Занятия литературой

В следующий раз они встретились только через несколько дней. Кроули буквально похоронили под кучей заказов и звонков заинтересованных покупателей, и сердито фыркающая Бентли моталась по разным концам капризного Лондона. Расписание Азирафаэля изобиловало парами и лекциями, и иногда по вечерам его не хватало даже на успокаивающую кружку какао. Город словно давил на них, и одиночество скрашивалось лишь у одного из мужчин — когда сын встречал его дома. Хоть они и не виделись, на их чувства это никак не влияло. Напротив, тягучее желание снова встретиться и не расставаться уже никогда усиливалось, разливаясь под кожей щекочущими мурашками, и мужчины могли только вздыхать, разглядывая свои телефоны, и ожидать весточки. К сожалению, желания их страстных сердец разбивались о гранитные стенки неуверенности. Долго, впрочем, это не продлилось. Кроули как раз покидал пригород Лондона, возвращаясь на оживлённые улицы. В салоне привычно урчал мотор, подпевая Фредди, и слишком высокая в черте города скорость помогала мужчине напряжённо размышлять. Они с Азирафаэлем не виделись четыре грёбаных дня, и нервы Змия пылали адским огнём. Он срывался на всех и вся (кроме Адама), и несколько его растений от ужаса вымахали так, что их пришлось пересаживать в горшки побольше. Кроули всерьёз думал или позвонить, или хотя бы написать репетитору. Узнать, как он там вообще, справляется ли с работой; впервые попросить прийти к ним без какого-либо предлога. Уже давненько большую часть “занятий” Азирафаэль просто проводил время с Янгами, и все трое млели от уютного удовольствия. Литература стала только его поводом прийти. Конечно, Змий не мог просто позвонить и сказать “Пакуй чемоданы, ангел, и жди меня через полчаса, мы с Адамом хотим видеть тебя каждый чёртов день”. Или мог? Хищные пальцы Кроули крепче стиснули кожаный руль, и от неожиданной мысли его заполнило щекочущее предвкушение. Эти танцы вокруг да около порядком ему надоели. Он чувствовал, что не надо торопиться — до сих пор ведь ломал голову над фразой преподавателя после ужина, — но терпение никогда не было его коньком. Робость и нерешительность его исчезли, когда он узнал, что прощён, и кипящие невысказанные чувства ещё больше подогревали дьявольское пламя в груди. Совершенно нелепая мысль поговорить об этом с Адамом или Пеппер оказалась грубо отброшена куда подальше. Он, в конце концов, взрослый мужчина, неужели не разберётся? Кроули длинно, свистяще выдохнул, вынужденно замерев перед очередным алым светофором. Когда он рассказал Азирафаэлю о бывшей жене, тяжёлый груз упал с его плеч, словно всё это время он был атлантом, державшим небесный свод. Появившаяся лёгкость открывала ему новые дороги в будущее, а его Змий не видел без ангельского репетитора с божественной улыбкой, от которого всегда так заманчиво пахло приятно-сладким. После этого они словно сблизились ещё больше, и у Кроули в груди всё чесалось от ощущения, что пора закругляться с этими бродилками вокруг да около. Азирафаэль не приходил бы к ним, если бы не хотел, так? И после того, как Кроули распускал губы в Бентли, преподаватель мог бы отвесить ему щедрую пощёчину и больше с ним не встречаться, но он этого не сделал. Кроули вдавил педаль газа в пол, и машина понеслась навстречу зелёному сигналу — как реальному, так и метафорическому. Они же не дети, в самом деле. И Кроули совершенно ясно осознавал, какой он хочет видеть свою жизнь. С такими мыслями, обрадованный их неожиданной логичностью и связностью, Кроули свернул в квартал, в котором находился дом Янгов. Его взбудораженный взгляд быстро окинул улицу, и вдруг он зацепился змеиной хваткой в одну из вывесок, что заставило его резко вывернуть руль. Мир стремительно повернулся под возмущённый автомобильный сигнал сзади, но ничего этого владелец Бентли не замечал. Он только снял чёрные очки, впившись в витрину магазина золотистыми глазами, засиявшими с новой силой. Его осенило. Азирафаэль направлялся по выученному наизусть адресу едва ли не вприпрыжку. Он не видел Янгов целых четыре дня и успел страшно соскучиться по невинной улыбке Адама и демонически обаятельной ухмылке его отца. От одной мысли мягкие щёки репетитора залила взволнованная краска, и он почти смущённо улыбнулся себе под нос. По Кроули он скучал особенно, и не только по его улыбке. Ему очень хотелось предпринять какие-то действия, чтобы стать ещё ближе, но он понятия не имел, что ему стоит сделать. Тем более в рамках дозволенного. Иногда в голову преподавателя колокольным звоном врывались рассеянные мысли, вызванные его тайными желаниями, но Азирафаэль тут же отметал их куда подальше. Ну не может он вот так просто поцеловать Кроули первым при встрече. Это попросту неприлично, тем более без объяснений, а говорил бы репетитор очень долго и запутанно. О чувствах ведь. Так что он был уверен, что Змий бы просто заснул, не дожидаясь финальных слов. Но все эти переживания меркли на фоне того, что он направлялся сейчас к Янгам. Каких-то пять минут, и преподаватель снова увидит эту маленькую семью, частью которой так мечтает стать. Радостное предчувствие затопило его полностью, как стеклянную чашу со святой водой, и Азирафаэль лучился улыбкой, ярко выделяясь на фоне угрюмых прохожих. От его светлой кожи словно исходило свечение, и мужчина будто не шёл, а плыл по воздуху, не касаясь ногами грязного серого асфальта. Правда, лёгкое разочарование укололо его, когда возле подъезда он не увидел чёрную красавицу-Бентли. Неужели всё ещё занят работой? Подавив грустный вздох, Азирафаэль вошёл в дом, направляясь к лифту. Что ж, возможно, они с Адамом дождутся его вместе. Может, даже приготовят что-нибудь поужинать. От этих мыслей лицо репетитора снова осветилось; не было большего удовольствия, чем смотреть, как рассерженно шипящий на всех Кроули расслабляется за столом, и голодный яростный блеск в его золотистых глазах заменяется спокойным удовлетворением. — Азирафаэль! — радостно воскликнул Адам, тут же вызывая у преподавателя широкую улыбку. Он охотно обнял мальчика в ответ, когда тот закрыл за ним дверь. — Привет, милый, — просиял он, аккуратно вешая кремовое пальто на уже с в о й крючок в прихожей. — Папа дома? — Не, — отозвался Адам, почти отбирая у него портфель и любопытно заглядывая в него. — Поехал к какому-то покупателю, сказал, что скоро вернётся. Он в последнее время очень занят... Ух ты! Мы будем сегодня читать стихи? Проза ему давалась намного лучше, но Адам почему-то загорелся именно поэзией, хоть и не был особо в этом талантлив. Несмотря на это, Азирафаэль очень хотел ему помочь, поэтому стал уделять намного больше внимания стихам. За занятием они не заметили, как прошло примерно полчаса, и вскоре оба услышали долгожданный звук повернувшегося в двери ключа. Мгновенно оторвавшись от книг, они переглянулись и почти одновременно поднялись со своих мест. Адам со скоростью света выскочил в коридор, и Азирафаэль, усилием воли отбросив смущение, вышел следом. В этот раз, едва увидев их, Кроули сбросил очки сразу, и репетитор едва не задохнулся от восторга. Его переполняла радость долгожданной встречи и вид сияющих тепло-медовых глаз; было странно подумать теперь, что когда-то они казались ему опасными и холодными. Мужчина пытался сбросить с себя ботинки, а другой рукой придерживал что-то довольно крупное за пазухой. Уголки его тонких губ подрагивали, словно он с трудом сдерживал широкую улыбку; Змий небрежно швырнул на тумбочку какой-то пакет и сделал, наконец, пару шагов от прихожей. — Здорово, — фыркнул он им обоим. — Эй, Адам, смотри-ка. И мальчик, и репетитор затаили дыхание, когда Кроули присел на корточки и расстегнул кожаную куртку. — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — завизжал Адам на всю квартиру, так, что отец не выдержал-таки, расхохотался во весь голос, когда мальчик со всех ног рванул вперёд и очень бережно подхватил на руки маленького чёрно-белого щенка. — Боже, пап, — простонал Адам, пряча лицо в короткой шёрстке и глухо всхлипывая. Кроули фыркнул, пытаясь вернуть лицу более равнодушное выражение: — Ну, это ты не по адресу. Выгуливать, кстати, будешь сам, — словно вспомнив, он вытянул указательный палец, приподняв рыжие брови. Это случилось как-то одновременно. Сошедший с ума от неожиданного счастья Адам, уже не пряча налившиеся слезами глаза и не спуская из рук свой подарок, кинулся к отцу, и Азирафаэль, у которого от этой картины сердце едва не взорвалось, сделал то же самое, не отдавая себе отчёта. Головокружительное доверие и ощущение того, что Кроули внял его словам, можно сказать, принял участие репетитора в жизни сына, просто выбило из головы счастливого мужчины все мысли. Поэтому они вдвоём с неопределёнными восклицаниями буквально повисли на ошарашенном Змие, крепко его обнимая. Тот колебался считанные мгновения, окружённый любовью и вниманием, от которых тихо млел внутри, как масло на нагретой сковороде. Бездумная радость охватила его, и он, пряча широкую улыбку где-то в белых кудряшках бормочущего Азирафаэля, обнял их обоих. Левой рукой мужчина обнял дрожащие плечи сына, а правой — долгожданную талию репетитора, и едва не задохнулся от бешеных ощущений. Комок крепких объятий разбавлялся щенячьим скулежом, и едва все трое успели подумать, что хотят застыть так на всю жизнь, словно в сладком янтаре, Адам взял себя в руки. Он отстранился, продолжая держать щенка одной рукой, и утирал слёзы рукавом свитера, убеждаясь, что не придавил собаку по неосторожной глупости. — Спасибо, пап, — выдавил мальчик, но отец не успел ему ответить. Сам от себя такого не ожидая, Азирафаэль, горячо выдохнув “Спасибо”, обхватил Кроули за шею обеими руками, тесно прижимаясь, и мужчина незамедлительно обвил жёсткие руки вокруг пухлой талии. Всё вокруг смешалось в ощущениях, запахах и дыхании друг друга; в сильных змеиных объятиях у Азирафаэля постыдно подкашивались колени, а Кроули, крепко прижимая мягкое тело, понимал, что реальность оказалась намного лучше его фантазии. Правда, блаженство продлилось недолго. Смутившись своих же действий, преподаватель поспешно отстранился, неловко отводя взгляд и пряча полыхающие щёки. Кроули бессознательно стиснул его крепче, не желая это прекращать, но потом тут же смущённо кашлянул, поспешно выпуская мужчину из кольца своих рук. Острые скулы его горели. Пытаясь игнорировать дискотеку мурашек удовольствия на спине, Азирафаэль повернулся к щенку и умиленно погладил его. — Как назовёшь? — хрипло хмыкнул Кроули, тут же запуская руки в карманы брюк, чтобы не было такого соблазна вновь прижать репетитора к себе. Адам задумчиво поднял всё ещё покрасневшие глаза. — Псом, — наконец выдал он. Щенок весело тявкнул. После такого поэзия, конечно, отошла на второй план и оказалась окончательно забыта. Адам увлечённо гуглил всё, что можно было найти о собаках и их воспитании. Сначала все втроём смотрели на то, как Пёс неуверенно обнюхивал миску с едой — кто-то с восторженным умилением, кто-то со спокойным интересом. Щеночек всё же покушал заранее купленный Кроули корм и после этого отправился с Адамом в его комнату. Азирафаэль помогал ему записывать всё самое необходимое о дрессировке, воспитании собак и прочих важных вещах. Он тихо улыбался от безудержного счастья. От крепких объятий Кроули до сих пор сладко покалывало во всём теле, и то, что он стал свидетелем и почти участником такой семейной сцены, подняло его настроение до самых райских врат, отблескивающих в небе святым золотом. С каждой секундой внутри нарастало что-то безудержно мощное, угрожающее снести все строгие рамки и железные прутья, и Азирафаэль неуютно ёрзал на месте, не понимая, что с ним происходит. На самом деле, его сильная от природы интуиция не подвела его и в этот раз. Сейчас репетитор этого не понимал, но Судьба приветливо махала ему ладонью из-за поворота. Переволновавшийся Адам вдруг тяжело вздохнул, с сомнением взглянув на Пса. Преподаватель моментально заметил это, обеспокоившись. — Что-то не так, Адам? — Пить хочется, — признался мальчик, — но я не хочу оставлять сейчас Пса... Подавив слишком очевидный вздох умиления, Азирафаэль поднялся с постели. Он направился к двери, отвернувшись от этой сладкой парочки, и был рад, что Адам не видит сейчас его глупейшей улыбки во всё лицо. — Я сделаю чай, не волнуйся, — сказал он. Адам весело крикнул ему в спину: — Спасибо! Посмеиваясь над тем, каким всё-таки ребёнком оставался этот развитый не по годам мальчишка, Азирафаэль неторопливо направился на кухню. В голове его царил полный радостный сумбур. Репетитор не ожидал увидеть на кухне хозяина дома, поэтому от неожиданности на мгновение замер на пороге. Правда, тут же собрался и прошёл, мысленно упрекая себя: Господи, это же его дом, что странного в том, что он здесь? Кроули тут же хищно впился в него взглядом, и Азирафаэль не смог подавить смущённую улыбку при виде его открытых янтарно-карих глаз. — Адам не хочет расставаться с Псом, — словно оправдываясь пожал он плечом, приподнимая с плиты чайник. На этой кухне преподаватель чувствовал себя комфортнее, чем на своей собственной. Он ждал, что Змий или фыркнет, или отшутится, или голосом строгого отца скажет, что его не надо так баловать, а то совсем от рук отобьётся. Вместо этого Кроули вдруг шумно прочистил горло и чуть наклонился вперёд, упирая локти в колени. — Азирафаэль. Мужчина вздрогнул, едва не разливая чай. Голос Янга был твёрдым, отдавал даже чем-то звеняще металлическим, и волна испуга охватила репетитора с ног до белых кудрей. Он обернулся, нервно облизывая пересохшие губы, и наткнулся на огненный взгляд. Неприятное чувство скользким комком скрутилось в животе; чего-чего, а ещё одной ссоры он не хотел, поэтому открыл было рот, чтобы начать успокаивать Змия, но его прервали. — Скажи честно, я тебе противен? — выпалил Кроули, почти отчаянно вскидывая взгляд. Глаза его чуть расширились, и он плотно сжал губы, пытаясь себя сдержать, но плотина уже была разбита вдребезги наплывом эмоций. Хватило одного взгляда в небесно-светлые глаза застывшего преподавателя, чтобы у Змия сорвало последние предохранители. Азирафаэль вполне предсказуемо замялся, изумлённый таким неожиданным и дьявольски глупым вопросом, приоткрыл пухлые губы, и Кроули едва не взвыл. Он поражённо-болезненно зашипел, жмурясь и встряхивая рыжими вихрами: — То есть чёрт возьми, я не так выразился. Я имею в виду... Слушай, я понимаю, если что. Накосячил выше крыши, да? — он опустил взгляд на собственные руки, пальцы которых нервно сцепились в замок. — Жалко, наверное. Это выглядит так, как будто я сразу кидаюсь, но на самом деле ни хрена подобного, я просто... Кроули замолчал, пытаясь перевести дыхание. Сердце бешено билось где-то в горле, словно тяжёлый молот со звоном опускался на наковальню. Нужные слова упорно не хотели идти на ум, и он низко зарычал от смущения и даже отчаяния. Это адское варево могло бы окончательно поглотить его, если бы Азирафаэль, опустивший кружку с чаем на стол, вдруг тихо не произнёс бы: — В таком случае... Я тоже... Сразу кидаюсь. Не отдавая себе отчёта, Кроули хищно вскинулся. Репетитор заламывал пальцы, густо краснел, как спелая клубника, но смотрел прямо на него — со светлой надеждой, и от этого взгляда у Змия всё пусто звенело в голове. В ушах стоял шум, и он был не в силах поверить, что это всё происходит на самом деле; мышцы напряглись, раскалились, как угли в костре Преисподней. Азирафаэль продолжал смотреть на него, его ресницы судорожно трепетали, и Кроули подскочил, приближаясь, непроизвольно, словно вся сущность взволнованного преподавателя притянула его к себе со всей силой, которая у неё была. Глаза их сияли, и репетитор на грани слышимости произнёс: — Кроули, ты знаешь... Я ведь люблю тебя. Его выдох растворился на обжигающих губах Кроули. Они оба совершенно не знали, что делать, но их отчаянно бьющиеся сердца подсказывали им. Поэтому Змий как можно нежнее целовал податливые сладкие губы, прижимая Азирафаэля к себе за талию, и был уверен, что сейчас всё сделал правильно. Убеждённость его окрепла и тут же пропала; все лишние мысли испарились, как по щелчку пальцев, потому что ничего уже не имело значения. Потому что преподаватель трепетно выдохнул, почти бессознательно отвечая на долгожданный поцелуй, и обеими руками зарылся в огненные волосы. Прикосновения друг друга больше их не обжигали, и приятное тепло разливалось под кожей; они самозабвенно целовались, и хрустальные мурашки бежали по телам, вспыхивая между лопаток, где у них могли бы быть крылья. Они целовались нежно, медленно, пробуя наконец друг друга, и оторвать их сейчас от этого занятия не мог бы даже конец света. Ласковые ладони приносили ещё больше удовольствия, заставляли яркие огни вспыхивать под сомкнутым веками, и двое мужчин забыли обо всём, чувствуя себя полностью и безгранично счастливыми. Когда они наконец отстранились друг от друга, Азирафаэль не смог подавить широкой улыбки, и Кроули немного неуверенно ответил ему такой же, правда, от такой искренности его губы робко вздрагивали. Они смотрели в блестящие глаза и на раскрасневшиеся лица друг друга и не могли поверить, что оба решились-таки на это. От двери на кухню раздался шорох, и мужчины, невольно вздрогнув, одновременно повернули головы. Там стоял Адам, поглаживающий за ухом притихшего Пса, и улыбался так широко, что щёки начинали болеть. — А я за чаем, — довольно протянул он, как Чеширский кот. Азирафаэль смущённо вспыхнул, пытаясь отпихнуть Кроули и переместить ладони на его напрягшиеся плечи, но тот лишь по-змеиному зашипел, опасно сверкая глазами: — Брысь! Совершенно не обижаясь, Адам с громким смехом убежал обратно, и Пёс вторил ему радостным лаем. Горящий от стыда Азирафаэль пытался было возразить, но его бесцеремонно заткнули более уверенным и страстным поцелуем, и он моментально растаял, отдаваясь сильным рукам и властным горячим губам Кроули. Всё наконец-то встало на свои места. Может, это было демоническим чудом?