страшные. Сейчас принцесса Селена дошла до этой самой линии, встала перед ней и как полагается в ее мире, глубоко поклонилась сидевшим на постаменте людям — двум мужчинам и шести женщинам. Глашатай объявил ее имя, произнес коронные слова, а она смотрела на этих людей и не могла понять, отчего в груди так тепло. Император — волевой, серьезен до хмурых бровей, с проседью в висках, излучающий мощь и силу. Рядом с ним, по его левую руку на одном с ним уровне, на одной площадке, на самом верху, сидит он. Смесь противоречий. Человек, из-за чьего исчезновения империя Оламу вынуждена сейчас унижать себя, пытаясь договориться о снижении контрибуции. Человек, чья внешность не оставила равнодушной даже ее, ледяную стерву, дочь самого сильного императора империи Оламу — Багзарда Вехтуша. И даже после его кончины, она осталась на своем министерском месте, где пребывает и по сей день. Тенаар. Тот, из-за кого мир, казалось, перевернулся. Красив. Он очень красивый мужчина. Селена призналась себе в этом без ужимок и сомнений. Очень статен, властен, силен. Его глаза, — песня отдельная. Они прожигают насквозь, хотя издали ничего такого в них и нет. Но ощущение, что ты был тщательным образом просвещен, до молекулы перебрана вся твоя сущность, не оставляло Селену вплоть до того момента, пока он не перевел взгляд на императора. И только тогда гостья едва заметно перевела дух, равно как и взгляд. Рядом с Тенааром, но на ступень ниже, сидела императрица Ремана Аульбринти. Волевая женщина, красивая, сильная, властная, строгая и крайне мудрая. Благодаря ей и ее осторожности, сдержанности и преданности Тенаару, империя Легио, в отсутствие оного, не погрязла в дрязгах и разборках, а упрямо шла вперед — размеренно, аккуратно, кусая всех, кто кусал ее. Дальше по ступени на каждую политическую супругу императора, спускались и их небольшие троны — ибо это не стулья, это атрибут власти, такой же, как и печать, украшения, короны и прочие метки вершины лестницы правителей. Каждая женщина, что занимала трон, занимала его по праву. Все они, все такие разные, — красивые и не очень, умные и так себе — и все являются костяком самого могущественного правящего дома своей империи. Впору императору и Тенаару гордиться такой командой: каждая супруга, что владеет вотчиной, каждая из них грызет и кусает, одаривает и лишает, осторожничает и бывало спешит. Итоги всегда идут только на пользу крепкому стоянию на обеих ногах и движению всей империи вперед, без остановок и заминок. Они преодолели все, все что сыпалось на них само и чему помогали сыпаться недруги. Но они упрямо выдержали все напасти и теперь империя Оламу, что так кичилась развалить род Маин, и всю империю Легио вместе с ним, вынуждена унижаясь просить снисхождения, дабы сменить гнев на милость и снизить давление на себя. Появление на энергетическом рынке нового сырья для топливных ячеек в кораблях, да такого качества, что впору взвыть конкурентам, а империя Оламу именно что взвыла, заставило посмотреть на вещи под другим углом и осечься как никогда ранее. И вот она, дочь своего отца, представитель команды, что будет лизать пятки императору и его политическому гарему, лишь бы их не задавили слишком сильно, вошла под перекрест взглядов, стремясь лишь к одному — защитить то немногое, что еще осталось от ее дома. Селена могла лишь позавидовать, как политик, как министр, который порой натыкается на такие запреты, от которых только смеяться можно, причем горькими слезами, и пожелать удачи. Как министр, как деятель политической арены, Селена Оламу-Багзард Вехтуш, здесь и сейчас ощущала себя замарашкой. Причем имперской замарашкой, которая вынуждена из-за ошибок министерства империи Оламу, которые она пыталась предотвратить, и которые ей просто не дали не допустить, пытаться выпросить снисхождения. И не просто там какого-то снисхождения, а самой настоящей мольбы о тотальном снисхождении. Что они говорили, как жонглировали словами, принцесса Селена запомнила смутно, так она волновалась. И, казалось бы, с чего? Сколько раз она представала и перед более требовательными личностями, а такого волнения не испытывала. Но здесь же, пред ними, у нее колени дрожали. Вопросы сыпались как из рога изобилия, приходилось отвечать, быть эталоном манер и изворотливости. В итоге делегация, которая была допущена в залу, покрылась липким потом, ибо от переговоров зависело крайне много. И все они смотрели только на одного представителя из правящей семьи — на Тенаара. Он же в свою очередь, сидел и молча слушал, не перебивал, не просил что-то разъяснить, изображая из себя ветошь, целиком и полностью давая право решать императору, подтверждая своим поведением свои же слова: я в политику не полезу. Иногда Тенаар бросал заинтересованный взгляд поверх головы принцессы Селены, и она страстно желала повернуться и узнать, что же там такого интересного, за ее спиной, что он все глаза поиссмотрел! Иногда его взгляд переходил на линию людей, слушающих разговор императора, стоявших по обе стороны зала, — министров, делегатов, — и становился задумчивым. В итоге в переговорах, что шли полным ходом, — в представлении сторон чего они хотят, этаком аттракционе на нервах в присутствии зрителей, — наступил момент обязательного минутного перерыва, дабы дать возможность с мыслями собраться. И именно в этот момент Тенаар плавно повернул голову так, что в его боковое поле зрения попала его служанка, что стояла внизу, не на ступенях, как соратница Вальма. Одного посыла глазами было достаточно, дабы Изра, женщина красивая, грациозная и смертельно опасная, — прецеденты были и принцесса не обманывалась на ее излишне невинный образ, — начала свой ход в сторону центра залы. Она шла быстро, едва слышно, заставляя замирать тихонько шепчущихся зрителей концерта переговоров. Изра, в знаменитом одеянии, — убийственная принцесса, — словно скользила по прямой до стоявшей перед линией «свой-чужой» принцессы Селены. И остановилась она только перед ней. За ходом служанки следили с любопытством: император, его жены, зрители и сама Оламу-Багзард Вехтуш. Изра остановилась и едва заметно кивнула головой в знак приветствия, как делали эти женщины в случаях, если их господин был хоть как-то мирно расположен к тому, к кому посылает своих личных слуг. Из головы принцессы вылетели все мысли и вопросы, когда она увидела, как Изра плавно подняла одну руку с зажатым кулаком, после чего подняла вторую руку и разжимая пальцы первой перехватила за свободный кончик маленького серебряного тубуса с гравировкой вотчины Тенаара. Этот маленький тубус, что имеет свои особенные метки, мечтает получить любой деятель политики, да и не только, просто потому, что он открывает двери в самую закрытую вотчину. Не в общие залы, официальных покоев, нет, а в специальные места — жилая зона, кабинет, зала приема на территории личных покоев. — Господин Тенаар Сатори Ши-имо Хинго желает пригласить вас, принцесса Селена Багзард Вехтуш, на званый ужин, на второй день открытия Большой Официальной залы вотчины Духовного Отца. — И Изра протянула руки так, что они оказались ровно над линией «свой-чужой», не заходя за нее, и не будучи перед ней, а остановив их ровно посередине. Селена сглотнула. Тенаар, эксцентричен, невероятно сложен для чтения политическим зрением, все время изумляющий всех и вся, здесь и сейчас поднял ее статус в глазах многих на несколько ступеней. Первое, — приглашение с большим доступом. Второе, — ужин в вотчине считается самым почетным, ведь все остальные оставаясь в официальных покоях не имеют доступ в малую обеденную залу, а это повышение статуса и доверия, ведь Тенаар там тоже будет присутствовать. Третье, — ее официально пригласили не в вотчине, как всех и всегда, а отдельно. Все, принцесса Селена превознеслась над всеми и, если, с ее головы хоть волос упадет… мало света будет для того придурка. — Я благодарна господину Тенаар Сатори Ши-имо Хинго за столь великую честь и оказанное доверие, дарованные милостью столь великого человека. — Она протянула руки и на ее ладони лег серебряный тубус, который тут же проявил полоску распознавания, фиксируя ее ДНК-ключ, как пропуск. Изра лишь благосклонно едва заметно кивнула, прикрывая глаза, затем отступила на два шага, резко развернулась и практически беззвучно прошла на свое место, что занимала с того момента, как Тенаар вошел в залу. — Мне начинать тревожиться? — едва слышно шепнул император. — Нет. — Ты ведь что-то задумал, и не вздумай отрицать. — Император смотрел прямо перед собой, не шевеля губами умудрялся шептать свои вопросы. — Задумал, но тебе понравится. — Точно также отвечал ему Тенаар. — Интересно было бы узнать до того, как все свершится. — Не беспокойся, падать будет не больно. — Ехидно едва заметно улыбнулся Тенаар. — И куда же? Позволь узнать, ибо я не готов без соломы отбивать свой филей. — Филей твой будет в целости и сохранности. Обещаю, только… — Что только? — насторожился император, даже едва заметно стрельнул на него глазами, оставляя на лице невозмутимую маску покер-фейса. — Если ты не соблаговолишь сегодня подставить ее для меня. — Ну ты и сво-о-олочь! — прошипел император, ощущая, как у него недвусмысленно зашевелилось в одном месте, ибо этот разговор длится уже несколько минут и противный супруг постоянно задевает его провокационными вопросами на тему их постели. — Угу. Еще какая. — Усмехнулся его собеседник. — Ну так что? — Что? — Сегодня ты снизу? Или я ничего тебе не рассказываю до соломки? — Сука, — процедил сквозь зубы Шао. — Твоя я сука, не отрицаю. Так что? — У нас завтра совещание, если ты не забыл. — Рыкнул шепотом император, просверлил взглядом всех гостей, которые ежились именно от этих взглядов. — Уверяю, завтра твоя попочка будет в отличной форме. — Мурлыкнул Тенаар. — Думаешь я тебе поверю? — Придется, если хочешь узнать всё раньше, чем все. — А иначе никак? Сато, я прекрасно знаю твой аппетит, а завтра… — Значит так, — усмехнулся Тенаар, стрельнув на него глазами, не повышая, однако, голоса, — либо ты приходишь ко мне уже готовый, чтобы я не терял головы подготавливая тебя, либо жди со всеми. И это больше не обсуждается. — Сволочь. — Прошипел император, понимая, что уже сдался, но еще трепыхается, для проформы. — Твоя и, — Сато отлично понял по его интонации, что выиграл, — я тебе сегодня сделаю крайне приятно, уверяю. Император не ответил, благодаря их старушку Милуку за то, что его наряд так удачно скрывает его чресла, недвусмысленно увеличенные. Жаркий и совершенно бесстыжий Сато, это его любимая язва, всегда умел добиться своего. Иногда он действует так, дабы потянуть за яйца, а иногда не разбираясь бьет кулаком. Он всякий, разный, многогранный и с ним Шао готов на любые эксперименты, безоговорочно доверяя. В ответ было такое же безоговорочное доверие, потому что Сато действительно верил ему и любил. Остаток импровизированно шоу для потомков с записью и документированием прошел, как и полагается, в заверениях сторон в чем-то там таком вечном и смиренном. Сразу после того, как Тенаар, его свита из правящих жен, покинул залу, за ними последовал император. После этого принцесса Селена получила провожатого, дабы добраться до своей комнаты под охраной. Теперь ее будут беречь как зеницу ока. Уж что-что, а вот таких приглашений еще не было, тем более со стороны, проигравшей и запросившей пощады, так как самостоятельно выбраться из того болота, куда сама же себя и вогнала, она была просто не способна.

***

Неделя торговых соглашений подошла к концу, даруя всем свои итоги. По большому счету, на такого рода действе собирались только самые главные из узкого круга торговых домов. Все же за одну неделю провести миллион собраний не получится. Все самое серьезное начнется сразу же после того, как стороны разойдутся по своим углам. На торговой же неделе принято укреплять былые позиции, представлять новых представителей или впервые прибывать в свет, как очередной торговый дом или ассоциация. На этой же неделе начинается новый забег для бомонда, в гонке за очками возвышения и репутации. За этой временной стороной успеха. Если на неделе политические супруги императора приглашают к себе кого-либо, в любое время, кроме позднего вечера, то его команде и представителям в бомонде, а также министерской палате по вопросам внешней политики и торговли, будет гораздо легче добиваться того или иного разрешения вопросов. Самым верхом можно было бы посчитать приглашение в вотчину господина Тенаара, но вот незадача — его Официальная Большая зала закрыта. Открытие намечено через три дня после завершения торговой встречи. И, как сладкая пилюлька, первое приглашение уже отдано. Этот жест сделал то, что не смогла бы ни одна супруга императора: возвысил принцессу Селену, но только ее. Если бы приглашение несло формулировку «Селена Оламу-Багзард Вехтуш», то возвышало бы Оламу в первую очередь. По закону империи Оламу, если к имени аристократа добавляется название самой империи, то тот человек ее официальный представитель, министр или просто чиновник. Если данное название в обращении по имени опустить, то оно становится личным. Именно так и поступил Тенаар. Он звал не министра и посла империи Оламу, а принцессу Селену, как отдельную личность. Когда она дала согласие, при этом имела полнейшее право отказаться, и ей бы за такое ничего не было, то стала охраняема стражами Кавехтара. И за три дня, до официального открытия вотчины, что она прожила в специальных гостевых покоях большого гостевого здания, стала самой обсуждаемой дамой в бомонде и министерстве. Ну а как же! Тенаару было плевать на Оламу, он рассмотрел что-то в самой принцессе. Это будоражило, это заставляло думать и выдумывать, строить предположения, догадки, а также стремиться разузнать настоящие причины данного поступка Духовного Отца. Вот только мало смельчаков вопросы открыто задавать. И принцесса Селена могла в полной мере убедиться в том, что мешало ей делать дело, как министру, с лихвой в империи Легио окупается внутри бомонда. Вся тягомотина недомолвок, толчеи воды в ступе, козней и прочего, оседало именно здесь, в подконтрольной зоне политического гарема императора. Действие и скорость решений, они остались для министерства. При этом, что для нее считается просто чудом, мздоимство и превышение полномочий внутри Кавехтара практически под корень истреблено еще несколько веков назад. Как именно удалось разделить две неотъемлемые части политики, неизвестно, но оно есть: все, что мешает делать дела отдано на растерзание бомонду, а бомонд не способен мешать делать дело, когда все запущено. И этот симбиот имеет свои нюансы, свои страсти, но в прослойке между соплями и делом стоят ведущие дома, где главы рода нанимают золотинок для работы в кругу сплетен, а также отправляют толковые головы в ряды разума и действий. Принцесса Селена не до конца понимала, как можно отделить извечную тягу к злоупотреблению власти, особенно на местах младших чинуш, но в Кавехтаре это работало. Причем очень и очень толково. Бомонд же предавался всему тому, что мешает чиновнику делать свое дело: порок, интриги, грязные сплетни, манипулирование, зависть, подкупы и прочая, прочая, прочая. Правда и тут, дабы не разгулялись, не забылись, кто в доме хозяин, главные женщины политического гарема ведут жестокую политику. Они очень строго карают провинившихся. Мелкие провинности сам бомонд покарает, а вот тяжелые — вполне хватает одного лишь слова и человек может даже жизни лишиться. И даже зная такое, в Кавехтар стремятся все, кто хоть что-то понимает в политике. Ранее изучая все премудрости гарема, которые были доступны для желающих ступить на его территорию, принцесса пыталась понять, для чего все эти мудреные правила, этот сложнейший этикет, система знаков. Сейчас, пробыв тут немного времени, посмотрев и даже послушав, поняла одну простую вещь: это нужно, дабы держать в узде голодную свору, что населяет бомонд. Это ведь не просто безмозглые пустышки, что только веселятся, а подчас крайне опасные личности, которые работают в бомонде, плетут интриги, дабы дом и род, на который работают, процветал, получал все самое лучшее. Когда именно это понимание ее посетило, Селена осмотрела все ранее изученное другими глазами. В империи Оламу все куда как проще: министры и бомонд едины. У Кавехтара нет пердунов в министерстве. Даже старики, кто занимает свой пост, вполне способны задать креативную идею своим молодым помощникам. И это не маразм, это способность Легио устрашать своих противников. Эта империя страшна не тем, что у нее имеется грозное оружие, или наличие сильной армии, нет, она страшна наличием светлых и бесстрашных умов. И не просто их наличием, а нахождением на своих местах, работающих без вставленных палок в колеса. Сидя на кушетке, что так любима в Кавехтаре, Селена именно здесь и сейчас осознавала, насколько опасным может быть Легио, если его действительно разозлить. Не зашоренный ум, раскрытые объятия всему новому, никакого страха потери контроля… Сато, который сидел в беседке, ухмыльнулся. Рядом с ним стоял Руанд, на кушетках сидели Вальма и Изра, вышивали крестиком. А он без застенчиво сидел и веял в одну голову прописную истину: бойся не страшащегося прогресса Легио. Бойся и знай — тронешь один раз, в живых не останешься. Да, Сатори здесь и сейчас веял в голову принцессе Селене, насколько опасно связываться с молодым и ничего не страшащимся воином, когда ты сам хоть и опытный, но уже трухлявый старик с тонной страхов за спиной. Да, он открывал ей глаза, да вкладывал в ее голову осознание слабостей ее империи. Нет, он не собирался перекраивать ее. Даже на кусочек микроскопической части ее личности. Сато просто дал ей осознать, что империя Легио страшный противник не только из-за своего могущества военной стезей, наличием Тенаара, а еще и тем, что старых и неповоротливых дуралеев-самодуров нет. Это, по какой-то причине, всегда упускается из виду, когда о Легио идет речь. И Сато мог понять причину, ведь здесь довлеет один из особых тайных приказов его предшественников, как дополнительная защита. Ведь если соседи будут знать, насколько Легио в действительности опасен, начнут стремиться обезопасить себя. Покой в этом случае будет только сниться. Но вот внушить одной принцессе, открывая для нее дверцу, снимая этот легкий налет с разума, дело нужное и очень обстоятельное. И он ни стыда, ни упреков совести не ощущал. Ему было надо доработать самый главный план в жизни, а значит он доработает его.