Судьбоносец

      Северные Владения всегда имели такое же равноправное территориальное отделение как и другие господствующие государства. Их магия и власть распространялись в пределах допустимых границ и никогда не мешали сосуществованию с другими королевствами. Обитатели ледниковых пещер, тесно взаимодействующих с границами подземных жителей, из века в век вели самую благоразумную жизнь из всех доступных им: заботились о морских животных, занимались исцелением и своим духовным образованием. Не внимая на суровость бородатых, жестких лиц, их считали самыми доброжелательными и миролюбивыми поселенцами. Король Джухён, властвующий последние тысячилетия, был одним из самых богомудрых Властителей Северных Земель; терпеливым и выносливым ко всем невзгодам, какой бы напастью они не имели привычку сваливаться на его стойкие плечи. Пока правители в соседних государствах периодически сменялись, он не прекращал держать себя в тонусе и неусыпно оберегать свои Холодные Владения. Да только после смерти своего единственного сына огонь в его распалённом любовью сердце потух и острой болью разросся ледяными иглами. На долгие годы король лишился всяких чувств, желания продолжать своё правление, и если бы не жесточайший характер его супруги, что несмотря на пережитое ею горе, смогла справиться с утратой и выстроить вокруг себя нерушимую стену уверенности, земли холода лишились бы своего величайшего покровителя. К чуду ли, к настырности ли королевы, дела со временем пошли в лад, а вскоре и радостная новость разнеслась по землям Холода: королева вновь несла в себе будущую жизнь.       Народы с истоков своих лет считали Хунаби вероломным явлением, возникшим когда-то наравне с великими Богами, создавшими первую жизнь на земле и всю благодать вокруг. Но в отличие от тех самых Богов, Хунаби никогда не прикрепляется к какому-либо из магических ветвей, лишь из перевоплощения к перевоплощению имеет власть над тем, что при рождении таит в себе кровь плоти, в которой он воплотился к миру людей. Народы Магии Огня, Воды, Кудесники, мифические Триады и им подобные из века в век, чередованием тысячелетий испытывали на себе власть этого могущественного явления. Когда-то миру везло: рождённый в любящей семье ребёнок, носящий клин Хунаби, приносил им только благодать. А когда-то, растущий в тщеславной семье, под покровом корыстных родителей, Хунаби пробуждался в обиженном судьбою ребёнке, гневным и не щадящим никого чудовищем. Всё всегда зависело лишь от людей, на чьи плечи ложилась эта ноша. Зная об этом, здравый народ каждого сменяющегося поколения из рода в род боялся рождения нового, более изворотливого случаем Хунаби, ведь издревле его считают смертящим покровителем чужих жизней, тем, кто имеет власть над всем, чего и кого захочет. Многие тысячелетия покой безмятежных земель ничто не тревожило, и по ощущениям верховных магов, которые периодически собирались вместе на нейтральной территории, не собиралось. Однако всему хорошему приходит конец, да и затишье перед бурей никто не отменял. Даже если это затишье длилось целое столетие: пока мир каждого строился вокруг работы, учений и свободной самореализации, где-то в подземных ледяных коридорах королевского дворца бегал чудный мальчик. Второй сын короля Джухёна, скрытый после рождения и воспитанный самыми преданными служителями своего отца. Будучи рожденный земной дриадой, всю свою сознательную жизнь проведя в лабиринтах нескончаемых льдов, ребёнок сохранил свою природную смуглую кожу и тонкие женственные черты красивого лица. Сила его, приумноженная явлением Хунаби, узко сплетена с умениями материнских колдунств. Это величественная сила, которую воистину очень тяжело контролировать. Поэтому, когда король воодушевленно представил народу своего подросшего сына-всемосущество, высокого широкоплечего парня с взволнованной и искренне широчайшей улыбкой и надеждой в ясно-голубых и добрых глазах, он встретил его настороженно и даже немного с опаской. Только маленькие дети не были в силах сдерживать восторженных охов и искрили интересом в глазах, в то время как их старшие сёстры и братья, по знанию старых историй и легенд о представленном перед ним Божестве, вынуждены были скрывать своё восхищение. Принц в действительности завораживал. Его аура тёплым эфиром расстилалась повсюду, подшатывала всех с ног властью и заставляла подчиниться. Буквально, старейшина, стоящий в толпе, громоздко упал на колени, прижав к сердцу руки, схватившись ими за свою седую длинную бороду, и вскрикнул молящее «Пощади наши жизни, принц Холода!» То, с какой лёгкостью Хунаби согласно кивнул, поразило людей. Женщины неверяще прикрыли рты ладонями, поглядывая на короля, чья улыбка старательно тянулась вверх, а в глазах болтыхалась прискорбная печаль. Затем они услышали его голос. Низкий, тягучий бас разнёсся по ледяным стенам дворца.       — Я ухожу в леса, — пояснительно сказал он и обвёл всех пронзительным взглядом. — Так как мой дом там, находиться в вашем я больше не могу. — По толпе резко прошёлся шёпот, переросший в гам, который так же неожиданно прервал вдруг усилившийся тон Хунаби, — Потому! Склоняюсь перед вами, — закончил мягко и поклонился в пояс, окончательно сражая весь юный женский пол своим приятно изумительным для своего статуса поведением. — И покидая вас, обещаю вам свою защиту и тот покой, которым вы всегда дорожили. — Произнёс он это, когда выпрямился и под благодарные возгласы восторга и изумлённые лица повернулся к отцу. Король Джухён произвёл взаимодействие и любовно охватил лицо сына, и даже задние ряды столпившихся заметили блеснувшие по его щеке слёзы.       — Я воспитал тебя достойным твоей силы и власти, Тэхён! Живи и властвуй так, как считаешь нужным, но не забывай: твоя мать хотела бы мира.       — Не бойся меня, отец. Признаться честно, не каждый мужчина среди собравшихся смог достойно сдержать эмоции на своём лице, когда их принц-Хунаби, казалось только что показавшийся им благоразумным и доброжелательным существом, вдруг одарил их короля охладелым тоном, и жуткой картиной продублировал его действия. Захватывающие страхом зрелище того, как принц гладит заросшие бородой щёки своего отца и бесчувственным голосом о чём-то шепчет, на долгое время осталось в памяти жителей тёмным пятном, что в моменты ухудшихся зимних ветров и при виде заснеженных дальних равнин Востока будут напоминать о себе тяжестью и ожиданием всего самого ужасного. Провожать Хунаби за пределы Холодных земель пришлось всем, так как разбежаться кто куда никто не смел себе позволить, когда принц властным шагом спустился к ним и прошёлся мимо, к самым воротам. Молча и не опуская взгляда на сутулившихся женщин и напряжённых мужчин, он достигнул главного входа дворца и только будучи стоящим за его пределами медленно обернулся, чтобы скользящим взглядом пройтись по встревоженным лицам горожан и остановиться на печальном лице своего отца, чьё сердце в тот момент так больно сжималось от будущей тоски. Отец и сын не прерывали встречу своих глаз до самых тех пор, пока ворота не захлопнулись перед самым носом Хунаби.       Кажется именно тогда вдали раздался первый раскат грома в громадной зимней туче над землёй.

♾️♾️♾️

      Первое потрясение, которое испытал Чонгук после встречи с Хунаби произошло спустя последующие пары секунд. Изначально он не думал о том, куда именно ему нужно идти, где находится это могущественное существо, в чью власть он собственноручно согласился упасть. Но когда божество весьма властно продолжало прижимать его к своей груди и ждать ответа на свой же указ, принц почему-то осмелился невнятно пробормотать свой вопрос.       — Собственно, — боязно вдохнув немного воздуха, он сжался в чужих больших руках и старательно отвёл взгляд куда-то в сторону. — Где ваш дом?       Стало ещё страшнее, когда ответ на его вопрос так и не озвучили. Принц лишь почувствовал, как Хунаби склонил голову, видимо, чтобы взглянуть на его неподвижную макушку с застывшими в лёгком ужасе глазами, и чуть сильнее сжал в своих, как ни странно юноша подметил, бережных тисках. Он читал много книг с историями, повествующими о потайных перемещениях в пространстве, о скачках меж континентами и временных черных дырах, вызываемые сгустками сильнейшей энергии. Но никогда не думал, что почувствует на себе те эмоции, о которых писали умельцы или их проводники. Страх и головокружение, неописуемых масштабов восторг и изумление, ноги принца лихо подкосились, даже если парили в воздухе эти волшебные секунды. Хунаби бережно сжимал его тело, сильно, без боли, и они вместе промчались сквозь время и лес, мелькнувший мимо них длинными серебристыми линиями. Перемещенными, Чонгук еле стоял на ногах, поддерживаемый таким же ошарашенным Чимином, и разинув рот от изумления, смотрел по сторонам.       — Это ваш дом?       Небольшая каменная башня, проросшая травой и редкими цветами сидела посреди зелёной поляны в сотни миль. Вдоль неё возвышались каменные стены, отдалённо напоминающие отдельные части родительского замка Рэв, и являющиеся небольшими отдельными помещениями для свободного перемещения. Вдали, куда не глянь, виднелись замерзшие и чёрные чертоги леса и тучи снега и бурь, нависающих над ними, но до них и в том месте, где тонули внезапно жаркие сапоги Чонгука произрастали полевые цветы, в большинстве своём именовавшиеся солнечными змейками. Их бутоны, словно подсолнух манились к солнцу, которое светило здесь по-летнему ярко и уже отдалялась к горизонту служащему далеко растянутыми тучами, питаясь теплом и светом, и могли тянуться к нему метрами благодаря живым, подобием змеиных тел, стеблям. А ночью, словно гигантские ночные светлячки служили фонарями и рассеивали тьму, которая - то было тайной - с детства была нелюбима солнечным принцем.       Чонгук поймал обескураженный всей красотой взгляд Чимина и не сдержал улыбки, легко касаясь пальцами лепестка солнечного бутона, приятно отозвавшегося на тепло его тела, подобное солнечной, желанным движением ближе.       — Это твой дом, — послышалось тихое сзади. — Я сделал это всё для тебя, мой принц. На выработанном страхе Чонгук отдернул бы руку, но улыбка его стала шире, а движения ещё более легки. Отчего-то было приятно понять, что Божество позаботилось о его благоприятном нахождении подле себя. Невразумительно приятно.       — Нравится? — на этот раз послышалось приближенно. Чонгук кивнул и проигнорировал табун колючих мурашек по спине, стоило Хунаби, не касаясь его, провести отдающей холодом ладонью вдоль. Ожидаемого касания не произошло, но принц внутренне содрогнулся от низкого и мягкого голоса слишком близко. Хотя куда ближе, ведь ещё недавно он был прижат лицом к его божественной и, как ни странно, теплой груди.       — Он столь же дивен, как и ты, — Хунаби налегке выпалил комплимент и бессовестно коснулся ледяными пальцами горячих Чонгуковых. — Но даже у цветка есть имя, милость. Чимин дёрнул ушами, сморщил нос, ни то в недовольстве, ни то в переизбытке умиления, и созерцал заалевшие щёки своего подопечного. Чьё лицо, пусть казалось совсем не изменилось, эльф уверен, по воле исказилось бы наимилейшей гримасой застенчивости и сразило бы сердце Хунаби куда быстрее.       — Меня, — Чонгук заробевше запнулся, наблюдая за тем, как длинные пальцы Хунаби скользнули вдоль его, к лепестку цветка. Который от такого дисбаланса тепла и холода неуверенно задрожал, не решаясь, как отдалиться, так и вновь припасть к ласковым поглаживаниям. — Чонгук! — выдохнул принц, изумленно распахнув глаза, не в силах отдернуть свои пальцы слегка спутанные с чужими. Хунаби миролюбиво усмехнулся у самого его уха.       — Вот как. Чонгук. Звучит как Золото.       — Он и правда золото! — гордо вставил свою монету хранитель. Хунаби промолчал, да и редко когда Чимин останавливался на одной фразе, когда дело касалось его маленького принца. — Во время беременности им его матери снился золотой дождь! Он родился расчудесным из чудесных, всегда всё схватывает на лету, всё может, всё умеет, за что бы не взялся. В Королевстве его ценность личности и умений неисчислима, а уж принц он у нас самый обожаемый и благословенный! Вероятно, Чонгук выглядел очень нелепо с прижатой к плечам головой и алыми от прилившей крови щеками, что Хунаби не смог или не хотел сдержать короткого смешка.       — Надо же. Расчудесный из чудесных. Чимин сложил руки на груди и кивнул гордо. Змейки вокруг него панически рвались в стороны, лишь бы вновь не попасть под небольшой снежный градик осыпавшийся с его серебряной макушки при каждом незамысловатом движении. Чонгуку отчаянно хотелось сбежать от всей этой неловкой ситуации, где Божество рядом с ним слишком уж мягко смеялось, продолжая незаметно потирать его пальцы своими, а впереди стоял чрезвычайно не по случаю гордый хранитель, чей вздернутый нос готов был пробить вечереющий небесный купол.       — Значит твой брат не обманул меня, Чонгук-и? Чонгуку начало крайне неожиданно льстить такое очень ласковое отношение к себе. Перемены им неожидаемые свалились обухом по голове, где-то внутри, чутьё подыскивало подвох, но принц точно бы предпочёл такой поворот в своей жизни, чем представляемые им муки и долгую смерть под божественной рукою. Хунаби опустил свой взгляд на замешкавшегося солнечного мальчика и заинтересованно хмыкнул. Не сразу, но Чонгук поднял глаза ему навстречу и опасливо поинтересовался, не будет ли он теперь развязывать войну с его государством. В тот момент, да и в любой другой дальнейший, это было самым важным. В ответ ему исказили черты своего лица серьёзностью и посмотрели куда-то вдаль своим вдруг окаменевшим холодом взглядом. От него Чонгуку в миг поплохело и тело снова сжалось от страха, но даже тогда он не посмел выплести свои пальцы из его, всё таких же холодных. Да и что странно, только Чимин заметил, что руки они почти сплели уже вдоль тел, и до цветка им не было уже никакого дела.       — Пока ты со мной, — вкрадчиво произнёс Хунаб, — я буду бережно относиться к жизни твоего народа. Чонгук не мог не услышать просьбу в его голосе, некую надежду, с тем же потаённый страх неизведанного ему. Чимин, изначально предупреждающе нахмурившийся, внезапно сочувственно обомлел и прижал уши к макушке, едва не скуля от воздействия Божества. Вот-вот сам Чонгук готов был расплавиться в сочувствие и разузнать, что же произошло у его покровителя, пока он ожидал его. Его неожиданно начали переполнять необъяснимые чувства тревоги и нежности по отношению к своему похитителю. Но Хунаби резво встрепенулся и заулыбался во всю ширь своего рта, быстро отстранившись от принца в пару метров.       — Мне стоит представиться, прежде чем покинуть тебя на время.       — Куда-то уходите? — вопрос прозвучал громче, чем планировалось. Да и взволнованно делать шаг навстречу Чонгук тоже не собирался. Божество как-то печально смягчило улыбку, завидев его виноватый вид от содеянного.       — Есть дела, Чонгук-и. Но я непременно вернусь навестить тебя и твоего Хранителя. Здесь ты будешь в безопасности, а флора и фауна составит тебе компанию в моменты одиночества. Прости, но ты только прибыл, и кто-либо ступивший на твои поиски попрощается с жизнью. Надеюсь, твой брат достаточно сообразителен. На скопившуюся влагу в огроменных глазах Чонгука, он беспристрастно кивнул и отвернулся, готовый испариться. Лишь напоследок бросил ему через плечо свое имя и превратился в ветер, в мгновения, умчавшийся вдаль. Чимин нахмурился, рассматривая рассеявшиеся очертания покинувшего их существа, и испуганно посмотрел на Чонгука, упавшего на колени с опущенной головой.       — Мой маленький принц?       — Я обречён, — просипел он в слезах и скрыл скривившееся лицо за ладонями. — Лучше бы он вырвал мне сердце и съел на завтрак.       — Боюсь, для завтрака эта пища весьма тяжеловата, мой принц. Чимин любовно посмеялся и присел с ним рядом, отчего ранее обвивающий руку Чонгука змей, испуганно отлетел в сторону. Ах, если бы его корни не крепились землёй, он бы точно взлетел.

♾️♾️♾️

      Ступая на территорию леса, перешедшего когда-то во владения Рэв, Хунаб остановился на минутку и тщательно вгляделся в черты задрожавших ветвей. Кусты камелии и малины испуганно затрещали в присутствие затихшего ветра, карликовые берёзки еле слышно заплакали, и в воздухе затрещали пронзительные крики птиц. Возрастающие гамом всё больше и сильнее, пока Хунаби не поднял ввысь ладонь и не коснулся ею одного из стволов старого клёна, стоящего рядом. В момент, когда под прикосновением божественных ладоней кора дерева покрылась росписью инея, вся жизнь в целой чаще снизошла к нулю. Всё буквально замерло, застыло в страхе, предвкушении дальнейших действий своего нового пугающего хозяина. Хунаби огляделся вокруг, изучающе прошёлся по верхушкам деревьев медленным взглядом своих, отражающих небесным полотном, глаз и накрыл деревянную кожу старца всей ладонью, пуская по стволу миллиарды узорчатых завиточек мороза и дрожи.       — Эти места не видели мороза, — прошептал себе под нос и отправился дальше, сжалившись над старым клёном.       В конце концов всех их ждал холод, замёрзшие ветки, покрытые колючим инеем, и всё больше приносящие им боли сильные бури снега. Таковым было решение разозлённого потомка магов Холода, чьи большие Холодные земли совсем незаслуженно присвоили себе Чоны. Конечно же, по сути, леса эти никогда не были холодными, никогда не видели снега или бурь, не ощущали мороза, потому что даже снежные маги имели полное право любить тепло и летнюю пору. В этих лесах предки Тэхёна собирали редкие травы, собирали жимолость, которая ни в какую не хотела произрастать в их ледяных просторах и водили дружбу с подземными гремлинами, чьими соседями и являлись испокон веков. На десятом году своей жизни, узнав о такой несправедливости, как налёгке отобранные лесные территории своего народа, в сердце маленького Хунаби зародилась такая же маленькая злоба на тех детей Солнца, что посмели возомнить себя выше их равной планки, под которой мирно находились все существующие миры. Равноправие — вот, что было превыше всего насущного. Никаких войн и делёжки, всё должно было решаться мирным путём, обдуманными словами и совместными усилиями. И Тэхён был приверженцем данной установки. Нянечки учили его добродетельности, дядечки-учителя миролюбию и возвышенным чувствам ответственности за свои слова, решения и поступки. Зная о том, кто он есть, почему закрыт от мира, запрятан так, словно он ценный клад, а на самом же деле, ужасающий всех монстр в облике могущественного божества, принц был отчаянно падок к угнетению и ненависти. И собираясь накрыть пугливый до морозов чудный лес своими чарами, Хунаби не дрогнул даже при виде застывшего в глазах нимф ужаса. Девы, представшие тогда перед ним впервые, были прекрасны, как и рассказывали ему нянечки, так же сильны и великодушны, как он читал о них в летописях. Но лишь необычайны, точно не милы, их сапфировые радужки не ввели в смятение его сердце, не дали повода передумать или усомниться в принятом решении. Божество было непреклонно и вскоре множество крон треснули от холода, а листья, некогда пестрящие жизнью и энергией, зачахли под хрустом инея. Судьбы лесных просторов зависели только от нового короля Чона.       Хунаби припал плечом к единственному дереву, стоящему рядом, по чьему стволу в миг разбежались морозящие рисунки, и задумчиво уставился вперёд. Где неподалеку, сквозь только рассасывающийся утренний туман, мелькали чёрные каменные башни замка Рэв. Он потратил весь день и всю ночь, дабы коснуться пальцем каждого сука в этом лесу и дыхнуть на каждый цветущий благолепием куст, пока наконец не добрался до самого его конца.       — Он ещё спит?       — Ничего, солнце скоро встанет, — послышалось сзади. Хунаби на секунду скосил взгляд в сторону голоса и снова вернулся к созерцанию своей цели. Скачущий под ногами бесстрашный заяц, преследующий Божество с середины всего пути, задорно затарабанил лапой у сугроба, на котором возвышался Хранитель этого синеглазого снежного мага.       — Глупый ушастый дружок, — заяц чуть подостыл, когда за ухом начали чесать большие костяные руки и хрипло посмеиваться над ним. — Тебе нравится, да? Глупое дитя.       — Что за привычка повторяться. Тэхён фыркнул и обернулся на милую картину. Достаточно милую, если смотреть только на ластящегося зайца, без устали продолжающего тарабанить лапой расстелившийся под ним снег. Бледное существо сидящее перед ним в черной мантии и скрывающее своё лицо под капюшоном, больше внушало ужас, нежели желания подойти и поздороваться. Тем более его хриплый, походящий на могильный воздух, голос обычно пробирал всех, кто его слышал, до больных мурашек по телу и обильному потоотделению от наступившего страха. Тэхён всегда был исключением, ведь кто, если не он, обязан контактировать со своим Хранителем и сохранять между ними эту крепкую духовную связь.       — Как поступишь с ними? Не желая смотреть на один чёрный капюшон вместо привычного лица своего Хранителя, Тэхён вернул глаза к замку, уже более точно подчёркиваемому восходящим за ним солнцем, и тяжело вздохнул.       — Мы ведь против кровопролития, верно?       — Есть те, кто с охотой бы с тобой поспорил.       — Сейчас не о них, Юнги, — Тэхён зло нахмурился. — Должен ли я воспользоваться твоим советом и.. — неожиданно запнулся от острой боли проскочившей в груди, удивлённо поднял брови и обернулся. Заяц тёплым трупом лежал у босых ног Хранителя, чьи костяные пальцы продолжали перебирать его белоснежный мех. — Тебе всё ещё не нравится, когда я зову тебя по имени?       — Что-то мне подсказывает, что они уже подобрали для тебя драгоценную дань, — на проигнорированный им вопрос Тэхён закатил глаза. — В искупление грехов. Все и так бояться твоего существования, а ты им и задницы решил подморозить.       — Что за дань? Золото? Запечёные под жаром солнца пряники? Смешно. Они одновременно усмехнулись и встретились глазами, после чего ухмылка с лица Тэхёна, в отличии от Хранителя, сползла. Вернулась хмурость и настороженность.       — У тебя есть слабости, Тэхён-и, мой злобный мальчик. Когда к тебе явится создание, милость которой не способен обойти даже самый невинный цветок в этом мире, твоё сердце заполнится жаром, вот увидишь. Ты просто не сможешь отказать чужим глазам и не тобой будет решаться чья-то судьба.       — Она и так решается не мной! — Тэхён фыркнул и отвернулся к замку, старательно заглушая внутри наполняющую его тревогу. Рэв величественно рос по мере восхода солнца, поблескивал на его свету и внушал уважение. Даже Холодные покровы в прежнем доме не вызывали в Хунаби должного восторга. Тогда, несмотря на сильнейшие солнечные лучи, свет их никак не желал добираться до леса, и дело было вовсе не в громадной тени отбрасываемой замком. Даже Солнце имеет характер.       — Отправлю почту! — Тэхён резко выпрямился и круто развернулся, следом унося себя обратно в лес. — Нужна сова! У них есть ещё неделя, иначе. Я приду лично! От той волны холодной энергии, отдавшей от тела разозлённого Хунаби, труп зайчика вылетел за пределы леса и в мгновение ока застыл ледяной скульптурой.       Из-под чёрного капюшона Солнцу улыбнулась Смерть.

♾️♾️♾️

      При тщательном осмотре своего нового жилища, Чонгук произвёл для себя много приятных открытий. Внутри его маленький личный замок был практически таким же, как родительский. Башня имела лестницу винтажом, заканчиваясь небольшой комнатой с расстеленной на полу постелью в тонком слое, парой факелов на черных стенах и совершенно непробиваемой темнотой. Увидеть помещение Чонгук смог только благодаря магии эльфика, разбросавшего по полу свои светящиеся серебряным светом лунные камни. После чего, переглянувшись с ним взглядом полного непонимания, принц поспешил слететь вниз и чуть не прослезился, поняв, что три каменные статуи в углу одной из комнат — копия тех фамильярный статуй из его покоев, фигуры отца, брата и матушки, глядящей на него всё так же тепло и любяще. Стены в большинстве своём представляли собой металлические зеркала, собирающие солнечную энергию, каждый камень украшался резьбой, ручной, как выяснилось позже, которая не просто так там находилась и приманивало внимание Чимина. Но эту деталь Чонгук поспешил отложить в сторону, ведь несмотря на усталость, негой окутавшую его голову, и эмоции нужно было проветрить помещения(как же счастлив он был встретить с задней стороны своего дома по два больших окна выходящих в Восточную сторону леса), перемыть посуду и полы. Хотя Чимин с задором повторял, что всё здесь выглядит ново, принц очень боялся быть отравленным заколдованной тарелкой или пропершенными пылью булочками, стоящими целой корзиной на столе.       — Ну а вода? Может быть отравлена, — поболтал ногами эльфик и откусил дольку яблочка, которой чуть не подавился, когда Чонгук резко обернулся к нему с широко раскрытыми глазами. — Йа! Успокойся, прошу тебя!       Так же, Божество не скупилось на большой просторный шкаф с вещами. Чимин с особой заинтересованностью вывернул оттуда всё наизнанку и пересмотрел каждую вещицу, не отказывая себе в тщательной примерке. От которой после уборки не отделался сам Чонгук, ведь Хранитель скрутил его и усадил на ковёр посреди комнаты, представляющий собой настоящую молодую траву.       — Как мило, — Чонгук сморщил нос, окончательно сдавшись во власть своего Хранителя и прохладных кончиков заигравшей травы.       А после долгих часов мучений Чимин отложил походные вещи своего принца в самый дальний угол шкафа, приготовил ему сорочку на ночь и пригладил ещё заправленную постель. Пока Чонгук поправив великоватую на себе рубашку и с наслаждением перебрав босыми ногами уже полюбившийся ковёр, подошёл к распахнутому окну. За ним уже давно стояла ночь, но на небе, как по заказу, ярко бликовало полнолуние, а по всей поляне тёплым оранжевым светом горели змейки, лениво колыхаясь под ночным ветерком.       Присев напротив принца на широкий каменный подоконник, Хранитель проследил за его мокрым взглядом и уткнулся глазами в еле как виднеющиеся чёрные очертания знакомых башен, с их места больше напоминающие острия маленьких стрел гремлинов.       — И сна ни в одном глазу, — Чимин тихо прервал эту тоскливую тишину наигранно отчаянным вздохом и припёр щеку кулачком, согнув коленки вместе. — Теперь тебе не нужно ходить на уроки и выслуживать смущающие лепетания матушки. После пары секунд молчания в ответ Чимин прикрыл глаза, потому что знал какой душераздирающий всхлип он услышит, прежде чем его принц окончательно расклеиться и заплачет. Тело эльфа, покрытое лунным серебром, взволнованно засветилось от боли родственной души своего подопечного, но единственное, чем он мог помочь ему, это дать время выплакаться, пожалеть.       Хунаб так и не появился в поле их зрения, не вошёл в дом, не дал знать о себе. А Чонгук ждал. Ему о стольком хотелось спросить, попросить и узнать. От томящегося в груди ожидания он не мог уснуть и остатки ночи проворочался в постели, которая бонусом, к его и без того тронутой эмоциями душе, пахла любимой солнечной пыльцой. Которой матушка посыпала его подушку к будущим приятным снам, дающих умиротворение и прекрасное настроение утром.       Если Хунаби и решил уничтожить его и забрать душу и сердце, то делать он начал это искусно и очень жестоко, давя на больное, на семью, эмоции и воспоминания, которые с ней связаны и безумно ему ценны. А в своей семье юный принц нуждался тогда как никогда сильно, от чего в солнечном сплетении магическая энергия неприятно сгущалась и не давала продыху. Чонгук всё ещё был уверен в своей скорой смерти.

♾️♾️♾️

      Хосоку удалось назначить встречу с Хунаби только к концу второй данной ему на размышления недели. Сокджин потратил немало сил, чтобы найти средство передачи королевского приглашения и, добившись в итоге этого неведомым королю способом, сообщил ему о чужом согласии на его предложении. Не будь жизнь любимого брата под угрозой, уступки могущественного существа Хосоку польстили бы. Но дрожащие руки матушки, просящей передать этому монстру письмо и мрак в глазах угасающего отца, оставили сердце короля непоколебимо твёрдым и горящим злобой.       Встретились они у задних ворот Рэва. Королю стоило только выйти за пределы государственного кольца и прибыть на место встречи. По делу Хунаби представлялся ему ужасно уродливым, клыкастым и озлобленным великаном, но под вечер того холодного дня он увидел немного не то, что готов был лицезреть. Да, Хунаби высок и широкоплеч, его медленные движения плавны и уверены, легки, но поставлены твёрдо, он невероятно красив и отдалённо напоминал эльфа. Но было в нём то, что правда внушало страх и вызывало непрошенные мурашки — его прямой взгляд чистых проницательных глаз. Во время всего короткого, но сущного разговора он смотрел ему только в глаза и лишь изредка уделял внимание мышцам лица. Всё остальное, было понятно, его ничуть не интересовало. Хосока этот напор и напрягал, и восторгал одновременно. Но и уступать он был не намерен, стали в его тоне было предостаточно, чтобы иметь возможность вылавливать в божественных глазах заслуженное восхищение.       — Совсем не хочется развязывать войну, но надеюсь с ним ничего не случиться.       — Смотря, что он из себя будет представлять. При виде эмоционально вспыхнувших огней в волосах короля, Хунаби, позабавившись, усмехнулся.       — Так ли силен тот гнев, что полыхает в этих глазах, Ваше Величество? Начнёте со мной войну, нежели с Вашей данью что-то случится?       — Ты! — если бы не крепкая рука Намджуна, возникшего за его спиной, Хосок не засчитал бы грехом постараться вдарить по божественному личику. — Он самое дорогое, что есть в моей жизни! Если и не войну, то я в одно лицо приду за тобой во имя мести! Скользнувшая от уха до уха улыбка Хунаби и заинтересованный взгляд в сторону дрогнувшего Намджуна, ещё пуще подожгло королевскую кровь. Хосок резким шагом в сторону закрыл собой своего Хранителя и ткнул в грудь Божества запечатанный рукою матушки конверт.       — Это очень важно, — процедил сквозь зубы и удостоверившись по заинтересованным голубым зрачкам, что письмо вероятнее всего прочтут, отрезал злобным: — Ещё два дня! — до того, как скрылся за ворота, ранее крепко подхватив Хранителя под локоть.       В лес Тэхён вернулся достаточно впечатленным страстью молодого короля и не жалел о брошенном на ветер согласии. В момент, когда он удобно прислонился о крон голого дерева, рядом глухо посмеялись, на что он не обратил внимания и уделил всё своё внимание конверту.       — Письмо от королевы-матери. Думаешь о том, как хотел бы получать такие же?       — Если глубоко не думать, — вскрыл он конверт, сам не заметив, как задержал дыхание, — именно я и получил его. Хранитель криво усмехнулся, но промолчал.

«Дорогой Тэхён! Я пишу тебе надеясь на твоё благоразумие и скрытую в глубине души любовь, которую ты отогреешь в своем сердце с помощью нашего дара. Как мать, позволившая сыновьям самим решать собственную судьбу, я ношу тяжкое бремя ожидания и в вечной молитве мечтаю о их счастливой жизни. Для меня этот шаг будет концом, но его, вашим началом. Знаю, ты никогда не сделаешь ему больно, так что позволь привыкнуть к себе, и он сам не заметит как станет твоим солнцем. У него мягкое сердце и большая нежность к самым обиженным. Не отрицай, что ты так в нём нуждаешься, ведь твой Хранитель знал, к чему всё приведет. И если мой сын будет твоим оберегом, а ты его крепкой стеной на всю вашу милую жизнь, я ему благодарна. А нежели он пострадает, я приду за тобой лично, Юнги! Ох, да, Тэхён! Постарайся дать ему всё, что есть в этом списке… (*** ***) С Божественной любовью к Божеству, ваша Лиян.»

Тэхён оторвался от письма и на долгие секунды молча уставился вперёд. Затем набрал в лёгкие побольше воздуха и возмущённо прикусил губу, повернувшись к невозмутимой фигуре Хранителя.       — Во-первых!       — В своё время она была божественной покровительницей, и не раз встревала на моем пути в пользу жадных на жизнь земных. Сказать честно, мы чаще ладили, чем воевали, так что да, она смеет быть настолько резкой.       — Ладно, — ошарашив глаза, покивал Тэхён. — Тогда во-вторых!       — Её первый сын родился с судьбою правителя. Так же дерзок, прям и уперт, как и старый Чон, ты видел. Благодаря ему Рэв ещё многие тысячелетия будет цвести. А вот второй её сын — это очаровательный солнечный лучик уюта и нежности. Он чистейшее воплощение комфортный эйфории, тепла и любви. Что? Не смотри на меня так!       — Ты сам дьявол! — воскликнул Тэхён, максимально возмущённо взмахнул руками и оттолкнулся от дерева. — Как я по-твоему должен заботиться об этом цветке, когда у меня нет того, что ему будет необходимо! Хранитель спрятал улыбку под капюшоном и ещё очень долго молча выслушивал возмущения подопечного. Новость он принял явно слишком ответственно, близко и очень взволнованно.       — Глупый ребёнок.