Изи

Старая легенда Кай вонзает Герде Нож и просит: "Потерпи" "Смерть не торопи" (с) Наша Таня – Намордник.

Мадара наблюдал за Изуной уже изрядное количество времени для того, чтобы с уверенностью в сто процентов подтвердить собственную догадку: кем бы или чем бы не было существо внутри нее, но это совершенно точно была не Изуна, не его Изи. Она не казалась ему опасной для остальных членов семьи, большую часть времени сестра проводила в полном одиночестве слоняясь из угла в угол в саду или в собственной комнате. Она мало ела, ещё меньше говорила, но что было самым странным и определяющим фактором для убеждения Мадары в том, что перед ним точно не его родная сестра — так это её чакра. Не хотелось быть суеверным, думая о том, что нечто вселилось внутрь неё из загробного мира, как бы не резали уши шёпотки внутри клана о её сумасшествии, но мысли в голове путались и уже казалось, что та старая карга была права: оттуда никто не возвращается. Он чувствовал себя очень странно и нелепо, не понимая, что делать и какое его действие будет правильным. У Мадары не было ни одного достоверного факта для подтверждения своей теории, лишь набор собственных догадок на основании знаний о любой мелочи в его родной сестре: повадках, разговорах, любимых словах или любимой еде. Ему однозначно требовалась помощь и как бы паскудно не было признавать: сенсором Мадара не был никогда и искать помощь в этом вопросе он мог только у одного известного ему сенсора чакры. У гребаного Тобирамы Сенджу, будь он неладен триста раз. В это время активно строилась деревня, нареченная Хаширамой как «Конохагакуре» или же «Деревня Скрытого Листа». Большую часть времени Сенджу проводил именно там, на расчищенном пустыре, помогая остальным шиноби в стройке, организации процессов и ещё в куче мелочей, в детали которых Учиха совершенно не хотел сейчас вникать. На данный момент у него была всего одна проблема: что делать с Изуной? Воскресшая сестра занимала все его мысли, по клану тянулась вереница слухов и домыслов, каждый, абсолютно каждый, уже успел перемыть ей все кости и жители клана её активно избегали, что тянуло за собой ещё более неприятный факт — бездействие Мадары в отношении сестры могло с легкостью подорвать его авторитет внутри Учих, как главы клана и мудрого правителя. Он не мог больше отмахиваться от вопросов касательно Изи, не мог больше избегать любого столкновения с ней, но при этом никогда не ослаблять контроль над её действиями. С момента заключения мира между Сенджу и Учихами прошло уже больше двух месяцев, разговоры об этом уже успели облететь всю Страну Огня и даже в соседних странах уже ходила молва об организации ими деревни для шиноби. Сюда стали стягиваться многие кланы, желавшие примкнуть к сильным мира сего, количество людей возрастало. Учихам приходилось временно делить клановую территорию с понаехавшими гостями из-за рубежа, пока идёт стройка. Сэнджу так же принимали всех, кого не лень, чтобы ускорить процесс выстраивания Конохи. Это создавало дополнительные проблемы. Внутри семьи некоторые и без того имели бунтарские настроения, не желая принимать наступившее перемирие между вечно враждующими кланами, если сюда ещё добавить его ополоумевшую сестру после чудесного воскрешения и набег более пол сотни новых жителей на их территорию, то картина вырисовывалась отнюдь не радужная. Нужно было срочно что-то делать, пока кто-нибудь не попытается спихнуть его с титула главы. У Мадары просто голова раскалывалась, он не хотел просить помощи как сопливый пятнадцатилетний подросток, однако складывая в своей голове все навалившиеся разом события нужно было что-то предпринимать. Найти Хашираму задачей было абсолютно несложной, вот он, как на ладони: весь употевший и довольный скачет из стороны в сторону по новообразованной деревне как кузнечик по травинкам. Появление главы клана Учих его обрадовало, он довольно улыбнулась старому врагу-приятелю и решительно зашагал ему навстречу. — Мадара, давно тебя не было видно, — он приветственно махнул ему рукой. — Времени не было, — коротко осек его Учиха, — как продвигается процесс? Хаширама вновь довольно улыбнулся. — Думаю, что в течении трех недель можно будет начать заселяться, можем начать с переселения Учих в новый квартал, он почти достроен. Мужчина коротко кивнул, давая немое согласие. Перебраться всем кланом в новый квартал новостью было радужной. — Но ты пришел очевидно не для того, чтобы справиться о процессе стройки? — Хаширама в свойственной ему манере беззлобно приподнял уголки рта, как бы не улыбаясь, но располагая к себе. «Удивительная проницательность» — Мадара до сих пор не понимал раздражает его эта способность Сэнджу зреть в корень ситуации или же поражает своей потрясающей уместностью, чем, в принципе, сам Хаширама похвастаться никогда не мог. — Верно, — Учиха скрестил руки на груди, — нужно кое-что обсудить, касательно Изуны и Тобирамы. — Возникли какие-то проблемы личного характера? «А нет, неудивительная», — усмехнулся он, опровергая свои прошлые мысли. — Можно и так сказать, мне нужен твой брат, исключительно в профилактических целях. Сэнджу долго обдумывал случившееся тогда, на их финальной битве, когда Тобираме все-таки удалось практически убить Изуну. Это был тяжелый момент для всех них, в какой-то момент Хаширама, признаться честно, даже растерялся. Изуна и Тобирама были противниками друг друга более десяти лет, их стычки всегда носили смертельный характер, однако они происходили так часто, не достигая при этом нужного для каждой из сторон результата, что смерть одного из оппонентов даже потеряла свою ценность. Это была драка ради драки, битва ради битвы, не более того, никто из них четверых и подумать не мог, что сколько ниточка не вьется, а конец у неё один — смерть. Поэтому, когда мычащая от боли Изуна выдернула из себя лезвие катаны и рухнула наземь, он потерял ощущение реальности и даже подумал о том, что лучше бы Мадара убил его, лишь бы младшие жили. Смерть страшное испытание, и для него до сих пор не было кары страшнее, чем смерть близкого. Он не желал этого никому, даже самому заклятому врагу — Что ты хочешь от Тобирамы? Мадара фыркнул. — Сдался мне твой толстокожий остолоп, я заинтересован в его сенсорных способностях. Сэнджу неслышно вздохнул, пропуская мимо ушей меткое оскорбление брата. Как же он ненавидел эти однострочные ответы, почему ему буквально каждое слово или крупицу информации надо было вытягивать чуть ли не щипцами для стрижки овец?! — Скажи уже прямо, Мадара, ты знаешь, что я плох в игре в шарады, — он закатил глаза и, вторя движениям товарища, тоже сложил руки на груди. — Мне требуется, чтобы он просканировал чакру Изуны, — Учиха взглянул Хашираме прямо в глаза, — если мои догадки верны, то мы все можем оказаться в большой опасности. *** Они застали Тобираму сидящем на летней веранде. Он по-хозяйски развалился на полу, подпирая спиной древесные поручни лестницы и неторопливо ковырялся в горе свитков, рассыпанных по полу, периодически отпивая из пиалы крепкий черный чай. — Прохлаждаешься, братец? Пока все впахивают на благо будущего Конохи решил проштудировать уже замыленные временем свитки? — Хаширама бросил на брата беззлобный обиженный взгляд. Последний поднял на брата и его попутчика тяжелый взор красных глаз и свел брови к переносице, недовольно хмурясь. — Тебя забыл спросить, ты прекрасно знаешь, чем я занят, — резко осек он старшего брата, — что надо? Вот за что Учиха на дух не переносил его, так это за тотальное умение буквально каждое слово пропитывать ядом тысячи гадюк. — Нужна твоя помощь, Сэнджу, и не дерзи лишнего, когда к тебе приходят старшие с просьбой, — если не Хаширама, то уж он точно поставит на место несносного зазнайку не задумываясь. Только Тобирама открыл рот, чтобы вывалить на Мадару все, что он думает по этому поводу, как между ними тут же вклинился Хаширама, мирно приподняв руки вверх, слово призывая сдаться. — Так, друзья, спокойно, умоляю — он поочередно посмотрел на каждого, — я за этот день разнял уже более пятнадцати конфликтов, не усложняйте мою и без того сложную жизнь, договорились? Мы пришли, чтобы разрешить опасную ситуацию, а не создать её. Сэнджу-младший хмыкнул что-то себе под нос и упрямо уставился на Мадару. — Что вам от меня требуется? — Мне нужно, чтобы ты просто отсканировал чакру Изуны и рассказал, что с ней происходит. Тобирама едва заметно дернул плечом, когда услышал имя Изи, но понадеялся, что этот маленький жест ускользнет от внимательного взгляда её старшего брата. Изуна — Изи — Изуна. Его личное проклятье и самое большое наваждение в жизни. Он даже не удивлен, что очередная проблемная ситуация в его жизни связана именно с ней. — А что с ней может происходить? Она жива и здорова, не вижу поводов для моего личного участия, я не лекарь, — он не может держать язык за зубами, даже когда очень хочется. Учиха благоразумно сделал вид, что пропустил мимо ушей этот тон. — Её не надо лечить, если ты оглох, Тобирама, дело пяти минут. Просто отсканируй и катись на все четыре стороны. Если Сэнджу Хаширама не был бы самим собой и не знал бы этих двоих, как облупленных, то, вероятно, стушевался бы и не влез в разговор. — Изуна-тян немного не в себе. «Не представляешь, насколько она, мать вашу, не в себе» — зло и иронично подумал про себя Учиха. — У Мадары есть подозрения, что её по истине чудесное воскрешение и излечение связано вовсе не с какими-то благоприятными факторами, — продолжил Хаширама, — если кто-то или что-то заняло её тело, то у нас могут быть большие проблемы. Тобирама и сам часто возвращался мыслями именно к этому странному моменту в их жизни. Он совершенно точно знал, что удар, нанесенный им, был смертельным. Он не промахнулся, он никогда не промахивается. У Изуны не было и шанса выжить, ни одного. Лезвие проткнуло её буквально насквозь, и она вытащила его из себя, уничтожая любой шанс на жизнь. — Хорошо, я понял, — он поднялся на ноги, отряхиваясь, замечая, как хмурый Мадара, кажется, едва слышно облегченно выдохнул. *** После того случая, когда Изуна засекла его в своих апартаментах, шпионившего и бесстыже разглядывающего её, он будто застрял мыслями в этом моменте. Изуна снилась ему, всплывала перед глазами в самые неподходящие моменты и, тяжело было себе в этом признаться, но и сражаться с ней стало почему-то тяжелее. Поначалу он все сваливал на шок от неожиданности. Ранее Тобирама никогда не попадался, его скорость и умение буквально сливаться с местностью не подводили. Но шли дни, недели, месяца, а это воспоминание продолжило выедать ему мозги. Он больше не мог нормально сражаться с куноичи любого клана, перед глазами вспыхивала тонкая спина в россыпи шрамов. Не мог пнуть девчонку шиноби или отбросить от себя, схватив за волосы — перед глазами спит побитая Изуна, свернувшаяся в клубок. Она словно укоряла его за каждое действие. Тобирама жил и сражался, не задумываясь в каком-то смысле. Для него всегда существовали женщины его клана или женщины подопечных кланов, клиентки, которых они сопровождали на коммерческих миссиях. Их нужно было защищать, оберегать, они нуждались в заботе и сильном плече. В их клане женщин-шиноби было немного, но их судьба всегда была далека от Тобирамы. Он не брал их к себе в команду, это был принцип. Он справедливо считал, что место женщины их клана — за спиной мужчины, все остальные для него были бесполыми врагами. Те, кто по доброй воле выбрал судьбу воина — логично подписали себе приговор. И он, не задумываясь, убивал. Лучше шанса, чем убивать своего врага в ту ночь у него не было никогда. Он мог пощадить её лишь из-за воинской чести и клятве не убивать безоружных и раненых, но о какой чести могла идти речь? Война длилась без остановки, его младшего брата растерзали Учихи, когда ему едва исполнилось девять лет. Но он все же не тронул её и пальцем. Потому что Изуна ожидаемо-неожиданно оказалась просто беззащитной девчонкой. Хотя он даже не сомневался, что выдайся ей такой шанс — она бы вскрыла ему спящему глотку без любого угрызения совести. Самое худшее, однако, было для него в том, что он потерял желание убить её. Сражаясь, он вел себя предсказуемо, он неосознанно выстраивал тактику боя на максимальное затягивание битвы. Изуна была хорошим бойцом, но стратегом была слабым, она всегда играла по тем правилам, которые он навязывал в бою. Играла жестко, с силой уничтожая все на своем пути. Это не шло ему на руку, он просто истощался, практически подставляясь под её праведный гнев. Тобирама много и часто размышлял, гонял мысли об Изуне в голове, так между делом — когда тренировался или медитировал, и пришел к нескольким вариантам решения этой проблемы. Во-первых, он обозначил для себя цель — нужно было вернуть желание прикончить резвую Учиху на месте, во-вторых, чтобы это сделать, требовалось вновь вернуть себе веру в её «враждебность», требовалось расклеить образ «воина» и «женщины» друг от друга, в третьих он считал, что нет ничего более действенного в этой ситуации, чем поговорка «клин клином вышибают». Следовательно, чтобы Изуна вновь стала для него просто помехой в бою, а не «женщиной», надо было понаблюдать за ней в ситуациях, отвлеченных от простой повседневности. Звучало сложно, почти невыполнимо. Первое, что он сделал, пронаблюдал за ней почти сутки, чтобы выстроить график её дня. Второе — взял на себя миссию шпиона за Учихами у главы клана, чтобы избегать лишних вопросов о своем отсутствии. Третье — рассчитал по часам её тренировки. Четвертое — усовершенствовал технику перевоплощения, дабы не быть замеченным сходу. И, наконец, пятое — три раза в неделю по 40 минут он выделял себе на наблюдение за тем, как Изуна тренируется. Наблюдать за своим ничего не подозревающим врагом, признаться честно, занятием Тобираме казалось весьма занятным. Он разгадывал, что за новые приемы тайдзюцу или ниндзюцу она тренирует, с каким упорством воюет с соклановцами или деревянными манекенами и, кажется, его потихоньку отпускало. Душа Изуны такая же черная, как и у всех Учих. И все бы шло по плану, пока в один день он не обнаружил её на привычном месте для тренировки. Полигон был пустой, лишь ветер одиноко скитался по поляне сдувая пушистые лепестки белых одуванчиков. Тобирама озадаченно прошелся взглядом по лесу впереди и, напрягшись внутренне, отсканировал территорию на предмет наличия чакры Изуны или кого-нибудь иного. Но везде было тихо, ни одного следа присутствия Учих тут не наблюдалось. Он спрыгнул, не скидывая маскировки, с высокой ветки на землю и, размяв затекшие плечи, не спеша поплелся вперед, засунув руки в карманы штанов. В конце концов не всегда все идет по плану и, в принципе, со своим планом он может заканчивать, больше его не беспокоила Изи во снах или в ненужных ситуациях, а брат, выслушав его, так и вовсе посмеялся и сказал, что это просто буйные подростковые гормоны и посоветовал забыть об этом, на напрягаясь такими сложными путями. В целом он и сам для себя решил, что пора заканчивать с такими визитами. Выскочившая из ниоткуда Изуна застала его врасплох, она с силой пнула его в живот и припечатала к стволу дерева одним рывком, прижимая кунай к голой шее. — Ты ещё кто такой, мать твою? — грозно зашипела девчонка. Она приметила его давно. Неизвестный мальчишка наблюдал за её тренировками часто и издалека. Поначалу, когда она впервые засекла его, она намеревалась грохнуть его ко всем чертям не разбираясь, но передумала. Мальчишка не пытался ей навредить, близко не подходил, предпочитая сохранять дистанцию. Даже если он шпионил для кого-то, она не видела в этом серьёзной угрозы. Все, кто хотят навредить ей или её семье, могут смело прийти прямо к главным воротам их квартала с мечом и от этого же меча там умереть. Сэнжду растерялся на пару секунд, но сбрасывать маскировку не стал, именно для этого он её и придумал. Нельзя было дать понять Учихам, что Сэнджу вот так без приглашения наведываются к ним на территорию, это повлечет за собой проблемы и неизбежное столкновение кланов, а сейчас у них, вроде как, условное «время передышки». Он судорожно пытался вспомнить с каким из кланов у Учих нет войны и мысленно чертыхался, понимая, что они умудрились переругаться и воевать почти со всеми подряд, черт бы их побрал. — Я Хирука Нагасаки, — он вспомнил первое пришедшее на ум имя мальчика-крестьянина из села неподалеку, он был сыном кузнеца, отливавшего им лезвия для мечей, — из соседнего села. — И что же ты так неустанно бдишь за мной, Хирука Нагасаки, м? — она пристально вглядывалась в его лицо, — Для кого шпионишь, недоносок? — Я не шпионю, я изучаю, — он сохранял ровный тон голоса, несмотря на прижатое к шее лезвие, — для себя, хочу стать шиноби. Изуна хмыкнула, какая отчаянная ложь. — Врешь, паршивец, нагло врешь, — вновь зашипела она ему лицо. Тобирама глядя на неё вновь повторил фразу, убеждая, что он не шпион, на что Изуна громко расхохоталась. — Ты всерьез думаешь, что я настолько идиотка, что поверю в это? На вид ты мой ровесник, в этом возрасте ты либо уже шиноби, либо уже никогда им не станешь. Несмотря на все ещё упирающийся в шею кунай, Тобирама почувствовал, что её плечи расслабились и она не так сильно давит на него телом, чем тут же и воспользовался, треснув ей по ноге и заламывая руку. Он отбросил её от себя и отскочил на пару метров назад. Изуна, как всегда, была верткой и быстрой, она моментально сгруппировалась и вскочила на ноги, занимая боевую стойку. — А ты неплох, — она хмыкнула, — где-то я этот приёмчик уже видела, жаль, не могу вспомнить, где. Ситуация накалялась. — Я позаимствовал его у одного шиноби, что приходят ко мне и отцу за мечами, — Тобирама говорил ровно, не колеблясь и все так же не отпуская зрительный контакт. Она в любой момент могла активировать шаринган и он соблюдал первое правило драки с Учихой: смотри за глазами. — Ну что ж, видимо сегодня ты мой спарринг-партнер, Хирука, — Изуна рванула на него, замахиваясь. С того момента и началась череда странных событий в жизни младшего Сэнджу. Он оказался способен на многие вещи, которые раньше считал для себя невозможными.