Плыви, плыви

— Что это такое? — через прижатую ко рту ладонь просипел Шнайдер. Олли сглотнул и бросил быстрый взгляд в сторону общей зоны, где сейчас были ребята. Шнайдер, оглянувшись туда же, быстро закинул ноги на койку и задёрнул шторку. Внутри сразу же снова стало душно и тесно. Но полутьма давала чувство странной интимности. — А теперь, — сказал Шнайдер, которого кажется тоже немного успокоила возня с занавеской, — рассказывай почему у тебя по всей шее штуки типа жабр. — Дело в том… Что это и есть жабры. Сложно было разобрать выражение лица Шнайдера, но брови он явно поднял настолько высоко, насколько это было возможно. Чувствуя, что с удивлённо сложенных в трубочку губ готов сорваться визгливый удивлённый возглас, Олли поспешил продолжить. — Да, они настоящие. Я могу ими дышать и уже много раз ими пользовался. Мне их не пересаживали от акулы или типа того, как в фильме, они у меня всю жизнь. Шнайдер озадаченно сопел. — Я бы спросил под чем ты, если бы не был на сто процентов уверен, что в последние 12 часов у тебя не было возможности употребить. И если бы не видел это своими собственными глазами. Сказав это, Кристоф, сгибаясь в три погибели, наклонился поближе, стараясь разгледеть жабры. Олли раскрыл их пошире, скривившись от боли в воспалённой жабре. — Но у тебя не было ничего подобного никогда! Если у тебя так всё время, как мы могли ничего не видеть? — Они плотно закрываются кожей, — Олли аккуратно провёл пальцем по нижней левой жабре, и та послушно закрылась, — Видишь, щели практически не видно, и её можно принять за обычную складку или морщинку. — А твои родители, они знают? Олли почувствовал лёгкое раздражение. — Я даже не знаю что тебе об этом сказать. Конечно, знают, я же таким родился! — Ну извини, я просто не знаю что говорить друзьям, у которых вдруг появляются жабры! — возмущённо прошипел Шнайдер. — Так, о чём тут шепчитесь без меня, подружки? — Пауль резко распахнул шторку. Шнайдер, от неожиданности пискнув, прикрыл жабры своим телом, навалившись всем весом на Олли, который нервно пытался натянуть простыню на подбородок. — Или чем вы тут занимаетесь… — озадаченный открывшейся ему картиной, продолжил Ландерс. — Пауль! Олли плохо, и я ему помогаю! — Помогаешь… — эхом откликнулся тот. — Да! А ты только мешаешь! Пауль, чуть нахмурившись, с лёгкой удивлённой улыбкой продолжал молча смотреть на образованную ими композицию. — Понимаешь, — просипел наконец Олли — просто мне было жарко в толстовке… — И я помогал её снимать! — радостно подхватил Шнайдер. — Ну. Теперь-то всё встало на свои места. Просто дружеская взаимовыручка в долгой дороге, можно понять… — протянул Пауль. Шнайдер сильно вывернул шею, чтобы появилась возможность метнуть в Пауля разъярённый взгляд. — Между прочим, что бы ты там не говорил, Олли болеет и ему нужна поддержка, а ты! Ты! — Ладно, я понял, понял что я тут третий лишний, — Ландерс поднял руки в защитном жесте и, обращаясь к Шнайдеру, сказал — не буду мешать дружеской помощи. — и удалился в сторону жилой зоны. Раздражённо фыркнув, Шнайдер задёрнул шторку. — Он это нам ещё припомнит, — тихо сказал Олли. — И не один раз. Иначе он бы не был собой, — согласно проборматал Кристоф. Они немного помолчали. — Так, что случилось, и насколько это серьёзно? — спросил наконец Шнайдер. — Я не знаю, — сказал Олли, сделав паузу, чтобы прочистить садящиеся связки — раньше такого никогда не бывало. Думаю, в туре я недостаточно часто промывал их, а когда промывал, то пресной водой, прямо из-под крана. — Олли сглотнул сухим горлом. — Может, под складку попала какая-то грязь или зараза. — И что нам с этим делать? Олли измучено пожал плечами. На него снова стала наваливаться слабость. Почувствовав, что Олли становится хуже, и говорить ему очевидно трудно, Шнайдер решил отложить прочие расспросы на потом. Основное он узнал. — Хорошо. Хорошо, ладно, я понял. Сейчас принесу тебе воды и парацетамол. И банан, потому что я слышал историю о девушке, которой парацетамол прожёг желудок из-за того, что она ничего не ела! — Аспирин. — Что? — Аспирин прожёг ей желудок, — прохрипел Олли. — Неважно. Скоро остановка — я схожу в аптеку, что-нибудь там куплю. Олли вопросительно поднял брови. — Ну, я придумаю, что тут можно сделать. Спрошу продавца, в крайнем случае, распишу ему ситуацию… Олли посмотрел скептически. — В общих чертах распишу. Я пошёл за водой, а ты не заматывай больше ничем шею, от этого же ещё хуже! Накрой просто простынёй. Шнайдер стремительно вскочил, слегка запутавшись в занавеске, и готов был уже бежать в сторону кухни, когда Олли взял его за запястье и слегка сжал. Кристоф аккуратно высвободил руку и, сжав запястье друга в ответ, сказал: — Не за что. Когда, напоив и накормив Олли, Кристоф уселся на диван в ожидании остановки, он встретился глазами с взглядом Пауля. Тот незамедлительно начал играть бровями. Шнайдер закатил глаза. Остановки не пришлось долго ждать. Пока ребята рассыпались по округе, разминаясь, Шнайдер решительно направился к аптеке. Автоматические двери с шорохом закрылись у него за спиной. В помещении было тихо, только шуршал вентилятор, и тихо переговаривалась пара других посетителей в дальнем углу. Стеллажи были заставлены окрашенными в кричащие цвета коробками всех форм и размеров. Шнайдер, сглотнув, про себя признал, что Олли был прав, и его план был и правда далеко не идеален. Какое-то время он побродил между стеллажами, вглядываясь в блестящие надписи, на все лады обещающие мгновенное излечение от любой хвори. В голове была звенящая пустота. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросили по-английски. Шнайдер повернулся и увидел справа от себя девушку-консультанта, почти в два раза меньше себя. — Да, знаете… Я ищу лекарство для друга, но не совсем представляю, что именно мне нужно, — покорно сознался Кристоф, с ужасом осознавая, что от волнения его акцент проявляется особенно гротескно. — Расскажите, чем болен ваш друг и мы поищем! — расплылась в улыбке консультант, которую судя по надписи на бэйдже звали Сара. — Ну. Это сложно объяснить, — Шнайдер неловко поскрёб затылок, — В общем… Ээээ… У моего друга есть такая складка кожи. И, как он думает, под неё попала какая-то инфекция. Улыбка Сары стала слегка натянутой. — И из-за этого она распухла, воспалилась и болит, — поспешно продолжил он, — и у него температура. Сара прочистила горло. — Сэр. Я бы советовала вашему другу обратиться с этой проблемой к врачу. Это может оказаться действительно серьёзно. — Вы знаете, мой друг очень застенчивый, и нам надо ехать, так что вы не могли бы просто посоветовать мне, то есть ему, что-нибудь на первое время? Девушка вздохнула. — То, что вы описываете, звучит как очень серьёзная проблема. И вы ведь говорите мне не о глазе, верно? — Да, если бы я говорил о глазе, я бы так и сказал! — Значит, эта складка находится в другом месте, и вашему другу надо отбросить своё смущение и обратиться к профильному врачу. — О чём вы?.. — начал было Шнайдер, но поняв, почувствовал что краснеет. — нет-нет-нет, вы неправильно всё поняли, речь вовсе не о члене! Тишина в аптеке сгустилась. Кажется, все немногочисленные посетители уставились на него. Чувствуя, как румянец сползает на шею, Шнайдер проклял свой рост, благодаря которому он гордо возвышался над всеми стендами и был виден издалека. Понизив голос, он прошипел — Речь совсем не об этом! Девушка пожала плечами. — Моя работа вас предупредить. Я помогу вам подобрать что-нибудь на первое время, но, пожалуйста, обратитесь к врачу при первой же возможности. Через 10 минут Шнайдер нагруженный цветными коробками вылетел из аптеки с горящим лицом и побежал в сторону автобуса. — Ну где ты был? — возмущённо спросил Рихард, — нам надо ехать побыстрее, если хотим добраться до места вечером, а не ночью! — Я покупал Олли лекарства, — огрызнулся Шнайдер, ставя пакет на кухонную стойку. Потом не удержался, упёр руки в бока и добавил — а кому-то, может быть, надо быть более внимательным к нашему другу, ему явно очень плохо, и обычный парацетомол не исправит дело! Все виновато примолкли. — С каких это пор ты стал такой курочкой-наседкой, Дум? — подозрительно спросил Пауль. — И мы беспокоимся об Олли, — уязвлено добавил Тилль. — Просто иногда человеку надо дать побыть одному, отоспаться, переболеть. Постоянно дёргать — это не помощь. Шнайдер медленно выдохнул. — Ладно, я переборщил, извините. Давайте лучше посмотрим фильм, а? Обстановка разрядилась. Рихард с готовностью ухватился за пульт. Кристоф сходил проведать Олли. Тот дремал. Поставив ему в ноги пакет с лекарствами, Шнайдер, вспомнив совет Тилля, решил не беспокоить его пока, и присоединился к остальным за просмотром фильма. *** Олли проснулся от того, что Шнайдер тряс его за плечо. Видимо, температура спала, больше не было ощущения, что он лягушка, которую бросили в кипяток, только сильная слабость и тупая головная боль. Даже шея, казалось, болела меньше, видимо открыть жабры и правда оказалось хорошей идеей. Шнайдер присел на койку, быстро задёргивая за собой шторку. — Ну, как себя чувствуешь? — Гораздо лучше, спасибо. — Я пришёл тебя лечить, — объявил Дум, вытаскивая из изножья койки пакет с лекарствами и начиная им деловито шуршать. — ты не представляешь, чего я натерпелся пока доставал это! На какие жертвы мне пришлось пойти! Олли посмотрел озадаченно. Шнайдер добродушно махнул рукой. — Потом расскажу. Так, у нас тут есть таблетки от воспаления, девушка из аптеки сказала, что они снимут зуд и отёк. Не знаю, есть ли у тебя зуд, но от отёка не помешало бы избавиться. Кристоф пристроил красно-синюю упаковку на груди у Олли. — Но это потом, после того как поешь и попьёшь. А сначала давай обработаем твою жабру. Можно? — спросил он, неуверенно протянув руку к шее Олли. Тот аккуратно, стараясь не потревожить больное место, кивнул и стянул с шеи простыню. Шнайдер наклонился вперёд и внимательно рассмотрел жабру. Олли стало неловко, никогда его жабры так не рассматривали. Те, кто был в курсе их наличия не придавал им особого значения, а до сегодняшнего дня он не показывал их никому новому. — Знаешь, может мне кажется, но выглядит гораздо лучше чем утром. Конечно, не так как остальные, но не такой распухшей. — Болит тоже меньше, — подтвердил Олли. — Это же отлично! Давай попробуем продезинфицировать? — Шнайдер извлёк из пакета бутылочку, вату, ватные палочки и тюбик с мазью. — девушка из магазина может быть не совсем правильно поняла меня… Олли показалось, что щёки Кристофа слегка порозовели. — Но она заверила меня, что все раны и болячки, если речь не идёт о глазах, обрабатываются примерно одинаково. В бутылке антисептик, я им всё промою. — Шнайдер потряс бутылкой. — а потом, наверное, попробуем помазать этой мазью, она тоже от воспаления. А если что-то пойдёт не так — быстренько смоем! Шнайдер поёрзал, открывая пакеты с перевязочным материалом, явно не уверенный, что из этого ему пригодится и как конкретно этим пользоваться. — Я могу и сам, — тихо сказал Олли. — Как ты увидишь, что делаешь? У тебя же нет зеркала! — сказал Шнайдер, не ясно кого убеждая — я аккуратно, руки помыл только что. А когда заселимся в отель, там разберёмся. — Хорошо. Давай, — согласился Оливер. Лицо Шнайдера приняло решительное выражение. Смочив в антисептике шарик и напряжённо поджав губы, он протянул руку и аккуратно провёл им по краю воспалённой кожной складки. Олли поморщился, слегка щипало. Шнайдер сразу отдёрнул руку. — Больно? — Терпимо. Продолжай. Шнайдер продолжил, очевидно вычищая из жабры загустевшую и помутневшую слизь, то и дело отбрасывая загрязнившиеся ватные шарики. Это ощущалось странно. Почему-то то, что кто-то посторонний прикасался к жабрам, казалось практически стыдным и запретным. Олли привык с самого раннего детства любой ценой скрывать эту свою особенность. Сколько он себя помнил, он постоянно невзначай проводил рукой по шее, проверяя, не показалась ли случайно жаберная щель, а отец в детстве закрывал всю его шею шарфом. Этот секрет всегда был с ним, он всегда держал его подальше от окружающих, это было настолько привычно, что он даже не задумывался об этом. А теперь, когда его жабры были на виду, и Шнайдер прикасался к ним, это ощущалось так, будто Олли улитка оставшаяся без панциря, мягкая и беззащитная, у всех на виду. — Так, ну вроде всё. — Кристоф отгрёб горку использованных шариков и палочек подальше и придирчиво осмотрел поле своей работы, — а теперь мазь. Гораздо более уверенно он взял ватную палочку и выдавил на неё немного мази. — Я намажу чуть-чуть, самую кромку. И если будет нормально, мы потом и потолще намажем. Наверное, внутреннюю часть не надо мазать, ты ей всё-таки дышишь или типа того. А то вдруг эта штука всосётся? — Шнайдер всмотрелся в сосредоточенное лицо Оливера — Эй, ты чего такой смурной? Я тебе всё расковырял? — Нет, ничего не переживай, — поспешил успокоить друга Олли, — просто это странно, что кто-то видит мои жабры и трогает. Я никому раньше не показывал. Шнайдер улыбнулся, и ободряюще сжал свободной рукой плечо Олли. — Хорошо, что сказал мне. Вместе с проблемами разбираться гораздо легче, да? Кристоф наклонился, аккуратно нанося мазь на жабру. — Может и остальным потом скажем. Уверен, они нормально всё воспримут. Сначала сильно удивятся, конечно, но потом… — Что потом? Пауль снова распахнул шторку, всё произошло так быстро, что ни Шнайдер, ни Олли не успели среагировать. — Что, решили открыть коллегам свои интимные… Что это за?..