***
Рейвен прибавляет скорость, радостно кричит Джозефине, та улыбается, поднимает руку. Девушки нарезают круги вокруг площади, вокруг дворца, заставляя людей отпрыгивать в стороны. Рейвен и не думает тормозить или сбавлять скорость, если собьёт человека, то собьёт, сами же виноваты. Ветер бьёт в лицо, Рейес ещё никогда не чувствовала себя настолько счастливой и настолько свободной. Мысли о Кларк на пару минут ушли на второй план, как и боль от потери Шо, все становится таким неважным, есть только она и скорость. Рейвен забывает об утрате близких, о Скайкру. В крови бурлит адреналин, ощущения почти такие же, как выход в космос. Краем глаза Рейвен замечает Беллами с Мёрфи, оба недовольны, скрестили руки на груди. Кажется вот-вот и ударят девушку, но между ними скорость и расстояние более чем в тридцать метров. Рейес тормозит возле друзей, мотоцикл слегка отклоняется вправо, но она удерживает его. Странно, когда они ехали, он не казался таким тяжёлым. Всё не казалось таким тяжёлым на хрупких плечах Рейвен. — Что-то хотите сказать? — Рейвен перебрасывает здоровую ногу, паркует мотоцикл, но он падает, царапая голень девушки. Она шипит, закатывает глаза, чувствуя как кровь приливает к щекам. Ей хочется провалиться сквозь землю. Хотела казаться крутой в глазах Джозефины, в глазах первородных, а по факту выставила себя дурой. — Как ты можешь вести себя так, будто ничего не произошло? — Беллами подходит ближе, взгляд не сулит ничего хорошего для девушки. Внутри все сжимается, выворачивая страхи наружу. — Я живу, Беллами, — искренняя улыбка тут же меркнет, когда подходит Джозефина, — может ты забыл, но я тоже человек! Мне надоело спасать ваши задницы, я просто хочу наслаждаться жизнью, а не выживать. Как твоя сестра, — шипит Рейвен, пробуждая в мужчине сильные эмоции. Одно упоминание о сестре заставляет Беллами заткнуться, а огонёк в глазах потухнуть. Что может быть хуже, чем предательство родного человека? Что может быть хуже, чем оставить единственного родного человека, Кларк не в счёт, умирать? Беллами сжимает кулаки, тяжело вдыхает воздух, ноздри расширяются, создавая шумный вдох. Его глаза злые, а в голове одно желание: закрыть Рейвен рот, но девушка уходит раньше, чем это происходит. Гордая походка, подбородок вздернут, нет ни одного признака слабости, сожаления. Всё — только внутри. Как обычно. Мотоцикл остаётся лежать там, где стояли некогда бывшие друзья. Он похож на могильную плиту или что-то вроде того, как символ. Их дружбы больше нет. Джозефина молчит, лишь смотря в спину девушки. Мерфи пытается с ней заговорить, то Лайтборн обрывает на полуслове, уже не скрывая свою заинтересованность.***
Рейвен сидит у окна, прижав колени к груди. Она толком не знает, что ей нужно делать. Можно ли вернуть человека с того света? Был бы тут Синклер и Эбби, они бы что-то придумали, но Синклер мёртв, а Гриффин-старшая охвачена заботой о Кейне и о наркотиках. И не знает, что её дочь, скорее всего, мертва. Но тело же живёт! «Если человек мёртв, то его сердце не бьётся, а мозг не может работать», — прокручивает у себя в голове девушка, чтобы понять почему тело Кларк живо, а сознание нет. Будь она роботом, Рейвен смогла бы объяснить это, ведь роботу могли бы просто стереть воспоминания, перезагрузить, переустановить программу, но человек не робот! — О чем задумалась? — Джозефина мнется, будто ей неловко заходить. — О прошлом, — горько усмехается Рейвен. Девушка кладёт голову на колени, смотрит на солнце. Ей хочется спрятаться от Лайтборн, от её голоса. Джозефина как вечное напоминание того, что Рейвен бессильна, что она беспомощна, что Кларк мертва. Каждый раз, когда Рейес думает об этом, внутри все перехватывает, кто-то словно наступает на горло, перекрывая доступ к кислороду. — Расскажешь? — Первородная присаживается рядом, в её глазах — интерес к чужой истории, к чужой беде. Приятно ведь знать, что кому-то гораздо хуже, чем тебе. — Знаешь, почему я хромаю? — Джозефина качает головой, Рейвен расстраивается. Пока никаких признаков воспоминаний Кларк, либо Джозефина обманывает её. — Беллами был в опасности, его сестричка решила открыть дверь, но сделать сама это не могла. — Рейес чувствует, как Джозефина гладит её по голове; становится спокойнее, воспоминания уже не такие болезненные. Столько лет прошло, вся боль притупилась, — Знаешь, что произошло? Тот, кто держал Беллами, выпустил в меня все патроны. — Девушка вытирает выступившие слёзы, выдавливает из себя улыбку. — После этого последовало множество событий, приносящих боль только мне. — Мне жаль, Рейвен, — голос смягчился, слышится искреннее сожаление, — ты смогла простить того, кто это сделал? А Беллами? — она не врет, она правда не знает. Да и если бы воспоминания Кларк, или хотя бы её частичка, были бы на месте, Джозефина не стала бы выпытывать у Мёрфи все секреты Кларк. — Нет, — Рейвен отворачивается, в груди что-то ноет, — никто из них не инвалид и не знает, что значит им быть. Они делают вид, что каждый испытывает столько же боли, сколько я… Но это не так, — вообще-то так. Каждый, кто пробыл на Земле хотя бы день, испытывал боль. Неважно какую: физическую или душевную. Земля — рассадник боли. Земля может быть жестокой. Она и была жестокой, но к Рейвен — больше всех. — Они же твои друзья, как ты можешь? Ловкая попытка призвать к совести, но она проваливается. Рейвен вспоминает, зачем делает это всё. Беллами поймёт её потом. Если всё узнает. Мёрфи поймёт её потом, он же знает, как выживать. Рейвен теперь тоже знает. — А как они могли? — шепчет девушка, дотрагиваясь до подоконника, проводя пальцами по нему. Пыль остаётся на подушечках, Рейвен втирает её, — Кларк то, Кларк сё. Кларк герой, ей все почести, её все жалеют. Если бы умерла я… — Ты не умрёшь, Рейвен, — Джозефина обнимает девушку. На лице у последней появляется хитрая ухмылка. Всё больше и больше Первородная испытывает сочувствия к ней. Что ж, это и будет её ошибкой.