наш последний вздох

      В моих руках ключи от номера «394», и я стою в середине основного зала гостиницы. С моей одежды стекают холодные капли, позади меня — Борис, который выжимает с брюк воду: — Давай не тут? — поглядел на то, как приятель нагнулся завязать шнурок, с которого так же сочилась вода. — Мы все равно одни, — сказал он, не отвлекаясь от основного дела. — Я очень устал. — я снял свои очки и хотел протереть тканью пиджака, как вдруг вспомнил, что я весь до нитки промок. — Сейчас отдохнем. Не боись! — он привстал и постучал по моему плечу со смешком. Я улыбнулся уголком губ в ответ и, наконец-то, мы решили пойти ко мне в номер. Почему ко мне? Потому что Борис забыл ключ от своего номера в машине, да и в целом — его кожаную сумочку. Я посмотрел на его уже чуть высохшее лицо и кивнул в сторону лифта, и сам первый начал идти к нему. Борис мешкался где-то сзади: — Ты же понимаешь, что мы потом должны вернуться в рабочий лагерь и обсу… — Да, Борис. Извини, у меня ужасно раскалывается голова. — я нажал на кнопку лифта и встал напротив мужчины. Я потирал лоб, пытаясь хоть как-то заглушить головные боли. — С чего это у тебя вдруг? — он попытался посмотреть мне в глаза, вот только я прикрыл их руками. Обеими. — В последние дни я начал чувствовать себя… — открылся лифт, я сделал шаг, заходя в кабину. Приятель уже также стоял возле меня, нажимая на кнопку «4». Ранее я рассказал ему про свой номер и этаж. — Довольно-таки хворо и нехорошо. Но я привык пить парацетамол и ему подобные таблетки. — я посмотрел на освещение лифта, которое моргало. — Можно было подумать о подобном, находясь здесь около четырех-пяти месяцев со дня взрыва. — мой голос стал хриплым и ломким, а приятель оперся спиной об стенки лифта и внимательно рассматривал мою физиономию: — Ты не поверишь, но со мной пока всё хорошо. Конечно, я чувствую себя как-то вяло, но я списываю это на старость. — лифт открылся, и я первый вышел в коридор, дожидаясь Бориса. — Однажды я сказал тебе, что нам осталось прожить не больше пяти лет, помнишь? — мы шли по длинному коридору: красная длинная дорожка и жёлтые покрашенные стены. Я вспомнил этот случай не зря, ведь раз за разом чувствовал виновным, ведь каково быть человеком, который узнает дату своей смерти?       Тот продолжал идти сзади меня, но я резко остановился и повернулся к нему. Это даже выбило его из колеи: — Разумеется. — он с неким испугом посмотрел на меня, явно ожидая, что я сейчас скажу что-то страшное, опять-таки связанное с его кончиной. — Извини. — я посмотрел ему в глаза, сожалея. Приятель улыбнулся и, неожиданно для меня, окутал тёплым объятьем, прикасаясь к моей спине. Моё моя правая часть лица оперлась на его свитер, который был ещё мокрым, но, даже невзирая на это, я почувствовал невероятное тепло внутри себя, но совсем не снаружи. Он довольно-таки крепко прижал меня к себе, от чего и вовсе не хотелось куда-либо идти. — Я хотел бы сказать тебе, что даже если я и умру через пять лет, — я буду счастлив. — он немного нагнул голову. Его лицо соприкасалось с моими мокрыми волосами.       Я удивленно приподнял свою голову и посмотрел в его глаза: — Почему? — он спокойно убрал свои руки с моей спины, тем самым, прекратив объятья. Вдруг мне стало холодно: — Мы должны идти в наш номер, а вернее. — он тайком показал мне ключ с номером «456» — это шестой этаж. — Что? Что ты имеешь в виду? — тихо промолвил я, а тот посмотрел конец коридора, призывая также меня просмотреть туда. Там стоял мужчина в сером костюме якобы жилец, но мы отлично понимали, что все прослушивается, и шпионы на каждом шагу. Я сразу понял, о чем он и начал подходить к своему номеру, якобы ничего не подозревая: — Сейчас мы заходим в мой номер, я беру какие-то бумаги на столе, мы выходим с номера и идем по прямой, ведь дальше есть лестница, и мы быстро поднимемся на два этажа. А теперь, когда я открою дверь — ты будто ничего не слышал. — подобный план взбрёл мне в голову буквально за несколько секунд. Я стоял возле двери и открывал её. — Заходи! — радостно приоткрыл я дверь. — Можешь осмотреть всё, я пока что пойду возьму то, что мне нужно. — моя актерская игра была довольно-таки неплоха и выглядела реалистично. Борис заходит в основную комнату, где располагалась и гостиная, и спальная. Он, явно с неким шоком, смотрит на то оранжевое кресло, где он сидел несколько месяцев тому назад, где я  стоял также возле оранжевой шторы, сквозь которую пробивался яркий солнечный цвет. В его голове наверняка только и крутится маленькая, но больная фраза: «осталось жить пять лет». Я был недалеко от него, ведь простые листы А4 находились в тумбе возле телевизора, и краем глаза я поглядывал на него и реакцию Бориса на происходящее. — Я бы остался тут. — он оглядывался и глянул на мою мокрую спину.       Его вопрос поставил меня в некий тупик: — Как не ты, обязан знать, что труд превыше отдыха. — мне захотелось вывернуть свой ужин прямо на пол моего номера. Уж слишком это была идеологическая, коммунистическая фраза.       Тот улыбнулся уголком глаз и подошёл ко мне, постучав по спине и тихо говоря: — Неплохо. — он засмеялся. — не думал пойти работать в актёры?       Я нашёл листы А4 и, взяв их, поднялся: — И, как я считаю, на данный момент, моя работа является превыше всего. — я сказал это, смело смотря ему в глаза. От чего он похвально кивнул. — Пойдём? — спросил Борис спокойным голосом. — Да. — я поправил свой мокрый синий галстук, подтяжки и приоткрыл дверь. Затем Борис начинает идти быстрым шагом, а я за ним. Я бы назвал это не быстрым шагом, а вовсе бегом, ведь сравнить рост приятеля и мой…       Затем, выйдя из длинного коридора, он оказывается в просторном коридоре. Дальше поворачивает налево, где и находилась лестница. Пройдя метров пять, можно было увидеть её. К счастью, её не было видно с коридора, и поэтому мы быстро начали подниматься выше.       Я опять начал ощущать, как моё сердце бешено колотится, но я не подавал этому внимания, так как за нами — хвост.       Когда поднялись на два этажа выше, мы замолкли, ведь должны были увидеть, как шпион спускается. Я прикрыл свой рот рукой, чтобы постараться не кашлять и скрыть отдышку. — Ну-ка. — Борис присел на колени и краем глаза поглядывал за рукой шпиона, который прикоснулся на перила лестницы, секунда и… — Борис Щербина и Валерий Легасов спускаются. До связи. — молвил, будто электронный, голос.       Напарник резко поворачивает голову ко мне. В его глазах виднелось счастье, ну а я стоял ровно посередине практически единичного коридора и лучезарно улыбался.       Борис встал с колен и тихо подошел ко мне: — Мы одни. — он почесал мою голову, тем самым взъерошив волосы и проходя вперед. Я засмеялся и в шутку толкнул его в спину. — Впервые я так счастлив, чувствуя, что временно свободен. — сказал я, шагая за спиной приятеля. Мы вновь зашли в длинный коридор с красной дорожкой. Неудивительно. Интерьер Советского союза был довольно-таки однообразным.       Вот и наш номер — «456». Деревянная дверь выглядела старой, Щербина был уже возле замочной скважины: — Знаешь, невзирая на то, что я сейчас весь мокрый, в бегах от шпиона… Почему я чувствую себя... Счастливым? — он открыл дверь и подождал, пока я войду. — Ты не поверишь, но я испытываю подобное чувство. — ответил я ему, заходя в номер. Он, по сути из себя, ничего роскошного не представлял и даже был отчасти похож на мой скромный номерок с жёлтыми обоями и оранжевой мягкой мебелью. Обои были салатового цвета, при входе стоял шкаф слева и справа — уборная с ванной. Впереди коридора — две двери, из которых одна идёт в спальню, а вторая — в гостиную. — Честно, я думал будет хуже. — сказал Щербина, разглядывая интерьер номера. — Куда ещё хуже может быть, Борис? — сказал я, снимая свой мокрый пиджак и вешая его на тремпель из шкафа, который стоял сразу возле входной двери с правой стороны.       Между нами опять некое молчание. Он, кажется, уловил суть того, что я сказал: — Ты прав, поэтому, — Борис элегантно снял своё мокрое пальто и повесил его у себя на руке. — Раздевайся.       Во мне что-то оборвалось. Я не знаю, как ответить и, конечно, что ответить. Это странное чувство, когда отчасти хочешь этого, но безумно боишься. Мурашки по коже. Страх и искушение поселились в моей голове… — Ты ведь весь мокрый. — продолжил Борис, вешая на тремпель своё черное, дорогое пальто. — А-а-а, да, точно. — было видно, что я вдруг засеменил и взволновался. Приятель оторвал свой взгляд от пальто и посмотрел мне прямо в глаза, от чего мне стало ещё страшнее: — Или, может, тебе помочь? — его улыбка словно разгорелась в некой страсти. Моё сердце начало стучать с бешеной скоростью, а голова словно отключилась. «Что же он имеет в виду?» — я быстро задал вопрос в голове, как вдруг почувствовал, что его пальцы развязывают мой синий рабочий галстук. Он подошёл незаметно, сзади, и теперь его лицо было очень близко к моему левому уху. Вновь дрожь по коже. Я чувствую аромат неимоверно приятного, свежего одеколона, который сводил меня с ума: — Не стоит. — быстро оборвал я. В моем голосе чувствовалась боязнь и, на удивление, страсть. В эти моменты воздух становился ещё тяжелее, и я безумно возбуждался от его нежных прикосновений: — Ты уверен? — его голос стал томным, и он начал говорить тише, прямо на ухо. Я приподнял свою голову, и начал поглядывать в потолок. Я чувствовал его дыхание, от этого меня бросало в жар. Я опять-таки не знаю, что ответить, он стал ещё ближе, из-за этих действий моё сердце чуть не выпрыгивало из груди: — Да. — быстро и тихо ответил я. «Нет» — вот ответ моей правды. Я хотел бы оказаться в его объятиях, да и поскорей, ведь каждая секунда делала меня безумнее.       Он нахально и очень тихо засмеялся: — Знаешь, — приостановился он, так как снял с меня галстук. — А мне так не кажется. — и после этой фразы я почувствовал, будто ток пронзает меня, и я уже не в силах терпеть это. Я чувствую, как его губы прикасаются к моей влажной шее, а я, не понимая, что со мной происходит, яростно закусил нижнюю губу. И все же, как я устал, казаться приличным человеком. Да, разумеется, я умный, образованный человек, но устоять перед подобным я не смог… «Долой маску скромности!» — подумал я про себя, на самом деле нет, ведь я ничего не соображал в этот момент, в моей голове — будто бы взрыв ядерной бомбы наподобие того, что произошёл в Хиросиме.       Я разворачиваюсь к нему лицом и сначала скромным взглядом смотрю на его лицо, которое, на удивление, вовсе не боялось показать свою действительность. Меня вновь окутали мурашки, и я решил посмотреть ему прямо в глаза. В этот раз — серые глаза выглядели вовсе не как у привычного для меня Бориса, они обладали некой бешеной страстью, одержимостью, пылкостью. Неожиданно для меня — мои же руки сами тянутся к его лицу и резко притягивают к моему. В эту секунду — я закрываю глаза и ощущаю, как наши губы соприкасаются, он сильно прижимает меня к себе. Борис аккуратно прикусил мою нижнюю губу, от чего я даже содрогнулся. В один миг — его пальцы берут мои очки и одним легким движением опускают неряшливо на пол, но мне было уж совершенно всё равно. Я притянул его за шею ещё сильнее и ближе, от чего сделал шаг и опёрся об стену, которая была покрыта новыми обоями голубого цвета.       Борис плавно перешёл с губ на мою шею, от наслаждения я откинул свою голову назад и закрыл глаза. На секунду он остановился и с серьезностью посмотрел мне в глаза: — А теперь? — его уголки губ резко распылились в маниакальной улыбке. Я так же улыбнулся, но скромно и прикусил нижнюю губу, которая, к тому же, побаливала: — Можно, — я прикоснулся к его красному галстуку. — Я начну первым?       Мои щёки покрылись румянцем. Борис с некой ухмылкой кивнул мне. Трепетно я начинал развязывать галстук и смотрел прямо в эти прекрасные глаза, от которых хотелось и бежать, и расцеловать его шею.       И вот, развязывая галстук, я кидаю его на новый паркет. Борис усмехнулся и посмотрел на галстук: — Мне кажется, я сейчас усну, — он сделал маленький шаг ко мне, расстояние от наших лиц было буквально около четырёх-пяти сантиметров. Я вновь взволновался, ведь его слова заставляли биться моё сердце быстрее, но, как казалось, мне тогда, никакие действия Щербины не смогут участить биение моего сердца. Или… Я ошибался?       Первым делом он проводит указательным пальцем по серой левой подтяжке, явно указывая на то, что их необходимо снять сейчас же. Его лицо приблизилось к моему плечу, и он, поддевая пальцем левую подтяжку, аккуратно захватывает её зубами и, оттягивая её, резко отпускает, от чего я чувствую некую секундную боль. Я резко вдохнул горячий воздух в себя, а затем посмотрел на Щербину с той же нежной улыбкой. Щёлк клипсы говорил о том, что первая подтяжка уже на полу, и вот он пытается снять вторую, обнимая меня за талию и на ощупь пытаясь открыть очередную клипсу, и он открыл её. Он прикоснулся к моей белой рубашке и очень быстро, и тщательно начал расстёгивать её. Казалось, будто он расстёгивал пуговицы на себе, ведь снял с меня рубашку буквально за минуту. Он откинул её, опять же, на пол и посмотрел на мой голый торс: — Теперь ты. — он показал руками на себя, и я решил повторить так же, как и он минуту назад снял с меня рабочую рубашку. Мои руки соприкасаются с его рубашкой, и я, не удержавшись, встаю на носочки и целую его, при этом расстёгивая пуговицы. Наш поцелуй был долгим и очень аккуратным, даже несмотря на такую страсть. И вот, он так же наполовину голый и, на удивление, его кожа на торсе была словно белоснежной, да и живота, как такового, не было. Довольно подтянутое, я бы даже сказал спортивное, тело: — Осталось самое интересное, — тихо сказал Борис и отошёл на шаг от меня, чтобы сесть на колени. — Не бойся, — он прикоснулся руками к части моего паха. Я громко сглотнул. — Я обещаю аккуратно снять их. — а затем его рука поднялась к моему ремню, который через десять секунд был снят со штанов. Его пальцы аккуратно расстёгивают пуговицу, которая находится возле ширинки, и томно тянет штанину вниз. А теперь — мой ход. Я решил не затягивать с этим и просто сделал шаг, и потянулся за ремень, и вдруг я почувствовал, как его рука останавливает меня: — Нет-нет-нет! — он тихо засмеялся, явно чувствуя власть надо мной. — На колени. — он ткнул указательным пальцем на пол.       Я резко посмотрел в его глаза и усмехнулся. Это было и, вправду, похоже на какую-то странную ролевую игру между мной и… Борисом. Я не чувствовал в эти моменты какой-либо стыд или боязнь, что о нас узнает вся страна, ведь, возможно, этот мужчина уже нашёл нас и стоит в тройке метров, заглядывая в глазок двери. Напоминаю, мы до сих пор оба, в прихожей, не зная о том, в каком толком номере мы поселились.       Я вновь прикусил свою нижнюю губу, которая, как казалось мне, уже опухла от моих дерзаний. Медленно, я опустился на колени, поглядывая вверх, на лицо Щербины. Мои пальцы провели линию по строгому ремню из кожи, затем прикоснулись к серебряной пряжке, открывая её. Медленным движением я снимаю ремень, поглядывая в глаза приятелю. Резким движением вытягиваю пуговицу из проёма, расстёгиваю аккуратно ширинку, также, как и Борис, тяну штанину вниз. Я встал и посмотрел на его нижнюю часть тела. Теперь мы оба стоим в коридоре в один боксерах, он — в свободных белых, а я в — узковатых серых. На его бедре виднелся розовый шрам, явно подчеркивая его мужественность. Его сильные, широкие плечи — до безумия нравились мне. Борис же, в ответ разглядывал меня, но толком, во мне не было ничего особенного: мой живот был покрыт отчасти русыми волосками, часть спины и плечи были покрыты веснушками.       Борис посмотрел на вещи, которые валялись на полу и наклонился, чтобы забрать их: — Я предлагаю тебе пойти в душ, пока я развешу вещи в какой-нибудь комнате. Надеюсь, тут будет обогреватель или что-то типа того. — он скомкал их и прижал к своей голой грудине. Я удивился, ведь ожидал, что сейчас произойдёт что-то… Ладно, не стану скрывать! Я все же ожидал, что мы займемся любовью, причём очень страстной, ведь в наших глазах горел огонь: — Да, конечно, хорошо. — я посмотрел в пол, явно застеснявшись того, что сказал Борис.       Он усмехнулся и положил свою руку на моё голое плечо, покрытое солнечными веснушками: — Я хочу, чтобы ты отдохнул, — он левой рукой прикоснулся к моей щеке, а затем приблизился к моему лицу и быстро прильнул к моим губам. — Валера. — и затем он провёл своей свободной левой рукой по моей спине, а я поглядывал на то, как он ушёл то ли в спальню, то ли в гостиную. Я резко спрятал своё лицо ладонями.       Быстрым движением руки я открываю дверь в ванную комнату и сразу же запираю её. Во мне сейчас полыхает чувство страсти, страха и стыда. Без очков было сложно разглядеть ванную комнату, которая была в голубых тонах; кафель был белым, но, казалось, что он будто изменил свой цвет. Комнатка три на три метра, в ней вмещалась: одинокая ванна; раковина с потёртым, серебряным краном и зеркало, на котором был маленький слой пыли. Я опёрся на холодную кафельную стену и начал спускаться, пока не присел на ковёр синего цвета. Моё сердце ужасно быстро стучится, казалось, что вот-вот, и я начну плакать. Во мне побеждало чувство стыда. Возможно, Борис просто решил как-то поиздеваться надо мной. Это убивало меня, ведь то, что я скрывал долгое время — раскрылось, теперь он знает и, возможно, знаю я, что люблю его, и я все же надеюсь, что наши чувства взаимны.