***
За два часа до начала битвы. За лакированным столом почти в издевательски священном молчании сидели четверо: Волдеморт, Антонин Долохов, Беллатриса Лестрейндж и Гермиона. Последние песчинки в песочных часах просочились сквозь крохотное отверстие. Время закончилось. Через каких-то несколько минут Малфой-мэнор опустеет, а из всех уголков Англии повыползают чудовища, которым отдан приказ собраться в окрестностях Хогвартса для сражения. Гермиона точно знала о наличии в армии отца вампиров, инферналов, оборотней и великанов, но наверняка это была не вся нечисть, поддерживающая политику геноцида и полного порабощения человечества. Волдеморт славился умением в самый неожиданный момент доставать туз из рукава. Что если он не блефовал, и его туз это Гермиона? Ей не хотелось верить в это; бесспорно, она будет его помощницей, но не заменит его. Ей самой было невдомёк, почему она играла столь важную роль. Дело ведь не только в родстве с Тёмным Лордом… нет. Что-то здесь не чисто! Беллатриса копошилась в её голове и строила свой идеальный песочный замок, но от её присутствия в сознании Гермиона менялась. Точно механизм, в котором заменяют ту или иную деталь. Вроде корпус тот же, а вот начинка уже совсем другая. Ты ведь знала, этот день настанет, вот и настал… всё идет так, как ты и думала. Чуда не случилось, всё по сценарию. — Никого не жалей, — Волдеморт обращался именно к дочери, хоть и без уточнения. — Твои друзья сейчас рядом с тобой, остальных моих приятелей ты можешь считать своими. Только на них ты можешь положиться, только с ними можешь обсудить важные для тебя вещи, но только мне решать твою судьбу. — Да, отец. — Мы воспользуемся преимуществом, Гермиона, твои прошлые связи пригодятся нам. Ты переведёшь ко мне Гарри Поттера. Легкое искривление нижней губы и взгляд на гладь стола из-под опущенных ресниц. — Да, отец. — Умница, не задаёшь лишних вопросов. Быть может, ты поняла, кем были все эти дети для тебя? Это опыт, этап твоей жизни, все они не стоят и гроша, ведь за нами величие, а за ними… Ты ведь понимаешь, о чём я говорил тебе всё это время. Беллатриса достойно обучила тебя, я был бы не прочь назначить её учителем в Хогвартсе, когда мы, наконец, раз и навсегда займём его. Закушенная до крови внутренняя часть щеки, Гермиона почти поморщилась, но вытерпела и выпрямила спину. — Мой господин, но я желаю быть рядом с вами, — осторожно прошептала Лестрейндж, глядя на Тёмного Лорда блестящими черными глазами. — Молчать! Антонин же смотрел на Гермиону, поглаживая кончиками пальцев покрывшийся щетиной подбородок. Он выжидал момент, когда сможет остаться с ней наедине. Лучше бы мы остались тогда в России, Антонин… Волдеморт театральным жестом вынул из кармана волшебную палочку и мягко положил на стол, напоследок погладив когтистыми пальцами тонкое вибрирующее древко. Виноградная лоза, десять и три четверти дюймов в длину, сердцевина из сердечной жилы дракона. Неужели?.. Гермиона заёрзала на месте, предвкушая возвращение принадлежащего ей магического орудия. — Я хотел вернуть тебе палочку, — улыбка на болезненном бледном лице растянулась гораздо шире обычной человеческой, обнажая острые зубы, когда он заметил проблеск быстрой радости в глазах дочери, но в ту же секунду обхватил пальцами концы палочки и одним легким движением сломал её пополам. — Она не нужна дочери великого Тёмного Лорда Волдеморта! В твоих жилах течёт моя кровь, в ней весь потенциал и знания, сила, скрытая от ублюдков, спутавшихся с магглами и грязнокровками. Ты и представить себе не можешь, на что способны твои руки, мелкие сферы энергии лишь незначительная часть всех возможностей, открытых перед тобой. Чудовище! Ничего, я запоминаю всё, и отмщение тебя настигнет! Но вместо вспышки ярости в ответ лишь мягкая неестественная улыбка. — Да, отец. — Белла, моя верная подруга, встреть наших французских друзей. — Конечно, мой господин, я встречу их со всем своим радушием и провожу куда следует. Я должна что-то передать им? — Передай послание Роману, — Волдеморт встал и неторопливо прошёл к камину. Взял с полки деревянную шкатулку и достал письмо, перевязанное тонкой лентой. — Вот, возьми. Роман Стропикаро… я помню его плотоядный взгляд на своей шее. Если вся его армия похожа на него, Мерлин, сохрани невинных! Беллатриса незамедлительно подошла к хозяину, шурша многочисленными нижними юбками черного бархатного платья, с присущим ей подобрастием взяла письмо и, не оглядываясь на Тёмного Лорда, как делала это обычно, удалилась из зала, излучая что-то среднее между жестокой садисткой радостью и мрачной влюблённой фанатичностью. — Мой господин, требуется ли вам моя помощь? — Антонин, глубокомысленно молчащий с самого начала собрания по сей момент, заговорил с непривычной и совершенно не идущей его хмурому жёсткому образу неуверенностью в голосе, будто не был уверен, что вообще желает с кем-то разговаривать. — Отправляйся в Запретный лес и распорядись егерями, думаю, твой прирожденный талант стратега пригодится им. Нет, не уходи, Антонин, побудь ещё немного рядом… Совсем немного. Пожалуйста. Долохов почтительно поклонился и исподлобья взглянул на Гермиону. Их взгляды встретились, и пожиратель с осторожной ласковостью передал ей короткое и отнюдь не позитивное мысленное послание: — Героизм оставь своим бывшим друзьям. Не смей рисковать собой и не трать время впустую. — Я постараюсь, но не обещаю. В зелёных глазах вспыхнули недовольные искры, Гермиона в ответ неосознанно вздёрнула подбородок. Будь Тёмный Лорд не так занят разглядыванием картины обнажённой светловолосой женщины, красующейся в кованой позолоченной раме над камином, он бы не допустил происходящего. Особенно того, чтобы Долохов надоумливал его дочь, особенно сегодня, и уж тем более, когда сам Волдеморт находится всего лишь в полуметре от них. Он просто не ожидал от них такой дерзости. — До встречи, мисс Реддл, — хрипло попрощался Антонин и оставил семейство Реддл наедине. Двери захлопнулись, и Волдеморт задумчиво повернулся к Гермионе, сверкая кроваво-красными глазищами. Вертикальные зрачки стали максимально узкими, и если бы не яркий свет, льющийся из вершин хрустальных люстр, они бы и вовсе слились с радужкой. — Когда ты пришла в этот дом, я предупредил тебя о беспрекословном повиновении и доверии ко мне, но ты, глупая девчонка, ежедневно скрывала от меня интересные детали своей жизни. У тебя накопилось слишком много секретов, и не думай, что тебе всё это время удавалось держать их исключительно при себе. Да, Антонин делился со мной абсолютно всем, как и подробностями вчерашней вылазки. Ты попыталась сбежать, точнее, сбежала, хоть и вернулась. Мало того, что ты позволила себе подобную наглость, ещё и надоумила младшего Малфоя плясать под свою дудку. Будь у тебя иной мотив, я бы с удовольствием похвалил, но… Ты не тронешь его! Не посмеешь! Малфой не должен отвечать за мои промахи. — Прости меня, отец, я совершила ошибку и готова понести наказание. — Неприменно! Часть наказания уже пришла в действие. Твой заносчивый возлюбленный сидит в камере собственного дома и от смерти его отделяют какие-то пару часов, разумеется, если он крепкий волшебник. Он говорил с таким упоением, с сочащийся гадкой гордостью, что Гермионе становилось дурно, а лёгкие с каждым вздохом отказывались наполняться кислородом. Ей чертовски не хватало воздуха, как и моральных сил подавить порыв разорвать отца в клочья. Драко… Я что-нибудь придумаю, обещаю! — Его родители показали на собственном примере, чего они стоят, им вздумалось предать меня. Смело, хоть и глупо. Умрут они одинаково — в одиночестве и отвращении к самим себе. Милая Гермиона, совсем скоро ты окончательно убедишься, кровь волшебников это не пустой звук, это суть, и чистокровные расплачиваются со своими грехами порой с большей болью, чем грязнокровки. — Но разве Люциуса схватили не на задании? — Самое главное именно то, что его схватили! Его задача была максимально проста, но он и с ней не справился. Смотрю, ты заинтересована в чете Малфоев. Особенно в младшем… ты влюблена в него, до чего же иронично. — Я не влюблена в него, просто он стал мне… приятелем. Но я не… — Маленькая лгунья! Я вижу тебя насквозь! Он с безжалостностью тарана ворвался в сознание Гермионы, беспощадно просочился в каждую клеточку организма, занял собой каждый атом и разразился невозможной мощью. Гермиона была наблюдателем, видела произошедшее глазами отца. Вот она спускается в подземелья, огибает статую Банши и сворачивает направо. Делает несколько шагов вперёд и останавливается у камеры. Прутья решётки ржавые и шершавые, когтистые пальцы слегка прикасаются к ним, но только чтобы снять магический барьер, мешающий заключённому сбежать. Сам заключённый сидит на полу в углу камеры, он весь в крови, даже платиновые волосы перепачканы из-за глубокого рассечения на макушке. Пол практически по щиколотку залит водой, а болотный запах заполняет лёгкие. Драко Малфой еле дышит, его тело почти незаметно дрожит, голова опущена. Шикарный костюм местами порван. От былого аристократического величия остались лишь фамильный перстень и надменная болезненная улыбка на разбитых губах. — Я мог бы сжалиться над тобой и подарить спокойствие, Драко, — говорит Тёмный Лорд и лёгким мановением руки запечатывает решётку. Малфой не сбежит, всего лишь формальность. — Мне не нужна ваша подачка, да и просто убить меня вам будет недостаточно, — хрипит Драко, с насмешкой вглядываясь в лицо хозяина. — Конечно, мой мальчик. Для начала мне необходимо разобраться в одном прелюбопытном инциденте. Легилименс! Теперь внимание Гермионы сосредоточилось на собственном образе сквозь глаза Драко. Их поцелуй… То, что никогда не должен был видеть Волдеморт… Он не соврал ни разу, когда обещал узнавать обо всех подробностях её жизни. Вычислил самое сокровенное. Отобрал у неё крохотную возможность приватной части своей жизни. Она вынырнула из воспоминаний отца, и горькое разочарование разбилось о волну физической боли. Цунами колющей, режущей, тянущей в пропасть агонии. Шум в ушах и резь в висках были только началом экзекуции. Гермиона вжалась в твёрдую спинку кресла и истошно закричала. Пальцы вцепились в подлокотники с такой силой, что будь ногти чуточку крепче, вонзились бы в морёное дерево. — Прошу, отец… — выкрикнула она, сильнее вжимаясь в кресло. — Не надо… Глаза перестали фокусироваться из-за слёз, стекающих по лицу солёной влагой. Некоторые капли попадали в рот, и Гермиона судорожно сглатывала их. — Любовь — удел глупцов и ленивцев! Все эти человеческие чувства только мешают достигать поставленных целей. Ты должна избавиться от всего мешающего тебе на пути. Ты Гермиона Реддл! Ты моя плоть и кровь! Я не устану повторять тебе это до тех пор, пока ты не усвоишь. Я уничтожу каждого, кто попытается затуманить твой разум. Ты моя! Он покинул её тело так же внезапно, как и ворвался. Гермиона обмякла. Тряпичной куклой упала лицом в стол, совершенно не в силах хотя бы прикрыться от столкновения со столешницей. Рот заполнил привкус железа, и Гермиона еле слышно простонала от новой волны яркой боли разбитых губ и прокусанного языка. Стул из-под неё буквально вырвали, а её саму подняли на ноги, будто перо на первом занятии по левитирующим чарам. Губы защипало, а кровь перестала стекать по подбородку. Отец излечил её раны, но зачем? Неужели обезображенное лицо дочурки настолько противно ему? — Мы задержались, дочь, нас ждут великие дела. Он с мерзкой нежностью обнял Гермиону за талию, прижал властной хваткой к своей холодной груди и трансгрессировал, оставляя мэнор и его единственного хозяина, запертого в темнице.***
Стоит отдать должное, Гермиона была благодарна отцу за исцеление, иначе сейчас она бы не шла уверенным шагом в Хогвартс, а скулила у его ног на влажной от росы поляне Запретного леса, куда они приземлились ранее. Волдеморт дал ей последнее наставление и приказал привести Гарри к нему. Ей было не впервой, как говорят магглы — таскать каштаны из огня. Но одно дело, когда ты самоотверженно растрачиваешь свои ресурсы ради близкого человека, а другое — необходимость выполнять поручения чудовища порабощающего мир. Он отправил с ней Алекто Кэрроу, чтобы верная слуга проследила за выполнением приказа, и конечно же Гермиона воспользовалась слабоумием и болтливостью пожирательницы — оглушила её и впервые без сожаления собственными руками совершила убийство. Использовала внутреннюю магическую силу и запустила в ведьму энергетический сгусток, отчего та распласталась на слегка пожухлой траве без сознания. Гермиона некоторое время рассматривала спину пожирательницы, и чем дольше она смотрела, тем сильнее в ней закипали боль, отвращение и ненависть к этому чудовищу, такому же отвратительному, но намного более жалкому, чем ненавистный папенька, являющийся кукловодом для всех них. Ярость растекалась по венам кипящим оловом, заполняя каждую клеточку тела Гермионы разрушающей силой, и когда она наполнилась настолько, что эта сила готова была разорвать её саму, мисс Реддл упала на колени рядом с бессознательной жертвой, вцепилась пальцами, на которых искрилась тёмная энергия, в череп Алекто, неистово закричала, направляя в места соприкосновения с ненавистным чудовищем весь свой гнев. Алекто дёрнулась, приходя в сознание, вцепилась в траву, вырывая с корнями из сырой почвы, закричала нечеловеческим воем, и её голова в долю секунды начала набухать от воздействия пальцев Гермионы, как будто вся кровь её тела устремилась в черепную коробку, ломая кости и просачиваясь сквозь сосуды. Когда давление в тонком слое кожи скальпа достигло критической точки, голова в руках мисс Реддл взорвалась, разлетелась на мириады крошечных кусков, забрызгивая лицо Гермионы кровью, пачкая одежду кусками скальпа с волосами и осколками черепа и мозгов. Жестоко, хладнокровно и так по-отцовски она подтвердила свой статус мисс Реддл. Сейчас Гермиона была похожа на маньяка из маггловского фильма ужасов — лицо залито чужой кровью, взгляд с любопытством нацелен на обезглавленное тело, распластанное на дороге. Армия отца вскоре обязательно наткнётся на труп во время наступления, и те, кто поймёт, чьи руки приложили к этому усилия, будут неприятно удивлены. От Гермионы никто не ожидает такого рода трансформации, ведь она всего лишь школьница, пусть и дочь Того-кого-нельзя-называть. Реддл стряхнула с плеч мантию и принялась спешно раздеваться. Инкрустированная полудрагоценными камнями заколка полетела в кусты, и локоны пружинками спустились к плечам. Пришлось повозиться с лентой на корсете, но Гермионе таки удалось избавить себя от кукольного платья, подол которого удачно заменил салфетку. Стерев кровь с лица, она наспех вытащила из зачарованного заклятием незримого расширения кармана свитер и надела, а следом облегающие чёрные брюки и ботинки. Спасибо Долохову за предоставленную одежду. Теперь движения не сковывали туфли на каблуке и ненавистная юбка до щиколоток. Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха ускорила шаг, а потом и вовсе перешла на бег. Спустя четверть часа она стояла на школьном дворе и разговаривала с Минервой Макгонагалл. Профессор Трансфигурации изменилась до неузнаваемости. Волосы, ранее имевшие проседь на висках, теперь полностью поседели, на усталом лице появилось больше морщин, да и в целом некогда строгая, не лишенная внутреннего стержня, декан Гриффиндора стала просто уставшей и грустной. Не такой запомнила её Гермиона в их крайнюю встречу. — Моя девочка, я так рада вашему возвращению в Хогвартс, — Макгонагалл со всей теплотой и нежностью обняла любимую ученицу. — Должно быть, вам удалось сбежать? — Я не хочу и не могу врать вам, профессор, я здесь по приказу Тёмного Лорда. Мне нужно найти Гарри, вы видели его? Минерва прищурилась и поправила очки. — Разумеется, — она слегка махнула рукой в сторону. — Поттер и Уизли в замке. — Спасибо, профессор, — Гермиона обошла её, но обернулась и тихо добавила, — Будьте осторожны. Профессор тепло улыбнулась напоследок. — И вы, Гермиона.***
Время ненадежный товарищ. Гермиона успела побывать в Большом зале и в Башне Гриффиндора, но так и не нашла друзей. И у кого бы она ни спросила, видели ли Гарри и Рона, они только отрицательно мотали головой. Где же вы? Ультразвук поразил перепонки, и Гермиона зажала уши ладонями. Голос отца отразился от многовековых стен, заставляя студентов беспомощно выискивать взглядом профессоров, мысленно прося о защите. — Не будьте глупцами! Вам не одолеть меня и мою армию, откажитесь от боя и отдайте мне Гарри Поттера! С разных уголков поочерёдно раздавались детские визги. Волдеморт проникал в сознание младшекурсников и заставлял мозг судорожно подбрасывать ужасающие образы, которые не способна вынести детская психика. — Отдайте мне Гарри Поттера и останетесь живы! Отдайте мне Гарри Поттера! У вас один час. Голос отца затих, и Гермиона поймала себя на мысли, что дело не только в пророчестве, которое когда-то разбилось в Отделе Тайн. Одержимость Волдеморта мальчиком-который-выжил — это нечто большее. Только что? Я обязательно разберусь с этим позже… Гарри, Рон… Может, мы разминулись, и они вышли на улицу? Невиданной красоты зрелище открылось перед глазами Гермионы. Десятки, сотни палочек и рук, вскинутых к небу, которое искрилось голубоватым светом от энергии, посылаемой волшебниками для защиты школы и всех её обитателей. Профессора и члены Ордена Феникса создавали защитный купол, бережно укрывающий невесомым одеялом Хогвартс и его ближайшие окрестности. Завораживающее и в то же время пугающее представление. Только Гермиона знала, что это вряд ли поможет… — Решила вернуться, Грейнджер? — услышала она до боли знакомый голос одного из близнецов. Сердце заныло в предвкушении и страхе от этой встречи. Вместе со словами на макушку опустилась чья-то ладонь и заботливо потрепала непослушные волосы. Ещё не обернувшись, Гермиона знала, какому из братьев она принадлежит: Джордж никогда не позволил бы себе подобной вольности. Она повернулась, и её губы невольно растянулись в улыбке, глядя на знакомые и такие родные лица. — Ну здравствуй, Фред, — поздоровалась она, — Джордж… — Может, поможешь нам расправиться с твоим папашей? — задорно предложил Фред. — И не смотри так, все уже давно всё знают о твоём происхождении, — привычно договорил за брата Джордж. Почти не изменились. Близнецы вопреки всему оставались собой. Всё те же лукавые улыбки, все та же манера разговора, но все-таки что-то в интонации, жестах и движениях выдавало пусть незначительные в них, но перемены. — Всё возможно, но сейчас я ищу Гарри и Рона, Макгонагалл сказала, что видела их внутри, но я искала и… — Минуту назад мы пересеклись с ними у главного входа, — сказал Фред, и его взгляд на мгновение стал до боли осознанным, серьёзным. Впервые Гермиона видела близнецов такими… Собранные, серьёзные, готовые к жертвам. Готовы отдать свои жизни за победу над самой тьмой. Но готов был хоть один из них потерять другого в этой войне? Почему-то Гермиона читала в их лицах уверенность в том, что если выживут то вместе, а коль погибнут то тоже вместе. Она не выдержала этого серьёзного взгляда главного балагура из всех кого она знала и отвернувшись произнесла: — Но я там была… значит, точно разминулись. Ладно, мне нужно идти. Прощайте. — До свидания, — хором попрощались близнецы. Гермиона побежала ко входу и как только вошла в холл, её сбила с ног толпа обезумевших от страха пуффендуйцев; она кубарем покатилась в сторону, больно ударившись головой о что-то твёрдое: сознание помутнело, а разум начало застилать белой пеленой. Когда она пришла в себя, голова гудела от удара. Реддл осторожно осмотрелась по сторонам, не отрывая головы от каменного пола, осторожно поднялась, прижимая руку к ушибу и, не разбирая пути, аккуратно зашагала вперёд. Очень скоро она услышала выкрики знакомых защитных заклинаний вперемешку с непростительными. Бой уже начался, и Гермиона стала свидетелем первых жертв. А потом и она сама ввязалась в бой и обзавелась собственными жертвами… Луна… Гермиона заплакала завернув, за очередной угол, до конца осознав то, что сделала. Истошно закричала и со всей силы ударила кулаком в стену, сдирая кожу в кровь. Слезы лились градом, а она проклинала себя, отца, Антонина… за то, как он повлиял на неё за это время, за то, как она изменилась. Гермиона кусала губы до крови, царапала ногтями стену и беззвучно выла внутри себя от чувства всепоглощающей вины: ведь могла же, но не стала спасать… оставила умирать под тушей грязного вонючего зверя. У неё не было ответа на вопрос, почему она так поступила. Понимала ли она в тот момент, что может не успеть дотащить Лавгуд до больничного крыла или не хотела этого делать? Может она окончательно поддалась вербовке отца и стала одной из них? В любом случае, виновата была только она. — Гермиона, что с тобой? — кто-то с силой дёрнул её за плечи, отрывая от измазанной кровью стены. Она увидела перед собой одного из самых первых ребят, с кем когда-то познакомилась в Хогвартс-экспрессе, которого имела смелость когда-то называть своим другом: не того неуклюжего мальчика, что когда-то потерял жабу в поезде, а смелого, слегка нескладного, но прекрасного юношу, в глазах которого лучилась тревога за неё и уверенность в том, что Гермиона всё ещё является его подругой. — Невилл, — облегчённо выдохнула она, кидаясь ему на шею. — Всё нормально! Я так рада, что с тобой все хорошо… Гермиона действительно почувствовала облегчение, прилив детской нежности и благодарности к нему, буквально физически ощутила, как удавка истерики на её шее ослабила хватку, и такой родной, до боли надёжный человек, как Невилл, сам того не подозревая, как всегда незаметно оказался рядом в нужный момент, как всегда помог и поддержал в трудную минуту. — Я тоже рад, что с тобой всё в порядке, — сказал он, на секунду тепло улыбнувшись ей, затем он резко стал взволнованным, будто вспомнив о чем-то, и спросил: — ты видела Луну? Из лёгких разом выбило весь воздух: Гермиона замотала головой, не в силах признаться ему в содеянном… Она из последних сил держалась, чтобы снова не разрыдаться, не погрязнуть в этом уничтожающем душу чувстве. Ох, Невилл, если бы ты только знал… Метка на руке ожила, чёрная змея вспухла и зажгла пчелиным ядом. Это на секунду отвлекло от терзаний и друга рядом. — Приведи ко мне мальчишку! Хорошо, что голос отца сейчас только в моей голове… — Я без ума от неё, самое время признаться ей, вероятно, к утру мы оба умрём! Невилл ринулся вперёд. Оставил её наедине с вернувшимся чувством вины и прожигающей душу совестью. Гермиона устало выдохнула и провалилась на дно своей беспомощности. Ей было страшно. Она вновь одна, и некому усмирить её печаль и бредовое самоистязание. Что она могла сделать? Я убийца! Я стала тем чудовищем, которого боялась, кем не хотела становиться! Мерлин, почему судьба испытывает меня? Я могла помочь. Могла! Загнанный в угол отчуждённый зверёк, обречённый на поражение — вот кем стала Гермиона… Грейнджер? Кажется, да, ведь из неё улетучилась та хладнокровная стерва, убившая двоих. Долохов, Малфой и Снейп говорили ей, предупреждали о последствиях её выбора. Ничего, абсолютно ничего не зависит от стороны! Не существует меньшего зла, нужно только трезво оценивать вещи и следовать зову сердца, ведь голову глупца всегда затуманит умелец. Мама, папа… будь вы рядом, я бы нашла силы… Презрение, бешенство, обида. Гермиона слишком уязвима перед обстоятельствами. Она всегда считала себя сильной и рассудительной. Наглая ложь, она совсем не такая! Она растеряла все свои навыки верного бойца и друга. Найду я Гарри, и что дальше? Что я ему скажу? Волдеморт требует твою голову на плахе, а я займу место палача? Она посмотрела в разбитое окно, сквозь которое в замок проникал яркий свет огня и разноцветные отблески заклинаний. Самообладание рухнуло, как и защитный купол над школой, от которого уже не осталось и следа. Мне нужна помощь… я больше так не могу. — Помогите… пожалуйста, — прошептала она. — Поможем взамен на информацию, — заверил её Блейз Забини. — Где Драко? Не вздумай рассказывать ему… Гермиона неуверенно повернулась. Рядом с Блейзом стояла Паркинсон, её глаза покраснели от слёз. Слизеринцы больше не выглядели как короли этой жизни, им было точно так же, как и многим другим, страшно. Они всего лишь подростки, которых втянули во взрослые игры. Они решат, что это моя вина… и будут правы. — Где Драко? — истерично взвизгнула Панси, выжидающе сверля Гермиону своими маленькими поросячьими глазками. — Я не знаю! — Увидишь его, передай, что мы будем ждать у поля для квиддича, — Блейз нервно сглотнул и облизнул пересохшие губы, — если от него хоть что-то останется. — Вы видели Гарри? — последняя надежда, и на кого? На двух заклятых врагов? Плевать, ей нужна информация. — Второй этаж, восточное крыло, — хрипло выдохнул Забини и взял Панси за руку, намереваясь уйти. — Спасибо, Блейз, — кисло улыбнулась Гермиона и, не прощаясь, побежала к лестнице. С каждым шагом и вздохом пыльного удушающего воздуха, как ни странно, голова прояснялась. Спасибо Антонину, он научил Гермиону мыслить, не кидаясь из крайности в крайность. Что она может сделать? Отпустить. Да, она сделала выбор, ставший роковым для судьбы одной смелой девушки. Да, она могла попытаться дотащить её до больничного крыла, но не факт, что мадам Помфри была бы на месте, и не факт, что Луне оказали бы нужную помощь, а она потеряла бы кучу бесценного времени, которого у неё итак нет. Возможно, если бы с ней была палочка, она бы смогла что-то сделать, использовать целительные заклинания, но её больше нет, отец сломал верную помощницу, а значит, у Гермионы практически не было шансов спасти когтевранку. Ведь умения использовать свои внутренние ресурсы у мисс Реддл были сильно ограничены и включали в себя возможность лишь защищаться и уничтожать… Холодный рассудок и расчёт. Спасибо, Антонин, ты сумел из меня изваять кого-то нового. Зачарованные лестницы замка больше не двигались, стали безжизненными и пустыми. Звуки шагов слились с биением сердца. Поворот, ещё один, третий, десятый. Повсюду осколки стекла и сломанные стены. Я обязана их найти! Обязана. Чудо, не иначе, преодолев ещё несколько лестничных пролетов, друзья бежали ей навстречу. Они увидели её сразу и были удивлены не меньше, чем обрадованы возможности долгожданной встречи. Конечно, гриффиндорцы не ожидали увидеть её сегодня здесь, точнее, надеялись, что отец оставит чадо в безопасности под надёжной охраной. Но это не умаляло трепетного волнения в груди, предвкушающего встречу после долгой разлуки, после невозможности обменяться даже весточкой, узнать, все ли с дорогим человеком в порядке. — Гермиона, как ты здесь… зачем? — взволнованно полюбопытствовал Рон и заключил Гермиону в крепких объятиях, но быстро отступил, чтобы Гарри мог с тем же радушием поприветствовать подругу. — Я искала вас, — голос задрожал от переполняющих эмоций. Захотелось расплакаться и тут же рассмеяться. Она и не думала, что настолько соскучилась по своим мальчишкам. Всё время заключения в мэноре она думала о них, вспоминала о приключениях, победах и неудачах. Фантазировала о встрече с ними, но не при таких обстоятельствах, и оказалась попросту не готова… — Гермиона… — Гарри хотел что-то сказать, но остановился, изменившись в лице, а затем продолжил: — Твой отец позаботился о своей жизни куда ответственнее, чем мы думали. Ты знала, что он создал крестражи? — затараторил он, уводя Гермиону от центра широкой лестницы, по которой то и дело пробегали перепуганные студенты. — Несколько уничтожены, но осталось ещё два — Чаша Пуффендуй и Диадема Кандиды Когтевран. — Но как вы нашли их? Дамблдор помог вам? — Да, — помрачнел Рон при упоминании почившего директора. — Они с Гарри вместе… — Погоди, Рон, не время и не место вдаваться в подробности, — настойчиво перебил его Гарри. — Ты прав, Гарри, не время, но я безумно счастлива снова быть рядом с вами! — сказала Гермиона, смахивая с ресниц слезы радости. — Что от меня требуется? — Ты должна помочь нам! Рон вспомнил о яде Василиска, с его помощью мы уничтожим последние крестражи, но пока у нас только чаша, диадему предстоит найти. — Но что, если её переместили в другое место? Он мог отправить кого-то на её поиски, воспользовавшись хаосом. — Если так, то удача на его стороне, но я всё равно попытаюсь её найти. Отправляйтесь в Тайную комнату и уничтожьте крестраж. И вот, — Гарри протянул Рону карту мародёров, — так вы сможете найти меня. — Хорошо, — не раздумывая, ответила Гермиона, если был хоть один шанс приблизить конец этой бойни, то она должна будет хотя бы попытаться.***
Весь путь до туалета Плаксы Миртл они молчали. Гермиона не могла подобрать нужных и правильных слов, а Рон, видимо, боялся по привычке сболтнуть лишнего, потому довольствовался мимолетными взглядами на вернувшуюся подругу. Дверь туалета была распахнута настежь, Рон вежливо пропустил Гермиону вперёд, держа наготове палочку, чтобы, в случае нападения пожирателей со спины, незамедлительно атаковать. Гермиона вошла внутрь, оглянулась, и остановилась. Несколько лет назад они тайком пробирались сюда и варили Оборотное зелье, чтобы выведать у Малфоя информацию о наследнике Слизерина. Узнать правду им таки удалось, но какой ценой… не будь Гарри таким смелым и самоотверженным, Джинни Уизли отдала бы свою жизнь осколку души Волдеморта. Волдеморт тварь, виноватая во всех неудачах! Драко, пожалуйста, потерпи. Я что-нибудь придумаю, только не умирай. Рон заговорил, точнее, зашипел и мраморные раковины пришли в движение, открывая проход в тайную комнату. — Гарри разговаривает во сне, ты не заметила? — смущенно подметил Рон и взял Гермиону за руку. — Эм, нет, Рон. Они, не сговариваясь, прыгнули в открывшийся проход. Сброшенная шкура древнего чудовища Салазара Слизерина по-прежнему лежала в тёмном коридоре, влажность и годы ничуть не испортили ровный ряд кожаных затвердевших чешуек. Гермиона напоследок оценила её внушающие размеры, потирая ушибленный при полёте локоть. Шаг за шагом они пробирались к огромному металлическому шлюзу, отделяющему их от необходимого оружия для уничтожения запечатанного осколка души в реликвии Пенелопы Пуффендуй. Рон снова проделал на первый взгляд несложную манипуляцию с парселтангом, и змеи на шлюзе расползлись в стороны. Задвижка с громким металлическим скрежетом отодвинулась, шлюз открылся, в нос ударил сладковатый запах прогнившей плоти, который впитался в стены и воду, в которой когда-то разлагался труп чудовища. В этот раз первым вошёл Рон: набрав в легкие побольше чистого воздуха, он обернулся и ободряюще улыбнулся Гермионе. Тридцать два шага. Ровно столько потребовалось пройти до скелета Василиска. Ряд острых клыков всё так же пугал своим предупреждающим оскалом, Гермиона поёжилась и шумно выдохнула и вздохнула, отчего её немного замутило. Рон опустился на корточки перед пастью чудовища и, обмотав руки какой-то грязной тряпицей, вырвал пару клыков. — Будет чем уничтожить диадему, — уточнил он, пряча один клык в карман куртки. Второй он протянул Гермионе. — Ты должна сделать это. — Я не смогу. Гермиона попятилась назад. Её атаковал панический ужас. Узнай отец о её причастности к уничтожению крестражей, и участь её будет предрешена вечными муками, кои не и не снились тем, кто страшится пыток в Аду. — У тебя получится! — он осторожно вложил клык в распахнутую ладонь Гермионы и сжал в её кулак. — Ничего не бойся, совсем скоро это закончится. Уизли расположил чашу на полу и отошёл на пару шагов в сторону. Гермиона нехотя опустилась на колени и мысленно приготовилась к худшему. Ладно, выбора нет. Если мне суждено погибнуть, то лучше рядом с другом, чем в окружении отцовских псов. Дымчатый образ отца возник из ниоткуда и устремил испепеляющий взгляд на свое взбунтовавшееся чадо. — Ты Реддл, ты кровь и плоть моя, ты станешь великой подле меня, а без меня сгниешь на задворках магического мира, — говорил Волдеморт. — Гермиона, не слушай его, это всего лишь морок… — послышался крик где-то из-за спины. — Ты же знаешь, что не являешься спасительницей для них, ты та, что приведёт их к смерти… или ты действительно поверила в то, что не виновата в смерти той девчонки? Ты убила её, ты… Она занесла дрожащую руку над головой, сконцентрировалась, несмотря на то, что призрак отца зрил в корень. — Я-не-твоя-дочь! И она вонзила пропитанное ядом остриё ровно в золотой герб Пуффендуя. Поднялся оглушающий рёв, а ровная гладь воды взмыла под потолок и преобразилась в лик Волдеморта. Рон мгновенно оказался рядом, схватил Гермиону за капюшон мантии и потянул на себя. Не разбирая пути, они побежали к выходу, но поток ожившей воды оказался быстрее. Гермиона прижалась к груди Рона и зажмурилась, мысленно прощаясь с бренным миром. Вода обрушилась на них водопадом и вдруг гул стих. Стало слишком тихо, не считая гулкого стука в груди, к которой она прижималась всем своим существом. Она успела подумать лишь о том, что была бы рада встретить смерть в объятиях родного человека… Рон, не упуская времени, резко подцепил пальцами её подбородок и впился в искусанные губы поцелуем. Нет, нет, нет… Не те губы, не тот вкус, не те ощущения! Растерянность сменилась на осознание неправильности, и это чувство подкрепилось подкатившей к горлу тошнотой и отчаянием. Гермиона, переполненная животным ужасом от своих эмоций, не заметила, как руки обдало знакомым жаром. Она уперла ладони ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но вместо этого Рона отбросило от неё в стену за его спиной, и он безвольным грузом сполз на пол, теряя сознание. — Прости меня… — слёзно прошептала Гермиона. Она стёрла тыльной стороной ладони с губ след влаги от случившегося поцелуя, пробудившего в ней столько неправильных эмоций. Это ведь был Рон, её Рон, которого она когда-то бережно хранила в потайной комнате своего сердца, безнадёжно лелея в груди детскую влюблённость и надежду на взаимность, а сейчас… Ей безумно хотелось покинуть Тайную комнату, Хогвартс и Англию, убежать от себя, такой неправильной, обмелевшей душой и поломанной этой жизнью. Теперь она была готова рядом с ним умереть, а не целоваться… А при других обстоятельствах, при другом развитии событий этот поцелуй мог бы стать живительной энергией, спасением, как часто бывало в сказках, что ей читали родители в детстве. Когда одним прикосновением губ прекрасный принц мог избавить принцессу от самой смерти… Но сказки остались лишь воспоминанием о счастливом детстве, вместе с мёртвыми родителями, которых Гермиона никогда больше не увидит. — Прости. Она подбежала к другу, нащупала пульс и удостоверившись, что Уизли в порядке, вытащила из внутреннего кармана куртки карту и побежала прочь. Прости меня, но время на исходе…***
Пять минут Гермиона бездумно изучала карту и пыталась найти на ней заветные «Гарри Поттер». Башня Когтевран, Большой зал, подземелья — нигде его не было. Она теряла время на поиски, которого и так катастрофически не хватало. Да где же ты? Ты ведь не мог испариться! Испариться… Гермиона чуть не закричала от восторга. Она вспомнила, как в прошлом году заметила интересную закономерность: любой, кто входит в Выручай-комнату, тут же исчезает с радара карты. Гарри там! Приятным сюрпризом оказалась максимальная близость к приблизительному местонахождению комнаты. Гермиона обошла обломки деревянных перекрытий, грудой сваленных в центре узкого коридора, и остановилась напротив стены. Сконцентрируйся… Зашуршала каменная крошка, а на стене проявились аккуратные завитки и образ огромной двери. Получилось! Гермиона вошла внутрь и замерла. Комната не была похожа на тот просторный зеркальный зал, который использовал Отряд Дамблдора для тренировок. Сейчас это был безобразный и невозможно огромный чулан с разнообразными вещами и откровенным хламом. — И где мне его искать? — Гермиона? — Гарри вынырнул из-за горы поломанной мебели, а следом за ним вылетели несколько пикси. Заглянул за плечо, приблизившись, и озадаченно поинтересовался: — Где Рон? Вы уничтожили чашу? — М-мы разминулись… чаша уничтожена. Врать она не умела, хоть и пыталась, когда это было необходимо. Если бы не безумство, творящееся сегодня в Хогвартсе, Гарри обязательно расколол бы её, добравшись до истины, но сейчас он был слишком озабочен поиском последнего крестража. — Я чувствую, диадема здесь. — Сосредоточься, Гарри, очисти свой разум, — ничтожный совет, но ей действительно хотелось хоть как-то помочь ему. — Я буду здесь и, если потребуется, задержу врага. За несколько часов с ней произошло достаточно метаморфоз, пока она изо всех сил пыталась сохранить знакомую многим Грейнджер, сдерживая импульсивную обозлённую Реддл. — Спасибо, тебе Гермиона, — Гарри обнял её настолько крепко, насколько мог. Он скучал по ней и переживал, в этом Гермиона не сомневалась ни секунды. — Я верил, что ты вернёшься к нам. — Иди, время на исходе! — она нехотя вынырнула из объятий и приготовилась к атаке. Минуты ожидания, казалось, превратились в часы. Гермиона опустила руки и повернулась туда, где, судя по звукам, находился Гарри. Метка на руке вновь ожила, и голос отца оглушающе-громко зазвучал, но уже не только в её голове. — Вы трусливые эгоисты! Вместо того, чтобы спасти свои жизни, вы прячете от меня мальчишку. Только на нём вина за каждую смерть, на его руках кровь волшебников, пострадавших в этой войне. Отдайте мне Гарри Поттера, и я прикажу своим войскам отступить! Я даю вам ровно три часа, чтобы вы могли проститься с павшими в бою, но как только время иссякнет, моё войско нападёт с такой силой, что каждый, слышите, каждый наш противник умрёт! Кто-то резко схватил Гермиону за локоть, развернул на сто восемьдесят градусов и закрыл рот ладонью. Только она подумала атаковать, как застыла без возможности вдохнуть полной грудью. Он стоял перед ней с указательным пальцем, прижатым к губам, намекая не поднимать лишний шум. Его изнеможённый вид, ссадины и кровоподтеки ничуть не портили статное бледное лицо. В серых глазах читалась усталость, от чего Гермионе захотелось обнять его, спрятать от всего мира и больше никогда не подпускать к себе и к Драко своего обезумевшего отца. — Как ты выбрался из камеры? — спросила она, проникнув в сознание Малфоя. — Нарцисса, Люпин и Тонкс вытащили меня из подземелий, — так же мысленно ответил он. — Они помогли залечить раны, но, кажется, зря. — Почему ты здесь? — Мне нужно реабилитироваться перед твоим отцом, хотя бы ради матери. — Нет, ты не должен! Драко, я… — Гермиона, я нашёл её, — голос Гарри за спиной заставил Гермиону засуетиться, разочарованно опустить взгляд и резко обернуться. — Малфой? — Ах, вот ты где, Поттер, защищайся! — Круцио! В комнату ворвались Винсент Крэбб и Грегори Гойл, они начали бездумно атаковать Поттера, но он умело отразил атаки и отошёл на безопасное расстояние, чем заставил слизеринцев ненадолго замешкаться. — Драко, убей его! — зашипел Гойл, не сводя обезумевший взгляд с Поттера. — Не подходите ближе, я предупреждаю всего один раз! — Гермиона выставила руки перед собой и создала небольшую светящуюся сферу. — Не глупи, Реддл, твой отец ждёт его в Запретном лесу, — предупреждающе прорычал Гойл, чем вызывал мимолетный приступ смеха у Гермионы. — Я знал, ты предательница! Винс, хватай её! Вместо того, чтобы использовать палочку с умом и наколдовать путы, Винсент Крэбб выпустил Адское пламя, и одному Мерлину было известно, какой идиот смог обучить слизеринца столь сложному заклинанию, которое не всегда поддаётся опытным магам, не говоря уже о заурядном юноше, пусть и чистокровном. — Идиот! Ты сейчас подожжешь здесь всё, — отпрыгивая в сторону, заорал Гойл, смотря на сокурсника, размахивающего палочкой, что наивно пытался просто стряхнуть пламя, чем только увеличивал очаг возгорания. — Бежим! — Драко схватил Гермиону за руку, где мгновением ранее испарилась сфера, и поволок за собой. Гермиона, поддавшаяся панике, оглянулась, но тут же пожалела об этом. Крэбб, окружённый пламенем, жался к стене, в надежде спастись от огненного преобразовавшегося зверя. Огонь, будто живой и способный мыслить, устремился за ними, сменяя облик химеры на дракона, топнувшего когтистой лапой. Куча поломанной мебели взлетела вверх и исчезла в огненной преисподней. — Он погибнет! — Да, — рявкнул до смерти перепуганный Малфой, продолжая бежать вперёд. — Поттер, что нам делать? — А я откуда знаю! — бегущий рядом Гарри судорожно выглядывал хоть что-то, чем можно защититься от беспощадного тёмного проклятия. Грегори отстал от них, и по его истошному воплю стало понятно, Адский огонь таки добрался до него. Гермиона ощутила спиной подкравшийся жар и ускорила бег. Драко, крепко сжимающий её ладонь, вдруг разжал пальцы и замедлил бег: — Спасайся! — он нацелил палочку на огненный образ огромного дракона. — Протего Максима! — в воздухе взмыла невидимая стена, защищающая волшебников. Заклинание на некоторое время усмирило пылающего зверя и развернуло в сторону. Драко обернулся к замершим на месте гриффиндорцам. Сглотнул и подозрительно кивнул Поттеру. — Береги её! Гарри не нуждался в разъяснениях, потому схватил Гермиону, намереваясь увести и спасти. Конечно же она начала сопротивляться и уворачиваться от ловких рук друга. В серых глазах Малфоя Гермиона ясно увидела готовность пожертвовать собой, и этого ей хватило, чтобы скрытая неконтролируемая магия пробудилась и вырвалась наружу из каждой клеточки организма. Энергетический всплеск в совокупности со страхом волной снёс всё, что находилось поблизости, в том числе и пытающегося усмирить её Гарри и сдерживающего защитную стену Драко. — Я никогда не брошу тебя! — она вложила в эти слова чувства, которые так отчаянно прогоняла от себя до этого дня. Наконец, Гермиона призналась самой себе в том, что магнит притягивающий её к Драко, это то, что люди привыкли называть любовью.