Гермиона сидела на краю каменного выступа: свежий ветер трепал её местами спутанные волосы, то и дело бросая пряди в лицо. Её пальцы крепко сжимали маленький камушек — казалось, она пытается его раздавить. Её руки дрожали и тело временами сводило мучительной судорогой.
Только что Лаванда Браун помогла ей выбраться из-под завала, спасла еле живую в последний момент, буквально за секунду до очередного обвала булыжников оттолкнула от себя, а потом растворилась в столпе пыли и рухнувшей груды камней. Она спасла Гермионе жизнь, но какой ценой? Долохов определённо бы звучно выругался и начал сетовать на необоснованно глупую гриффиндорскую опрометчивость и необдуманность действий, приведшею к фатальному завершению.
Драко, первый оказавшийся рядом, заметил, что Гермиона смотрит на обрушение перед собой, находясь словно в трансе, не сводит глаз с того места, где теперь покоилась её спасительница — гриффиндорка, чьё имя когда-то приводило Гермиону в неконтролируемую антипатию.
Он перевёл взгляд в сторону, где в нескольких метрах от главного входа Хогвартса Симус Финниган буквально подвергался кремации в синем магическом пламени погребального костра, пожирающего юного гриффиндорца. Несколько когтевранцев, застыв в безмолвном ужасе, не веря глазам, смотрели на горящего Финнигана. Их знобило, но не от холода, а от чувства полной беспомощности, ни один из них уже не мог спасти его или хоть немного унять муки. Симус из последних сил кричал, молил о помощи. Бился в предсмертной агонии в прямом смысле этого слова.
Казалось, это длилось вечность, хотя никто точно не мог сказать, сколько времени прошло от выпущенного проклятья до последнего вздоха бедняги, рухнувшего лицом вниз.
Драко перевёл взгляд обратно на Гермиону. Она припала коленями перед грудой камней и пыталась откопать однокурсницу спасшую ей жизнь. Всё её тело содрогалось в рыданиях, она что-то бормотала себе под нос. Он осторожно подошёл к ней и опустился на корточки. Гермиона даже не посмотрела в его сторону, судорожно хватая острые камни руками, разрезая нежную кожу ладоней до крови.
— Грейнджер, остановись, ты не сможешь ей помочь.
Но Гермиона не обратила на него никакого внимания, продолжая убирать куски штукатурки, разгребать мелкую насыпь, всеми силами стараясь добраться до Лаванды.
— Гермиона, остановись это бессмысленно!
Она вздрогнула, посмотрела на него совершенно пустым взглядом. В глубине души Гермиона понимала, что Драко прав, но не могла это принять.
— Я должна, должна ей помочь. Она спасла меня, Малфой, благодаря ей я жива!
— Ты не сможешь, она мертва, Гермиона, — сказал Драко, аккуратно кладя руку ей на плечо в успокаивающем жесте.
Гермиона только отрицательно мотнула головой и провела подушечками окровавленных пальцев по одному из валунов.
— Я спасу её. Я должна! — упорно вторила она, как будто если Грейнджер повторит это как можно больше раз, это обязательно станет правдой, и Лаванда вдруг поднимется из-под завала, глупо засмеется, как всегда это делала, и побежит к сёстрам Патил обсуждать очередные сплетни.
Не поднимется. Не побежит. Ни к сёстрам, ни к одной из них. Больше не будет будоражащих её юного разума сплетен.
— Уже слишком поздно, ты слышишь меня? Теперь твоя очередь спасать саму себя! Беги отсюда. Беги как можно дальше, — он говорил тихо, но уверенно.
— А куда мне бежать? Рон мёртв, — она затихла, вспоминая обессиленные вопли Молли над телом младшего сына. — Гарри исчез, а я, — она устало выдохнула, — я…
Драко каких-то пару секунд молчал, а потом сказал первое, что пришло ему на ум:
— Давай сбежим? Вместе.
Чем руководствовался Малфой не знала ни Гермиона, ни он сам. Эта ночь изменила их жизни кардинально, разделила на до и после. Оставила без ответа на то, кто теперь они друг другу. Время на какой-то миг остановилось для них обоих. Заклятые враги, слишком рано повзрослевшие дети, сейчас они были лишь теми, кого беспощадно задела война.
Коснулась их ясных голов, просочилась в мозг и растеклась с кровью по венам. Сейчас, в беспорядочном шуме той самой войны, они сидели, смотря друг на друга, будто в последний раз.
Не друзья и не любовники… Но кто же тогда они друг другу?
Драко чуть приблизился к ней, и Гермиона последовала его примеру. Слёзы струились по её бледным, испачканным кровью и грязью щекам.
— Соглашайся.
Она слышала его голос глухим эхом в ушах.
— Сейчас, — одними губами прошептал Малфой, а затем они оба растворились в воздухе под резкий хлопок трансгрессии.
Гермиона ощутила, как фантомный острый крюк подхватил её за внутренности и потянул на себя, прежде чем закрутиться волчком. Руки намертво вцепились в рукава пиджака Малфоя. Он переносил трансгрессию менее болезненно, чем она.
Перемещение показалось слишком долгим, оно противным рвотным комком застряло в горле Гермионы, но так и не успевшим вырваться наружу.
Ноги коснулись твердой поверхности, и Гермиона почти отпустила Драко, но он только мотнул головой, намекая, что их перемещение не окончено.
Они останавливались ровно семь раз.
Семь раз пейзаж менялся перед их глазами: леса, поля и безлюдные подворотни. Гермиона теряла свои силы и была готова вот-вот разжать пальцы и отпустить Малфоя, который прижимал её к себе с каждым новым прыжком-перемещением всё сильнее.
Ему было страшно за себя и эту девочку, Драко боялся расщепления, которое он не сможет залечить только при помощи палочки, да и воспользоваться палочкой означало раскрыть своё местоположение, на которое прибудут верные псы Волдеморта раньше, чем юные волшебники сумеют спрятаться. Прибудут и обязательно накажут предателей во имя своего Господина.
Драко разжал объятия, когда они остановились в очередной раз, и тем самым обозначил их конечный пункт вынужденного побега.
Взору предстали посеревшие своды старинных зданий потрескавшихся от частых проливных дождей. Даже в этот момент погода моросила, под стать гнетущим чувствам разрастающемся в груди: тревоги, страха, потери близких и кажется самих себя. Гермиона терялась в своих эмоциях и окружающей их действительности.
— Где мы?
— Мы в России, город Санкт-Петербург.
— Почему именно здесь?
Драко вспомнил, как впервые посетил этот город ещё будучи ребёнком. Родители привезли его сюда для встречи с двоюродным братом Люциуса. И даже тогда одиннадцатилетний Драко понимал — своеобразная экскурсия всего лишь предлог для Нарциссы, которая была категорически против отпускать Люциуса одного в неизвестную страну. Малфой-старший же прибыл в Россию для встречи с некоторыми сторонниками Тёмного Лорда, которые всё ещё свято верили в идеологию своего хозяина. Нарциссу и Драко Люциус оставил в доме своего кузена Стефана, а сам исчез на сутки. Этих двадцати четырёх часов хватило мальчику для сравнения отца и дяди, чтобы понять колоссальную разницу. Тогда мир Драко перестал быть прежним и строиться лишь на наставлениях отца.
Санкт-Петербург. Что особенного было в этом дождливом старинном городе? Ничего, кроме возможности потеряться. Потерять всё, начиная с собственного я, но это был шанс обрести свободу и выжить.
Драко ясно помнил ту улицу, где жил Стефан, дом и даже интерьер роскошной квартиры, из которой открывался невероятный вид на Неву.
— Нам нужно перейти на ту сторону улицы. Держись поближе ко мне.
Драко бережно обхватил ладонь Гермионы своей, даже не обратив на это внимания. Гермиону окутало ощущение защищённости, а чувство уютной теплоты от этого жеста разлилось в области сердца в её груди.
— Хорошо.
Она без лишних вопросов последовала за ним, зная, что с Драко ей больше ничего не страшно, что он защитит и укроет от любых горестей ценой собственной жизни. Он уже неоднократно это доказывал. Она не видела, как он рискует собой, но чувствовала благодарность.
Люди в недоумении озирались на парочку подростков, грязных, местами окровавленных. Странноватая на вид пожилая женщина в ярко-голубом платье поинтересовалась, нужна ли им помощь, когда они ждали зелёный свет светофора. Драко отмахнулся от женщины, как от назойливой мошки, так и норовящей залететь в глаз или ноздрю. Потянул Гермиону за собой и перешел дорогу.
Преодолев ещё около десяти метров, волшебники завернули в арку.
— Говорить буду я, ты помалкивай, — Драко провёл ладонью по щеке Гермионы.
Она слушала его, сил сопротивляться или хотя бы задать вопрос не было. Драко откинул с её лица прядь волос, устало прислонился лбом к её лбу, и тепло, исходящее от Малфоя, приятно коснулось её кожи.
Ей вспомнилась их встреча на кануне битвы, когда они впервые поцеловались.
В тусклом тёплом свете малой библиотеки мэнора Драко целует её в лоб, обещая навсегда защищать от любой опасности.
— Драко?
— Знаю, о чём ты хочешь спросить, но не сейчас, — он недоверчиво покосился на выходящего из парадной мужчину. — Мы поговорим позже. Сейчас тебе нужно запомнить три вещи: наши родители, возможно, были убиты Тёмным Лордом, нас разыскивают, чтобы наверняка убить и, — он перевёл дух, опасаясь неадекватной реакции, — ты моя невеста.
— Поняла.
Драко удивлённо на неё покосился, не веря в то, что она так спокойно всё восприняла.
— Я не глупая, Малфой и умею следовать плану, — заметив его замешательство, пояснила она.
После того, что произошло в самый разгар сражения в заброшенном кабинете, было твёрдым аргументом её безукоризненного доверия, но ему почему-то всё же хотелось перестраховаться.
— Ты веришь мне, ведь так? — Гермиона закивала, и Драко тихо заверил, скорее, больше себя, чем её: — Мы справимся, нужно просто постараться. Видит Мерлин, я не могу облажаться опять!
Войдя в парадную, первое, что бросилось Гермионе в глаза — невероятной красоты бронзовое плетение на дверях старинного лифта. Первым в него вошёл Драко, а следом за ним и она.
До четвёртого этажа они поднялись молча, каждый думая о чём-то своём. Лифт поднимался гораздо дольше тех, в которых удавалось побывать Гермионе, уж тем более если сравнивать с лифтом в Министерстве магии.
Драко нервно сжимал и разжимал кулаки, прокручивая в голове кадры из детства. Тогда маленькому Малфою Стефан показался порядочным и надёжным человеком — он дал обещание Нарциссе в нужный момент помочь их семье. Прошло несколько лет, и вот им потребовалась помощь.
Нарцисса, как только нашла его на поле битвы, приказала бежать, намекнула, куда, а затем трансгрессировала, оставляя Драко с немым вопросом на губах. Куда отправилась его мать, он догадался почти сразу, ведь она намеревалась спасти отца, которого он, как ни старался, не смог отыскать.
Потом он долго оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть в толпе хоть кого-то из своих друзей, но тщетно. Затем обошёл громадное обрушение одной из частей замка и увидел, как Лаванда Браун отпихивает в сторону Гермиону, но в тот же миг зажмурился до белых пятен. Открыв глаза, он увидел чудовищную сцену: припадающая на колени Грейнджер перед курганом, под которым заживо погребена Браун.
— Ты точно всё запомнила?
— он нервно сглотнул, теряя жалкие остатки самообладания.
— Да.
Двери лифта отъехали в сторону, пропуская волшебников на нужный этаж. Драко устало выдохнул, переводя взгляд на Гермиону, которой, судя по выражению лица, было безразлично абсолютно всё на свете.
Мерлин, пожелай нам удачи!
Драко потянулся к дверному звонку и нажал на кнопку. Послышалось противное дребезжание за дверью, оповещающее хозяев квартиры о незваных гостях.
— Кто там? — поинтересовался недовольный женский голос за дверью.
— Нам нужен Стефан, — Драко не успел договорить, женщина открыла дверь, а её облик начал стремительно меняться: вместо низкорослой полноватой женщины преклонного возраста на пороге возник высокий белокурый мужчина, отдалённо напоминающий внешне Люциуса Малфоя. Даже глаза были отцовские — цепкие, внимательные и холодные.
— Драко, ты ли это?
Малфой, совершенно обессиленный, выдавил из себя свою фирменную ухмылку, которую Гермиона заметила краем глаза и которую она уже, кажется, успела по-своему полюбить.
— К чему это представление, дядя? — спросил он, впрочем, без особого интереса.
— В опасное время живём, дорогой, — хозяин квартиры плавно отступил назад, вежливо пропуская гостей внутрь своего жилища. — А ты, я погляжу, не один.
— Познакомься, это моя невеста, Гермиона. Нам нужна твоя помощь.
Стефан покосился на невесту племянника, оценивающе пробежал по ней взглядом холодных синих глаз. От этого стало не по себе: Гермиона почувствовала себя племенной сукой на выставке породистых собак, которой сейчас начнут выставлять баллы по тем или иным отличительным критериям добротности выбранной самки для случки с выбранным фаворитом. От этих мыслей её немного стало мутить, она сглотнула образовавшийся в горле ком и, собрав всю свою гордость, смело взглянула в глаза мужчине. Он улыбнулся и перевёл взгляд на племянника.
Улыбка тоже была совершенно отцовской; Драко подавил желание зажмуриться.
— Помнится мне, когда-то очень давно я пообещал кое-что прекрасной Нарциссе. Кажется, пришло время. Добро пожаловать в мою скромную обитель, родственнички.
Под скромной обителью, как оказалось, Стефан имел в виду шестикомнатные апартаменты, не сильно уступающие размером богатенькому поместью самого Драко. На стенах красовались тканевые обои с золотой вышивкой, тем же золотом были обрамлены картины. На полу был выслан кроваво-красный ковёр, а потолок украшала фреска с ангелами. И если Малфой-младший привык к такому роду вычурному убранства домов, то Гермиона, хоть и достаточно пожившая в Малфой-мэноре, широко распахнутыми глазами рассматривала квартиру, которая напоминала ей сцены из документальных фильмов о дворцах великих правителей, которые она смотрела вместе с родителями.
— Давно прибыли в Россию? — дядя стоял перед Драко с выпрямленной спиной и заложенными за спиной руками, тщательно выверяя каждый вопрос, который задавал.
Драко не нравились его вопросы. Ему, Моргана побери, ничего не нравилось.
— Сегодня.
Он кивнул — медленно и понимающе, словно Драко своим ответом лишь подтвердил то, о чем сам Стефан думал.
— Вам бы в душ и переодеться, Драко.
Холодные блестящие глаза скользнули по ним с очередной дотошной внимательностью, от которой Драко мгновенно захотелось взвыть, как оборотню в полнолуние.
— Поесть нам бы тоже не помешало, так ведь, Гермиона?
Голода она не испытывала, но трясущиеся поджилки и отсутствие каких-либо сил говорили о том, что в предположении Драко есть смысл, — нужно восстанавливаться после всего пережитого.
— Да, — ответила она почти сразу.
Драко обессилено рухнул в кресло, не боясь испачкать дорогую обивку, а Гермиона встала подле него, переминаясь с ноги на ногу.
Живот неожиданно скрутило. Гермиона почувствовала, как желудок болезненно сжался. Она тут же прикрыла рот ладонью, но не смогла сдержать рвотный позыв. Желчь вперемешку со вязкой слюной просочилась через тонкие пальцы и полилась на пол. Ноги подкосились, и она упала на колени, выставив руки перед собой. Её рвало уже не просто желчью. Светло-бежевый ковёр окропили капли крови.
Малфой в ужасе посмотрел на сгибающуюся Гермиону. Подскочил к ней, в попытках хоть как-то помочь, сердце пропустило несколько ударов сразу, а ноги так и норовили его подвести. Он хотел помочь ей, но не знал, как, потому в ужасе повернулся к дяде.
— Наталья! — Стефан мигом метнулся к гостье и без тени сомнения или брезгливости собрал её местами испачканные рвотой волосы на затылке, — Наталья, чёрт тебя дери!
В комнату вошла женщина внешне точно та, чей облик принял Стефан, когда встретил гостей на пороге. Разве что тонкая ласковая улыбка, сияющая на её лице, мгновенно побелела и раскрошилась, стоило ей наткнуться взглядом на Гермиону.
— Ох, милая, минуточку, потерпи,
— испуганно запричитала Наталья и суетливо покинула комнату.
— Бегом! Принеси воды и полотенца! — Стефан смотрел на содрогающуюся невесту племянника, недоумевая от того, что происходит. Нет, он уже понял, что дражайшие родственнички в дерьме, но в каком именно дерьме, он разобрать не успел.
— Видимо, это последствия трансгрессии, — Драко придерживал Гермиону за подрагивающие плечи.
Стефан кинул ледяной осуждающий взгляд на Драко. И без того явное сходство с Люциусом сейчас и вовсе преобразило мужчину. Нахмуренные брови и глубокая морщина между ними добавили лицу присущей Малфою-старшему чрезмерной строгости. Будь в комнате свет не таким ярким, Драко и вовсе мог спутать Стефана с отцом.
В горле запершило.
— Вы что, трансгрессировали сюда из Англии?
— Да, — затараторил Драко. — Мы сделали всего семь остановок, потому что спешили.
— Спешили? Вы на тот свет спешили, глупец!
Стефан с нескрываемым раздражением уставился на племянника таким взглядом, будто у него во лбу была сквозная дыра, указывающая на отсутствие мозга и пара бараньих рогов. Впрочем, Драко не удивился бы, назови его дядя его бараном или ещё как-нибудь похлеще; с него бы сталось.
Прислуга Наталья вернулась в комнату с подносом в руках. Наполнив стакан водой и добавив в него пару капель зелья, она протянула его Гермионе, которую наконец перестало рвать.
— Вот, милая, выпей и всё пройдет.
— Она могла погибнуть, Драко! — не унимался Стефан. — Мерлин, семь раз?! В вашем состоянии пары раз бы хватило распрощаться с жизнью, глупые дети!
— Да понял я, чего уже причитать, дядя.
— Наталья, проводи девочку в её спальню и позаботься о ней.
— Конечно, — женщина, не без помощи Драко, помогла Гермионе подняться на ноги. — Пойдем, тебе нужно принять ванну и поспать.
Хозяин квартиры проследил за обеспокоенным взглядом племянника.
— С ней всё будет в порядке, и тебе бы тоже следовало освежиться. Прямо по коридору, вторая дверь налево.
Стефан посмотрел на Драко ещё раз — и на этот раз в его глазах, напоминающих нетающий ледник, появилось что-то странное. Какое-то чувство, которое Драко не захотел расшифровывать. Уж точно не сейчас.
— Спасибо.
***
— Найдите предателей! — Августус Руквуд с раздражительным высокомерием вздёрнул острый подбородок и посмотрел на Люциуса тёмными непроницаемыми глазами. Смотреть в его глаза было так же сложно, как смотреть в бурю. Казалось, сметёт одним лишь слабым дуновением ветерка, но на деле всё оказывалось лишь чувством брезгливого лихорадочного торжества, способного уничтожить всё и всех. — Приведите мальчишку Малфоя живым. Что до девчонки, так… её отец мёртв, но постарайтесь и её привести живой, а уж дальше я разберусь с ней.
Люциус до последней минуты надеялся на благоразумие Руквуда и на то, что сын хоть и не избежит наказания, но останется живым, а возможно и избежит Азкабана, из которого его самого забрали соратники несколько часов назад. Ему совершенно не хотелось, чтобы Драко постигла та же ужасающая участь гнить в камере, пусть и на короткий срок. За все то время, проведённое в тюрьме, Люциус наконец сумел прийти к тому, чтобы обдумать и переосмыслить каждый прожитый год с момента вступления в ряды Пожирателей Смерти до сегодняшнего дня. Его терзала совесть. Даже не терзала — жрала до костей, кусала, рвала и глотала, выпила его досуха. Буквально
уничтожала в алкогольном коктейле из вины, страха, отчаяния и любви.
Но все его надежды рухнули со словами Руквуда. Рассыпались в прах, обратились в пепел и, мать его волшебницу, сгорели заживо, содрогаясь от боли и накатившего ужаса.
— Я сам избавлюсь от неблагодарного выродка, как избавился от его предательницы-матери! — Августус издал странный причмокивающий звук и гоготнул, искривляя губы в неестественно-широкой улыбке; сердце Люциуса замерло. — О, как она кричала, когда я пытал её Круциатусом. Высшее из наслаждений, друзья мои.
На секунду Люциус застыл, словно не расслышал его слова — они бились в его голове, тускнели, бледнели и выцветали неровными жесткими шрамами на коже истерзанной спины, прямо там, где остались следы от выдранных с корнем метаморфических крыльев и бездумно-соленых желаний
в очередной раз признаться Нарциссе в любви.
На секунду он подумал, что ослышался.
На секунду он позволил себе помечтать о том, что ослышался.
Но только на секунду.
В следующий же миг он бросился с кулаками на Руквуда — грязно, по-маггловски, даже не думая, что всего одно заклинание убьёт его. Он просто хотел выдрать тот шип, что смерть Нарциссы вонзила в него и всадить его в глаз Августусу — потом в глотку, потом в живот, потом в сердце, и бить, и бить, и бить…
Он никогда и никого ещё не мечтал убить со столь сокрушительной яростью. Никто и никогда не был столь близок ему, как Нарцисса.
Мертвая Нарцисса.
— Клянусь Мерлином, ты заплатишь за это!
Один из пожирателей быстрым легким жестом направил палочку на Малфоя и оглушил его. Люциус, как подкошенный, рухнул на пол. Послышался леденящий кровь звук скрежета зубов о мрамор; кровь лужицей расплылась у лица Люциуса, залила пол, его шею и рот.
Булькающий хрип смешался с оглушающим звоном.
— Отнесите его в подземелья, там ему самое место, — Август маниакально рассмеялся, воображая себе реакцию Малфоя, когда тот придёт в сознание в одной из камер подземелий родного поместья; вот умора-то будет, он бы многое отдал, чтобы проследить за тем, как лощеное лицо Малфоя, теперь слегка обезображенное его же собственным полом, потеряет остатки своего брезгливого высокомерия, когда он поймёт, что он пленник в своем же доме. Он бы с удовольствием посмотрел на это. Зрелище будет…
Незабываемым. — И налейте мне вина. Поживее!
Одна из Пожирательниц — высокая светловолосая женщина в идеально подогнанной мантии — одним порывистым мигом подлетела к столу, подрагивающими руками наполнила бокал красным сухим вином и осторожно подала новому главнокомандующему, старательно отводя взгляд в сторону.
— Наш великий Тёмный Лорд окончательно и безоговорочно мёртв, господа, — иронично произнёс Руквуд; его и без того мрачное лицо сделалось ещё угрюмее и непривлекательнее, искажаясь и меняясь, — мной было принято непростое, но верное решение занять его место. Ни один из вас не возразил моему немного эгоистичному порыву, за что я благодарю вас! Гарри Поттер победил, но кого: Волдеморта или нас? Мы же те, кто верен своим принципам и взглядам, мальчишке удалось избавиться от зачинщика, но не от нашей миссии! Совсем скоро наше войско восстановится и мы нападем с новыми силами. Совсем скоро мы станем правителями этого мира!
Зал взорвался восторженными овациями согласных последователей.
Только один бывший слуга Тёмного Лорда стоял в стороне, скрытый в смородиново-синей полутьме у постамента статуи прекрасной греческой девы.
Кажется, это была Афродита. Или нет? Долохов рассеянно склонил голову к плечу и чуть качнулся, раздумывая: он всегда был плох в греческих мифах.
Антонин задумчиво потер меж собой зудящие ладони, слушая пустой пафосный бред обезумевшего «нового» господина. Давно он не испытывал такой бесконечной брезгливости к своим бывшим друзьям, но с каждым новым словом всё сильнее и сильнее вспоминал, за что каждый из них однажды стал ему противен.
Весь этот цирк был настолько отвратителен и лишь местами весел,
недостаточно весел для него, что, с нескрываемым отвращением, сплюнув на пол, Антонин молчаливой сумрачной тенью выскользнул из зала, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание.
Он не собирался тонуть в этом болоте. Не в этот раз. Их миссия меркла на фоне его личной.
— Далеко собрался, Долохов?
Тонкая женская ладонь, плотно обтянутая шёлковой чёрной перчаткой, легла его на предплечье, но, даже не глядя на её обладательницу и не обращая внимания на томный жар её пальцев даже через ткань, Долохов резко дёрнулся в сторону.
Не стоит трогать его без разрешения. Особенно ей.
— Подальше отсюда.
Женщина помолчала. Ей бы на деле было лучше молчать — желательно всегда, потому что… Ну, Антонин предпочел бы слушать её молчание, ведь в разговорах она давно стала заурядна и скучна. Особенно в тех разговорах, к которым он давно потерял интерес.
— Дело хозяйское, — она заколебалась; он услышал это в задумчивом голосе, — но помни, ради чего ты вступал в ряды Пожирателей Смерти.
Жаль, что услышал. Молчание дурам идёт больше.
— И ты туда же, Кристина, — Антонин взглянул на неё всего один раз — так брезгливо, будто на больного лишаем домовика, а потом небрежно покачал головой. — Неужели настолько умная женщина повелась на этого недоумка не без царя в голове?
Если, конечно, она всё ещё была умной. Когда-то была.
— Я не слушаю таких как Руквуд, но я знаю, почему на моей руке Метка, — на этот раз тон голоса стал почти яростным, — и знаю, что от меня требуется.
— Знает она, — ядовито усмехнулся Долохов, резко разворачиваясь на полуторадюймовых каблуках, — Удачи тебе, Кристина. Желаю достигнуть поставленных целей! А я умываю руки.
Ему больше нечего было здесь делать. И, наверное, никогда не было, если бы не она — юная мисс Реддл.
***
— Твоя невеста спокойно спит. Теперь мы можем поговорить, не беспокоясь о её состоянии. Так, племянник, по порядку: что случилось и почему вы сбежали?
— А если я скажу, что мы приехали просто погостить, ты же мне не поверишь?
— Каков нахал, весь в отца! — ухмыльнулся Стефан. — Если ты думаешь, что я стану рисковать не зная всей ситуации, то ты плохо знаешь свое наследие, но я не думаю, что это так. Так что, дорогой племянничек, выкладывай всё.
Драко бросил раздраженный взгляд на Стефана, но перечить не стал. Тяжелый мрачный разговор затянулся до самого утра. Драко с каждым новым пояснением становился то злее, то обеспокоеннее, а то и вовсе печальнее. В конце концов, ему с каждым новым словом казалось, что он насильно распарывает себе грудь волшебной палочкой и участливо демонстрирует Стефану своё изуродованное любовью и отравленное страхом сердце.
Рассказ о родителях дался тяжелее всего. Драко принял вертикальное положение и подошёл к распахнутому окну, за которым виднелся рассвет. Одинокая слеза скатилась по его щеке, и он замолчал.
Никогда раньше он не испытывал настолько сильную усталость и беспомощность. Последние пару лет он, точно белка в колесе, выполнял чьи-то приказы. Отец и Тёмный Лорд были слишком требовательны, их не заботили его переживания, как и последствия. Метка на предплечье — уродливый узор, за который последует наказание. Драко был уверен, что авроры не оставят пожарателей в покое, они поймают каждого и приговорят к самому страшному — поцелую дементора.
— Знаешь, Нарцисса правильно сделала, что отправила вас ко мне, — Стефан бесшумно подошёл к Драко и встал подле него, так же всматриваясь в крыши соседних малоэтажек, — здесь вы в безопасности. Насколько долго? Кто знает, кого отправят на охоту за вами, Драко.
— Мы постараемся как можно раньше найти новое убежище. Сам понимаешь, мы не хотим доставлять тебе лишние неудобства.
— Лишние неудобства, значит? — иронично повторил за Драко Стефан. — На вас головорезы Волдеморта открыли охоту, а я скрываю вас в собственном доме. Ха, да здесь и так один большой излишек.
— Да уж, дядя, ты прав.
Стефан осушил бокал одним глотком, отошёл обратно в глубь помещения и поставил его на кофейный столик. Прикрыл рот ладонью и зевнул.
— Ну, ничего, буду прятать вас, сколько от меня потребуется, а дальше будем следовать по обстоятельствам. Пока позаботься о своей невесте. Она у тебя красавица.
— Да, красавица, — Драко устало улыбнулся.
И это было правдой, Малфой всегда считал внешность Грейнджер приятной, когда на первом курсе он узнал особенности её происхождения, то был ужасно раздосадован, но достаточно быстро сумел купировать симпатию в лёгкую неприязнь из-за достаточно сложного темперамента лучшей ученицы потока. Она начала его раздражать, и ему потребовалось очень много лет, чтобы понять, что раздражала его вовсе не Гермиона, а невозможность близости с ней, во всех проявлениях. Ни дружбы, ни общения, ни любви.
Как он, наследник гордой фамилии мог позволить себе допустить даже мысли об этом? И он исправно не позволял, лишь в тайне, закрывая глаза перед сном, лелеял в своих мыслях стройный силуэт кучерявой девушки с кипой книг в тонких руках.
— Утро уже, а мы не спали.
— пробормотал дядюшка себе под нос намерение отправиться восвояси, чтобы отдохнуть, тем самым вырвав Драко из потока грустных воспоминаний.
— Я пока побуду здесь, а ты иди.
— Добрый снов, Драко.
— Добрых снов.
