Изи

Я, наверное, что-то не то играю, я не знаю кто эти люди, Улыбаюсь немного странно. Заподозрят что я не она — другая. Я не знаю, что тогда будет, притворюсь больной или пьяной.

Последние, угасающие перед глазами воспоминания, проскальзывают в сознании мутными безликими образами. Изуна долго бежит сквозь темноту, не имея возможности ни закричать, ни двигаться быстрее. Мимо мелькает тень в синих доспехах, отчаянно хватает её за запястья, но тут же исчезает во тьме, затем её, как свет уличных фонарей, настигают яркие, красные глаза. Она неловко останавливается и привычно тянет руку к оружию на поясе, но нащупывает лишь пустоту. — Сенджу?.. Вопрос повисает в густом воздухе и отбивается от пространства вокруг глухим многократным эхо. А глаза всё смотрят: надменно, холодно, беспричинно сожалеюще. Изуна закусывает губу и внимательно прислушивается к своему неожиданно громкому сердцебиению. Удар раз, удар два, удар три. Финальный — острым клинком прямо под ребра. Катаной Сенджу Тобирамы. Учиха рвано вдыхает и гулко плачет, когда вновь чувствует холодные шершавые пальцы брата, что так истошно обхватывают её стремительно синеющее лицо. Мир вокруг вертится безумным калейдоскопом с тысячей слайдов, вся её кровавая жизнь в этих алых глазах, неожиданно перекручивается в менгекё шаринган. Взгляд брата такой больной, такой сожалеющий и Учиха тянет к нему руки, как к огню, чтобы согреться, но лишь проваливается в удушающий пустой холод. *** — Ты не в форме, — Мадара досадливо отбрасывает катану в сторону. Изи не смогла отразить ни одного удара из десяти. И теперь сидела перед ним, растопырившись, подогнув ноги в коленях. Странная, «изломанная» поза, в которую она любила садиться будучи ещё совсем маленькой девчонкой. Учиха раздражённо морщится. — Иди на ужин, завтра продолжим, — он устало потирает лоб ладонью и уходит, провожаемый энигматическим молчанием. Изуна склоняет голову к плечу и кивает — больше самой себе, нежели удаляющейся спине брата. Мадара наблюдает за ней уже стоя в глубокой тьме их коридора. Сестра долго сидит на одном месте, щупает руками траву вокруг, смотрит в небо и, лишь спустя почти полчаса с момента его ухода, поднимается на ноги. То ли рана от Тобирамы Сенджу даёт о себе знать, то ли его Изи-Изуна и правда тронулась умом. Учиха-младшая ходит странно: припадает на одну ногу, двигается очень медленно, словно едва протаскивает тело сквозь плотную пелену воздуха. Часто обнимает себя за худые плечи и практически совсем ничего не ест, в основном поглощает манго, клубнику и арбузы. Остальные члена клана недовольны: она уничтожает запасы провизии, предназначенной для всех членов клана, особенно столь редких. Говорить с самой Изуной никто не решается — она едва не сожгла посмевшую возразить ей женщину, и с тех яро игнорируется всеми, кроме Мадары. — Ты совсем ослеп, Мадара! Она же чокнулась, открой глаза уже, это не твоя Изи, — кричит ему верный соратник и друг — Учиха Мидзуки. Мадара хватает его за горло в долю секунды и без слов выжигает глазами: «закрой свой паршивый рот». Мидзуки дёргается, отцепляя крепкие пальцы от шеи и, громко хлопнув дверью, удаляется. И Изи, кажется, совсем ничего не волнует. Она меланхолично слоняется по саду, иногда играет с детьми, ну, а большую часть времени везде ходит следом за старшим братом. Мадара плюхается в кресло, устало откидываясь на спинку и запрокидывая локти на подлокотники. Изи аккуратно подгибает подол кимоно, с привычной грацией и изяществом, коей не наблюдалось за ней уже давно, оседает рядом — на холодный каменный пол худыми острыми коленками. Учиха подпирает подбородок кулаком и мрачно осматривает сестру. — Что с тобой не так, Изуна? Она мнёт пальцами красную ткань, обтянувшую колени и тревожно молчит. — Изуна, не смей игнорировать меня. Тихий, опасный тон Мадары, всё же вынуждает её повернуться к нему лицом. — Я не знаю. Знает, но говорить не хочет. Нелепо пытается спрятать глаза за длинной челкой, но Мадара резко хватает её за плотную чёрную косу и заставляет смотреть на себя. — Врёшь, паршивка, мне уже порядком поднадоела твоя игра в «слабую и немощную», ты хоть знаешь, в каком мы сейчас положении?! Сенджу уже не просто наступают на пятки Учихам, а почти сровняли их с землёй. Члены клана уже попросту сбегают по ночам, собирают вещи и удирают, как крысы, лишь бы залезть под тёплое крыло Сенджу. Уму непостижимо, и Мадаре остаётся только злобно скрипеть зубами, наблюдая, как рушится всё, чем он дорожил. Мидзуки уже в открытую называет войну бессмысленной и глупой, предлагая искать мирный вариант решения их многолетнего конфликта. Мадара упирается и спорит, а Изи молча смотрит в окно и ловит пальцами застрявшую в паутине бабочку. Его Изи, что так всегда яростно отстаивала честь Учих, просто не обращает на них никакого внимания, и Мадара буквально готов убить всех и каждого. — Я не знаю, Мадара, что-то не так, я знаю, но не понимаю, что именно, — она совершенно неожиданно расходится в слезах. Учиха застывает, прижимает ладонь к её разгоряченной щеке и неловко поглаживает. Он редко бывал так груб с сестрой, он злился на неё за слабость, но до сих пор по-своему переживал упадок её силы вместе с ней самой. Изи неуклюже подвигает ближе и льнёт телом к его бедру, осторожно обнимая и складывая голову на руку. Мадара выдыхает и запускает длинные пальцы в густые волосы Изуны, небрежно поглаживая. — Как мне помочь тебе, Изи? Ответом ему служат затихающие всхлипы. Он внимательно вслушивается в усмиряющееся дыхание сестры и в какой-то момент, уловив неровный глубокий вдох, решает, что она уснула. — Изи?.. Тишина вдруг становится давящей. Тело Изуны дёргается и она крепко хватает его ладонями за колени, подрываясь с места. — Ты и в правду сможешь помочь ей, нии-сан? Хохочет так громко и безумно, что Мадаре кажется, будто всё это происходит не с ним. Глаза его Изи, такие знакомые и родные, смотрят неожиданно холодно. Она цепляется за него пальцами и буквально забирается на колени, плотно обхватывая его лицо ладонями. — Сможешь ли? — тихий шёпот, по-змеиному шипящий, буквально заползает в ухо. И вновь хохот. Учиха сбрасывает её с себя в мгновение ока и рефлекторно хватается за оружие. Изуна угловато поджимает под себя ноги и широко улыбается. *** — Изуна-сама немного не в себе, Хаширама-сан, сейчас не самое лучшее время для переговоров с Мадарой-саном, — тощий и длинный Учиха говорит тихо и неуверенно, будто боясь, что их подслушивают. Хаширама кивает и хмурится. — Иди спать, Нико, обсудим это завтра. Парень кивает и бережно захлопывает створки сёдзи. — И что думаешь по этому поводу, Хаширама? Тобирама опирается спиной о стену и складывает руки на груди. Где-то под рёбрами скребутся кошки и ему слишком паршиво от этого. — Мадара не дурак, он знает, что перемирие ему нужно больше, чем нам. Его люди один за другим признают неспособность войны привести их к достойной жизни. Сенджу вздыхает и потирает лоб ладонью. — Я устал от его упрямства, Тобирама. Брат молчит. Напряжённо гипнотизирует взглядом раскрытое окно. — Я думал, что Изуна-чан умерла, — задумчиво продолжает Хаширама, — мне сказали, что она буквально восстала из мёртвых прямо на своих похоронах. При упоминании её имени младший Сенджу незаметно вздрагивает, но быстро берёт себя в руки. — С каких это пор она «Изуна-чан»? — усмехается Тобирама. — С тех самых пор, как мой брат стал бегать по ночам на территорию клана Учиха. Хаширама как-то по-доброму, но явно с издёвкой, растягивает губы в улыбке. Тобирама остервенело захлопывает окно и исступлённо опускает тяжёлые веки. Когда Тобираме едва ли переваливает за заветные семнадцать, то он впервые оказывается внутри логова Учих. Нет, ни как друг, не как званый гость, а как шпион, как мальчишка, попавший на торжество жизни через окно. В клане что-то празднуют, он понимает это по вереницы цветных фонарей, легко покачивающихся от дуновения ветра. Мужчины пьяно покачиваются и беззаботно слоняются между домов. Они и не подозревают, что в тени, прижавшись спиной к холодным камням, застыл враг. Враг сильный, враг опасный, враг сосредоточенный и напряжённый. Темнота играет Сенджу на руку. Тусклый свет и отблески от фонарей слабо освещают улицу. Его плотно скрывают тени деревьев, и даже луна, кажется, на его стороне — прикрылась объёмным облаком, как покрывалом, и не отсвечивает. Во всеобщем веселье Тобирама быстро выхватывает взглядом фигуру Учиха Изуны. Она весело подтанцовывает у большого костра, размахивает пушистой косой и нетрезво улыбается, едва приподнимая уголки тонких губ. Тобирама усмехается про себя — ещё вчера они дрались не на жизнь, а на смерть, а сегодня она уже танцует, будто и не было никакой битвы. Лишь осторожное движение украдкой выдает в ней раненого бойца: иногда Учиха очень бережно обхватывает пальцами рассеченное плечо. Он идёт за ней по пятам. Изуна босая, в лёгком синем кимоно, опьянело шагая, что-то мелодично насвистывает себе под нос. Сенджу хочется то ли рассмеяться от абсурдности ситуации, то ли поскорее убить эту дуру, пока она не обнаружила его, так тихо вышагивающего за спиной. Дом главы клана оказывается мало чем отличающимся от других построек на территории Учих. Небольшой, с тонкими стенами, парой фонтанов в саду и небольшим мостиком там же. Тобирама облегченно выдыхает: дом Мадары он нашёл, осталось только найти их карты. Изуна уже скрывается внутри, лишь её тень продолжает скользить по стенам. Сенджу долго не думает, и выбирает лучший вариант из возможных — отследить комнату младшей Учихи. Апартаменты Мадары вряд ли располагаются далеко от сестринских. Не решаясь пройти через коридоры дома, он скользит вслед за тенью. Над головой тихонько шуршат бумажные фонари и звенят обереги. «Суеверные», — отмечает про себя Сенджу, когда рядом с ним от ветра раздаётся тонкий колокольный перезвон. В последующие года Тобирама так и не смог дать оценочную характеристику своим последующим действиям. Он часто думал, а что если бы он не пошёл за ней? Что если бы не случилось того, что случилось? Как бы развивались события, если бы тогда Сенджу Тобирама, младший брат Хаширамы Сенджу, не оказался в комнате своего, да и не только своего, заклятого врага, Учиха Изуны, младшей сестры Учихи Мадары. Но, что было, то прошло, и оставалось только смириться с последовательностью событий. Когда женская тень скрылась из виду, Тобирама быстро сообразил, что нужно делать. И моментально оказался за деревянным перилами, аккурат перед раскрытыми сёдзи в комнату Изуны. Она медленно слонялась из угла в угол, видимо, намереваясь передвинуть свой футон поближе к открытой террасе. Сегодня ей хотелось свежего воздуха, как можно больше обжигающей ночной прохлады. Завтра она проснётся, обязательно пойдёт тренироваться, а сегодня ей хотелось до последнего удержать в себе магию ускользающей праздничной ночи. Когда от ветра в очередной раз зашелестели фонари, Учиха брякнулась лицом в подушку и тут же подмяла под себя плотное одеяло, подставляя спину влетевшему в комнату ветру. Сон не спешил забирать её в свои объятия. Изи недовольно заворочалась, пытаясь найти максимально удобную позицию для сна. Морфей практически затянул сознание в своё царство, как Изуна краем уха уловила едва слышный скрип половиц и медленно приоткрыла один глаз. В комнате было по-прежнему темно, лунный свет бережно обволакивал пространство мягким светом. Изи шумно вздохнула, голова потихоньку начинала болеть, алкоголь выветривался, уступая место больному похмелью. Она попыталась перевернуться на другой бок, как ноги нелепо запутались в подоле длинного кимоно. Чертыхнувшись, Изуна резко уселась на кровати и, ловя за хвост мысль о том, что ей неудобно и жарко, поднялась на ноги. Пояс от одежды небрежно полетел на пол именно в тот момент, когда от неожиданности побледневший Тобирама вжался спиной в стену, проклиная себя за собственное любопытство. Нужно было сразу вернуться на улицу и перенестись домой, как только он нашёл всё, что было нужно. Но проклятый непонятный интерес к жизни своей вечной соперницы, не дал ему просто уйти. Не ведая, что творит, Тобирама зашёл в комнату, где на полу клубком свернулась Учиха Изуна. Он застыл на месте, не решаясь сделать ни шагу. Медленно накрывало странное и непонятное чувство неловкости, какое он обыкновенно испытывал по отношению к девчонкам и уж точно никогда не испытывал к бойкой, как мальчишка, Изуне. Тощая, с оголённым острым плечом, нелепо зажавшая между ног одеяло, она показалась ему незнакомкой. Во время битвы некогда было думать о посторонних вещах, вроде пола своего врага, его жизни вне войны, о его желаниях и потребностях. Поэтому осознание того, что на самом деле крепкая и жестокая Изуна Учиха, просто женщина, которая может выпить и хотеть спать, выбило из-под ног почву. Да, он безусловно знал, что она — девчонка, хоть сначала и принимал её за брата Мадары, но позже, когда узнал, не был удивлён ни капли. Сейчас она была перед ним, как на ладони: безоружная, едва соображающая, с голым плечом и босыми ногами. Беззащитная. Тобирама ещё несколько раз прогнал в голове это слово, сопоставляя это прилагательное вместе с именем — Изуна Учиха. Беззащитная, слабая девчонка, которую зовут Учиха Изуна. И пока он мучительно долго думал, эта самая девчонка умудрилась проснуться. Когда она резко села, Сенджу рефлекторно схватил кунай в руку и приготовился то ли удирать прямо отсюда, то ли убить её одним движением, но, ожидаемо, не смог сделать и шага на свет. Оставаясь в тени, ему оставалось лишь наблюдать за её смазанными, нечеткими движениями. Учиха скинула на пол пояс, затем, легко подцепив пальцами ткань, сбросила одежду с плеч. Холод летней ночи приятно окутал её за одну секунду. Изуна с наслаждением потянулась, позволяя луне и ветру окутать тело белым светом и воздухом. Тобирама едва удержался от шумного выдоха, когда прямо перед ним, оказалось голое женское тело. Если бы он был приличным, то всенепременно отвернулся бы, закрыл бы глаза, но Тобирама приличным не был, а потому продолжил беззастенчиво её разглядывать. Бледная, с маленькой упругой грудью, спина с россыпью шрамов и родинок. На плече бинты, с едва заметными просачивающимися следами крови — его же собственное творение, почти смертельная рана. Длинные ноги, с узкими лодыжками и крепкими, натренированными бёдрами. Изуна могла бы быть красива, как женщина, но была ужасна, как мужчина — шрамы, синяки, порезы, полный набор бывалого бойца. Эта была какая-то иная сторона жизни, которую он не должен был никогда увидеть, но всё же узрел её. Изуна какое-то время стояла посреди комнаты, потягиваясь, а затем подошла к зеркалу. Небрежно распустила косу и опустила в густые чёрные волосы деревянный гребень. Пару раз скользнув им по волосам, она устало выдохнула и потёрла виски ладонью. Отражение нравилось ей и бесило одновременно. Изуна была химе клана, но она же была и одним из лучших бойцов. Ей бы носить цветные тряпки, да обсуждать с остальными девками мужчин, а она знай себе по полигону за Мадарой скачет, как кузнечик. Жизнь была хоть и неоднозначна, но справедливо — каждый получал по заслугам. Женщины клана — мужа и детей, бойцы — шрамы и уродства. Учиха усмехнулась и вновь взглянула на себя в зеркальном отражении. Алкоголь всё ещё туманил взгляд и сознание, поэтому заметив блеснувшее в свете луны лезвие, Изуна среагировала странно. Она наклонила голову, внимательно разглядывая темноту за плечами, ту сторону комнаты, куда не доходил свет. — Если ты думаешь, что я не заметила тебя, Тобирама Сенджу, то ты сильно ошибаешься, — голос хоть и твёрдый, но заметно колеблющийся. Ситуация, глупее которой представить сложно. Пьяная и голая Учиха Изуна, в собственной комнате, стоит безоружная и туго соображающая, прямо перед своим основным противником. Он ступает на свет медленно, размеренными шагами. В ладони в боевой готовности кунай, а у неё из оружия только гребень для волос, и тот деревянный. — Что, убьёшь меня вот так? В собственном доме, напав, когда я пьяная, сонная, а в придачу ко всему ещё и голая, — она усмехается, продолжая рассматривать его в отражении зеркала, не желая поворачиваться лицом. — Не убью, — он говорит не торопясь, смакуя слова, — по крайней мере не сейчас и не сегодня, я не настолько подлец. Изуна впивается взглядом ему в лицо, одновременно активируя шаринган. — О, не настолько подлец, чтобы не забираться в женскую спальню и наблюдать за всякого рода неприличностями? — голос сочится ядом. Он оказывает около неё моментально, прижимая лезвие к шее. — Не делай глупостей, Изуна, и я не трону тебя, пока ты пьяна, ранена и без оружия, — Тобирама тактично выпускает факт её внешнего вида. — Мне достаточно просто закричать, чтобы разбудить всех. — Не успеешь, — острый кончик куная упирается в шею и Изуна раздосадовано шикает. — Проваливай, побыстрее, ты это умеешь, я знаю, — шипит она, рассматривая лицо Сенджу. Ответа не последовало, Тобирама ещё несколько секунду рассматривал её лицо. Непонятно чему ухмыльнувшись он в одну секунду скрылся, будто никогда и не был здесь. А Изуна так и осталась стоять у зеркала, почему-то ей неожиданно захотелось обнять себя за плечи и спрятаться. Засыпая, она свалила всё на хмельную голову, а на утро она сказала Мадаре о том, что Сенджу за ними шпионят, но детали встречи предпочла упустить.