***
Накануне Гермиона выходила из своей комнаты и едва не столкнулась с Гарри носом к носу. Он виновато улыбнулся ей и убрал руки в карманы старых потрёпанных джинс. — Доброе утро. — Доброе, Гарри. Как спалось? Вместо ответа он слегка нахмурил брови и перемялся с ноги на ногу. Кивнул своим мыслям и пригласил войти в его комнату, легонько толкнув дверь мыском ботинка. Гермиона без колебаний вошла и, следуя к кровати Малфоя, осмотрела скромный интерьер бывшей спальни Сириуса. Ничего не изменилось с тех пор, когда она была здесь в последний раз. Разве что поубавилось пыли и паутины в углах. — Я вспоминала о нём, когда была в мэноре. Сириус был бы недоволен моим бездействием. — Я думаю, он не стал бы винить тебя. Для таких людей, как Сириус, есть вещи куда важнее обвинений, скорее он бы докопался до истины и молча сделал выводы. Гарри пригласил её не просто посидеть, вспоминая былое. Гермиона знала: впереди их ждал серьёзный разговор, который они старательно избегали всё это время. И уж если они заговорили о Сириусе, незачем было резко менять тему. — Ты прав, Гарри, — она опустилась на кровать. — Тебе ведь рассказывали обо мне? — Снейп передавал сводки из тыла врага, — с виду безэмоционально сказал Гарри и сел напротив. — О тебе говорил не много, только то, что ты в порядке и тебе не легко. Нам этого было достаточно, но, признаться честно, я просил его забрать тебя, к тому же Орден знал, где можно тебя спрятать от Волдеморта. От его слов Гермиона покрылась румянцем. Интуиция не подвела — друзья хотели вызволить её из заточения. — Спасибо. Она посмотрела на него. Гарри, в отличие от комнаты Сириуса, изменился практически до неузнаваемости. Прежде озорные зелёные глаза за очками больше не сияли лукавством юнца, в них плескалась горькая дымчатая печаль. Его руки крепко сжимали волшебную палочку, будто каждую секунду ожидали подвоха и опасности. Гермиона могла поклясться — Гарри и во сне держит оружие наготове. Просто потому что он такой: готовый бесстрашно сражаться и подтверждать наречённое некогда прозвище «мальчик-который-выжил». Ведь действительно выжил и не один раз! Ему хватило смелости принять судьбу и встретиться с врагом лицом к лицу, получить Аваду, воскреснуть и победить. Гарри Поттер уничтожил главное зло и дал многим вздохнуть впервые за много лет спокойно. В том числе и ей, потому что бремя отца рухнуло с её плеч вместе с его кончиной. — Мы все переживали, когда ты пропала. Нам не сразу рассказали, где ты и почему покинула Хогвартс. Рон злился, он переживал за тебя, мы все переживали. Дамблдор просил быть терпимыми. — Я скучала по вам и надеялась на скорую встречу, но ты сам знаешь, почему я пропала без намёка куда и почему. — Расскажи мне о том, что происходило с тобой там, — Гарри взял подушку, убрал за спину и откинулся на неё. Его вопрос едва не поставил её в тупик, Гарри намеренно задал этот вопрос, он, как и сама Гермиона, не был готов говорить о Роне прямо сейчас. Она задумалась, закинула ногу на ногу и обхватила плечи руками в жалкой попытке защититься от накрывающих лавиной чувств. Что она могла ему рассказать? То, как получила Метку, даже не попытавшись дать отпор или как приняла свою учесть в одну из бессонных ночей? Как проливала слёзы на баснословно дорогую шелковую наволочку, пока десятки волшебников умирали от голода в темницах Малфой-мэнора, вместо того, чтобы сражаться и помогать Ордену? Или о жестоких уроках Лестрейндж, оставивших на память несколько шрамов и укрепивших внутреннюю магическую мощь, с которой было практически невозможно справиться? О поддержке Долохова, по рассказам злобного, нет, безумного агрессивного пса Волдеморта? А может то, что она за короткий срок изменила своим принципам и к тому же полюбила их общего врага? Ничего из этого нельзя было говорить, не только из-за того, что сказав это — всё равно что признать себя ничтожеством, но и потому, что Гарри мог начать жалеть её. А жалеть было не за что, потому что отцу всё-таки удалось сделать из неё неуправляемого монстра. Волдеморт правильно делал — держать её в мэноре оказалось разумно, потому как стоило ей даже не надолго покинуть пределы поместья происходило нечто поистине ужасное. И даже когда она вернулась в Хогвартс, не изменила наказаниям отца, она убила тех, кого называла друзьями. И не по приказу, а по собственным соображениям. В горле образовался комок, и Гермиона нервно сглотнула. Комок не исчез. Она прокашлялась и снова не помогло. — Ты в порядке? — Гарри поднялся с места и сделал короткий шаг вперёд, но она тут же запротестовала, выставив руки перед собой. — Гермиона, ты можешь сказать правду, я не стану тебя осуждать. Мы ведь друзья? Он спрашивал, и от этого ей стало ещё хуже. Гарри больше не был уверен в их дружбе, а это означало полный провал. Она облажалась по всем фронтам, и единственное, что ей сейчас оставалось, так это встать и молча уйти, или может напоследок извиниться. Гермиона приняла вертикальное положение, попыталась уйти, не сумев подобрать правильных слов, но не смогла. Гарри, милый Гарри, её лучший друг всегда предугадывал, как она поступит. Потому не дал ей сбежать, поймал и стиснул в объятиях. Обхватил пальцами затылок и прижал к груди. — Я… — голос задрожал. — Гарри, я безнадёжна. Мне не хватило сил бороться, я привыкла к вашей поддержке, но там я была одна. — Я понимаю, — он поглаживал её по голове, верил её словам и не пытался выпытать большего. — Мы должны были тебя забрать оттуда, да вообще не отпускать туда. Это нам нужно просить у тебя прощение. Всё могло сложиться иначе, тебе не пришлось бы всё это переживать. — Гарри. Сердце и разум начали неравный бой, из-за чего в виски будто вонзили раскалённые клинки. Гарри был прав и не прав одновременно, этот диссонанс мешал концентрироваться. Разговор не задался с самого начала, а теперь и вовсе испортил всё: Гермиона теряла самоконтроль, Гарри не получил ровным счётом ничего. — Вчера мы с Малфоем не спали, и он кое-что мне рассказал. Сердце тут же заколотилось, и Гермиона затаила дыхание. Клинки впились глубже. Сбившиеся мысли спутались безобразным шерстяным клубком. О чём Драко мог ему рассказать? Неужели о семье Колина Криви? Только не это! — Что сказал тебе Драко? — выпалила она, не справившись с сжирающими нервы мыслями. — Про этого ублюдка Мальсибера, — ответил он, и её сердце, кажется, забилось ещё быстрее. — Будь я рядом, собственными руками убил его. Гермиона, скажи, кто-то ещё пытался сделать с тобой это? Гермиона замотала головой. Конечно, нет. Мальсибер — свинья, которую немилость хозяина только забавляла; он напитывался адреналином и чувствовал себя королём всего мира. Но и такие, как он, рано или поздно получали по заслугам. Образ горящего магазина застыл перед глазами, и Гермиона быстро заморгала, отгоняя его. — Нет, больше никто не касался меня. — Ты можешь сказать мне правду. — Больше никто, Гарри. Он поверил и отстранился, опустил руки ей на плечи и заглянул в глаза. — Авроры поймают каждого, они все понесут заслуженное наказание, и тебе больше не придётся бояться. Я говорил с Кингсли, он поможет тебе и Малфою, предоставит знакомых адвокатов. Жизнь не закончилась, нам ещё многое предстоит впереди. Не всё завязано на них… Гермиона набралась смелости и воскресила в памяти дражайшего Рональда. — Рон должен был быть сейчас с нами, — она почувствовала, как слёзы стремительно застилали глаза. — Он не заслужил смерти. Никто не заслужил. — Ты права, но мы не выбираем судьбу, потому должны чтить память павших в этой войне. Рон знал, за что сражался и за что погиб, как и другие. Гарри замолчал, не в силах продолжать разговор о погибшем друге. Гермиона видела, как его тело напряглось, почувствовала, как пальцы сильнее сжали ткань её кофты. Смерть лучшего друга ударила по нему и смогла навсегда сломать что-то глубоко внутри. Вместе с Роном Уизли умерла частичка не только Гарри, но и самой Гермионы. Она много думала, размышляла и вспоминала об их дружбе. Находясь в заточении мэнора, она молила Мерлина и Моргану о сохранности непутёвого рыжеволосого товарища. А когда встретила его в последний раз, едва сдержалась, чтобы не удушить его объятиями. Но потом она бросила его, оставила лежать у скелета Василиска и трусливо сбежала. Гермиона пыталась отогнать тревожные интуитивные сигналы — в его смерти есть и её вина. Не сегодня, не сейчас, не в этой комнате. У неё ещё будет время уничтожить себя мыслями о содеянном. — Давай просто помолчим. — Думаю, это то, что сейчас нам нужно. Гарри плавно опустил руки и обвил пальцами её запястья, закинул себе на плечи и притянул Гермиону за талию. Это не было похоже на нечто граничащее с романтикой, просто два друга наконец смогли выговориться после долгой разлуки. Выплеснуть накопившиеся эмоции из-за того, как сильно скучали и переживали друг за друга. В конце концов, Гарри и Гермиона за несколько лет знакомства стали чуточку больше, чем просто друзья. Они по-настоящему сроднились. Из гостиной послышался знакомый скрип, и вслед за ним заиграла мелодия. Мужской вокал пробрался сквозь накалённый страстями воздух, проник в комнату и подтолкнул двух стоящих в объятиях юных волшебников. Гарри подался вправо, и Гермиона последовала его примеру. Они танцевали, вслушиваясь в тихую песню, слишком правдиво описывающую их жизнь и всё то, что произошло с ними и их погибшими товарищами. Они танцевали так, будто под ногами у них были кости и пепел — осторожно, почти надрывно, почти больно, двигаясь то ли неумело, то ли неуверенно, но чем дольше лилась песня, тем мягче, размереннее и спокойнее становились их движения. Руки на руках, голова на плече, объятия — такие удушающие, крепкие и вечные, что умереть не жаль за это чувство. Чувство бессмертного единства, будто они — две части тройного целого, что теперь остались вдвоём. — А поезд ещё даже не тронулся… — у самого виска шёпотом пропел Гарри и наконец осторожно отстранился, тем самым отпуская Гермиону из плена оскверняющего её самоуничтожения.***
Старенький чайник со свистом закипел, когда Драко нехотя открыл глаза. Он опёрся на локти и приподнялся, за окном шумел дождь, а стрелка старинных настенных часов указала ровно полдень. Он был в комнате один, Поттер привычно покинул квартиру засветло. Мальчик-который-выжил тратил большую часть своего времени на тренировки в Аврорате. Зато Драко мог выспаться, не беспокоясь о том, что Поттер с палочкой наготове ожидает от него подвоха. Порой доходило до абсурда, и Драко пользовался этим, подшучивал над Поттером, намекал о своём продолжении деятельности носителей Тёмной Метки. Почти месяц Драко и Гермиона провели в доме Блэков на Площади Гриммо, 12. За этот короткий срок произошло то, о чём заголовки магических ведомостей будут ещё долго пестрить колдографиями пойманных доблестными аврорами пожирателей. Всего пара выпусков была посвящена им — дочери главного злодея и сыну небезызвестного чистокровного аристократа. На первой полосе уродливым клеймом на их репутации кричала провокационная надпись «Дочь Волдеморта и сын серого кардинала Люциуса Малфоя прибыли в зал суда на первое заседание». Драко тогда не выдержал тяжелого взгляда младшей Уизли, протянувший ему выпуск Ежедневного Пророка, и с силой приложился кулаком по столешнице. А всего два дня назад в тираж выпустили крохотную колонку на последней странице, где говорилось, что Драко и Гермиона получат условный срок за содействие тёмной стороне и штраф в общем размере семь тысяч галлеонов. Ни колдографии, ни малейшего намёка на источники, лишь немногословная приписка некого Саймона Кэрролла: «Следствие выяснило причастность Драко Люциуса Малфоя к террористической операции под кодовым названием «Паук» на севере графства Уилтшир. Так же в операции была задействована бывшая подруга Гарри Потера Гермиона Грейнджер». Обсуждение статей находилось под негласным табу. Даже избранный мальчик воздержался от каких-либо комментариев, и как только Гермиона дочитала, забрал у неё газету и сжёг в камине. Малфой был благодарен ему. За предоставленное временное жилище, замолвленное словечко в Аврорате и отсутствие давления и лишних вопросов. Поттер не говорил с ним, как с бывшим врагом или пожирателем, просто обходился глупыми вопросами за ужином и изредка справлялся о здоровье. Их перемирие длилось ровно до тех пор, пока Гарри не вернулся домой на полчаса раньше и не застал в кухне их с Гермионой. Невинный поцелуй подстегнул Поттера к едкому высказыванию: — Не думайте, что вам здесь всё дозволено, Гермиона. — Извини, — она виновато опустила взгляд и отскочила от Малфоя. В тот же вечер было принято решение покинуть штаб Ордена. Самые ярые фанатики Волдеморта почивали со своим хозяином на том свете, а Драко вернули ключи от Малфой-мэнора, из которого конфисковали добрую половину нажитого Люциусом и его предками богатства. Долохов исчез с радаров как только Драко и Гермиона были «оправданы» судом. Он оставил послание и попросил какое-то время не пытаться связаться с ним, потому что авроры продолжают охоту на него. Прощание прошло в гостиной. Джинни приготовила ужин и собрала всех за столом со скромными угощениями, на фоне которых выделялось серебряное блюдо с запечённым фазаном. — Я рада, что всё наконец-то решилось, и суд вынес справедливый вердикт. Волшебники и волшебницы отныне смогут спать спокойно и не бояться за свою жизнь, — говорила Джинни, наблюдая за Невиллом, разливающим по бокалам игристое вино. Она подняла свой бокал и отсалютовала им: — За мир! — За мир! — поочерёдно произнесли остальные и пригубили игристого. Зазвенели столовые приборы. Молчание первым нарушил Гарри. Он отложил в сторону салфетку и поднял взгляд на Малфоя. — Вы ведь отправитесь в мэнор? — Да, — Малфой ответил за двоих. — Нужно решить ещё пару вопросов, но в целом мы готовы вернуться домой. — Так значит вы будете жить вместе, — Джинни не спрашивала, она тепло посмотрела на Гермиону и задумчиво добавила: — Всё изменилось. Младшая Уизли была как никогда права. Под коротким «всё» подразумевалась целая жизнь и она и вправду кардинально изменилась в одночасье. Рон наверняка бы недовольно добавил, что это прискорбно. — Изменения неизбежны, и нам нужно постараться привыкнуть к ним, — Гермиона оглядела каждого, немного задержала взгляд на Невилле, мило закладывающем за щеку нарезанные ломтики сыра. Взяла в руки бокал и продолжила: — Я хочу, чтобы вы знали, несмотря ни на что я благодарна каждому из вас. Мне горько вспоминать погибших в бою, но их смерти были не напрасны. Они доблестно боролись с врагами, защищали не только стены Хогвартса, но и светлое будущее следующих поколений. Каждый из них останется в нашей памяти и будет маяком в тернистом пути нашей жизни. Я хочу выпить за Рона, Фреда, Луну, Парвати и Падму. За Лаванду и Симуса, Люпина и Тонкс, — она продолжала перечислять имена, но уже заметно тише. — За Северуса Снейпа и Альбуса Дамблдора. — До дна! — Гарри поднялся с места и залпом опрокинул остатки вина. — За Нарциссу Малфой, — шепнул Драко и поставил бокал на стол. Прощание было недолгим. Гермиона обняла Джинни, Гарри, а затем Невилла. Пообещала присылать письма и по возможности навещать их. Драко наблюдал за друзьями, которым приходится вновь разлучаться, и грустно опустил голову, размышляя о возможности встречи с Блейзом, который, как выяснилось, перебрался во Францию к матери и не планировал возвращение в Англию. — Малфой, — его мысли потревожил голос Поттера. — Я знаю, друзьями нам никогда не стать, но хочу заверить: врагами мы больше не являемся, — с этими словами он заключил Драко в крепкие объятия. Прижал к себе жадно и вполне ясно добавил у самого уха, опалив горячим дыханием: — Помоги ей забыть о прошлом. Драко кивнул и похлопал ладонью по спине избранного. Мягко, почти осторожно.***
Всего несколько секунд назад они переступили порог на Площади Гриммо, и вот уже стояли у до боли знакомых ворот Малфой-мэнора. Казалось бы, какая радость вернуться в родной дом, только слишком много боли эти стены принесли Драко и Гермионе, от чего по коже пробежался противный холодок. Ветер подхватил опавшие листья и закружил их, унося далеко от защищённого древней магией поместья под скрип отворяющихся металлических узоров решетки. Погода будто подстроилась под настроение прибывших: раздался первый раскат грома, и тёмные тучи осветила яркая молния. Драко шагнул вперёд первым, но тут же обернулся и приободряюще кивнул. На лице Гермионы он прочёл обеспокоенность, её глаза как бы говорили: «Этого и следовало ожидать». Он сразу заметил, как дрожат у неё руки, и сказал, протягивая свою ладонь: — Не бойся, прошлое осталось в прошлом. Гермиона боязно подняла лицо к хмурому небу и беззвучно повторила сказанное Малфоем. «Прошлое в прошлом и никак иначе», — заключила она и ступила на мощёную дорожку, стараясь крепче сжимать ладонь Драко своими похолодевшими пальцами. Ей было почти всё равно, поведут её или она пойдёт сама. Ей всего лишь хотелось скорее сломить свой страх и вновь доказать себе, что жизнь изменилась. Дождь мелко накрапывал, подгоняя их скорее войти внутрь. Стук каблучков растворялся в гуле разгневанного неба. Гермиона споткнулась о неровность и прикусила губу. — Дьявол! Драко сделал вид, будто ничего не случилось, но стоило Грейнджер вновь звучно выругаться, остановился и не скрывая улыбки посмотрел на неё. — С каких пор ты стала так выражаться? Его и вправду заинтересовал этот прелюбопытнейший факт. Гермиона не была из тех, кто выражал эмоции с помощью неприличных словечек, как, например, Паркинсон или сёстры Гринграсс. К тому же в доме Поттера он так же не слышал и приблизительно похожее на ругательство, только Уизли изредка упоминала Моргану и панталоны Мерлина, когда что-то шло против её планов. Будь виной Долохов, Драко не удивился бы, но тогда почему раньше Гермиона сдерживала себя? — Думаешь, только вам можно ругаться? Кому «вам», она не уточнила, только быстрее зашагала вперёд, утирая капли дождя с недовольного лица. Драко оставалось только догнать её и любезно открыть дверь, как подобает джентльмену. И только дверь захлопнулась за их спинами, волшебники задержали дыхание, словно ожидая неминуемого наказания, коих получили в этом месте далеко не один, и даже не десяток, раз. Им мерещились неровные полы тёмно-изумрудной мантии, тихо шуршащие, сковывающие босые ступни. Призрачный образ стоял перед ними, обнажая клыки пугающего подобия рта. Их персональный ад и его хозяин мороком вводили их в чистейшее безумие, не давая права на малейшее движение или лишний вздох. Хозяин не был рад им, а они не были рады ему — восставшему из могилы отрывку их памяти. Драко в оцепенении пытался отогнать наваждение, но лишь глубже погружался в зыбучие пески памяти. Ему чудилось, как он бежит вслед за матерью по тонкой тропинке вдоль розовых кустов, как отец догоняет его под озорной смех Нарциссы. Они семья, счастливая чистокровная ячейка общества. Им не грозит участь быть предателями, убийцами и прихвостнями получеловека. Пока у них вся жизнь впереди, насыщенные добрые дни, скрашенные любовью и пониманием. Пока… Мираж сцены далёкого прошлого меркнет в тусклом свете одного из настенных факелов подземелья, точнее, той его части, куда сносили истерзанные трупы, прежде чем избавиться. Лужи крови, тошнотворный запах разлагающейся плоти и заливистый смех Беллатрисы, бьющейся в экстазе ложного правосудия. Драко всматривается в темноту одной из камер и видит то, чего не должен был — сваленные в кучу тела, а на вершине отец и мать. На их лицах застывшая маска обречённого бессилия напополам с болью. Тела уродливо искривлены, точно каждая кость сломана или вовсе раздроблена. Его трясёт, буквально колбасит, а на губах застывает вопль ужаса и стыда. И разве это он убеждал Гермиону в том, что прошлое осталось в прошлом? — Драко? Он слышит знакомый голос, но уши заложило, и потому ему не разобрать, чей же голос зовёт его, повторяет имя раз за разом. Кто-то хочет обратить на себя внимание, а может даже спасти. Но кто? Драко хочет отвернуться, не смотреть на трупы родителей, но не получается. Ещё раз. Снова провал. — Драко? Голос стал громче и настойчивее. Драко, в последний раз крепко зажмурившись, опустил голову и слегка раскачался вперёд-назад. — Драко Люциус Малфой! Он узнал хозяйку голоса и окончательно освободился от оков наваждения. — Прости, — он поднял ошеломлённый взгляд на мраморную лестницу, по которой, кажется, совсем недавно спускался, чтобы отправиться на последнее задание Волдеморта. — Есть здесь кто? Секунды ожидания лишь сильнее накалили обстановку, но Малфою было необходимо убедиться, что они здесь одни, и никто не посмеет воплотить в реальность его страхи. — Здесь никого нет, — прошептала Гермиона и коснулась его плеча, отчего Драко вздрогнул. — только мы. — Значит, и эльфов забрали. — Должно быть, но это не важно, мы в состоянии самостоятельно позаботиться друг о друге. — Ты права. — Посмотри на меня, — Гермиона наклонила голову на бок. — Ты сам сказал, прошлое ушло, и теперь в наших руках будущее. Мы в силах скрасить нашу жизнь, потому что мы молоды и научились терпеливо ждать. Больше не придётся ждать, Драко, наше будущее наступило. Мы вместе прошли через всё и если мы сами себя не простим, никто не простит. Плохое забудется, а хорошее мы с тобой в силах сотворить, если захотим. Ты ведь хочешь? Драко по чуть-чуть возвращался в реальность, вслушиваясь в тихий, даже убаюкивающий голос той, кому сейчас должно было быть куда сложнее. — Глупый вопрос, Грейнджер. — Тогда скажи, что любишь меня, и мы прямо сейчас начнём выстраивать нашу новую жизнь. — Я люблю тебя. Последнее слово он запечатлел на её губах поцелуем.