Плыви, плыви

Раскалённый плотный воздух окружал его со всех сторон. Казалось, он был даже плотнее воды, колеблющийся и вибрирующий от мощного звука, вот только вдохнуть его казалось невозможным никаким способом. Олли открыл рот, как выброшенная на берег рыба. Стало чуть-чуть полегче. Конечно, выпитое перед концертом не улучшало дело. Всё тело казалось невероятно лёгким, ватные руки дёргали струны на гитаре, словно без его участия, подгибающиеся ноги танцевали ведомый им одним танец. Олли как будто парил над сценой, покачиваясь на окружающих его музыкальных волнах, чувствуя невыносимое счастье. В один момент, казалось, что он абсолютно контролирует ситуацию, а потом пол резко приближался к лицу. Из чувства противоречия приходилось пригибаться ниже, в поисках равновесия практически касаясь его лбом. В такие моменты Олли завидовал Шнайдеру — тот хотя бы мог сидеть за барабанной установкой и казаться более трезвым, хотя пил он наравне со всеми. Качающийся, словно берёза на ветру, Рихард расфокусированным взглядом скользил по залу, то и дело облизываясь и откидывая фалды сценического плаща. Пауль бегал по сцене, совершая странные движения гитарой и руками, словно отбиваясь от нашествия пчёл — убийц. Тилль, упираясь локтями в колени и наклоняясь совсем низко к полу, кричал тексты, задыхаясь и путая слова. В этой позе он стоял уже третью песню подряд. «Наверное, на него тоже наезжает пол», рассеяно подумал Олли. Жабры, пусть и надёжно укрытые кожными складками, жгло словно огнём, не оставляло ощущение, что туда попал песок, рефлекторно хотелось похлопать ими, прогнать туда-сюда воображаемую воду. Но до конца концерта было не меньше получаса, так что оставалось только то и дело нервно сглатывать. По сочувственному взгляду Флаке, вцепившегося в стойку синтезатора мёртвой хваткой, было ясно, что тот думает, что Олли тошнит. Пауль, оказавшийся в стороне сцены противоположной своему микрофону, бросился к нему, но прокричать бэк вокал так и не успел. Сойдясь на середине сцены с Рихардом чуть позже необходимого начал играть соло раньше, из-за чего всё соло после нескольких неловких рассинхронизированных нот пришлось проигрывать заново. Публика, казалось, не замечала, волнуясь, качаясь и ревя. Сменивший активность на апатию Пауль подошёл к Олли и стал жестами предлагать ему поменяться местами. Олли, неожиданно почувствовав радостный прилив сил, на лёгких ногах спрыгнул с возвышения, уступая ему место, и смело направился в сторону Рихарда, встав к нему вплотную. Лид гитарист озадачено посмотрел на Олли несколько секунд и, видимо придя к какому-то мысленному заключению, поплёлся на место Пауля. Тилль, солидно покачиваясь, тащил Флаке на поводке, тот не делал попыток идти, а, вцепившись в поводок, ехал на спине. Наконец-то, в кульминации номера из «члена» Тилля забил фонтан, пара капель долетела до Олли. Это было невероятно приятно. Он практически почувствовал, как подвело изнывающие пересохшие жабры. Едва дождавшись пока Флаке сползёт с подставки, Олли двинулся к Тиллю, тот, к радости зала, с готовностью направил струю прямо ему в лицо. К сожалению, жидкость была тепловатой, но в отчаянном положении, в котором находился Олли, и это было облегчением. Пауль радостно показал им с Тиллем большой палец. До конца концерта осталась всего одна песня, но и она была испытанием. В конце Тилль начал размахивать руками, разбрасывая кругом злые искры огненных фонтанов. Естественно, пара из них приземлилась Олли на шею, в чувствительное местечко между складками. Погасший свет скрыл его панические и абсолютно бессмысленные попытки стряхнуть их руками. Олли убежал за кулисы первым, надеясь, что живущие своей жизнью ноги вынесут его куда надо. Конечно же, в их общей с Рихардом гримерной нет ни одной бутылки с водой, но это не беда, ведь за дверью есть умывальник. Рихард наверняка задержится, чтобы покурить под знаком «курение запрещенно», так что у него есть пара минут. Быстро выкрутив вентиль холодной воды на полную мощность, Олли засунул голову под кран, и, наконец, с облегчением открыл жабры, ткнувшись носом в образовавшуюся над сливом лужицу воды. Ощущение песка в жабрах постепенно исчезало. Олли лениво покрутил головой, чтобы смочить жабры с другой стороны, раскрывая и закрывая их. Поток воды приятно успокаивал разгорячённую кожу, прочищал голову. Блаженно вздохнув, Олли подумал, что лучше было бы, только если из крана текла солёная вода, но, к сожалению, их гримёрки обычно не были приспособлены под нужды морских амфибий. Со стороны двери послышался кашель. От неожиданности Олли дёрнулся, больно стукаясь затылком о кран. В дверях, часто моргая, стоял Рихард, в пальцах правой руки наполовину докуренная сигарета, левой он совершал движения призванные ни то разогнать разъедающий глаза дым, ни то морок. Олли резко захлопнул жабры, чувствуя как болезненно сжалось горло. Вот теперь его тошнило по-настоящему. Уставившись на Рихарда, он ждал, пока тот заговорит. В голове не было ни единой мысли. — У тебя это… Шея… — Рихард скривился, неопределённым жестом указывая на собственную шею. Пепел от стлевшей сигареты при этом упал ему на грудь, но он не обратил на это никакого внимания. Олли молчал и продолжал во все глаза пялиться на Рихарда. Тот постепенно начал смущаться. — Я зашёл и мне показалось, что у тебя на шее… Словно россомаха на тебя напал или будто бы ты рыба? — Всё менее уверенно продолжил друг, понимая насколько странно звучит то, что он говорит, тем более, что страшных кровавых разрезов на шее Олли больше не наблюдалось. — Окей. Окей. Просто забудь! — Рихард, взмахнув фильтром сигареты, зачем-то положил его в рот, потом выплюнул на пол. Потом, устыдившись своей нечистоплотности, держась за косяк, поднял окурок и аккуратно положил его в забытый кем-то на столе стакан. — Господи, надо запомнить того мужика и больше никогда не нюхать наркоту, которую он предложит! Задумчиво покачавшись в дверном проёме, Рихард сообщил, что хочет проверить как там дела у Тилля и выплыл из гримерной. У их солиста всегда были запасы выпивки, и он охотно ими делился. Олли не верил своей удаче.