Время для Гермионы остановилось ровно на том моменте, когда Гарри закричал:
— Акцио мётлы!
Гарри Поттер — истинный гриффиндорец, научившийся к своим годам анализировать ситуацию, и в этот раз нашёл выход из ситуации, пусть и в самый последний момент. Пусть и в тот момент, когда ей показалось, что всё будет кончено, а сердце едва не выскочило из груди от осознания настигнувшей опасности. Но Гарри нашел выход! Впрочем, как и всегда.
Он усадил её на метлу и приказал пробираться к выходу. Гермиона, не разбирая пути в столпе едкого дыма, летела туда, где, по её расчётам, должна была появиться дверь. Без права на ошибку она стала штурманом не только для себя, но и для парней, летящих за её неясной фигурой. Важным оставалось лишь спасение, ничего более. Ничто не могло сбить её с мысленно намеченного курса. Ничто и никто. И когда они выбрались, повалившись кубарем на пол, она боковым зрением заметила грязную туфлю Малфоя, пинающего диадему прямо в яростный лик Волдеморта, выстроенный языками Адского пламени. Гарри же лежал на полу рядом с ней и что-то говорил, но из-за гула в ушах ей не удалось разобрать слов. Ясно было одно: мальчик-который-выжил корчился от боли, как и всякий раз, стоило его сознанию переплестись с сознанием Тёмного Лорда.
Как она оказалась в незнакомом кабинете, и где Гарри?
Малфой не спешил делиться подробностями, он был слишком занят глубокой кровоточащей раной на изуродованном плече, а Гермиона, как ни старалась, не могла восстановить в памяти отрывок событий от уничтожения крестража до того момента, когда она в ужасе отпрянула от огня в камине.
Я видела лицо Волдеморта и как ко мне тянулись чьи-то руки. Чьи? Может, Драко?
Она поймала себя на мысли, что рассеянно изучает бледное тело Малфоя: красивые тонкие руки с длинными пальцами и обнажённый торс, покрытый потом, копотью и кровью, но все ещё не потерявший странноватой болезненной притягательности. Его пиджак и рубашка свалены комком тряпья у ног. Драко резко приподнял ногу и с силой топнул, пачкая пыльной подошвой ботинка белый изорванный манжет. Сдавленно зашипел от боли, но всё равно продолжил нашептывать заживляющее заклинание. Всё его внимание было сосредоточено на медленно затягивающейся ране. Мерзавец красив. Отрицать очевидное Гермиона не могла, да и не хотела. Его кожа местами была обезображена синяками, и, не сумев долго смотреть на его попорченную идеальность, она неосознанно поднялась на ноги и двинулась навстречу слизеринцу. Осторожно протянула ладонь, желая дотронуться до последствий наказания отца, но как только Драко поднял на неё сосредоточенный взгляд, одёрнула руку, будто обожглась.
Всё могло быть иначе…
Человек, которого она столько лет считала врагом, был готов пожертвовать своей жизнью ради её спасения, даже не задумываясь. И кто сказал, что слизеринцы трусы? Наглая ложь! Да, ученикам змеиного факультета свойственна осторожность, но Гермиона не первая и не последняя, кто в полной мере удостоверился в готовности слизеринца жертвовать не в угоду себе. Более того, Малфой своим поступком признался ей в своих намерениях. Показал, почему все месяцы жизни Гермионы в мэноре всячески оберегал и брал ответственность на себя.
Драко полюбил её.
Когда это произошло и по какой причине — совершенно не имело значения. Полюбил не за что-то, а вопреки.
— Прости, — тихо всхлипнула она, всё ещё пытаясь сдержать слёзы.
— За что?
Гермиона, отбросив сомнения, посмотрела ему в глаза, уверенная в том, что Малфой умело делает вид неосведомлённости в её словах, но знает, за что она извиняется. Он помнит абсолютно всё, чем Гермиона смогла оскорбить и обидеть его. Каждое слово, каждый удар, каждую усмешку, каждый порез. Всё от и до. Всё, расставленное в алфавитном порядке, тысячу раз перечитанное и переделанное, замусоленное до дыр ночами, в котором каждая, даже самая мимолетная боль, была подвергнута тщательному кропотливому анализу и разбору.
— За всё, — ответила она, упорно подбирая правильные слова. Те отчаянно не ложились на язык и кололись призрачными иглами в носоглотке. Сердце болезненно сжалось от воспоминаний её нечестной и наглой игры, в правилах которой она и сама успела запутаться и едва ли не утонуть. — За мою истерику в Лондоне, — голос дрожал, но она уверенно продолжала говорить: — За твои мучения, за то, что затянула тебя в своё болото без права на спасение. Прости меня, Драко…
— Я считал тебя умной, но я ошибался, — безразлично произнёс он и отвернулся. На его измученном лице отразился тёплый свет огня, и Драко будто преобразился. — Ты не только умная, но и чертовски хитрая ведьма. Пусть ты запуталась в своих же планах, я понимаю тебя. Можешь не извиняться, я не держу на тебя зла.
— Драко, мне так жаль, — она отрицательно мотнула головой, захлёбываясь слезами. — Я вовсе не умная, а глупая, я очень глупая…
— Утри слёзы, не время сокрушаться над содеянным, — его слова немного отрезвили Гермиону, и она замолкла. — Лучше скажи мне, что мы будем делать с твоим папашей?
«Мы» — что он вложил в это слово, Гермиона не знала наверняка. Ей было достаточно того, что Малфой вновь был готов следовать за ней, помогать и защищать.
— Мы уничтожим его, это же очевидно, — с искусственным равнодушием заверила его Гермиона и быстрым неровным жестом стёрла слёзы с лица. — Но сначала я хочу поцеловать тебя.
На негнущихся ногах она подошла к Малфою и остановилась всего в паре сантиметров от него. Заглянула в глаза, несколько помедлила, убедилась в его согласии и потянулась к нему. Прижалась всем телом и поцеловала.
Провела языком по нижней губе, пробуя на вкус запёкшуюся кровь.
Вот чего ей не хватало, из-за чего она опустила руки — его губ и тепла. С каждым вздохом её тело наполнялось уверенностью и желанием довести дело до конца. Теперь Гермиона готова выполнить каждую клятву, данную близким. Рядом человек, пробудивший в ней бурю эмоций, раскрывший её и направивший на правильный путь. Её руки в крови, но Малфой поможет отмыть их.
Её распаляла жажда нового, неизведанного первобытного желания. Низ живота напрягся, когда Драко обхватил её плечи и заключил к крепких объятиях. Им обоим требовалось освободиться от нагнетённой мрачной реальности.
Так много горя, слёз и смертей. Так мало шансов на спокойную жизнь. Не важно, кто ты — взрослый или ребёнок, богач или бедняк, умный или глупый… Война коснётся всех без разбора, а её верная спутница смерть проложит путь в своё царство. Умрут все до единого, если вовремя не остановить это фанатичное ублюдское безумие, желающее жадно проглотить десятки искорёженных и изуродованных жизней, осыпающееся серым безвкусным пеплом на порванные страницы истории.
Но хоть на короткий миг они могут позволить себе маленькую прихоть забыться. Плевать на войну! Сейчас для них обоих весь мир сошёлся на переплетении языков и необузданном желании завладеть друг другом.
Пир во время чумы, не иначе!
Драко удивлённо изогнул бровь, когда Гермиона без стеснения положила ладонь на его ширинку. С виду совершенно невинная и не осведомлённая в подобных делах, она опровергала эти факты. Действовала, будто ей было не впервой, но Драко знал, что никого и никогда она не касалась
так. Хотя раньше его посещала мысль, что с Уизли у них не просто дружба, но он всякий раз упорно отвергал эти мысли. Нет, Гермиона целомудренна и знает, когда и зачем нужно переходить на «новый» этап жизненного пути. Это всё помешательство, игра больного воображения, а может, просто единичное исключение… Грейнджер не
такая! Она просто хочет забыться, освободиться от всего, и он поможет ей.
Кто бы мог подумать, что в новую жизнь они шагнут вместе? И стоит ли? Для него ответ был слишком очевидным — конечно стоит!
Эта ведьма овладела им. Полностью. Подчинила себе без права на обжалование приговора, и он был этому счастлив. Как ребёнок смотрел в карие глаза и едва ли не хлопал в ладоши от восторга.
Не рассчитав приложенных усилий, он прикусил её нижнюю губу до крови. Эта, пусть и не приятная мелочь, нисколько не остановила обоих. Буря эмоций и неконтролируемая страсть взяли их в плен. Гермиона не испытывала подобного раньше, от того сильнее жалась к Малфою, изучая новую себя, необузданную, отключившую голову. Она поглаживала возбуждённую плоть, скрытую плотной тканью брюк. Это сводило её с ума, подталкивало всё больше и сильнее к тому, о чём завтра она, возможно, будет жалеть, если останется в живых.
Всё это будет завтра, а сейчас она сделает всё возможное, чтобы получить желаемое.
— Драко… — её одурманенный приглушённый голос у самого виска слизеринца жалобно простонал: — Я хочу тебя.
— Повтори!
— А? — голос Драко где-то далеко, она ловит лишь эхо, потому что слишком увлечена его шеей, ей необходимо оставить на тонкой коже след своего желания.
— Скажи, что хочешь меня, Гермиона, — он глубоко дышит. Как и для неё, эта пытка сводит Драко с ума. Его желание исполняется, но кажется он не готов…
— Я хочу тебя, Драко Малфой… — послушно повторяет она, и вновь впивается в его губы. — Пожалуйста… — шепчет она ему в рот.
Малфой разорвал поцелуй, но только чтобы резким движением подцепить колючую ткань и потянуть её наверх, избавляя Гермиону от мешающего мешковатого свитера. Дрожа всем телом от желания, он потянулся к застёжке лифчика. Руки отказывались слушаться хозяина, но, немного повозившись, Малфой сумел расстегнуть застёжку. Он ещё долго будет проклинать эти дрянные крючки. Гермиона потянулась к бретелькам и стянула с себя белое кружево. Не желая больше терять драгоценные минуты уединения, перешла к металлической бляшке его ремня. Ловкие девичьи пальчики расправились с ремнём, а затем расстегнули молнию брюк. Его тело напряглось, стоило Гермионе провести ладонью по его торсу, размазав сажу с потом.
Какой же ты красивый… Совершенно прекрасный…
— Что ты делаешь со мной? — спросил он, избавляя её от нижней части гардероба. — Знаешь, у тебя особенный дар.
— И какой же? — полюбопытствовала она и запустила ладонь под резинку боксеров.
— Ты способна разжечь из искры пожар, — прошептал он ей в губы, взял за руки и положил их себе на шею.
Драко подхватил Гермиону за бёдра, подкинул так, чтобы она обхватила ногами его талию, и прижал к стене. Сил бороться с желанием практически не осталось, как и потратить всего несколько секунд, чтобы уложить её на пыльный стол для удобства обоих. Отбросив сомнения и страхи, Малфой сильнее прижал её к стене и потянулся к внутренней стороне её бедра. Нащупал влажное бельё и отодвинул его в сторону. Как же он сейчас корил себя за неопытность. Если бы на месте Грейнджер была другая, он бы без лишних раздумий резким толчком вошёл в неё и отдался наслаждению, совершенно не заботясь о том, как всё же нужно правильно заниматься любовью. Но нет, он знает: Гермиона невинна. Нужно быть сдержанным и проявить всю свою нежность. Нельзя навредить ей и себе. Драко медленно вставил в неё один палец, ощущая горячую влагу. Затем добавил ещё палец, убедившись, что Гермиона готова куда больше, чем он рассчитывал. Осторожно высунул и снова вставил до упора. Её мышцы сжались, обхватили фаланги; Гермиона с тенью испуга посмотрела на Драко. Глубоко вздохнула и попыталась расслабиться. Тело сопротивлялось, пусть и не так сильно, как она ожидала, начитавшись литературы о половом воспитании.
Мне нужно больше… больше…
Драко сжал член в кулаке, подвигал рукой вверх-вниз, натягивая крайнюю плоть, и тихо простонал в истерзанные губы Гермионы. Эйфория проникла в каждый участок его тела и отключила мозг.
— Пожалуйста, — она заёрзала, стараясь опуститься и наконец ощутить Малфоя внутри себя.
В ней не осталось ни капли сомнения или страха. Будто происходящее между ними в разгар битвы — это самая правильная вещь на всём земном шаре.
Они впервые наедине, без нужды скрываться от кого-либо, и никто не посмеет помешать им. Отец и его прихвостни там, по ту сторону двери, как и Долохов со своими непрошеными советами. Даже если крыша многовекового Хогвартса обрушится на них, Гермиону огорчит лишь то, что она больше не сможет повторить сделанное.
Драко медленно провёл головкой вдоль её половых губ и ненадолго задержался на клиторе, когда Гермиона издала первый глубокий стон. Лёгкими круговыми движениями он едва не довёл её до исступления. Она жалобно заскулила, и он сдался. Направил член ко входу, одним движением заполнил её наполовину и замер. Идиот! Гермиона вскрикнула, чувствуя болезненное жжение.
— Я подожду, сколько потребуется, — заверил он её, хоть и еле сдерживая себя.
Боль слегка отступила и постепенно начала сменяться сладкой истомой. Слишком медленно, но достаточно для того, чтобы продолжить. Гермиона обхватила руками его шею и чуть приподнялась, насколько позволяла их поза. Взглянула на него своими большими, почти чёрными глазами, кивнула и прижалась лбом к его лбу. Драко понял намёк и, стиснув зубы, заполнил её без остатка.
— Прости меня, Грейнджер.
С каждым новым толчком он осторожно усиливал темп. Целовал её и не давал глубоко вздохнуть. Тёрся носом о влажные от пота виски, наслаждался её тихими стонами и сладким запахом кожи. Он наконец твёрдо убедился в правоте Забини, когда тот единожды заверил его в том, что сексуальные фантазии не идут ни в какое сравнение с реальностью. Действительно, не идут, иначе почему он сходит с ума, впиваясь укусом в её хрупкое плечо, когда она подстраивается под его темп и помогает ему плавными движениями?
Химия между ними, кажется, накалила воздух в небольшом душном помещении. Приглушённый звук потрескивающих дров в камине затерялся в громыханиях за пределами кабинета и всхлипах, стонах и влажных шлепках разгорячённых юных тел.
— Не останавливайся, прошу… — выдохнула она и слегка запрокинула голову назад, подставляя изящную шею для поцелуя или укуса, не важно.
Он ещё сильнее прижал её к шершавой каменной стене, абсолютно не заботясь о ссадинах, которые останутся на её нежной спине. Боль ещё долго будет нашим верным спутником, от неё не скрыться. Гермиона жалобно всхлипнула, ощущая трепет внизу живота. Драко сильнее напрягся и закусил внутреннюю сторону щеки. Ему не нравилось приближающееся окончание, но сдерживать себя и дальше было большой проблемой. Он в последний раз впился поцелуем в её распахнутый рот.
Гермиона почувствовала, как кончики пальцев приятно закололо, а жар растёкся по телу, даря не поддающиеся словесным описаниям эмоции и ощущения. Выгнулась сильнее от резких немного грубых движений слизеринца и ударилась затылком о стену. Она чувствовала, как покидает этот мир и уносится куда-то вверх. Драко хрипло назвал её по имени, вдавил хрупкое девичье тело в стену и излился в неё, позабыв обо всём на свете.
Гермиона обессилено уткнулась в его плечо и засмеялась.
— Я у тебя первая? — любопытство взяло верх над не соображающим мозгом.
— Да, — честно признался Малфой и помог Гермионе встать на ноги. — Почему ты спросила?
— Не знаю, — она широко по-детски глупо улыбнулась и попыталась закрыть руками обнажённую грудь.
Всего минуту назад Малфой мог разглядеть её всю, а теперь она смущённо хватает с пола одежду и спешно одевается. Непослушные руки не с первого раза попадают в рукава, и Гермиона недовольно морщит нос, чем вызывает у Малфоя смешок.
— Ты забавная, Грейнджер, — Драко не хочет называть её «новой» фамилией.
Она подтвердила ему, кем является — той заносчивой чересчур любознательной гриффиндоркой, гордо вышагивающей вперёд навстречу приключениям.
— Мне нужно найти Гарри, — её слова возвращают их обоих в реальность и стирают улыбки с лица.
— Отец здесь, возможно, мама тоже, — Драко застегнул рубашку и поправил воротник. — Нужно помочь им. Пообещай мне не ввязываться в гущу событий, если я не успею найти тебя.
— Хорошо, но при том же условии.
***
Не составило особо труда найти Гарри, ведь карта Мародёров по-прежнему была у Гермионы. Чего нельзя было сказать о лёгкости прохождения «полосы препятствий» от кабинета до лодочного сарая.
Полчища инферналов, обезображенных, оживлённых с помощью тёмной магии существ, чьи тела варварски были вырваны из могил, столпились у главного входа в замок. Группа студентов-старшекурсников во главе с Кингсли Бруствером хоть и организованно устраняли оживших мертвецов, но без жертв не обошлось. Двое гриффиндорок, чьи родители стали жертвами мошенников, размахивали перед собой бесполезными амулетами; из-за отсутствия вспомогательный чар трое инферналов напали на волшебниц и жестоко расправились с ними, буквально разорвав на части юные тела.
Гермиона навсегда запомнит пустые белёсые глаза и перепачканные волшебной кровью рты полуживых убийц, завербованных Волдемортом.
Преодолевая широкую площадку, где вёлся ожесточённый бой, она нехотя задержалась на ней.
Вампиры, обезумевшие от смерти своего главаря Романа Стропикаро, «сорвались с цепи». Они убивали всех без разбора: студентов, пожирателей, прибывших авроров и даже одного горного тролля, грузный труп которого теперь служил трамплином для акромантулов, спрыгивающих на волшебников с разинутой пастью. Их сочащиеся ядом жвала опасно блестели в свете огня.
Гермионе удалось расправиться с несколькими и продолжить пробираться к Гарри.
Вдали алым заревом полыхало поле для квиддича, освещая окрестности беснующимся огнем. Гермиона остановилась и прикрыла усталые веки. В памяти всплывали картины первой игры Гарри. Он стал самым юным ловцом сборной и даже сумел словить золотой снитч, тем самым закончив игру. Это было так давно, что нужное воспоминание не сразу скользнуло в разум, заставляя волшебницу укусить себя за щеку, чтобы не разрыдаться от боли, которая мешала нормально дышать.
— Гриффиндор победил! — звонко закричал Ли Джордан.
Тогда ей пришлось поджечь мантию Снейпа, чтобы отвлечь его от неизвестного заклинания, насылаемого на Поттера. Только потом выяснилось, что Снейп прикладывал усилия к спасению от профессора Квиррелла, голова которого стала прибежищем Лорда Волдеморта.
Волдеморт причастен ко всем неудачам! Ты не получишь Гарри, и не надейся!
Неумолимо приближающееся утро вступало в свои права. Трава покрылась первыми капельками росы, небо засияло тонкой желтой изморозью мягких солнечных лучей, ласкающих склоненные верхушки деревьев, но всё портил гаркий тяжелый дым и болезненные стоны раненных и умирающих — то тут, то там раздавались сдавленные рыдания и тихие причитания, невольно заставляющие замедлять шаг или спотыкаться. Стараясь больше не медлить, Гермиона осторожно спустилась с пригорка, поскользнулась и едва удержалась на ногах.
Она нашла Гарри. Он сидел на корточках под помутневшим от влаги и плесени окном и осторожно подглядывал за кем-то. Внутри совершенно точно находились мужчины, и они ругались.
Гермиона подкралась к другу и присела рядом. Прислушалась и ахнула. Не будь мужчины заняты словесной перепалкой, возможно, услышали бы её.
— Как ты выносишь себя, Люциус? — крайне пренебрежительно задал вопрос Волдеморт.
— Я не знаю… хозяин. Позвольте мне реабилитироваться?!
Это голос Волдеморта и… Малфоя старшего. Его освободили из Азкабана? Дела плохи…
Волдеморт замолчал, и тут же раздался хлёсткий звук пощёчины. Не прошло и минуты, как Люциус вышел на улицу и трансгрессировал. Гарри попятился назад, заставив Гермиону подвинуться. К окну кто-то подошёл, но он молчал, и потому какое-то время оставалась загадкой личность незнакомца в чёрном.
Волдеморт в свойственном ему красноречии сокрушался над бузиной палочкой — она не слушалась его в полной мере, и его это злило.
Палочка из сказки Барда Бидля? Что происходит?
— Вы совершили непревзойдённые чудеса волшебства этой палочкой, повелитель, только за последние несколько часов, — незнакомец заговорил, чем выдал себя.
Гарри и Гермиона обеспокоено переглянулись.
Внутри был Северус Снейп. Он разговаривал с её отцом и, кажется… нервничал. Гермиона впервые уловила дрожь в его голосе. Эта крохотная деталь не внушала абсолютно ничего хорошего, скорее, совсем наоборот. Она ясно убедилась в одном, живя под одной крышей с Тёмным Лордом: он беспощаден. Особенно, если что-то его расстраивает.
— Нет! Нет… Я непревзойдённый волшебник, но палочка сопротивляется мне.
— Нет палочки более могущественной. Сам Оливандер это подтвердил, — заверил его зельевар. — Сегодня, когда мальчишка придёт, она ни за что не подведёт вас. Я в этом уверен. Она слушается вас и только вас.
Гарри нервно закусил губу. Гермиона видела, как он напрягся, его лицо исказила гримаса ярости. Снейп говорил о нём с таким пренебрежением, будто Гарри Поттер пустое место.
— Неужели? — язвительно спросил Тёмный Лорд.
— Повелитель?
— Палочка и правда слушается меня, — Волдеморт выдержал короткую мрачную паузу. — Ты умный человек, Северус. Ты точно должен знать, кому на самом деле она предана.
— Только вам, конечно, мой повелитель, — он настороженно отступил и почти прижался спиной к грязному стеклу.
— Бузинная палочка не повинуется мне по-настоящему, раз не я её законный владелец, — Волдеморт небрежно покрутил между пальцами ту самую палочку. — Бузинная палочка принадлежит волшебнику, который убил её предыдущего хозяина.
Гермиона почувствовала, как сердце ускорило темп, разгоняя по телу кровь. Она испугалась, потому как начала догадываться, о чём говорит отец. То, как он умело замолкает в самый нужный момент, грозит лишь тем, что последует нечто ужасное. Кажется, Гарри тоже понимал, к чему клонит Волдеморт, потому сильнее сжал в руке свою волшебную палочку и медленно двинулся в сторону входа. Гермионе ничего не оставалось, кроме как красться следом за ним.
— Ты убил Дамблдора, Северус. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне. Ты был хорошим и верным слугой, Северус, но только я один могу жить вечно.
— Повелитель? — голос Северуса изменился до неузнаваемости, и даже позитивная нотка не скрывала животного страха в вопросе.
Воздух будто рассекли тонким прутом — так можно было описать тот звук, который эхом разнёсся по лодочному сараю. Северус шумно вздохнул, ударился о стекло и сполз на пол, чем ещё больше напугал крадущихся гриффиндорцев, вмиг заменивших от громкого падения. Но ещё больше их повергли в шок последние слова Волдеморта, перед тем, как он покинул сарай.
— Нагини, убей!
Послушная пресмыкающаяся нанесла ровно пять укусов, и от каждого из них Гарри и Гермиона испуганно вздрагивали, смотря на багровеющие разводы на окне.
Волдеморт оставил своего слугу умирать в одиночестве.
Северус хрипло простонал, когда они наконец осторожно вошли внутрь сырого помещения. Гарри тут же подбежал к нему и попытался зажать кровоточащую рану на шее. Снейп повернулся, насколько позволяли силы. Посмотрел на Гермиону, затем на Поттера. По бледной щеке скатилась одинокая слеза, черные глаза тускло блеснули в темноте.
— С-собери их, — превозмогая боль, прошептал Снейп. Его бледное, дожелта изможденное лицо выражало всю ту боль, что он сейчас ощущал. — Собери их! Прошу…
— Гермиона, дай что-нибудь! Быстрее! Флягу, что угодно.
Гермиона запустила руку в зачарованный карман. Будь рядом Долохов, она бы его расцеловала. Среди нескольких пузырьков с заживляющими зельями нашлась парочка пустых. Гермиона откупорила один из них и протянула Гарри. Он подставил крохотное горлышко флакона к щеке зельевара, и несколько слезинок проскользнули внутрь.
— Отнеси их в омут памяти… посмотри на меня, — Северус сглотнул и впервые за долгое время прямо и честно посмотрел в глаза избранному. Уголок его губ кривовато дрогнул. — У тебя глаза матери.
С последними словами Северус Снейп отвёл опустевший взгляд и испустил дух. Смерть забрала его, оставив двум юным волшебникам чувство вины за то, что они даже не попытались спасти некогда ненавистного профессора Зельеварения.
***
Гермиона не хотела как-то мешать погружению в прошлое, потому осталась ждать Гарри у двери кабинета директора. Разыгравшееся воображение то и дело заставляло эмоции безудержным вихрем смирять друг друга. Что хотел показать Снейп? Почему на исходе своей жизни он хотел, чтобы мальчик-который-выжил узнал нечто важное? Что скрывал двойной агент? Как же её злило по-новой копаться в куче вопросов без ответов.
Гермиона села на пол, согнула ноги в коленях и прижала их к груди; обхватила дрожащими руками и устроила подбородок сверху, сжавшись в калачик. Эта безумная ночь выжала из неё все соки. Крики о помощи больше не трогали её — они смешались с грохотом рушащихся конструкций и сменились в её голове на заунывную тянущуюся пластинку непрекращающейся, бьющей по лицу наотмашь агонии.
Поскорее бы всё закончилось…
В мысленной мольбе Гермиона совсем не заметила, как уродливая каменная горгулья отъехала в сторону, а растрёпанный и рассеянный Гарри понуро побрёл вдоль коридора, потому догнала его только у лестницы.
— Куда ты идёшь? Только не говори, что в Запретный лес, — она осторожно коснулась его плеча, и Гарри поднял на неё разочарованный блеклый взгляд.
— Как раз туда и иду.
— Ты спятил? Ты не можешь так просто сдаться ему! В чём дело, Гарри, что ты узнал?
— Есть причина, почему я слышу их… крестражи.
Лучше бы он молчал. Она поняла, что так хотел показать Снейп. Волдеморт и вправду столько лет преследовал Гарри не просто так… Если, конечно, это оставалось тайной не только для избранного.
— Послушай… мы что-нибудь придумаем.
— Нет, Гермиона, я давно догадывался, и ты, наверное, тоже уже догадалась.
Не говори так… пожалуйста, замолчи. Только не здесь и не сейчас.
— Я пойду с тобой!
— Нет! Убей змею. Убей змею, и останется только он.
Больше не в силах сдерживаться, Гермиона крепко обняла друга. Обхватила его шею руками и уткнулась носом в плечо, тихонько всхлипывая от отчаяния.
Её Гарри, милый друг, без тени сомнения готов пойти на смерть. Его смелости мог позавидовать любой. Истинный гриффиндорец с большой буквы. Он потерял самых близких ему людей — Волдеморт приложил руку ко всем его несчастьям. Забрал у него детство, заставил быть спасательным маяком для всех, кто придерживался светлой стороны. Гарри Поттер заплатил непомерную цену. Понимал ли он сам, что это значит для многих волшебников? Венец надежды, избранный, единственный выживший от убивающего проклятия.
Ей не хотелось отпускать его и прощаться, ведь это последнее прощание. Он умрёт… Нет! Мозг отказывался воспринимать действительность.
— Прошу, останься, — жалобно попросила она его. — Я не могу снова потерять тебя.
— Я люблю тебя, Гермиона. Ты не просто моя подруга, ты намного больше. Знаешь, если бы потребовалось… впрочем…
— Прости меня за то, что бросила вас с Роном.
— Не извиняйся, — он осторожно высвободился из цепких объятий, бережно прижался губами к её запястью, мимолетно поцеловав. — И, пожалуйста, вспоминай только самые хорошие моменты. Я не хочу, чтобы ты плакала. Обещаешь?
— Обещаю.
Гарри развернулся и ушёл, оставляя её один на один с душевными ранами. Он ушёл умирать…
Это уже не было началом конца. Это было концом!
