***
Гермиона отсчитывала каждый шаг, направляясь в комнату на третьем этаже восточного крыла. Она мысленно парировала и раскладывала по невидимым полочкам каждый факт и аргумент, отчеканенный грубым тоном Волдемортом. — Ты моя дочь, Гермиона, — настойчиво повторял Волдеморт. — Именно тебе вести в бой наших соратников, если я буду уязвим. Буду уязвим. Гермиона зацепилась за эти слова. Совершенно точно они означали нечто важное, то, что она упустила или не заметила за время нахождения в мэноре. Известно ли Ордену о слабых местах Тёмного Лорда и готовят ли они план на случай прямой атаки на предводителя пожирателей смерти? Вряд ли он поставит себя под удар, наверняка скроется за спинами своих бойцов, а то и вовсе будет получать сообщения с поля боя, сидя в кресле с бокалом вина, любезно (нет, очень нагло, и уж точно без разрешения) позаимствованного в винном погребе Люциуса Малфоя. Она поведёт пожирателей в бой… Уже несколько месяцев подряд собрания были не пустой болтовнёй о важности сохранения чистой крови волшебников. Волдеморт больше не говорил о битве, как о чём-то желанном, но таком далёком. Он отсчитывал дни, зачеркивал цифры на воображаемом календаре. Кто знает, когда его войско выйдет на поле боя за победой в завершающем многолетнюю войну сражении. Сегодня? Завтра? Она не готова. Гермиона не хочет видеть смерть. Не может быть непосредственной частью этой бойни. Но… Придётся. Она вынуждена быть подле отца. В который раз задание, очередное грязное дельце, которое ей необходимо выполнить по его приказу. Она уже провалила несколько его наставлений, к тому же поставила под удар единственных близких ей людей в этом кишащем тёмной магией и смрадом упивающихся смертью псов доме. Как же противен ей был Малфой-мэнор вместе со всеми его жителями и интригами. Вместе с отцом, почивающим на лаврах своего величия. Ненадолго, папочка, ох не на долго! И всё же, скрытое древней магией поместье стало ей домом. Она больше не плакала, не кричала, даже не прятала лукавую улыбку, когда один из приспешников получал наказание за неповиновение. Люпин бы оценил её наслаждение, по крайней мере, когда наказывали Фенрира Сивого. Скорее всего, этой улыбкой Волдеморт гордился, думая, как хорошо он воспитал свою дочурку за столь короткий срок её прибывания подле него. Даже вечно недовольная Гермионой Беллатриса изменила своё отношение к ней. Теперь Лестрейндж оценивала каждый взлёт своей ученицы, чем гордо делилась на собраниях. Единожды она даже погладила Гермиону по голове, но не добрым ласковым жестом, как мать хвалит своё дитя, скорее, как щенка за выполненную команду. Расстояние до чёрной двери в самом конце коридора сократилось до пары сантиметров. Гермиона остановилась, набрала в лёгкие побольше воздуха и постучала. Облупившаяся краска осыпалась на пол. — Входи, голубка, — за дверью послышался знакомый голос пожирателя. — Откуда узнал, что это я? — Топаешь как слон, — хохотнул Антонин, отсалютовав ей бутылкой, мертвой хваткой зажатой в его левой руке. Он был в приподнятом настроении, это Гермиона заметила сразу по воодушевленному голосу, шуточкам и по опустошённой на четверть бутылке огневиски. Пожиратель сидел на кровати, в одной его руке было надкусанное яблоко, а другой он поставил недопитое огневиски на прикроватную тумбу, взяв оттуда же свежий номер Ежедневного Пророка, который, скорее, послужил ему салфеткой, потому как Долохов небрежно провёл газетой по влажным губам, а затем отбросил в сторону. — Вечер ещё не наступил, а ты уже развлекаешься, — произнесла Гермиона подойдя ближе к кровати с недовольным взглядом, направленным на бутылку. — А ты уже пришла портить мне настроение, — буркнул Долохов и слез с кровати. — Чем обязан такой честью, юная мисс я-не-дам-вам-развлекаться? Гермиона перемялась с ноги на ногу, недовольно морщась из-за неудобных туфель, демонстративно пропуская колкость в свой адрес. Ей нужна поддержка Антонина, а не пререкания после которых он выпроводит её за дверь и больше не впустит. — Пришла попросить тебя о помощи. — Опять? — удивился пожиратель с надрывной хрипотцой, прозвучавшей в его в голосе. — Не зачастила ли? Мне начинает это порядком надоедать. Он закурил сигарету и открыл окно, впуская в комнату свежий прохладный воздух. — Выслушай меня, пожалуйста, я не отниму у тебя много времени и оставлю наедине с твоей стеклянной подругой. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Долохов сделал несколько жадных затяжек. Выпустил дым в её сторону и, сверкнув глазами, принял решение уступить девчонке. — Ладно, выкладывай, но быстро. — Ты же помнишь Кэтсби и его компанию? — Гермиона замолчала и продолжила рассказ после короткого кивка пожирателя. — Их нужно, как бы это сказать… отстранить от дел. — Мне уволить их? — засмеялся Антонин, едва не поперхнувшись табачным дымом. — Прости, не в моих полномочиях. — Долохов, не будь же таким упрямцем! Мне необходима твоя помощь, ведь одной мне просто-напросто не справиться с этой сворой чопорных зазнавшихся англичан. — Англичан-аристократов, милая, — с усмешкой подчеркнул Антонин, продолжая смотреть в окно на багровеющий закат, докуривая до фильтра гадко пахнущую, дешёвую магловскую сигарету. Выпустив последний сноп дыма и почти обжигая пальцы, Долохов затушил окурок об инкрустированную серебром дорогущую фарфоровую вазу. — Плевать! — выпалила Гермиона, наблюдая за его действиями, а в голове крутились мысли о миссис Малфой, явно не обрадовавшейся подобному отношению к эксклюзивной и абсолютно точно старинной вещи. — Отец велел мне выполнить приказ, и я не хочу, чтобы вновь страдали люди из-за меня! Ты поможешь мне и точка. — Настырная неугомонная девчонка! Отец велел тебе, а не мне, — он злился, но упорно избегал зрительного контакта с Гермионой. Девчонка давила на него, будто он непослушный мальчишка, а она сердобольная, но строгая гувернантка, чья непосредственная задача заставить его учить французский, который, к слову, ему никогда не пригодится, и пить остывший клубничный кисель. — Мне не на кого надеятся, кроме тебя. Понимаешь, у меня есть только ты и Драко. Стоило ей поменять тон, и вот перед ним не ненавистная гувернантка, а маленькая беззащитная сиротка, которой чертовски хочется помочь, согреть и спрятать в своих объятиях от несправедливости судьбы. Долохов ненавидел её за такие перемены. Львёнок всё больше походил на змею, в чьих пусть и маленьких клыках таился смертельный яд. — Не скули, и без того тошно! Дьяволица в юбке, вот кто ты, Гермиона. Я помогу в последний раз, помяни моё слово, последний раз я помогаю тебе и вытаскиваю из очередного лошадиного навоза, в котором ты барахтаешься, а заодно и тащишь за собой этого глупца Малфоя. — Их нужно убить. Вот так уточнение, наверняка подумал мужчина. Его терпение было на исходе, зря Гермиона затеяла свою игру и втянула в неё Антонина Долохова. — Что? Так, голубка моя, мы не договаривались на убийство этих упырей моими руками. — А как ещё, по-твоему, мне от них избавиться? Напоить их чаем, чтобы они лопнули? Мы не в дешёвой маггловской комедии, Долохов. Отец ясно дал мне понять, что эти люди мешают ему вести дела, к тому же, пара из них непосредственно связана с Орденом и Авроратом. Антонин изменился в лице, его напряженный взгляд вспыхнул знакомым огнём, а уголки губ изогнулись в полуулыбке. Гермиона хорошо знала подобный лик Долохова, и он вовсе не предвещал ничего хорошего. Её слова завели его, совершенно очевидно, прямо сейчас он продумывал изощрённый план пыток над предателями. — Крысы, значит. Я не люблю крыс, и только поэтому больше не стану задавать вопросов, и вместо этого мы прямо сейчас отправимся к ним. Рыбка на крючке! — Он так и не вернул мне палочку. — Тебя как цирковую зверушку дрессировали в беспалочковой магии, идиотка, так пора бы применить знания на практике. — Но… — Но, но, но, — передразнил он её, — прекрати мямлить и возьми наконец ситуацию в свои руки! Ты больше не малышка Грейнджер под крылом пустоголовых, жаждущих приключений приятелей, ты дочь того-кого-нельзя-называть, неси это бремя с честью! — Дай мне хотя бы час. Будто за час ей удастся вспомнить всё, чему учили её Волдеморт и Беллатриса. Хотя, больше ничего не остаётся, потому её руки уже напряглись, а мозг судорожно воспроизводил картины создания заряженного магической энергией шара, который нужно направить на противника, чтобы сбить с ног, и пусть этот противник статуя прекрасной Афродиты, занимающей почётное место у камина в комнате Долохова. Кем я стала? Когда растеряла весь свой потенциал? Так не пойдёт, Гермиона, соберись же наконец! Потеряв контроль, Гермиона выпустила из рук шар, и он врезался в статую, разбивая её на крупные куски мрамора. Долохова не обрадовала порча его имущества, привезённого когда-то из далёкой Греции, но результат девчонки всё же приятно удивил его. — Час, и ни минутой больше! Гермиона молча покинула комнату, ей осталось лишь посетить ещё одно помещение мэнора и наконец отправиться в Лондон выполнять приказ отца, а заодно попытаться навестить штаб-квартиру на площади Гриммо. Орден с первого дня ожидает от меня помощи. Я не могу и дальше оставаться в стороне. Пора навестить орденцев и начать сопротивление в тылу врага. Осталось заручиться поддержкой Драко.***
Гермиона сконцентрировала внутреннюю магию и выпустила огненный шар в неожидающего атаки оппонента. Он закрутился волчком, пытаясь избавиться от магического пламени, пожирающего его мантию и брюки. — Протего! Кэтсби, полноватый мужчина в идеальной серой мантии, отразил атаку Гермионы и жестом подал знак товарищам. Они тут же ринулись к нему, попутно отправляя проклятия в Долохова и Малфоя. — Ступефай! — выкрикнул один из них, целясь в Антонина, но не успел. — Круцио! Долохов был быстрее. Нападающий на пожирателя мужчина упал на землю и истошно закричал. Он схватился руками за лицо, рыча в ладони от выжигающей внутренности боли, из его ушей засочилась кровь, а Антонин с упоением всё усилиливал магическое давление, скалясь в безумной усмешке. — Протего Максима! — послышалось где-то сбоку. Гермиона, с трудом пытаясь взять под контроль свою магию, всего на долю секунды метнула взгляд на Драко. Он защищался от серии атак Кэтсби, пока Гермиона отвлекала от него внимание третьего волшебника, который то и дело пускал в неё то или иное заклинание. — Остолбеней! Вспышки заклятий одна за одной озаряли небольшую улицу магической части Лондона, где Гермионе, Долохову и Малфою удалось настигнуть своих жертв-предателей. Между ними незамедлительно завязалась магическая дуэль на новых правилах, где в ход смело пускались заклятия, в том числе темномагические и даже непростительные. По правде говоря, Гермиона больше защищалась, чем атаковала. Ведь Лейстрендж больше предпочитала нападать на неё во время занятий, чем позволить мелкой пигалице самой проявить инициативу и напасть на неё. Но сейчас мисс Реддл была благодарна сумасшедшей учительнице за это, потому что хилый во всех отношениях мужчина, явно уступал безумной тётке Драко в ярости и напоре. Гермиона без труда отбивала заклинание за заклинанием, но времени сосредоточиться, чтобы нанести удар, у неё не хватало. — Куда же вы, мои дорогие? — закричал Долохов и кинулся следом за Кэтсби и его товарищами, которые порядком выдохлись и поняли, что не выдержат напора нападающих. Гермиона оценила секундное замешательство Драко, схватила его за рукав и резко свернула в тёмный переулок. Воспользовавшись неожиданностью момента, она выхватила из его рук палочку, и они трансгрессировали. Спустя мгновение они оказались в похожем месте, только вместо мусорных баков перед ними стояли сложенные друг на друга деревянные ящики. — Почему мы здесь? Ты намеренно упустила их? — Да, — Гермиона нервно закусила губу до крови. — Мне нужно было сбить Долохова с толку. Он увлечён поимкой этих ублюдков, для него это увлекающая игра, а мне нужно попасть к Ордену, я больше не намерена быть куклой своего отца, я должна сражаться, иначе Альбус Дамблдор и все другие погибли зря! — Теперь он накажет нас всех, идиотка! — яростно зарычал Драко и сделал несколько шагов назад. — Ты понимаешь? Ещё одного проступка он мне не простит, он убьёт меня и мою семью! Он уничтожит нас! — Закрой свой рот, трус! Гермиона сама не поняла, как слова сорвались с её губ. Слишком сильно опьянила её свобода и жажда справедливости. — Думаешь, твой папочка закроет глаза на твои выходки? Нет! И знаешь почему? Потому что это лишь статус. Мисс Реддл… плевать на твою фамилию. По сути ты осталась той глупой заносчивой гриффиндорской сучкой, жадной до приключений с Поттером и Уизли! Только я не они, не стану поддерживать твои бредовые замыслы, которые погубят нас! — Статус, значит. Вот как ты заговорил. А не тебе ли знать, что твой статус пустой звук. Деньги, власть, честолюбие — всё это принадлежит твоему горе-папаше! Твой же удел вылизывать подошвы его новеньких дорогих туфель. Ты ничтожество, Малфой! Просто пыль, от которой все брезгливо отряхиваются, — слова ядом сочились из её рта, звонко капая на каменную кладку. — Всем, слышишь, даже твоей матери наплевать на тебя! Она бросила тебя в лапы Волдеморта и его прихвостней, лишь бы уберечь свою надменную аристократическую задницу! Довольная своим минутным триумфом Гермиона смотрела на Драко, который с яростью сжимал и разжимал кулаки. Костяшки его пальцев побледнели, а на скулах выступили желваки. Всего пары секунд хватило ему на раздумья, чтобы молниеносно сорваться с места и подойти к Гермионе шумно выдыхающей от своего длинного пропитанного больным гневом монолога. Он ударил её. Наотмашь. Так по-маггловски, наплевав на магическую дуэль, которой учили его как отец, так и сам Тёмный Лорд. А что она сделала? Правильно, ничего. Смотрела на него широко распахнутыми глазами. Даже не прикоснулась к алеющей щеке. Уставилась на него с вызовом, будто напрашивалась на второй удар, не хватало лишь подставить другую щеку. А у него кровь стыла в жилах, видя, как она уверена в своей правоте. Глупая, глупая девочка. Ещё вчера она целовала его с упоением, моля не отпускать, продолжать ласкать её рот, а сегодня она настоящее кровожадное чудовище. — Ты и вправду превратилась из ручного милого пёсика в Цербера, Грейнджер. — Реддл! Я Гермиона Реддл, Малфой, — вновь повторила она слова, когда-то сказанные Драко в мэноре. — Не забывай об этом! — Так значит это Реддл переживала за меня в моё отсутсвие? — он удачно подобрал слова, Гермиона уставилась на него, вопросительно сверля взглядом почти чёрных глаз. — Да, Снейп поделился со мной рассказами о твоих высматриваниях в сторону двери всякий раз, когда она открывалась во время собраний. Реддл радовалась моему присутствию? — Драко задавал ей вопрос, на который знал ответ, только хотелось услышать его от Гермионы. — Реддл целовала меня так, что каких-то несколько минут — и мы бы лежали там без одежды, а моя velvet erotica? Velvet Erotica. Золотые буквы на корешке изящным шрифтом переливались в свете солнца. Гермиона вспомнила, как нашла эту книгу на полке малой библиотеки. Она торчала и портила своим видом ровный ряд разнообразных рассказов. Совершенно точно, кто-то недавно вернул книгу на полку, ведь до этого она не видела её. Кроме Малфоя библиотеку никто не посещал, поэтому подозрение сразу пало на него. Пролистнув несколько страниц, её привлёк небольшой отрывок горячей сцены, где юные Алла и Даниэль отдавались друг другу в тёплых волнах океана. Тогда Гермиона быстро захлопнула книгу и вернула на полку, алея от детальных развратных описаний автора. Но спустя несколько дней вернулась и забрала роман, чтобы прочитать его целиком. Главная героиня напомнила ей ту Гермиону, какой её знали друзья до всех мрачных событий её и без того неспокойной жизни. Ту, только на несколько лет старше. Даниэль же был лишь отголоском Драко, их объединяли сложный характер, платиновый оттенок волос и желание укротить любимую. Но, невзирая на все различия, их отношения передавали то, что происходило все эти годы между ней и Малфоем. Однажды Драко заметил пропажу и поинтересовался, не видела ли Гермиона роман, на что получил отрицательный кивок. Он неспроста назвал её так, ведь сейчас между ними случилось ровным счётом то же, что и с героями романа — они стояли друг напротив друга, а между ними зияла огромная пропасть, через которую невозможно было построить спасительный мост одному без помощи другого. И если герои всё же доверились зову сердца и таки соорудили пусть хрупкий, но связующий чувства переход над пропастью, то Драко и Гермиона упорно продолжали молча сверлить друг друга взглядами, не думая идти на уступки. Её распущенные локоны качнулись, когда Гермиона резко развернулась на каблуках, и побежала прочь. Она поддалась гневу и бросила Драко на краю обрыва без права на спасение.***
— Плевать, плевать, плевать! Всё правильно, ты поступила, как должна была поступить с самого начала, — шёпотом твердила себе Гермиона, стоя напротив дома двенадцать на площади Гриммо. Она приободряла себя, крепко сжимая древко волшебной палочки Малфоя, будто собираясь сломать её пополам. Нервы ни к чёрту. Желание войти чертовски быстро испарялось. Вместо того, чтобы наконец сделать хоть что-то — привлечь к себе внимание домочадцев-орденцев, Гермиона медленно опустилась на корточки и обхватила ладонями кишащую дурными мыслями голову. Образ разочарованного лица слизеринца никак не пропадал, как бы ни старалась отогнать его Гермиона. Она быстро моргала, растирала веки, пыталась вспомнить один из ярких отрывков жизни, но ничего не получалось. Малфой наотрез отказывался покидать её сознание. — Почему ты всегда рядом? Зачем терзаешь меня день за днём? — спрашивала она, глядя на пустое крыльцо зачарованного дома Блэков. — Я должна быть там, внутри, должна помочь им. Я борец, ты сам говорил это мне. Неужели судьбе угодно играть с нами? Чья же это злая шутка, Малфой? Почему я не вхожу? В кого я превратилась? Лицо Малфоя исчезло, а вместе с ним и остатки ослепляющего гнева. Осталось лишь липкое холодное отчаяние, окутавшее Гермиону с головы до ног. Плечо опустилось от давящих на него цепких лап. Подарок отца — безымянный крылатый друг вновь нашёл её в самый нужный момент и избавил от звенящего одиночества. В блестящих чёрных глазах ясно читалась жалость к хозяйке. Хватит! Достаточно жалости, иначе слова, сказанные Снейпом лишь пшик, бесполезный трёп бедолаг в затхлом баре. Действия напрямую зависят от неё. Орден, Гарри и Пожиратели Смерти — все они ждут от неё особого знака, и права на ошибку у неё нет. — Действуй, Гермиона! Ты заручилась поддержкой нужных людей, дело за малым… и для начала вернуться к Драко, а по-хорошему ещё и извиниться перед ним. Гермиона поднялась на ноги, отряхнула невесомые пылинки с рукавов своей безупречной мантии и трансгрессировала.