«Колдовские ведомости. Выпуск за 15 января 1997 года. На западе сгущаются тучи»
Изо дня в день передовые страницы всевозможных печатных изданий стали пестрить пугающими заголовками. Лишь прочитав название выпуска, Стефан с нескрываемой усталостью помассировал виски пальцами и раздражённо отложил газету на край кофейного столика. Тучи действительно сгущались, и это чувствовалось во всех слоях населения Земли. Магглы сходили с ума, в уже ставшем родным городе творилось беззаконие, а колдуны и волшебники старались залечь как можно дальше на дно. Кто знает, когда чума магического сообщества Великобритании доберётся и до них? Наталья ежедневно делилась новостями и слухами, которые урывками слышала на ведовском базаре, сокрытом магглоотталкивающими чарами в одном из проулков Литейного проспекта, и сетовала на западную магическую власть и попустительство с их стороны, так до конца и не понимая масштабов развернувшейся там трагедии. Стефан прощал пожилой ведьме некое невежество в подобных вопросах и просто слушал её бесконечные причитания и бессмысленные размышления. Её голос по прежнему не давал сойти ему с ума. Наталья спасла его. Будучи когда-то сиделкой его покойной жены, она сделала все от неё возможное, чтобы Ольга выжила, но все её старания были напрасны, и волчья хворь оказалась сильнее, забрав жизнь любимой супруги Малфоя. Он все потерял. Смерть жены сломала его, он и сам готов был кануть в лету, вслед за Ольгой, если бы не эта добродушная пожилая женщина, которая на достаточно долгий период, абсолютно безвозмездно и самозабвенно взяла на себя роль женщины, что заботилась о нем: заставляла вставать с постели, есть, пить и продолжать свое жалкое существование без любимого человека. Наталья долгими холодными вечерами разводила очаг в гостиной, наводила для Стефана чёрный чай с бутербродами с маслом и смородиновым вареньем, брала в руки спицы и пряжу и рассказывала человеку, потерявшему всякие ориентиры в жизни, русские сказки. Особенно запомнился Малфою сказ о Марье Моревне, и видел он в Иване-царевиче себя, а в кощее бессмертном болезнь, забравшую у него его Оленьку, и воображал, как справляется со злодеем, спасает свою любимую. Как ни странно, но это помогало. Он и сам не понял, как начал снова есть с аппетитом и как однажды, с помощью этих же загадочных русских сказок сумел попрощаться с любимой и принять свое горе. С тех пор Наталья и осталась жить с ним и заботиться о нем, он назначил ей жалование и отвел для неё новую комнату, которая теперь никогда ему не пригодится, комнату, в которой он с супругой хотел обустроить детскую. Стефан не любил называть Наталью домработницей или управляющей, со временем он стал считать её хозяйкой в своём доме, которая получает положенную ей зарплату за все обязанности, что она выполняет, а женщина в свою очередь отдавала ему всю свою нерастраченную материнскую любовь. Родить ребёнка у неё так и не получилось, из-за чего её ещё в молодости бросил муж. Так они и жили. Два одиноких человека, ставших друг для друга маяками света среди беспробудного мрака перспектив горестей судьбы. Так и жили — он в молчаливом благодушии своего извечного смурного молчания, которое пчелами роилась над его головой, и она — абсолютно не умеющая молчать, щебечущая без умолку. Правда, Стефан был ей благодарен: глыбы равнодушия в итоге всегда разбивались о жизнерадостную женскую трескотню, и дом теплел со всех сторон, позволяя ему жить в иллюзии счастья. Всё-таки хорошо, что Наталья умела говорить за пятерых, а собеседник ей никогда не требовался. Он же всегда предпочитал слушать, а не вещать. Рядом с отложенной газетой стояли кружка с горячим чаем и вазочка с малиновым вареньем, заботливо оставленные для него Натальей. Обыденность, в которой Стефан привык жить, растворялась в зародившейся внутренней тревоге, он не знал, что в этом дне было не так, но чувствовал, что у него душа не на месте. Хотелось кружить по комнате, как кружат стаи ворон над городом, когда должна случиться беда. Он знал, что что-то грядёт. Знал и ждал этого. Иногда это даже бесило — кусающее острыми зубам осознание беды, тяжелое, дурно пахнущее страхом, нависающее над головой дамокловым мечом. Он сам в себе читал это тревожное расстройство, от которого всё тело чесалось изнутри. На минуту захотелось снять с себя кожу. Время текло медленно. Расплавленное донельзя, точно тягучий воск. Стефан хотел принять холодный душ или укрыться одеялом с головой, чтобы хоть куда-то деться от этого острого желания спрятаться. Не получалось. Успокоив себя тем, что метаниями ничего не изменит, он сел на кресло и обхватил изящными длинными пальцами маленькую фарфоровую кружечку, сделал несколько жадных глотков бодрящего напитка, подумывая, чем может отвлечься от терзающих его смятений. Отставив чай в сторону, он подошёл к книжному шкафу и достал томик полюбившейся поэзии Михаила Юрьевича Лермонтова. Его стихи всегда оставляли в душе послевкусие безнадежности и несправедливости судьбы. Стефан понимал это. Он открыл книгу на месте, где лежала закладка, и сразу обратил внимание на любимые строки: — К добру и злу постыдно равнодушны, В начале поприща мы вянем без борьбы; Перед опасностью позорно малодушны И перед властию — презренные рабы. Так тощий плод, до времени созрелый, Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, Висит между цветов, пришлец осиротелый, И час их красоты — его паденья час! — зачитал Стефан вслух. В этот момент послышался стук. Малфой перевёл задумчивый взгляд с книги на окно, от которого и исходил звук, и увидел пеструю взлохмаченную сову, что, нахохлившись, сидела и смотрела на него через стекло огромными желтыми глазищами. «Сова здесь? Видимо, с новостями издалека!» — подумал он и поспешил впустить в гостиную несчастную птицу, которая, расправив массивные крылья, радостно юркнула в тепло помещения, бросила конверт прямо ему в ноги, приземлилась на спинку кресла, устало ухнув и опустив клюв закрыла глаза, засыпая. — Совсем выдохлась, бедолага! Стефан опустился на корточки и поднял письмо с пола. Знакомый почерк сразу бросился в глаза и породил в груди беспокойство. Сколько лет она не писала ему? Пять? Семь? Не важно. Но то, что письмо пришло именно сейчас, не могло предвещать ничего хорошего. Ступив в пыльную мрачность своего кабинета, он достал серебристый нож-варган с родовым гербом из ящика верхнего стола и надрезал дорогую белоснежную бумагу конверта, достал письмо. «Здравствуй, Стефан! Пишу тебе и теряюсь в догадках, рад ли ты моему посланию, но уверена, что удивлен, что я решилась написать тебе спустя столько лет. Знал бы ты, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы это письмо было доставлено до тебя без возможности перехвата и страха, что своей откровенностью я могу подставить своих близких, но я все учла. Я, конечно, могла бы начать с банального светского обмена любезностями и долгого и занудного рассказа о том, как прошли все эти годы, что мы не списывались, но не стану. Пишу тебе в первую очередь для того, чтобы напомнить о том, что ты мне когда-то обещал сделать. Совсем скоро, думаю, тебе придется исполнить свое обещание. Всё очень скверно, Стефан! Люциус привел нашу семью на казнь, где рано или поздно казнить будут нас, а он слеп и не видит, к чему всё идет. И мне пришлось взять всё в свои руки. Я сделала всё возможное, чтобы защитить сына. Знаешь, я пишу тебе и понимаю, что скорее всего только тебе и могу доверить свою историю: я попала в скверную ситуацию, из которой мне уже не выбраться живой. Я приложила руку к победе над ним, знаешь, и я абсолютно не жалею. Но мне страшно! Стефан, я больше не играю по их правилам. Я украла у Беллы из ячейки в Гринготтсе некий магический артефакт, принадлежащий Тёмному Лорду, то, что делает его практически бессмертным. Думаю, ты уже понял о чём я! Знаешь, каких усилий мне стоило выяснить, что это за предмет и где он находится. Думаю, ты бы мной гордился, ты всегда мной гордился… но сейчас я сделала что-то действительно значимое, так что, на этот раз твои чувства были бы справедливыми. Я шучу. Надеюсь, ты улыбнулся, как раньше, и мне жаль, что редко тебе писала и не поддерживала тебя в самые тёмные времена твоей трагедии. Прости меня за это! Я передала артефакт сопротивлению. Его уничтожат. А там дело за малым, за мальчишкой Поттером. Если дело станет совсем плохо, я отправлю к тебе Драко, и помни, что ты мне обещал! С безграничной любовью, Нарцисса!» Стефан дочитал последние строчки вслух и устало смежил веки. Не то чтобы его сильно удивило сказанное в письме, но всё равно глубоко внутри нечто сжалось с такой силой, что болевые импульсы в висках заставили его вымученно выдохнуть. От него требовалось выполнить данное некогда обещание, и он был к этому достаточно подготовлен. Только на задворках сознания то и дело вспыхивали сцены подстав Люциуса, от совсем незначимых до глобальных. Воспоминание рисовало Стефану родительский дом, где он и Люциус спасались от аномальной жары под многовековым дубом. — Я слышал, как ты кричал вчера. — Не понимаю, почему отец обвинял меня в том, чего я не делал, — рассерженно процедил сквозь зубы Стефан. — Это из-за наряда моей матушки? — тихо поинтересовался Люциус и отодвинулся от Стефана, будто ожидал чего-то плохого. — Откуда ты знаешь? — Я… Стефан… это… — залепетал Люциус, нервно сминая пальцами плюшевого медвежонка. — Так это ты испортил платье! — закричал Стефан и поднялся на ноги. — Из-за тебя меня наказали! — Прости, я не хотел. — Не хотел, значит? Ты мог признаться ещё там, за столом, до того, как меня выволок за загривок отец! Ты подставил меня, Люциус! Рассерженный Стефан топнул ногой и стремглав побежал прочь, оставляя Люциуса наедине с его совестью. Тогда-то в июльский день Стефан впервые получил от брата подлянку. И с каждым годом они превосходили друг друга по степени жестокости. В какой-то момент Люциус, не скрывая мотивов, показал ему, почему он поступает так. Причиной, как выяснилось, была банальная конкуренция. Но несмотря на это, Стефан оставался верен завету предков — семья превыше всего. Когда ему исполнилось восемнадцать, родители спозаранку ворвались в его комнату с поздравлениями и ошарашивающей новостью, которую озвучили лишь после позорного действа. И как выяснилось позже, Люциус так же поспособствовал вершению его судьбы. Радость на лице матери растворилась, как только её взгляд плавно сместился с лица сына на лицо неизвестной ей девицы, постыдно прятавшейся за одеялом. — Дорогой, это что за представление? Кто эта девка? — взревела она, подбегая к кровати. — Мама, я всё объясню, — испуганно затараторил Стефан подскакивая с места, попутно оборачивая бёдра первым, что попалось под руку, а именно платьицем той самой девицы. — Мама! Не смей! Отец, скажи ей! Но отец лишь стоял в дверном проёме и грозно поглядывал на происходящее. Мать вцепилась в волосы девицы и с силой вытащила её из кровати, едва удерживаясь на ногах. Её бешенство распутной гостье в постели сына казалось можно было пощупать. Стефан схватил мать за руку и угрожающе процедил: — Убери от неё свои руки! — И не подумаю! Твоя невеста прибудет с минуты на минуту, а ты в компании какой-то шл… — Довольно! — наконец заговорил отец, прекращая своим строгим тоном словесную перепалку. Цепкие пальцы разжались, и испуганная девушка, прикрывая нагое тело, поспешила спрятаться за спиной возлюбленного. — Мальчик уже взрослый, Жаннет, и имеет право на мимолетные связи. — Это позор для нашей семьи! — не унималась она. — Я не допущу, чтобы мой дом стал гнездом разврата. — Он таковым и не станет, — заключил мистер Малфой. — Блэки уже в пути, сын, проводи свою гостью и приведи себя в надлежащий вид. И да, Нарцисса любит пионы, нарви несколько в саду и преподнеси ей в качестве скромного презента. Стефан был в полнейшем бешенстве. Мало того, что его возлюбленную силком вытащили из постели, выставили по меньшей мере куртизанкой, так ещё и без каких-либо разговоров решили его судьбу и нашли невесту. Плевать он хотел на традиции, заботу со стороны отца и матери. Он уже всё для себя решил, когда всего за несколько часов до скандала сделал милой Ольге предложение руки и сердца. В комнате повисла напряжённая тишина. Ольга вжималась тёплой грудью в его спину, так сильно, что он чувствовал биение её сердца. Это добавляло ему уверенности и храбрости, которой Стефан никогда не отличался. Просто он оказался на развилке жизни: гребанный перекрёсток, где каждый шаг — дорога, вымощенная в ад. Выбора было два: смириться с судьбой или стать счастливым, но потерять всё. Семью, уважение, положение в обществе и значительные средства на счете. Но в момент, когда ладонь Ольги скользнула в его ладонь и робко сжалась в замок, переплетая их пальцы, а по позвоночнику Стефана пробежал горячий импульс её поддержки, всё стало кристально ясным. Он готов променять абсолютно всё, чтобы быть вместе с ней. Всегда. Наперекор всем преградам. — Ни за что! Вы слышите меня? Я женюсь, но не на той, что вы для меня выбрали, а на той, что люблю! — прошипел Стефан, крепче сжимая руку Ольги за своей спиной. — Ты хоть понимаешь, что несёшь, поганец? — сверкнув откровенно недобрым взглядом, спросил его отец. — Абсолютно. И это самое лёгкое решение в моей жизни! Вы либо принимаете его, либо нет, но тогда вы потеряете меня. За спинами родителей раздался хлопок: домовой эльф оглядел повернувшихся к нему присутствующих и, поджав уши, буквально пропищал. — Прибыли миссис, мистер и мисс Блэк. Они ждут в малой гостиной. Высокий голосок домовика растворился в интерьере кабинета. Стефан ещё некоторое время стоял с опущенным взглядом, вылавливая из памяти отрывки, связанные с Нарциссой: их знакомство, завязавшуюся дружбу и частые переписки. И пусть им не удалось помириться с братом, Стефан был счастлив и горд выбором пассии для несносного Люциуса. Время скоротечно. Броские мрачные заголовки газет с каждым днём становились все более устрашающими. Дни шли, тянулись недели. Стефан жил в нервном напряжёнии, ожидая появления племянника на пороге своего дома. Конечно, он всем сердцем надеялся, что Драко появится не один, но ожидал увидеть с ним Нарциссу, а не невесту. Несмотря на то, что девушка понравилась ему с первого взгляда, пришлось сдерживать свои раздосадованные чувства и сделать вид, что вовсе не ожидал их появления. Он надеялся, что они не появятся! Прибытие Драко значило лишь одно: все стало слишком серьёзно. С первого взгляда можно было понять, через какой кошмар прошли эти дети. Совсем юные, но глаза уставших от жизни стариков: блеклые, безжизненные, красные от пролитых слез. Их одежда была одним сплошным куском грязи, а на руках можно было разглядеть плохо смытую кровь. Дети, пережившие войну. Прошедшие войну. Бежавшие с войны, получающие от неё укусы и пинки, озирающиеся по сторонам в поисках её незримого присутствия, они будто ждали, что могут умереть в любой момент. Будто собачий лай бездомных псов за окном — это отзвуки преследующей их адской своры, которая вот-вот настигнет и разорвёт. Они были тихими. Ни громкого смеха, ни пустых разговоров, лишь Наталья пыталась разгонять их по утрам, доставая своими наставлениями. Ребята слонялись, словно привидения, по квартире, смотрели на набережную через посеревшие стекла многоэтажки и думали о своём. Драко иногда приходил к Стефану, слушал его рассказы, внимал наставлениям, но от зоркого глаза мужчины не могла утаиться печать потери, хотя парень даже ещё не знал, что все потерял. Вернувшись раньше с деловой встречи, Стефан услышал возмущенный голос племянника. Он вовсе не хотел подслушивать, просто как раз проходил мимо. — Что? — переспросил Драко что-то у своей невесты, а в голосе слышалась сталь, которой с лёгкостью можно было резать напряжённое пространство комнаты Малфоя-младшего. — Я верю ему, Драко, — попыталась убедить его Гермиона, но слов, по всей видимости, племяннику было недостаточно. — Антонин предупредил, что встреча необходима и что пожиратели намереваются убить меня и тебя. — Будто кто-то ожидал иного исхода! Гермиона, он такой же как они! Стефан тут же подумал, что понимает Драко, он бы тоже переживал об Ольге, если бы она решила ввязаться в какую-то сомнительную авантюру. Погруженный в эти размышления, он двинулся дальше по коридору, надеясь наконец-то насладиться чашечкой кофе в гостиной за чтением утренней корреспонденции. Но не успел он даже сесть поудобнее в любимое кресло и сделать глоток напитка, как снова услышал приближающихся в его сторону Гермиону и Драко, которые все так же жарко спорили. Они ворвались в гостиную и очень долго продолжали препираться между собой даже не замечая присутствия Стефана. Драко настойчиво аргументировал свой протест на встречу Гермионы с неким Долоховым, по всей видимости, являющийся одним из Пожирателей. Но рассерженная Гермиона и слушать не хотела о том, что это может быть ловушкой, и о том, что этот самый «Антонин» может быть предателем, который проведёт её до эшафота. — Я знаю, кто он такой, Драко! Если бы не Долохов, как думаешь, через какое время в мэноре я бы полезла в петлю?! Её злило его недоверие. После всего, что случилось, после всех тех красноречивых разговоров, после их близости он продолжал не доверять ей и её выбору. — Я буду рядом и не позволю, что бы этот ваш Долохов, кем бы он ни был, посягнул на жизнь Гермионы, — наконец встрял в разговор Стефан. — Драко, пусть ты и переживаешь за свою благоверную, не доверяешь ей, но мне то ты должен верить. Хоть раз я подводил тебя или нашу семью? Нашу. Он сказал это так, будто всегда находился рядом, был самым близким человеком для Люциуса и Нарциссы. Но ведь с их подачи они оказались здесь, Стефан дал им крышу над головой, несмотря на угрожающую ему опасность. — Ты ничего не знаешь, дядя. Где гарантии, что ты просто-напросто не уступаешь ему в силе? Долохов опасен! — Хорошо, я верю тебе и твоим убеждениям, но я также уверен в себе. Будь Люциус сговорчивее, и слушал бы он меня, всего бы этого не случилось! Я говорил ему, что быть пешкой — значит поставить крест на себе, но он не стал меня слушать. К чему я веду, Драко, дай мне шанс исправить хоть что-то в этом беспорядке, позволь мне доказать своё причастие к роду Малфоев. Семья превыше всего! Пусть мы и жили всё это время далеко друг от друга, не виделись на семейных праздниках и не писали письма друг другу. Я твой дядя и ты можешь положится на меня, — Стефан повернулся к Гермионе и посмотрел на неё с мягкой отеческой теплотой. — Милая моя, ты ведь теперь тоже наша семья, значит я обязан и тебе. Я помогу. Ты веришь мне? — Верю, — с безукоризненной досадной честностью подтвердила она, переводя взгляд со Стефана на Драко. Многим ли доверяла Гермиона Грейнджер? По всей видимости — нет. Потому что Драко немного успокоился и решил наконец-то дать ей шанс и выслушать её. Встречу они запланировали у памятника Медному Всаднику, потому как место с большим скоплением магглов — гарант удачи обсуждения плана дальнейших действий. Стефан же любезно согласился сопроводить её и в случае форс мажора защитить, чем подкрепил позицию Гермионы. Драко сдался и доверился. — И когда вы встретитесь? Гермиона наклонила голову и заглянула за спину Драко, потупила взгляд и разочарованно произнесла: — Через тридцать минут. Малфой даже задохнулся от возмущения и неожиданности. И как этой девчонке удаётся так бескомпромиссно играть на его нервах? — Сегодня? И ты молчала! Но нам нужно обсудить план… — судорожно размахивая руками, начал перечислять Драко, но Грейнджер его оборвала на полуслове. — Извини, но эта встреча важна для нас обоих, потому и в твоих интересах, чтобы я пошла, и желательно без опозданий. Грейнджер приблизилась и протянула руку к его щеке, пальцы на мгновение замерли в сантиметре от его скулы, но Гермиона так и не прикоснулась. Она как-то обречённо выдохнула, сжала ладонь в кулак и, отодвинувшись от Драко, сделала несколько шагов мимо него. — Будь тут, со Стефаном я в безопасности, — прошептала она, подходя к своему сопровождающему.***
Величественный памятник Медному Всаднику окропили первые капли дождя, когда Гермиона и Стефан подошли к назначенному месту. Суетливая компания молодёжи пробежала мимо, весело щебеча что-то на незнакомом Гермионе языке. — Парк здесь не большой, но всё же, где точно будет Долохов? — У белого розового куста, — Гермиона осмотрелась. В паре метрах от них брала своё начало живая ограда из роз. Она ткнула пальцем в сторону ближайшей скамьи. — Думаю, там. — Он опаздывает. — Не волнуйтесь, Антонин точно придёт, не в его стиле давать пустые обещания. — Я надеюсь, — Стефан огляделся, удостоверился в отсутствии поблизости магглов, вынул палочку и призвал чары горячего воздуха. — Можем присесть. Дождь накрапывал мелкой моросью, и Гермиона накинула на голову капюшон. Пронизывающий ветер пробирался сквозь одежду и заставлял съёживаться от холода, но несмотря на это, она сидела неподвижно, ожидая скорейшего появления Антонина. На задворках сознания то и дело появлялись мысли о том, что он мог обмануть или его схватили бывшие соратники, разузнав о предательстве. Не хотелось верить, особенно в последнее, но с каждой минутой вера таяла, и Гермиона всё больше терялась в догадках. Стефан молчал, теребя пальцами пуговицу своего плаща. Высокие кромки деревьев шумели под натиском порывов ветра и мелких капель. Маглы гуляли, обсуждали какие-то обыденные вещи, смеялись и радовались жизни. Счастливцы. Они не знали, что происходило вблизи них. Не догадывались, что от встречи с самой тьмой их огородили всего лишь горстка волшебников, сдерживающих само зло за завесой тайны. Гермиона задумалась, что бы произошло, если бы тайна магического мира пала. Ничего хорошего. Люди бы испугались, началась бы новая война, потому что страх — самый что ни есть мощный двигатель войны. А пока, не ведая о потенциальной опасности, не зная, что на каждом углу может подстерегать могущественный враг, магглы могли жить в мире. За размышлениями прошло около двадцати минут, и Гермиона едва ли не поднялась с места, чтобы предложить Стефану уйти, как вдруг из-за массивного основания памятника показалась до боли знакомая фигура в безупречно отглаженном чёрном плаще. Не знай она, кто скрывается за кожаной тканью и густой шевелюрой, дикими тёмными кудрями спадающей на лицо, смело бы приняла его за обыкновенного маггла. Сердце на секунду замерло от возникших внутри чувств. Она скучала по нему, всё это время ей не хватало его холодного взгляда и природной уверенности, исходящей от него. — Антонин, — одними губами прошептала Гермиона и бросилась на встречу ему. Антонин ускорил свой шаг, а потом и вовсе перешёл на бег. Стефан тут же поднялся с места с палочкой наготове, стремясь обезоружить его и тем самым уберечь Гермиону от возможной опасности пожирателя. Но она лишь махнула рукой, дав понять, что всё под контролем и опасаться Стефану не стоит. Долохов схватил её за талию, прижал к себе крепко-крепко и закружил. — Я так скучал по тебе, голубка. — Я почти ушла, — Гермиона уткнулась носом в его плечо, сдерживая накатившие слёзы радости. — Думала, ты не придёшь. — Думаешь, я смог бы тебе солгать? Никогда! Он сделал ещё один оборот, прежде чем осторожно отпустил её, продолжая обнимать и что-то нашёптывать ей в макушку. Стефан наблюдал за ними, теряясь в догадках, что так тесно связывало этих двоих. Их встреча выглядела настолько трогательно, будь рядом Наталья, не смогла бы сдержать слёз умиления. Ему не хотелось и на секунду усомниться в верности невесты племянника, но одного желания было мало, потому он требовательно прервал лиричный момент встречи. — Добрый день, мистер Долохов, наслышан о вас. — Добрый день, — Антонин отпустил Гермиону и, взяв её за руку, подошёл к незнакомому ему мужчине. Смерил немигающим оценивающим взглядом тёмных, жутких, злых глаз — и протянул свободную руку для приветствия. — А вот я ничего о вас не знаю. — Антонин, это Стефан. Дядя Драко. Я не предупредила, что он сопроводит меня, прости. — Малфой-младший не смог самостоятельно обеспечить тебя охраной и послал своего родственничка. Как любезно с его стороны. — Мы не могли поставить под удар нас обоих, — запротестовала Гермиона, глядя на раздражённого Долохова, тут же насмешливо вскинувшего бровь. — Идти одной было бы ещё более неблагоразумно. — Да и он бы тебя одну не отпустил. — Вам не стоит беспокоиться о моём присутствии, господин Долохов, меня интересует лишь сохранность невестки, посему можете говорить, — Стефан сказал это по-русски, чем весьма удивил Антонина. — Да, ваш акцент довольно ярко выделяется, простите меня за бестактность. — Внимательность, я погляжу, конёк семейства Малфоев, хоть и частенько подводит, — он весело ухмыльнулся своим словам. — Мы с вами говорим на незнакомом голубке языке, потому предлагаю вернуться к привычному ей английскому. — Разумеется. Они сели на скамейку, смиряя внутренний порыв чувств. Гермиона радостно смотрела на Антонина, трепеща от встречи; Антонина же разрывало между нежным порывом и предстоящим не простым разговором; Стефан проводил мысленный анализ ситуации и прибывшего долгожданного Гермионой товарища. Понимая, для чего Гермиона вызвала его, Долохов заговорил: — Руквуд, этот тупоголовый имбецил, идиот, возомнил себя новым правителем. Придурок приказал доставить ему вас с Драко в Лестрейндж холл, сейчас большинство отсиживаются там, у аврората нет возможности подобраться к ним из-за древних защитных заклятий пращуров Лестрейнджей. Через какое-то время они совершенно точно сменят позицию, и готов поклясться, обоснуются они в Латвии в доме Валдиса Янсонса, — он обернулся к Гермионе, — помнишь лысого здоровяка с гетерохромией? — она кивнула. — У него особняк на юге Юрмалы с усиленными охранными чарами, пробраться туда без потерь невозможно, уж я то знаю не понаслышке. Гермиона закусила губу, переваривая услышанную информацию. Мозг старательно подбирал всевозможные аргументы, но из-за недостатка информации лишь больше загонял её в тупик. — Но пока они остаются в Англии? — Да, и это ненадолго, поймают вас и сбегут, — Антонин брезгливо изогнул уголок рта в презрительной усмешке. Его злила правда, которую приходилось озвучивать. — Они уже вычислили наше местонахождение? — Слава Мерлину, нет. Стефан, ты знаешь о судьбе Нарциссы и Люциуса? — Если верить моим информаторам, они оба мертвы. Гермиона пораженно ахнула. Ей вспомнились терзания Драко, он терялся в догадках о судьбе родителей, когда они сбежали. Ему пришлось сказать дяде, что родители мертвы, чтобы тот не завалил его вопросами с порога. А может быть его внутреннее чутьё подтолкнуло его к этим словам, чтобы подготовить к этой новости. Всё таки предательство Тёмного Лорда не может пройти бесследно. Гермиона вспомнила и о том, что сначала Драко умолчал о её настоящих родителях, а точнее, об отце. Иронично. Его слова подтвердились слишком быстро. — К сожалению, ты прав. Люциуса держали в камере три дня, а потом самым изощрённым гнусным способом расправились. Моргана милостивая, до такого не опускался даже я, а ведь повод был. Люциус всё ещё там, от тела решили не избавляться, чтобы Драко смог его увидеть. Руквуд собственноручно убил Цисси и жаждет так же расправиться с Драко. — Самоуверенный ублюдок, ещё недавно он пускал сопли и слюни после промаха, — не выдержала Гермиона. — Я помню, в каком бешенстве был Волдеморт. — На счёт него не волнуйся, я решу этот вопрос, как только выдастся удачный момент. — Нет, сначала нужно рассказать об этом Драко, а он уже решит, кто и как предопределит судьбу Руквуда. Но что-то подсказывает мне, Драко не станет церемониться и убьёт его. — Волдеморт повержен, и если другие продолжают следовать его завету, я не намерен, — Антонин взял Гермиону за руку, крепко обхватил пальцами и тихо попросил: — Позволь мне увезти тебя подальше отсюда, чтобы не случилось непроправимого. — Но я не могу бросить Драко. — Драко, Драко, заладила! С ним ничего не случится, ему есть у кого попросить помощи, — он нервным кивком указал на Стефана. — Правда ведь? — Я могу защитить не только его, но и Гермиону, Антонин. — Верю, но она моя… — Антонин осёкся и прочистил горло. — Я отвечаю за неё своей головой. — Антонин, просто помоги нам вернуться в Англию, а там мы придумаем план и решим нашу проблему. Их ждёт Азкабан и поцелуй дементора, они пожиратели и заслужили наказание. — Мы пожиратели! Гермиона, на наших руках Метки, разве ты забыла? Нас ждёт та же участь, пред законом мы виновны не меньше Руквуда и остальных. И пусть вы с Малфоем лишь обмакнули пальцы в кровь, я погряз в ней с головы до пят. Ты собственными глазами видела, что и с кем я сделал. — Мы спрячем тебя, спрячемся сами, но поспособствуем Аврорату через кого-то, — не унималась Гермиона. Антонин горько усмехнулся её наивности. Она и вправду верила тому, что говорила. Наивная, молодая ведьма решила поиграть в вершителя судеб, ставя себя под удар. Неужели крылатое выражение о «настоящих» гриффиндорцах это не пустой трёп? — Глупая моя голубка, позволь, я объясню тебе ещё раз. Мы пожиратели смерти, не важно, каким образом мы получили Метку, но мы причастны ко всему тому ужасу, что случился. Наш почивший хозяин — Лорд Волдеморт, и благодаря избранному мальчику, он мёртв, а мы под ударом. Нас ждут суд и казнь, уж меня точно. Нам никто не поверит! Мы убийцы, Гермиона, я, ты и Драко забрали жизни не только предателей, но и невинных волшебников и магглов. — Они знают, где ты? — Нет, я ушёл от них сразу после собрания в день Битвы за Хогвартс. Больше ни с кем не встречался и не вёл переписку. — Кто-то видел, как ты уходил? — Кристина Тёрнер. Ты с ней не знакома, она агент Волдеморта из Америки. — Лишний свидетель, — Стефан поднялся с места и смахнул с рукавов дождевые капли. — Придётся избавиться от неё, прежде чем Пожиратели узнают о возвращении Драко и Гермионы в Англию. — Ты прав, но найти её будет очень сложно. Кристина анимаг и большую часть своей жизни проводит в обличии неприметной белой кошки. Стефан задумался. — Обнаруживающие чары смогут помочь, но придётся искать в небольшом радиусе. Я могу навести справки, где её видят чаще всего или где видели в последний раз. — Отличная идея, учитывая, что эта курица нигде дольше недели не задерживается и всегда скрывает свой дальнейший маршрут. — В любом случае, она будет связываться с Руквудом, не просто так она была в мэноре, — подметила Гермиона, переглядываясь со Стефаном. — Среди сторонников Руквуда есть хоть кто-то, кому ты доверяешь, Антонин? — Нет. — Как ножом отрезал Долохов и окончательно завёл Гермиону в тупик. Секунды плавно превращались в минуты негласного ожидания некого знака свыше. Стефан расхаживал вперёд-назад, подбирая хоть какой-то подходящий план дальнейших действий. Гермиона наблюдала за ним, сжимая ладонь Антонина замёрзшими пальцами, и корила себя за беспомощность. Новость о смерти Нарциссы и Люциуса только подливала масла в огонь негодования, скорби и растущей ненависти к псам почившего отца. И если Люциус был той самой пешкой, которую Гермиона презирала за содеянное, то Нарциссу ей было действительно жаль. Умная, добродушная волшебница внесла свой вклад в победу светлой стороны ценой собственной жизни и таки поплатилась за это. Она и многие другие покинули этот свет во благо, во имя будущего волшебного мира, где нет места злу. И что в итоге? Горы трупов невинных и виновных, детей, стариков и женщин, мужчин храбро сражавшихся все эти годы. Почти напрасно. Гермиона обречённо посмотрела на хмурое небо. Её волновал всего один риторический вопрос: существует ли Бог? Ведь если он есть, то какого чёрта в мире творится поистине ужасающий хаос?! — Голубка, — тихо позвал её Антонин. — Как думаешь, твои бывшие дружки примут тебя обратно в свою компанию? — О чём ты говоришь? — Избранный мальчишка собрал вокруг себя достаточно значимых личностей. Ты могла бы встретиться с ним и обсудить спасение ваших с Малфоем задниц. — Когда я пыталась тебе об этом сказать, ты отрезал эту идею на корню. — Кто если не я должен быть первым, кто подаст хорошую идею? — усмехнулся он. — Напыщенный индюк! — Чумная истеричка. — Что? — возмутилась Гермиона. — Что? Меня спрашиваешь? А кто в мэноре распускал нюни вместо того, чтобы сражаться в тылу врага? Держу пари, старикан именно за этим отправил тебя в наши лапы. — Дамблдор только хотел помочь. Он… — Он лжец, каких стоит поискать! — нагло перебил её Антонин; в глазах вспыхнуло ядовитое бешенство. — Будь рядом Снейп, рассказал бы тебе планы этого гада на Поттера, Уизли и тебя. Стефан, — он небрежно помахал ему рукой, заставляя обратить на себя внимание. — представляешь, он поставил под удар детей! Распределил их, как пушечное мясо, чтобы уберечь свою каменную избушку. — Это ты про Хогвартс? — поинтересовался Стефан. — Ага. Не будь он таким расчётливым, сотни волшебников были бы целы, особенно те, что ценой собственной жизни стояли у стен школы и сражались с первоклассными бойцами Тёмного Лорда. — Мне он тоже никогда не нравился. Скупой, жадный до славы и… — Прекратите! — отчаянно заверещала Гермиона, не желая больше слушать мужчин, пусть в их словах и была доля правды, которую ей хотелось старательно отогнать. — Не нравится? А придётся слушать, — со свойственной ему резкостью процедил Долохов, вглядываясь в её широко распахнутые глаза; он схватил её за плечи и встряхнул разок, так, что ведьма аж зубами клацнула. — Мир не изменился, он навсегда останется прежним, а вот изменишься ли ты, зависит только от тебя, моя маленькая принцесса. Собери волю в кулак и вспомни, как хладнокровно спасалась в битве, — он поймал недоумение и страх в её взгляде и умело ухватился за этот своеобразный крючок. — Думаешь, я не видел тебя? О, я видел тебя там, в коридоре, когда умирала та девчонка. — Замолчи, Антонин. Она рванулась в сторону, но он не отпустил. — Я не стал вмешиваться в твою игру, правила которой придумала ты. Ты вела свой бой и таки превзошла себя и даже папочку в хладнокровии, — никак не унимался Долохов, в его голосе мешалась тяжёлая свинцовая жуть и почти слоновья нежность, неловкая, но очень искренняя. — Гермиона, ты наше смертоносное сокровище. И только ты в силах завершить начатое Волдемортом. — Продолжить убивать всех, кто попадёт под горячую руку? Ты спятил?! — Нет, твоя задача очистить этот мир от неугодных, как завещал твой отец. Мы поможем тебе, в этом не сомневайся, но главное начни уже наконец действовать не только под влиянием эмоций малолетней дуры! — Я не дура, Антонин, и я начну действовать! Стефан, зачарованный словесной перепалкой разгорячённых волшебников, зааплодировал, как только Гермиона договорила. Разгневанная ведьма, правда, не обратила на него никакого внимания: так сильно увлеклась словесной дуэлью со своим… Своим непонятно кем, но кем-то очень близким. — Если мы всё выяснили, то, может, продолжим разговор у меня? Кажется, за всё время за нами никто не следил, а я удостоверился в вашей искренности, Антонин.