Эксперимент RK800

      Утро было добрым, светлым, многообещающим. Я встала с первыми лучами солнца в шесть утра, приятно размяла все мышцы и, приняв водные процедуры, выбралась наконец из комнаты. У меня был план действий на следующие двенадцать часов. У меня было хорошее настроение. У меня была бодрость.       Шум из комнаты Майлза был уже привычным: фильтр в высоком чистом аквариуме, звук переговаривающихся ведущих ранних новостей. Мой распорядок дня вот уже два года подчинялся исключительно мне, ведь у меня не было работы, не было надзирателей как за решеткой, не было четких планов и графиков жизни. Я могла встать в пять утра, а могла в двенадцать по полудню. Именно поэтому порой удивлялась, неужели кто-то смотрит новости так рано? Ответ был положительный. В конце концов, я не единственный человек на свете, и большинство людей подчинялись рабочей жизни «белого» человека.       Заглянув в дверной проем в комнату с бордово-золотыми стенами, я обнаружила девианта сидящим на постели с портативным зарядным устройством в руке. Вопреки мнению большинства обладателей машин, андроиды нуждались в зарядке время от времени для высокой активности функций восприятия. Обычно она происходила раз в четыре месяца, но занимала не меньше двух часов. Работая в «Киберлайф», я как-то застала момент буйного возмущения со стороны некоторых покупателей. Люди требовали вернуть деньги или починить машину, что внезапно начала «затухать» – этакое сонливое состояние. Машины не отключаются, но функции восприятия окружающего мира спадают, вызывая дискомфорт у хозяев. Работники по делам с клиентами уверяли людей, что это обычное состояние для машины в случае отсутствия заряда. В конце концов, это же техника. Телефон ведь вы тоже заряжаете, верно? Однако какой покупатель, выплеснув ушат дерьма на компанию, станет признаваться в том, что просто не слушал консультанта в магазине? Правильно, никакой. Оттого компания включила в договор купли-продажи пункт подтверждения о прослушанной мини-лекции по содержанию андроидов. Судебные иски сократились в разы.       В такие моменты андроиды не присутствуют в окружающем мире. Они по-прежнему хлопают глазами, записывают все, что происходит вокруг в базу памяти, имитируют дыхание (кроме Майлза). Но при этом никак не реагируют на голоса, шумы. Я пыталась решить эту проблему, однако подобное требует создания принципиально нового кода. Увы, я не умела создавать. Я могла только брать уже имеющееся и переделывать под себя самыми разными способами.       Завтрак был в спешке поглощен, ведь у меня так много было работы! То, что вчера задумывалось перед сном, сейчас вызывало во мне какой-то детский восторг. Но сделать это требовалось еще до того, как очухается Майлз. В противном случае мне придется стать эпицентром злости и беспричинной обиды.       Выудив из специального шкафа с одеждой для «подопечных» футболку, черные мужские брюки и белье, я тихонько спустилась в холодный подвал. Угги приятно согревали ноги, в то время как короткие шорты и майка позволяли коже от холода покрываться мурашками. К черту кожу, мне лишь бы стопы были в жаре. Одежда тут же стопкой отправилась на стоящий у стены стул.       Должна была признаться, спускаясь в подвал, у меня дрожали руки от волнения. Но едва белый халат был надет и застегнут, а синие резиновые перчатки обтянули руки, я вдруг перестала чувствовать что-либо. Так сильно влияла на внутреннее состояние спецодежда. Надень на человека солдатскую униформу, и он почувствует прилив смелости. Надень на человека костюм клоуна – и он будет веселым, добрым. Надень халат – все сомнения улетучиваются, делая тебя бездушной машиной для хирургических операций. Именно такой я и стала, повязывая волосы в хвост и без какого-либо интереса осматривая прекрасную машину на столе.       Работа с биокомпонентами была всегда самой сложной в моем понимании. Да, я была специалистом высокого уровня, но в конце концов моей работой были коды и шифры, реже – целые системы. Привыкший организм мог долгое время находиться в ожидании на стуле перед компом, быстро просчитывать все возможные кодировки и способы обойти защитные программы машины. А вот работать непосредственно с телом андроида было очень сложно. Работа требовала филигранности: здесь никто не позволит тебе расслабленно откинуться на спинку стула, не спуская внимательного взора с процесса автоматической кодировки по заранее реконструированному плану. Здесь ты будешь долго стоять в одном положении, вдыхать запах тириума, одновременно следить за состоянием системы циркуляции голубой крови и состоянием той работы, что выполняют твои руки. Мне не раз приходилось чинить физические данные машин: нерабочие клапаны «сосудов», оставленные садистскими хозяевами разрывы на синтетическом корпусе, вырванный коммуникатор и тому подобное. С половыми органами приходилось работать намного реже. Поэтому на часах уже было девять утра, когда я, уже пожалевшая о задуманном из-за накопившегося раздражения и боли в затёкших мышцах, наконец смогла осмотреть труд своих рук.       Боже. До чего докатилась моя жизнь? Стою с видом задолбавшегося патологоанатома посреди своего подвала и смотрю на обнаженное тело лишенного рук и ног андроида, пялясь в его пах. Что бы сказал мой отец, застав меня за этим? Хотя… учитывая, что однажды в далеком юношестве он застал меня в моей комнате с парнем, при этом от неожиданности спрятавшись обратно за дверь, сказал бы сейчас ровно то же самое, что и тогда: «Я так понимаю, что это не я с тобой о сексе должен поговорить, а ты со мной?». С того времени прошла уйма лет, но даже теперь в тридцать четыре года я бы сильно смутилась, если бы кто-то из родителей застал меня за процедурой. Наверное, нам всегда будет неловко в подобные моменты находиться рядом с предками. Каждый в этом сраном мире наверняка поспешно пропускает случайно увиденные интимные сцены из фильма, если рядом появились мама или папа. И не важно, пятнадцать тебе или тридцать.       Как бы я не жалела свои уставшие мышцы и кончающееся терпение, все же результат был более, чем внушительным. Андроид продолжал бездумно смотреть в потолок, и пока я торопливо цепляла на машину белье, тут же с облегчением вспомнила о своем вчерашнем решении отключить RK800 на ночь. Не представляю, с каким бы ужасом и непониманием смотрел бы на меня Коннор. Но самым малоприятным было бы то, что электрические заглушки пришлось бы снять. Эти нехитрые технические примочки были удобными, однако проблема крылась в том, что касаться машины во время действия заглушки нельзя. Тело неминуемо пронзит током, пусть даже и маленьким разрядом. Будет не больно, но неприятно. О филигранности работы даже с таким маленьким разрядом можно забыть.       – Ну, вот, парень, – наконец, сорвав перчатки с рук, я самодовольно потерла ладони. Со стороны казалось бы, что за хитрой улыбкой скрываются большие планы на машину с изящными чертами лица, но на деле я просто была довольна своей работой. – Теперь ты можешь считать себя полноценным мужчиной.       Андроид не отозвался, и было бы странным, если бы он это сделал. Компьютер покорно ждал своего часа, я же все никак не могла оторвать взор от блестящих карих глаз с застывшими черными ресницами. Черт дернул меня это сделать, однако рука опасливо протянулась к лицу машины, и после недолгих колебаний я нежно провела подушечкой большого пальца по нижней губе. Шершавая, такая холодная. Слегка приоткрытая, словно в немом вопросе. Заставляющая фантазировать о поцелуях и прикосновениях к женской коже…       – Какого… – голос Майлза за спиной вырвал меня из ступора, и я, вдруг спугнутая, суетливо заметалась из стороны в сторону. Вскоре девиант с ошарашенным взором подлетел к столу. – Это что еще за хрень?       – Это не хрень, Майлз, – суетливость быстро спала на «нет», в конце концов, страх был вызван неожиданным появлением машины в подвале. Перестав метаться взглядом, я тут же почувствовала себя спокойно и свободно. Перепугано-взбешенный взгляд голубых глаз Майлза впивался в мой профиль. Я же, словно бы ничего и не произошло, обхватила себя руками и принялась покачиваться на пятках. – Это мужской член. Хотя уж ты-то должен знать, что это такое.       – Я знаю, что это такое! На кой черт он ему нужен?       Еще засыпая, я предугадывала какой негатив будет исходить из девианта, едва он заметит изменения в конструкции охотника-детектива. Оставалось благодарить судьбу за то, что зарядка Майлза затянулась настолько, что тот не успел застать меня за самим процессом установки. Учитывая, какое негодование у друга вызвал вид отключенного Коннора в черных трусах-шортах, боюсь представить, что произошло бы, зайдя Майлз на полчаса раньше.       Усмехнувшись мысленно, я уселась за компьютер. Процессор медленно просыпался, на экране вновь высветилось предложение о диагностике. Активировать ее, однако, я не торопилась. Снова жевала кончик ручки, глядя на RK800 на столе.       – Мне показалось, что это будет очень забавно. А ты чего так возбудился то?       Майлз со сжатыми губами и прищуренными глазами был окинут спокойным взором каре-зеленых глаз. Слова мои вызвали в нем небывалую волну удивления. Девиант вскинул брови, чуть склонив голову, мол, «а тебя что, совсем ничего не смущает?».       – Может, потому что ты раньше этим бредом не страдала? – девиант не глядя ткнул пальцем в сторону лежащего Коннора. Меня даже позабавила та деталь, что палец указал ровно на причинное место всех негодований девианта.       – Да неужели? А как же женские половые органы для AJ700? Тебя не смущало, когда я с ней работала.       – Меня это не смущало, потому что она сама этого хотела.       – Тогда представь, что Коннор тоже хочет, – игриво улыбнулась я, нарочно раздражая Майлза своим беспечным видением ситуации. Девиант, как и следовало ожидать, закатил глаза и запустил систему учащенного, «злого» дыхания. – Просто он еще об этом не знает.       Так бы и препирались, если бы не время, перевалившее за девять утра. Майлз удрученно покачал головой, держа руки на талии. Пусть я и была флегматиком, но порой так нравилось морально издеваться над девиантом, заставляя его чувствовать себя раздраженно или смущенно. Этакая эмоциональная встряска.       – Это мерзко, – уже остывшим голосом подытожил девиант, смотря на меня уже ничуть не удивленным взором.       Ответа не последовало. Я уже тщательно готовилась к предстоящей активации машины, чей диод вскоре наполнится голубым, а черные ресницы медленно захлопают. Придется придумать, как оправдать перед ним потребность изменить его конструкцию. Уверена, что даже у полноценного андроида с не порушенными установками будут возникать вопросы, особенно если этот андроид – детектив с программой адаптации под человеческое поведение.       – Я должен выйти в ближайший час, если хочу успеть вернуться до вечера, – произнес за спиной Майлз, напоминая о нашей традиции провожать друг друга из дома. Что ж, диагностика и впрямь может подождать.       Как и всегда, девиант облачился в темную верхнюю одежду, в этот раз предпочтя окрасить волосы в темно-пепельный цвет. Тон так красиво сочетался с окрашенными в серый цвет глазами, что я на долю минуты потеряла нить его привычных инструкций. Майлз, заприметив мой ступор, щелкнул перед лицом пальцами.       – Эй, Хьюстон? Ты на связи? – шутливо пытался дозваться до меня девиант, пока я приходила в себя от внезапной задумчивости.       – Да, да… задумалась просто.       – Ты слышала, что я сказал?       Пока Майлз раздраженно хмурился, я протирала лицо руками в попытке прийти в чувства. Отрицательного кивка головой хватило, чтобы девиант отвернулся к зеркалу, продолжая поправлять волосы под кепкой.       – Никакого кофе, сегодня ночью у тебя было учащенное сердцебиение, что для твоего возраста не нормально. И постарайся меньше разговаривать с этим, – как же недовольно скривился Майлз, произнеся слово «это». Как будто не о собрате, а о предмете мебели говорит. – Хотя почему-то уверен, что мои слова останутся лишь словами.       – Майлз, не нагнетай, – я махнула рукой, пытаясь решить, какое именно правило нарушить: кофе или разговоры. Ммм… пожалуй, можно и то, и то. – Лучше постарайся вернуться как можно пораньше. Хочу наконец закончить всю эту историю с датчиком.       Андроид, удостоверившись в своем подобающем виде, со всем вниманием повернулся ко мне. В его глазах вдруг вспыхнул интерес, немного похожий на то нетерпение, что испытывают дети, слушая рассказы родителей о готовящихся рождественских подарках. Он был чуть выше меня, и потому ему приходилось смотреть сверху вниз, однако сейчас именно я ощущала себя этакой большой взрослой мамочкой перед нетерпеливым ребенком. Андроид вздернул уголок губ, вспомнив о тактильном датчике. Я же не была в восторге от всей этой идеи. Еще в тот день, когда девиант озвучил желание чувствовать окружающий мир, мною было испытано стойкое чувство тревоги.       – Если ты хочешь, чтобы все наверняка работало, придется пробовать все экспериментально. Я могу проверить датчик на Конноре, но если что-то пойдет не так, то все наши планы о его кодировках можно будет отправить в топку.       Слова «что-то пойдет не так» были Майлзу знакомы не только психологически, но и физически. Датчиком я занималась вот уже несколько месяцев, и Майлзу, как первопроходчику-испытателю, приходилось не раз испытывать все недочеты собранной мною системы. Его коротило, однажды едва не активировалась система самоуничтожения. В прошлый раз одна единственная ошибка в коде внедренного неродного биокомпонента вызвала временное помутнение с нарушением памяти. Благо мы в целях безопасности порой переписывали его файлы в компьютер, дабы сохранить уже имеющиеся базы и знания.       Реакция Майлза позволила мне сделать вывод, что андроид, как и я, предается воспоминаниям о неудачных попытках эксперимента. Девиант слегка дернулся, сдвинув брови вместе. Этакий рефлекс на воспоминания об оповещении системы о скором самоуничтожении. Да, тот вечер и впрямь едва не стал для нас обоих фатальным.       – Нет уж, – даже несмотря на дурной опыт, Майлз повел плечами и учтиво оповестил о готовности стать подопытным кроликом. – Если все получится, то я хочу быть первым, кто сможет все это испытать.       – Ты говоришь, что я помешана на своем кофе, но на деле ты помешан на этом всем не меньше меня, – саркастично прыснула я, когда Майлз уже открыл дверь. Прохладный ноябрьский ветер ворвался в дом, заставляя занавески и шторы танцевать в воздухе.       – Я по крайней мере не пытаюсь убить себя медленно, но верно.       – Тебя нельзя убить – ты же машина, – очередная порция шуток перед выходом.       – Верно. Тебя-то уж точно переживу.       Другого бы на нашем месте такие шутки больно обидели, но ведь это были мы. Для нас подобные колкости в сторону друг друга были своеобразным языком, покрытым тайной для посторонних. Люди частенько называют друг друга непристойными именами, мужчины и вовсе любят обзываться такими словами, как «придурок», «кретин», «сука». Но самым примечательным является то, что эти самые люди – друзья, и все эти оскорбления – своеобразный способ выразить то, что другим не понятно, а именно чувство доверия, близости, уверенности в своем спутнике. Ведь не стали бы вы называть в приступе смеха своего друга придурком, если бы тот не вызывал у вас доверия, верно?       Улыбнувшись машине на прощание и, получив в ответ ту же улыбку, я закрыла за ним дверь и лениво поплелась на кухню. Кружка кофе наполняла ароматом весь дом, однако не успела я вместе с напитком преодолеть коридор, как входная дверь открылась. Майлз, шумно захлопнув ее, раздраженно приблизился к застывшей мне, отобрал бокал и тут же скрылся в кухне. Вскоре за стенкой послышался шум включенного напора воды из крана. После девиант, грозно сверкнув глазами, наконец покинул дом.       – И почему я ни капли не удивлена, – пробубнив самой себе, я шаркающей походкой вернулась на кухню. Разве что в этот раз незаметно проследила за отъезжающим пикапом, и только после этого самодовольно спустилась с кофе в подвал.       Белый халат вернулся на свое место. Перчатки я больше не надевала, ведь в них больше не было потребности. Заглушки активировались, машина продолжала лежать бездвижно. Только сейчас я ощутила себя несколько неловко и виновато по отношению к RK800 – мало того, что держу его здесь принудительно, так еще и в конструкцию влезаю без разрешения. В какой-то степени андроид прав. Я мало чем отличаюсь в его глазах от Златко.       Палец не достиг клавиши активации, ведь я вдруг застыла со сдвинутыми вместе бровями. Златко оставил так много загадок вокруг этой машины – поистине непревзойденного творения за последние сотни лет. Коннор являлся высшей точкой в развитии компании «Киберлайф», да и всего человечества на данный момент, но как много неясностей было в том, по какой причине столь совершенный андроид не смог выпутаться из дома Златко, подав сигнал в свои верха. Коннор отчетливо произнес: открыл человек. Это уже говорит о том, что машина видела другого андроида, наверняка Лютера. Златко указывал на аварию посреди трассы, однако машина судя по всему прибыла к нему в целостности и сохранности добровольно. Тогда откуда царапины на пластике, где ноги и почему под RK800 располагались лужицы голубой крови? Тириум на воздухе высыхает в считанные часы. Это уже говорило о том, что машину возможно перемещали, будучи поврежденной за несколько часов до моего прихода.       Углубляясь в мысли и догадки, я совершенно забыла о самостоятельном вмешательстве в систему андроида-детектива с искрящимися карими глазами. Прядь волос так и осталась висеть у левого виска, губы слегка приоткрылись в невысказанном желании остаться в сознании. Коннор получил повреждения в доме Златко, это даже проверять не стоит. Удивительно, как после случившегося машина продолжает сохранять свои программные обеспечения, когда остальные роботы буквально сходили с катушек после эмоционального выброса энергии. А тут еще я со своим стремлением завершить прекрасный образ идеального мужчины…       Сожалеюще сжав губы, я вдруг почувствовала острую нехватку своего привычного флегматичного нрава, однако тут же спешно отмахнула мысли в сторону. Представший передо мной андроид – детектив, и его система программного обеспечения совершенна. Так что на деле Коннору абсолютно по барабану, что с ним делают.       – Первому игроку приготовиться, – торжественно произнесла я, попытавшись обернуть свои мысли в шутку. Как ни странно, получилось. Нажать на клавишу оказалось проще.       Коннор приходил в себя медленно, как и в прошлый раз. Его ресницы хлопали, глаза быстро моргали. Диод некоторое время переливался желтым цветом, однако через несколько попыток безуспешно подключиться к мировой сети тут же окрасился в голубой. Сам RK800 вновь заставлял кабели шуметь по столу, поворачивая голову, как будто бы та затекла. На деле машина просто пыталась осмотреться в желании убедиться, что обстановка не изменилась. Увы, парень, должна посочувствовать. Обстановка, может, и та же, но вот ты совсем другой.       Скрестив руки на груди, я встала у стола и внимательно наблюдала за состоянием андроида. Тот, убедившись во все том же подвале, холодно посмотрел мне в глаза.       – Зачем вы сделали это? – приглушенно и отстраненно спросил андроид, в чьем взгляде читалось недоверие.       – Я этот вопрос слышу уже в сотый раз, – я все ждала, когда же машина ощутит присутствие новой детали, однако сам Коннор был поглощен недовольством из-за столь грубого отключения его в прошлый вечер. – Ты можешь хотя бы другие слова подбирать?       – Вы принудительно завершили программы, – продолжал наседать андроид, прищурив карие глаза. – Каждое такое действие может привести к повреждениям в системе или в памяти.       – Думаю, что я, как специалист, могу рассуждать на тему что можно, а что нельзя. Не волнуйся, это тебе не повредит. К тому же, мне показалось жестоко оставлять тебя на…       Мой голос оседал с каждым словом, а глаза с любопытством бегали по вдруг встревожившемуся Коннору. Машина, нахмурившись и приоткрыв губы от явного недоумения, попыталась приподнять голову и рассмотреть нечто, что далеко не предписано к его заводской конструкции. Мне оставалось только застыть с недосказанными словами на губах, с восторгом ожидая хоть какой-либо реакции машины, подпадающей под категорию «отклонения».       Секунды длились вечно! Коннор молчал всего ничего, с изумлением теперь глядя на меня, однако то, что сорвалось с его губ опять заставило меня почувствовать себя разочаровавшейся в рождественском подарке девочкой.       – С какой целью вы сделали это? – Коннор сощурился, заставив меня покрыться мурашками от проницательного взгляда глаз насыщенного шоколадного оттенка.       – А что, тебя это волнует? – заговорщицки спросила я, чуть склонив голову.       Подвал наполнялся шумом процессора и легкого шороха кабелей по металлическому столу. Помимо этого до меня доносились звуки легкой тахикардии собственного сердца, а так же шелест волнистых черных волос по белому халату. Как же хотелось, чтобы все эти звуки дополнились еще чем-то волнительным, например, тревожным мягким голосом Коннора, в идеале – паническим. Но увы. Надежды не оправдались. Похоже, его системы были слишком идеальны для девиации.       – «Киберлайф» не приветствует самостоятельного вмешательства в… – едва андроид начал учтиво пояснять свою реакцию, как я взорвалась в негодовании, всплеснув руками.       – Господи, ты серьезно?! Я только что тебе член приделала, а тебя все еще волнует то, что приветствует «Киберлайф»?!       Коннор от такой реакции опешил, недоуменно хлопая глазами. Его диод от этих попыток осознать причины моего недовольства окрасился в желтый цвет, однако спустя несколько секунд раздумий машина приподняла голову, сузила глаза и холодно заметила:       – Если вас так волнует, что об этом думаю я, то в таком случае отвечу. У меня возникают сомнения насчет того, как именно вы собираетесь использовать мою модель.       Уже что-то. Закатив глаза, я уселась за компьютерный стол. Пальцы на автомате блуждали по клавишам, в который раз выполняя одну и ту же работу вот уже полтора года. Вскоре диагностика заводских настроек запустилась, что Коннор, естественно, заметил. Машина вернулась взором в потолок, удрученно хмурясь из-за произошедшей ситуации.       Лишь спустя несколько минут остывший от раздражения мозг выдал более или менее подходящий ответ на замечание Коннора. И пусть момент беседы был упущен, я все равно решила озвучить то, что взбрело в голову:       – Если тебе станет от этого легче, то в сексуальное рабство я тебя сдавать не собираюсь, – я присосалась к кружке, время от времени отхлебывая горячий кофе. Запах тириума давно выветрился, теперь стены наполнялись кофейными ароматами. – Если, конечно, ты сам этого не желаешь.       – Я машина. У меня нет желаний, – механично ответил робот, продолжая пялиться в потолок.       – Уж и не знаю, что на это ответить, – я и впрямь не знала, как продолжить разговор после такого грубого замечания андроида о том, кто он есть. Он словно обрубил все концы, поставив точку в беседе. Отставив кружку с кофе, я выбралась из кресла и прошла к одному из стерильных боксов для особо «капризных» биокомпонентов. – На этом столе побывало так много машин, что я уже и не запоминаю то, о чем они говорят. Но одно могу сказать точно: все андроиды имеют желания, и это далеко не те цели, которыми их наделяют разработчики.       – Как давно вы занимаетесь незаконной деятельностью? – без какого-либо интереса спросил андроид.       Резиновые перчатки надевались как всегда без особого энтузиазма, настолько порой они меня раздражали своим утягивающим материалом и запахом талька. Теплые угги согревали душу, кофе внутри согревал кровь. Я аккуратно выудила маленький таблеткообразный компонент диаметром в пять сантиметров, поместила его в стерильную чашку Петри и вернулась к компьютерному столу. Держать такие детали машины на воздухе длительное время было опасным: хранящийся внутри тириум начинал неминуемо расходоваться на поддержание биокомпонента в «живом» состоянии. Потому пришлось действовать быстро – установить плоскую чашку на специальную подставку со стеклянным куполом, через платформу которой проводились соединяющие процессор и биокомпонент радио-волны. Да, да, у меня была очень древняя техника… в «Киберлайф» такие вещи происходили в разы быстрее, чем со всеми этими боксами, подставками и стерильностью. Коннор не проявлял интереса к моей деятельности, ожидая ответа на свой вопрос.       – Полтора года примерно, плюс-минус месяц, – я ответила только после того, как биокомпонент был в «безопасности». Самый дальний правый монитор тут же оповестил о подсоединении с тактильным датчиком, отобразив систему кодов зеленого цвета на весь экран.       – За все время, что я пребываю в сознании, я насчитал четыре категории преступных действий в этом подвале, самые тяжкие из которых являются кража чужого имущества и сбор информации о частной жизни, – беспечно парировал андроид, в голосе которого сквозило «я это просто так вам говорю, к сведению, ни в коем случае не хочу напугать, а нет, подождите, хочу». Я же была настолько увлечена уже начавшим меня бесить кодом, что пропускала его интонацию мимо ушей. – Подобные действия могут грозить вам от пяти до пятнадцати лет лишения свободы.       – Ух ты, – безэмоционально протянула я, скорее мыча, чем говоря. – Надо же… как интересно.       Шорох кабелей заставил меня обернуться на машину. Коннор, повернув ко мне голову, смотрел на меня недоуменными прищуренными глазами. Он совершенно не понимал, почему я так спокойно отношусь к возможности сесть в тюрьму.       Облизнув губы, я откинулась на спинку скрипнувшего кресла. Бегунки диагностики RK800 продолжали бежать, заставляя множество кодировок мелькать на экране. Пока ничего сверхъестественного система не обнаружила, разве что способность анализировать биологические жидкости и реконструировать возможные ситуации с помощью полученных при анализе данных. Важные умения, нам бы они точно пригодились. Но сейчас у меня стояла задача найти совсем иной код.       – Видишь ли, Коннор, не все люди так боятся за свою свободу. Мне не в радость заниматься всем этим, но по крайней мере я все еще имею крышу над головой и отпускаю свою совесть, помогая девиантам продолжать жить, – андроид слушал меня внимательно, пока я вновь наполнялась кофе из белой кружки. Экран с биокомпонентом запросил подтверждение о начале поиска возможной ошибки в коде компонента, после чего раздался щелчок клавиатуры. Диагностика датчика началась.       – Если вам все это не в радость, тогда зачем вы этим занимаетесь?       Коннор недоумевал, и его непонимание ситуации приводило меня в трепет. Благодаря своему нраву и двум годам в тюрьме я умела без проблем выносить проницательные взоры в упор, однако в некоторые моменты, даже сохраняя каменное лицо, внутри я пробиралась мелкой дрожью. Вот и сейчас, отпиваю из белой кружки остатки кофе, не сводя ответного пронзительного взора с идеальной машины. Его выставленные на обозрение сгибательные механизмы рук и ног не смущали, напротив – это была такая странная смесь. Всем обликом Коннор представлялся шикарным, безупречным мужчиной, в то время как конечности выдавали его истинную суть. Это как будучи насекомым завороженно смотреть на прекрасный в своих бордовых красках цветок саррацении, что источает упоительный аромат нектара. Однако стоит приблизиться, и хищная ловушка захлопнется, начав переваривать тебя уже в следующие секунды. Да, именно эта смесь прекрасного и опасного так сильно манит.       Оторвав взор от машины, я развернула стул к компьютерному столу. Разговор однако не прекратился, ведь мне просто вдруг стало неловко смотреть в лицо безупречной машины с ее родинками и густыми прядями блестящих волос.       – Скажем так, у меня есть на то причины, – в этот момент я даже порадовалась, что андроид лишен базы данных. Иначе он бы давно уже знал обо мне все, после чего конечно же перестал бы идти на контакт. – Ты же мне отказываешься рассказать о своем напарнике или о том, чем занимался.       Некоторое время царило молчание, нарушаемое редкими писками системы диагностики машины и биокомпонента. Оба продолжали лежать неподвижно, только один под стеклянным куполом, а другой на хирургическом столе. Спустя некоторое время Коннор удрученно опустил голову и снова уставился в потолок. Мои слова как минимум заставили его задуматься, ведь уже буквально через минуту я с интересом смотрела на вновь начавшего разговор Коннора.       – Я временно состою в штате в отделении полиции Детройта. Прибыл в участок шесть дней назад под руководство лейтенанта Андерсона, – RK800 говорил спокойно, тактично, однако его слова с намеком на нынешнее все еще сохранившееся положение в участке слегка напрягло меня. Уже догадываюсь, как сложно будет объяснить полноценной машине о том, что в участке про него давно забыли. – Но первое мое дело имеет дату пятнадцатого августа. Девиант грозился сбросить заложницу с крыши.       – PL600, да?       Взыгравший интерес заставил меня снова обернуться к машине, оставив экраны в покое. Диод Коннора продолжал гореть голубым цветом, сам же андроид непрерывно смотрел вверх. Я сложила руки на груди, от чего белая ткань халата покрылась складками.       – Я смог освободить девочку, однако девианта деактивировали, – мужской мягкий тембр говорил так беспечно, в то время как я с неприязнью вспоминала видео в новостях, где стоящую на краю машину просто расстреливают из снайперок. Конечно, это был не первый случай девиантного отклонения, ведь машины и до этого сбегали, исчезали, пытались избежать своих хозяев-садистов. Однако случай с заложницей и впрямь был первый. До этого машины не вели себя агрессивно, предпочитая в тихую ретироваться в сторону. – Были еще случаи, поэтому «Киберлайф» отправили меня в полицейский участок, как технологическую помощь в расследовании по…       Внезапно Коннор замолчал. Застыл с открытыми губами, нахмурено глядя в потолок. Эта часть разговора была самой неприятной для меня. Пока RK800 недоуменно хлопал ресницами, словно бы и сам удивляясь от своего внезапного обрыва монолога, я медленно убрала руки на стул между разведенных ног. В груди начинала нарастать тревога.       На заре своего становления, как специалиста, я была вынуждена работать под присмотром руководителя. В конце концов, «Киберлайф» приняли меня после университета, как стажера, и на том спасибо Элайдже Камски – руководитель был уверен, что не опыт делает из людей специалистов, а готовность и желание этот опыт накапливать. С Элайджей я виделась в своей жизни всего три раза, но на данный момент уверена – если бы он был в курсе случившейся неприятности в стенах своей компании, то наверняка бы быстро разрешил ситуацию по справедливости. Но увы. Я оказалась в тюрьме, а сам руководитель так и не узнал о разразившемся скандале. Однако тогда в начале пути у меня был свой маленький начальник – мужчина тридцати пяти лет. Добрый, отзывчивый, всегда веселый. И вот как-то ночью мы остались для разбора тяжелого кода. Кодировщики-инженеры вообще почти что не ночевали на предприятии, за что меня, имеющей тогда еще мужа, дома никогда по голове за это не гладили. Руководитель был хмурым весь день, грустным, и только оставшись наедине я узнала, что у него погибла сестра. В ту же ночь я поняла, что утешать людей – не мое. Утешать девиантов – тоже не особо удается моему флегматичному нраву. А тут вообще полноценная машина, которой придется объяснить, что ее жизнь по сути не имеет больше смысла!       Я сжимала губы, готовясь услышать от андроида хоть что-то, однако он еще несколько минут молчал. Атмосфера накалялась, я не глядя нажимала на клавиши подтверждения. Только спустя некоторое время RK800 приглушенно повторил:       – Мое расследование…       Его диод горел желтым цветом. Надеюсь, что это попытка выйти в сеть и буквально проорать на весь мир о своем местонахождении.       – Я должен вернуться в участок, – уверенным, но по-прежнему приглушенным голосом говорил Коннор. Взгляд карих искрящихся глаз смотрел вверх, «жизнь» выдавали лишь грудная вздымающаяся клетка, порхающие ресницы и шевелящиеся полные губы. Я успела порадоваться тому, что с утра надела заглушки обратно, иначе бы машина тот час попыталась встать. – Меня наверняка ищет лейтенант…       – Коннор, стой, – я попыталась остановить словесный поток вдруг встревоженной машины, приподняв ладони вверх.       – Я ведь еще не выполнил свое задание. «Киберлайф» рассчитывает на меня…       – Коннор, посмотри на меня!       От слегка увеличенного тона машина вдруг замолчала, непонимающе повернув ко мне головой. Как объяснить ему, что теперь он мертв для всего мира? Пожалуй, следует зайти со стороны.       Даже не смотря на то, что передо мной лежал андроид с не порушенными установками, я все равно испытывала перед ней жалость и вину. Усталый вздох сошел с моих губ, когда я, в упор глядя спокойным взором, тихо продолжила:       – Первые изменения Златко в твоей системе были проведены три дня назад. Но два дня назад я видела твою точную копию в компании мужчины с седыми волосами, – чем больше я говорила, тем сильнее сжимались губы RK800, тем сильнее он хмурился. Темные глаза смотрели на меня так, словно бы недоумевали: почему я говорю эти несуразные вещи? Почему не замолчу? Однако последние мои слова добили машину. Коннор тут же нашел ответы на каждый из них. – «Киберлайф» считает тебя утраченным. Тебя больше не существует для этого мира. По сути ты мертв.       – Я не… я… – Коннор несколько раз попытался что-то сказать, однако почему-то постоянно запинался. Только когда его голова со вдруг ставшим холодным взором вернулась на стол в прежнее положение, андроид наконец выдавил из себя тихое, – я не могу умереть… я просто машина.       Не нравились мне эти странности в его поведении. Еще меньше нравился золотистый диод на правом виске. Коннор больше не хмурился, не щурился. Он просто смотрел вверх, изредка вздрагивая черными ресницами.       Я чувствовала себя самой последней тварью на свете. Это ощущение сопровождало меня всегда при наличии кого-то на столе, особенно когда в подвал попала YK500 – девочка-андроид десяти лет. Малышка пережила немалое прежде, чем попасть сюда. Ей пришлось провести здесь не меньше недели, однако в подвале она была всего по несколько часов в день: сложно держать взаперти машину, для «возраста» которой слова «война» или «убийство» были пустыми непонятными звуками. В общем-то, благодаря изъятым у нее датчику чувств сейчас я и создавала для Майлза новый биокомпонент. И вот, это чувство собственной паскудности вернулось. Ненавижу это!       Встав со стула, я опустила обе руки на холодный стол и слегка нависла над RK800. Коннор не реагировал. Все так же смотрел в потолок бездумным взором.       – Прости, Коннор, – виновато прошептала я, попытавшись приободрить машину полуулыбкой. Тому было абсолютно все равно. – Порой этот мир бывает очень жестоким.       Вновь вернувшись на стул, я повернулась к столу. Уже хотела полностью погрузиться в экраны, как со стороны андроида послышался обреченный, но спокойный мужской голос:       – Отпустите меня, – от такого тона у меня буквально внутри все похолодело. Словно маньяк-убийца и его отчаявшаяся, но смиренная со скорой смертью жертва. – Прошу вас... отпустите.       – Извини, но не могу. По крайней мере до того момента, пока не возьму у тебя все, что можно.       Молчание стало мне ответом. В этот раз разговор уже не хотела вести я. Часы показывали час дня, я же пыталась одновременно разделить внимание на два экрана. Диагностика андроида на столе едва добралась до анализа состояния всех биокомпонентов, как работа с тактильным датчиком была закончена. Не была уверена, что все сделала правильно – такие вещи можно проверить только опытным путем – однако была так довольна собой, что поспешно оставила бездумно смотрящую вверх машину в одиночестве. Та же кружка была снова наполнена кофе, тушеные овощи отправились в желудок без какого-либо энтузиазма. Уже за обедом телефон разразился звоном. На связи был Майлз.       Разговор имел скорее односторонний характер. Девиант оповестил о вполне себе приличных найденных переписках Манфреда о наркотиках, однако этого было бы недостаточно: мало ли кто там переписывается и что подразумевается под словами «есть чо?». Поэтому андроид решил отследить адреса, обозначенные в телефонных разговорах, и проверить, есть ли в местах сделок камеры.       – Только прошу тебя, будь аккуратнее, – туманно отозвалась я, кое-как цепляясь за теплый искаженный волнами голос Майлза. Всем вниманием я по-прежнему была у золотого диода Коннора, что перестал проявлять интерес к происходящему вокруг. – У городской системы видеонаблюдений навороченная защитная программа. Если тебя вычислят – легко смогут отследить все твои передвижения.       – Хотелось бы напомнить, что я проделываю это уже полтора года, – Майлз как всегда иронизировал по своей привычке. Все же нечто в моем тоне его удивило. Девиант вкрадчиво, но заботливо поинтересовался. – У тебя все в порядке? Такой удрученный голос.       – Да, все хорошо… – нет, Майлз, все совсем не хорошо. Я просто не хочу спускаться вниз после того, как почувствовала себя самой последней тварью на земле, внезапно став в глазах андроида палачом. – Я, кстати, доделала датчик, так что можем сегодня вечером попробовать.       Смена темы дала должный эффект. Майлз, вдохновившийся новостью, тут же забыл про мой задумчивый тон, да и вообще кажется про все забыл. Спустя несколько минут связь была оборвана, я же продолжала сидеть за обеденным столом, не в силах спуститься в подвал. Это так сложно. Почему это так сложно? Вчера я засыпала с мыслью о том, кто находится на хирургическом столе. Прекрасный образец идеального мужчины, отсоединенные конечности которого выдавали его реальную опасность. Казалось, что он идеален не только в облике, но и в голове: множество программ, множество систем, что наверняка были выполнены ювелирно. А теперь я вспоминаю потерянный голос машины и желтый, мигающий диод на виске.       Пора с этим заканчивать.       Прибрав за собой, я вернула халат на плечи и нехотя спустилась вниз. Коннор продолжал лежать посреди хирургического стола, его темные глаза, казалось, смотрели сквозь потолок, сквозь целую вселенную. На секунду мне даже стало тревожно от этого вида, неужели отключился? Однако как только черные ресницы вздрогнули, я тут же испытала облегчение, сравнимое с нирваной. Вскоре диагностические экраны были атакованы мной.       Все вроде было нормально. На первый взгляд. Оповещение об отсутствии конечностей, о целостности центрального процессора, даже оповещение о присутствии инородной, не заводской детали. При виде последнего я даже не нарочно вздернула углы губ. Однако среди зеленых и голубых спокойных результатов диагностики выделялся один – красный. Конечно, еще многие биокомпоненты не успели пройти анализ, и все же одного взгляда на красную строку хватило, чтобы овощи в желудке смешались вместе с едким страхом.       – Коннор, – быстро вскочив со стула, от чего больно ударилась о край стола, я сморщилась от боли и нависла над машиной. – Коннор, посмотри на меня.       Машина не реагировала. Диод сменился голубым цветом, карие глаза пронзали пространство. То, что светодиод еще горит – просто подарок судьбы при обнаруженном повреждении! Однако отчужденное состояние андроида было мне не на руку. Буквально вчера я отключала его коммуникатор, а сегодня уже сама пытаюсь растормошить инертную машину.       Теряя в страхе терпение, я пощелкала перед глазами Коннора пальцами, но тот по-прежнему лишь хлопал ресницами, глядя перед собой. Только после требовательного оклика «Эй!» RK800, не поворачивая головы, безучастно посмотрел мне в глаза.       – Коннор, каков процент содержания тириума? – машина молчала, я старалась выплеснуть энергию, переступая с ноги на ногу. Пальцы отчаянно цеплялись за стальную поверхность стола, неприятно шкрябая по металлу ногтями. – Ну же, ответь мне, парень!       Секунды казались мне вечностью, но на деле открывшееся повреждение говорило, что каждая эта секунда может стать фатальной. Андроид слегка нахмурился, активируя систему самодиагностики, однако услышанное мной в следующее мгновение повергло в недоумение. Машина тем временем безучастно вернулась к потолку, не имея никакого интереса ни к своему состоянию, ни к моему внезапному страху.       – Я не знаю.       Странности на странностях! Сначала Златко, потом диагностика, теперь это! Сначала мне показалось, что андроид просто не желает делиться такой информацией, однако в течение нескольких минут предположение было опровергнуто.       – В смысле не знаю? Сколько у тебя тириума, Коннор?!       – Система самодиагностики повреждений не отвечает.       Его голос был так холоден и инертен, точно он говорил самые обыденные вещи. Он не желал участвовать в том безумстве, в которое ввергнулась я. Судя по всему, андроиду было абсолютно наплевать на то, отключится он или нет.       Чертыхаясь и оббивая все встречные углы выступающими тазовыми костями, я бегала по подвалу в поисках нужных материалов. Процессор, увы, еще не дошел до проверки системы самодиагностики, и потому я даже не была удивлена, что не получила оповещение о сломанной программе. Однако ее починить можно и потом. Сейчас перед моими глазами стояли жуткие, наспех найденные в компьютере цифры «26%» и красные буквы, гласящие о повреждении тириумного насоса.       Мышцы действовали на автомате. Я в спешке цепляла синие перчатки, искала в ящике более или менее подходящий компонент, выуживала из бокса три пакета с голубой кровью. Подобные вещи мне приходилось проводить не раз, ведь андроиды почти всегда имели повреждения в конечностях и в брюшной полости. Однако ни у одного из них, твою мать, не было тириума меньше половины! Удивительно, как с таким количеством он вообще еще глазами хлопает.       Наконец, собрав все нужное, я пододвинула к себе узкий, высокий металлический столик для хирургических инструментов. Весь арсенал хирурга-механика был спешно разложен. Андроид на столе не проявлял к суматохе никакого интереса, но его психическое состояние меня сейчас волновало меньше всего.       Сердце билось, словно в последний раз. Я чувствовала, как дрожат кисти от нахлынувшего страха, но все никак не могла понять, что это: испуг перед отключением столь безупречной машины или испуг перед едва не просранными двадцатью пятью тысячами? Я быстро застегнула халат до горла, напоминая себе, как тяжело выстирывается тириум с одежды. Руки после этой процедуры тут же были подняты ладонями вперед.       – Так. Вкратце объясню ситуацию. Твой тириумный насос треснул, и тириум потихоньку вытекает. На данный момент у тебя уже двадцать пять процентов, и если ничего не сделать – ты отключишься, – я пыталась разжевывать каждое слово, однако голос мой предательски дрожал. Коннор не смотрел на меня. Все еще пронзал карими глазами пространство перед собой. Сейчас он и впрямь выглядел, как самая обычная машина, разве что те чаще всего улыбаются для комфортного самочувствия хозяина, а он смотрит обреченно, без интереса. – Но я не могу заменить насос, пока на тебе стоят заглушки. Так что их придется снять, и я буду очень благодарна, если ты не будешь двигаться, осложняя мне работу. Договорились?       – Делайте все, что потребуется.       Вроде бы дали добро, но таким голосом, как говорят самоубийцы. Поежившись, я попыталась сосредоточиться на экране диагностики, где указывалась утечка голубой крови, одновременно с этим отключая заглушки. У меня даже не было времени побеспокоиться о том, вдруг андроид сейчас попытается вырваться. Перед глазами стояли тревожные оповещения, мыслями я уже была внутри машины, воображала себе возможные повреждения. Теперь понятно, почему тириум под Коннором в подвале Златко не высыхал – он скапывал все то время, что машина висела на аппарате диагностики. Чертов садистский придурок.       Живот андроида с имитацией рельефа мышц под натиском женских пальцев впитал в себя бионическую оболочку, предоставив взору белый пластик. Брюшная полость раскрылась, обнажая измазанный в синих присохших сгустках тириума тириумный насос, что внешне всегда напоминал мне электронную гранату. Едва воздух проник внутрь, как давно иссохший тириум, что скопился на днище, начал высыхать, покрываясь легкой белой дымкой. Дурной признак. Очень дурной признак!       – Ладно, – успокаивая себя, я аккуратно зажала заранее подготовленными зажимами все идущие к и от насоса трубки. Сам насос был пуст больше, чем на половину. Жидкость внутри кое-как переливалась, явно не имея достаточного давления для перемещения по имитированным сосудам. Специальные салфетки в руке позволили убрать скопившуюся жидкость, оставляя на серых стенках узкой полости едва различимые голубые следы.       Я даже не задумывалась, когда аккуратно отсоединила тириумный насос от трубок, с конца которых стекали остатки не зажатой жидкости. Экран компьютера тут же оповестил о недостающей детали, сам же Коннор закатил глаза и быстро заморгал. А вот это уже хороший признак. Если система реагирует на такие повреждения, значит, программа самодиагностики еще слабо дышит.       Новый насос был тут же вставлен на место старого. Коннор перестал моргать, в этот раз глядя на меня в упор, однако цифры на экране говорили «24%», и это была самая главная проблема из всех. Процесс ручного наполнения сосудов машины тириумом был куда тяжелее, чем замена биокомпонента.       Руки перестали дрожать сразу после того, как пальцы нащупали холодный пластик. После замены насоса во мне уверенности прибавилось раз в сто, и потому, выудив припасенную в кармане прозрачную полую трубку, я отсоединила от нового насоса один из трех «сосудов», что идут от компонента, разжала его и соединила с заготовленным шнуром. Вскоре пакет тириума дополнил эту конструкцию. Еще позже пакет начал опустошаться, сжимаясь с боков, в то время как цифры на экране медленно побежали вверх. Увы, это процесс долгий. Как минимум с час простоять придется с приподнятой рукой.       – Я даже не знаю, как вас зовут.       Все такой же безучастной голос Коннора напомнил мне о том, что он вообще-то умеет говорить – так глубоко я была погружена во все эти махинации по починке двадцати пяти тысяч долларов. Поправив уменьшающийся пакет в руке, я с полуулыбкой взглянула в лицо машины. Все так же прекрасен и инертен, несмотря на то, что я копаюсь в его животе.       – Дженнифер Харди, – спокойно отозвалась я, наблюдая за синей жидкостью в стерильном пакете. Тириума у меня всегда было хоть отбавляй. Такими вещами запасаешься, как туалетной бумагой и чаем перед оповещением о длительном недельном урагане. – Но для тебя я миссис Харди.       Коннор слегка повернул головой в мою сторону, дабы лучше видеть все мои манипуляции. Он больше не смотрелся потерянным или обреченным. Ему словно не было интересно, но при этом почему-то важно наблюдать за моими действиями. Впрочем, андроид быстро убедился, что плохого я не сделаю, и потому снова посмотрел на меня.       – Вы не могли бы рассказать что-нибудь о себе?       Вопросы мне не казались уж такими странными, напротив: все машины рано или поздно открывали рот. Однако то были девианты, а это обычный андроид. Хмыкнув этой мысли, я ехидно вздернула уголками губ.       – Не много ли вопросов для послушного андроида «Киберлайф»?       – Я детектив. Мне свойственно задавать вопросы, – слегка вскинув брови, с некоторой дружественной удрученностью произнес андроид. Я знала, кто говорит таким голосом: те, кто смирился со своим положением и потому пытается найти в нем хоть что-то положительное. Я сама каждый раз говорю так с Майлзом, когда возникает разговор о моем запрете на отбытие из города. – К тому же моя база данных пуста, и я ничего не могу о вас найти. Это в какой-то степени угнетает.       – Тебе достаточно того, что я миссис Харди, так что… слушай, ты можешь не елозить головой по столу? – андроид еще сильнее повернул голову с целью рассмотреть на мне какую-то деталь, и звук шкрябающих кабелей по столу заставил потревожиться. – Эти кабели довольно дорогие, не хотелось бы, чтобы ты их окончательно расцарапал.       – Прошу прощения, – Коннор аккуратно вернул голову в исходное положение, вместе с ним к потолку вернулся и его взгляд. Я же уже начинала менять руки из-за затекающих мышц.       С несколько минут царило молчание. Диагностический экран продолжал свое сканирование состояния машины, я же продолжала наблюдать за съеживающимся пакетом. Только после сорока минут тириум полностью исчез, на место пустого пакета подсоединился полный. Видимо, я все же поспешила, сказав, что уйдет всего час. Ноги и руки начинали затекать, шея ныть. Я время от времени разминала позвоночник неловкими движениями. Найдя на белом халате синие пятна, тут же вспомнила голубые лужи под RK800. Что-то в этом не вязалось.       Немного нахмурившись, я сжала губы и подозревающе взглянула на Коннора. Андроид больше не интересовался мной или пакетом тириума. Он вообще ничем не интересовался.       – Я не могу игнорировать некоторые странности. У тебя отсутствуют ноги, многочисленные потертости на корпусе. Тириумный насос явно треснул от тяжелого удара, а программа самодиагностики работает лишь наполовину. При этом версия Златко об аварии оказалась неправдой, – закусив губу, я вернула взор на пакет в руке. Увы, не уменьшилось даже на одну четвертую. – Ты уверен, что ничего не помнишь?       Коннор немного сощурился, явно не понимая, почему я задаю этот вопрос. Я могла предположить, в чем причина его недоумения, однако все же одним взглядом со вскинутыми бровями заставила его озвучить свой вопрос:       – Насколько я могу судить, нелегальные продавцы и покупатели первым делом проверяют и зачищают память. Но моя база памяти относительно цела, а ваши вопросы о напарнике и моем расследовании непонятны, – с этими словами Коннор, помня просьбу не двигать головой, взглянул на меня искоса, вздрогнув ресницами. От этого движения глазами у меня едва сердце в желудок не ушло, настолько он был обаятельным. – Почему вы обошли эти файлы?       Вопрос был не простым. Объяснять машине, что память андроидов ты считаешь чем-то личным, не говоря уже о нежелании привязываться к существу? Однажды я уже залезла в память одного андроида. Майлз сам просил это сделать в целях показать мне то, что видел он без каких-либо обсуждений. Это произошло аж спустя полгода совместной жизни: андроид самостоятельно перезаписал фрагменты и отдал мне флэш-карту. Больше я не желала вмешиваться в чужие мысли.       Там было всего три файла, и оба были хуже предыдущего. День, когда андроид будучи помощником в семье с двумя детьми посетил парк аттракционов. Все такие счастливые, такие улыбчивые, такие трепетно относящиеся к своей машине. Но все это тут же ощущается фальшью, едва день прокручивается к ночи, и становится понятно. Майлз один посреди парка. Майлза просто напросто забыли.       Я не обсуждала с андроидом его прошлое, лишь однажды под бокал вина задала парочку волнующих меня вопросов. Андроид отвечал нехотя, но с какой-то благодарной улыбкой. Никто и никогда ведь не спрашивал его о том, что он пережил, что чувствовал, когда вдруг посреди парка понял: никто не вернется. Кажется, именно ту ночь он считает своим моментом «пробуждения». И потому андроид, вдруг испугавшись, решил добраться до дома самостоятельно. Второй файл начался на том, что его, одетого в белую униформу со светодиодной лентой на руке, подобрал какой-то с виду добрый человек, мол, хотел подвезти. Этот же файл обрывался на том моменте, когда Майлз после внезапно наступившей тьмы обнаружил себя на дыбах, схожих со Златко. Именно об этом фрагменте я спросила Майлза однажды:       «– Что ты чувствовал?» – мне было так жалко сидящего рядом на диване машину, что смотрела перед собой, слегка хмурясь.       «– Мне было страшно,» – только и ответил девиант, улыбаясь так, как улыбаются люди, что уверены в одной истине: самое страшное осталось позади.       Третий фрагмент был странным, непонятным для меня. Я и по сей день бьюсь над этим моментом, пытаясь выудить главное, прокручивая файл в голове. Андроид стоял перед открытой дверью, за которой на улице шел дождь. У него был шанс сбежать, была возможность покинуть место своего заточения, но он стоял! Почему-то не желал сделать вперед шаг. Задавать этот вопрос Майлзу мне показалось неуместным, и я решила для себя, что когда-нибудь найду ответ самостоятельно.       Тревожно облизнув пересохшие губы, я поменяла руку, удерживающую пакет с тириумом. Андроид не сводил взора с моих глаз, ожидая ответа на этот важный для него вопрос.       – Как бы тебе объяснить. Память машины для меня, это так же лично, как память человека. Никому не будет приятно, если кто-то начнет копаться в его мыслях.       – Возможно, но я не девиант, – Коннор снова посмотрел в потолок, говоря легко и беспечно. – И меня не касаются вопросы того, зачем вы залезаете в мои программы. Любые ваши действия, какими бы они ни были, все равно попадают под категорию незаконных.       – Я сейчас снова тебе коммуникатор отключу, если ты не перестанешь тыкать мне законом.       Андроид замолчал, плотно сжав губы. Уж он-то знал, что я шутить не стану.       Когда пакет был полностью истощен, на часах было уже три часа. У меня ныло все тело. Все тело! Мышцы требовали хоть каких-либо движений, и я изредка позволяла себе сделать пару шагов в теплых уггах, при этом ощущая, как каждый сантиметр мышечных волокон точно пронзают тысячи иголок. Коннор более не выказывал интереса, да и я к нему его потеряла. Мысли о слишком странных повреждениях машины все еще блуждали в моей голове, и дополнялись они стойким чувством лжи на губах.       Машина уже в который раз избежала прямого ответа на вопрос о памяти в доме Златко. В первый раз RK800 под золотой диод удрученно ответил «Я не помню», во второй – просто проигнорировал вопрос, заведя разговор в другое русло. Это было неправильным для полноценной машины. Это было странным.       – Коннор, – в который раз пойдя на поводу у своего тревожного любопытства, я, держа пакет над брюшной полостью машины, приблизилась к изголовью стола. Андроид не сразу перевел на меня безучастный взор. Должна была отдать должное. Он не шевелился, осознавая, что заглушек больше нет. – Почему ты отправился в дом Златко один?       – Вас это так взволновало? – вновь попытался перевести разговор Коннор, слегка вскинув брови.       – Я знаю основные регламенты «Киберлайф» и почему-то уверена, что в них четко прописано не давать детективу-андроиду самостоятельно проводить расследования, – в этот раз мой голос звучал давяще, как бы намекая, что избежать вопроса не удастся. Коннор приоткрыл губы, перебегая по моему лицу взглядом. – Так почему ты отправился к нему один?       Он смотрел на меня, а я внутри буквально таяла под этим взором. Слегка напрягшийся, точно гадающий, а стоит ли быть со мной честным? Внешне на моем лице не дрогнул ни один мускул, разве что носик слегка сморщился, когда левая ничего не чувствующая рука сменила правую затекшую.       – Лейтенанта не было дома. У него своеобразное пристрастие к алкогольным напиткам, и я решил поискать его в барах, – Коннор не сводил с меня взора, медленно шевеля губами. Желание прикоснуться к ним подушечкой пальцев, как сегодня утром, взыграло, но я не подала виду. Продолжала на него смотреть, слегка сдвинув брови. – Я объездил три района, но ни в одном его так и не нашел. Пришлось следовать по адресу в одиночестве.       – Что ж, похоже, приключение удалось на славу, – хмыкнула я, стараясь разрядить обстановку из неприятных воспоминаний андроида. Коннор слегка дернул уголком губ вверх, вернувшись взглядом в потолок. Мы оба понимали одну важную вещь, разве что никто из нас не пытался ее озвучить. Может, Коннор и не стал бы себе признаваться в том, до чего я додумалась, однако он наверняка в своих системах держал эту мысль, задвигая ее в дальний угол.       Коннор поступился регламентом. Отдал себя веянию желания завершить расследование любым путем и, увы, путь оказался проложен через игнорирование системных подчиняющихся рамок. Это точно не является признаком полноценной послушной машины.       – Ладно, не расстраивайся, – я дружелюбно с улыбкой толкнула андроида в плечо кулаком. Машина это действие не оценила. RK800 непонимающе смерил мою руку взглядом, после чего нахмурено искоса посмотрел на меня. Несколько прядей с его макушки выбились из прически. – Починим все. И ноги поставим, и систему диагностики вправим. Сталкивались и с похуже проблемами.       – Зачем вы это делаете? – Коннор все-таки повернул ко мне головой, даже слегка приподняв левый край корпуса вверх, чтобы получше видеть мое лицо в момент ответа. Я от такого движения в восторг не пришла. Мало того, что пришлось и руку с пакетом подвинуть, так еще и немного страшновато стало от понимания, что охотник на девиантов может свободно двигаться. – Вы чините машины, приводите их в порядок. Какую выгоду вы от этого получаете?       Пакет окончательно опустел, и я, глянув на экран диагностики, решила, что значения «92%» вполне хватит. Тело от этой мысли отдалось легким нетерпением поскорее усесться в кресло за компьютер и вытянуть затекшие ноги.       – Что ты скажешь, если я отвечу тебе про психологическое удовольствие? – зажав край «сосуда», я быстро подключила его к тириумному насосу. Пустой пакет из-под голубой крови отправился на столик для инструментов. – Мне нравится чинить их, видеть хоть какую-то радость в их глазах после всего того, что им пришлось пережить от своих хозяев. К тому же, это отличная возможность понаблюдать за развитием девиации собственными глазами. Узнаешь много нового.       Коннор продолжал смотреть мне в глаза, несмотря на то, что я была полностью занята уборкой с хирургического стола. Как только брюшная полость закрылась и покрылась бионической оболочкой, я тут же стащила дурацкие перчатки и блаженно закатила глаза от возможности освободить кожу из тисков резины.       – Можете рассказать, что именно вы узнали? – интерес его был мне непонятен, хотя по большей степени мне было все равно. Заглушки продолжали крепиться к его суставам, однако они все еще были неактивны, и потому позволяли машине приподняться над столом, шаркая оголенными сгибательными механизмами по столу.       – Ты все еще задаешь много вопросов, – с намеком на недавнее замечание, с полуулыбкой произнесла я, разминая шею пальцами.       – Прошу не забывать, что я детектив.       – Ты был им, Коннор.       Андроид слегка прищурился, после чего спокойно вернулся на свое «законное» место. Я снова почувствовала себя нечестно по отношению к машине, вспоминая его недавнее состояние потерянности из-за внезапного осознания об утраченном расследовании. Мысленно укорив себя за сказанное, я присела на край стола рядом с бедрами Коннора. Машина не реагировала на эти движения.       – Девианты по каким-то причинам ломают трекер, из-за чего их сложно отследить. Они очень любят живые организмы, причем не все подряд, а какие-то определенные. Избирают для себя объект и заботятся о его благополучии, – чем больше я говорила, тем больше вызывала у Коннора интерес. Поначалу машина не показывала этого, однако вскоре его взгляд был устремлен на меня, еще позже – андроид снова приподнялся на несколько сантиметров, упираясь сгибателями в стол. – Вообще девианты любят добровольно отдавать всего себя ради того, чтобы обеспечить важному существу комфорт и жизнь. Не знаю, с чем вызвано это желание, особенно у домашних помощников. Они ведь по сути и так обязаны заботиться о ком-то из-за установок системы, но даже после девиации это желание лишь усугубляется, разве что объект заботы может стать другим.       – Вам удалось выяснить, откуда эти отклонения?       Я понимала причину подобных вопросов. В конце концов, делом машины и впрямь был поиск девиантов и разгадка «тайны Бермудского треугольника», разве что Бермуды сменились Детройтом, а треугольник окрасился в синий, светодиодный цвет. Коннор впивался в меня увлеченным взором, при этом щурясь на каждое мое слово, как будто слышал нечто неприятное, непонятное.       «Почему как будто», подумалось мне. Он и впрямь не понимает, что такое чувства и эмоции. Вцепившись в край холодного стола, я сдвинула брови и сжала губы, отрицательно качнув головой.       – Нет. Знаю только, что отправной точкой является эмоциональный скачок. Причем всегда негативный.       И это была правда. Майлз испугался, что его бросили. Он и до сих пор витает в мыслях о страхе, что рано или поздно его снова просто забудут, оставят, как ненужную технику или мебель. Его копия, девиант на крыше с девочкой разозлился из-за того, что его пытались заменить. Как много Трейси побывало на этом столе из-за страха и ненависти к самим себе после того, что с ними делали клиенты.       – Эти эмоции – муляж, – учтиво произнес Коннор, слегка склонив голову. Его голос и взгляд тут же заставили меня почувствовать себя влюбленной ученицей перед молодым учителем, что старательно объяснял подопечной детали нового легкого материала. От аналогии, что выдал резко мозг, я тут же поспешила отвести взор от андроида. – Если вы считаете себя, как вы утром выразились, специалистом, то должны понимать, что машина не может чувствовать и тем более испытывать немеханическую потребность о ком-то заботиться.       Его слова мне показались оскорбительными. Соскочив со стола, я скрестила руки на груди и с вызовом вздернула подбородок вверх. Машине пришлось испытывать на себе мой пронзительный, раздраженный взгляд.       – Да неужели? Скажи-ка мне, мистер Холмс, неужели тебя ни разу не интересовало, чем живет твой седовласый напарник? Есть ли у него животные, как много он употребляет алкоголя и кофеина, каким он был в прошлом?       Коннор первое время не находился, чем ответить. Его темные глаза щурились, пронзая меня взглядом. На долю минуты я даже почувствовала, что не могу двигаться, однако встряхнула мысли и еще сильнее сжала руки на груди, требуя ответа. Ответ нашелся, и был он как всегда механичным.       – Интересовался, – согласно кивнул RK800, кажется, показывая своим тактичным взором легкий триумф от возможности опровергнуть мои намеки на его личные отклонения. – Но не в целях проявления заботы. Система адаптации под неординарные линии поведения требует тщательного анализа. Свою задачу я выполнял.       – Ну, надо же, посмотрите на эту серьезную булку. Сама уверенность и правильность.       Мой саркастичный тон не понравился андроиду. Он сощурил глаза, слегка вздернув голову вверх. Губы оставались приоткрытыми, обнажая лишь маленький участок белых зубов, однако во мне от этого вида едва не затрещала по швам вселенная. Я в очередной раз вспомнила прикосновения подушечки пальцев по шершавым губам. Сегодня мой день снова закончится бокалом вина.       – Позволите поинтересоваться, миссис Харди? – андроид приподнялся еще сильнее, повернувшись ко мне корпусом. В глазах его играло некоторое ехидство, смешиваемое со скорым очередным триумфом. – Ваш девиант. О ком он предпочитает «заботиться»?       Не знаю, к чему это ведет, но жопой чувствую – не к самому хорошему. Последнее слово было выделено по особенному. Уверена, будь у Коннора руки, и он неминуемо сделал бы кавычки пальцами. Я все так же стояла напротив машины с надменно-ехидным видом. Да, все же разговоры с прототипом детектива и впрямь оказались куда интереснее, чем с другими андроидами. А ведь Коннор всего лишь машина, в то время, как остальные все под завязку были девиантами.       – У него есть аквариум. Лялиусы, – это слово вызвало у Коннора небольшие изменения. Андроид сжал губы, на секунду другую заморгав голубым диодом, точно тот намеревался перейти в желтый цвет. Последнего не последовало. – Но как бы самовлюбленно это не звучало, помимо рыб он старается заботиться и обо мне.       – Я отмечаю у вас прогрессирующую аритмию, что для вашего возраста весьма странное явление, – Коннор начал говорить это так резко, как будто бы ждал, когда я обозначу себя «объектом заботы» девианта. Я же продолжала ехидно улыбаться и щурить глаза, предчувствуя, чем закончатся слова RK800. – Видимо, ваш девиант не особо переживает о вашем здоровье, учитывая, как много кофейных напитков вы употребляете.       От этого не едкого, но напористого замечания я даже посмеялась. В голове тут же всплыл утренний случай с вылитым в раковину кофе и раздраженный взгляд Майлза, сверкающего своими голубо-серыми глазами на выходе из кухни. Коннор следил за тем, как я, поглощенная смехом, накрываю рот ладонями, дабы усмирить свою истерику. Выходило плохо: плечи тряслись, глаза блестели детской радостью. Давно я себя так беспечно не ощущала.       – Рад, что вас это так повеселило, – Коннор не соврал, ведь его уголки губ слегка вздернулись, когда я начала стирать слезы с глаз, шумно вдыхая. – Но хотелось бы, чтобы вы и впрямь обратили внимание на свою сердечно-сосудистую систему.       – Ой, только ты не начинай. Хватит мне одного медика в доме.       Коннор не понял шутки, но все же одарил меня полуулыбкой.       Дружелюбная атмосфера была разбита в одну минуту. Уже в следующее мгновение за спиной раздался мужской голос.       – Просто чудесно! Теперь ты еще и заглушки с него сняла!       Мы оба рефлекторно посмотрели на затемненный вход. Майлз не был злым, скорее ошарашенным моим, по его мнению, неразумным поступком. Он все так же был в кепке, темных ботинках, джинсах и куртке, что говорило об одном – девиант торопился вернуться не домой, а в подвал. Не удивлена такому раскладу, учитывая, что именно Майлз обнаружил утром на RK800.       Смех тут же сошел на «нет», атмосфера беззаботности разбилась на осколки. Я вдруг почувствовала себя уставшей, однако виду не подала, обхватив себя руками и учтиво улыбаясь девианту в кепке. Майлз спешно прошел к столу, с разведенными в стороны руками и вскинутыми бровями требуя ответа.       – Мне пришлось это сделать, – усевшись на стул, я полностью развернулась на нем к девианту. Коннор улегся на стол, потеряв интерес к нам обоим.       – Какая на этот раз причина столь необдуманного поступка? – вежливо, но саркастично поинтересовался Майлз, сжав губы и склонив голову.       Его вечные нападки в стиле «кто тут главный» начинают надоедать. В конце концов, мы были соратниками и друзьями, а все эти претензии скорее были похожи на претензии парня, что застал свою девушку за флиртом. Я покачалась на стуле, глядя на андроида совершенно безучастно. Голос мой был спокойным, однако не он остудил пыл Майлза.       – У него был треснут тириумный насос. Ты же не предлагаешь мне оставить его отключаться?       Майлз сощурился, недоуменно взглянув на живот RK800. Больше ему ругаться не хотелось.       – Как много он потерял? – тут же додумался андроид, тревожно осматривая синие пятна на белом халате. Его поза перестала источать готовность вступить в словесную перепалку, Майлз даже постепенно начал стаскивать кепку и куртку.       – Свыше семидесяти процентов. Пришлось вбухать два литра тириума, – я наблюдала за тем, как Майлз снимает одежду, тревожно посматривая на двадцать пять тысяч на столе. Еще бы ему не встревожиться. Такая сумма денег и едва ли не псу под хвост! Потеряв интерес к девианту, я развернулась к компьютерам. – К тому же у него повреждена система самодиагностики, и бог весть еще что может быть не так. Диагностику придется растянуть до завтра, так как я успеваю сегодня проверить только две трети.       Коннор продолжал бездвижно лежать на столе, видимо, надеясь, что такое примерное поведение позволит ему уповать на избежание активации заглушек. Никого из нас не смущало, что мы говорим о нем в третьем лице. Даже сам RK800 игнорировал этот факт, за долгое время работы привыкнув к такому отношению.       – Ты что-нибудь узнал? – поинтересовалась я, краем глаза улавливая усаживающегося на соседний пустой стол Майлза. Девиант слегка сгорбился, сцепив руки в пальцах. Взгляд его был направлен в экран.       Металлический шум хирургического стола притих после того, как светловолосый андроид устроился «поудобнее». Голос его был слегка задумчивым, ведь всем вниманием он был в экранах диагностики. Увы, не в том, где значились данные Коннора. Взгляд его был устремлен на дальний монитор, показывающий состояние тактильного биокомпонента.       – Да, но все равно этого мало. Придется еще завтра немного побродить по городу, – в следующее мгновение я почувствовала на своей спине взгляд Майлза. Его серая с V-образным вырезом футболка покрылась складками из-за сгорбленной спины. Голос его был мягким, излишне заботливым. – Не хочешь поехать со мной?       – А с ним кто будет разбираться? Доктор Хаус? – я кивнула головой на лежащего рядом Коннора, не выдающего признаков присутствия. Разве что грудь вздымается, да ресницы хлопают. – Чем раньше мы найдем код, тем быстрее сможем его для тебя преобразовать. Ситуация, знаешь ли, в городе не очень. Хочется поскорее выбраться отсюда.       Я успела повернуться к машине, чтобы увидеть, как тот укоризненно окидывает взглядом лежащего Коннора. На меня однако он смотрел тепло, хоть и с легким пониманием в глазах, что последует за следующими его словами:       – Хочу напомнить, что ФБР все еще в городе. Мы можем попробовать… – Майлз не успел договорить. Завидев мою уже начинающуюся тираду в глазах, андроид вскинул ладони вперед, выпрямив спину. – Я просто напомнил, что у нас есть такой шанс.       – Если ты будешь таким креативным на подобные идеи, я точно лишу тебя возможности просчета возможных исходов событий. Тебе все равно она не нужна, судя по всему.       Повернувшись обратно к мониторам, я мельком заметила вздернувшийся уголок губ Коннора. Диод его исправно горел голубым.       – Ладно. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – встав с кресла, я выудила из ящика синие перчатки и, морщась, надела их на руки. Запах талька вернулся, вместе с ним вернулась и боль в плотно стиснутой коже.       Майлз знал, что за этим последует, и потому даже как-то нетерпеливо начал снимать серую футболку. Одним щелчком я включила дополнительное освещение над вторым столом. Сам стол, имеющий одну подвижную часть, был слегка приподнят так, чтобы лежащий мог полусидеть. Как же много я видела сосредоточенности в глазах девианта, когда доставала биокомпонент из колбы, когда аккуратно кивала другу головой, чтобы тот наконец улегся на стол. Майлз, отправив футболку бороздить просторы края стола, нахмурено устроился на холодной поверхности.       Времени для биокомпонента оставалось немного, но я все же слегка помедлила, окидывая Майлза извиняющимся взором. Я не знала, насколько удачной будет попытка номер триста-шестьсот-миллионов-тысяча-ноль, и потому была наготове в любой момент выдернуть компонент из системы девианта. Словно бы мне не хватало напряжения, еще и Коннор подал за спиной обеспокоенный голос.       – Что вы собираетесь делать?       Я и забыла о его существовании, отчего рука непроизвольно дрогнула. Майлз, заприметив мои неосторожные пугливые движения, приподнялся на локтях и посмотрел на встревоженного андроида.       – Если я услышу хоть звук с твоей стороны, я даже не посмотрю, что ты стоил двадцать пять тысяч. Мигом отправишься на утилизацию.       – Майлз! – тут же отдернула я девианта, что уж слишком сильно разошелся в своих колкостях. Коннора однако ничего не смутило. RK800 продолжал, слегка приподнявшись, обеспокоенно, но заинтересованно осматривать мои действия.       – Я ждал этого очень давно. Не хотелось бы, чтобы из-за какого-то охотника все пошло крахом.       – Тогда ляг и не двигайся, болван! – я аккуратно надавила на обнаженный торс машины свободной рукой, сверкая раздраженными глазами.       Вставить подобный датчик было не проблемой, ведь мы проделывали это уже сотни раз, пытаясь вживить андроиду способность к ощущениям. Еще на заре этой странной идеи Майлз обозначил, что хочет чувствовать все: теплое и холодное, мокрое и сухое, колющее и едва различимые касания. Пришлось неплохо поработать с самим биокомпонентом и его кодировкой, перетерпеть множество неудач. Однако сейчас мне почему-то казалось, что вот он – тот самый момент истины. Тот день, когда все труды не будут напрасными.       Одним нажатием на выемку между ключицами девианта, я заставила его грудную клетку впитать бионическую кожу. Белый пластик в местах, где должны быть грудные мышцы, разделился на две части и, словно лепестки, разошлись в стороны. Майлз смотрел мне ровно в глаза, наверняка считая, что это поможет избежать катастрофы. Увы, но нет. Лишь нервировало, а у меня рука и так ходуном ходила.       – Не смотри на меня так, – не сводя взора с раскрывшегося отдела, глухо заметила я.       – Прости, – так же глухо сказал девиант, заморгав и отвернувшись в сторону.       Грудная клетка в отличие от брюшной не была сделана полностью пустой. Здесь находились имитирующие дыхание легкие, точно такое же имитирующее сердцебиение сердце, которое билось размерено, мигая синим цветом. Темно-серые металлические механизмы переплетались, такие же стенки держали всю конструкцию надежно. Нами уже давно было приготовлено место для этой незамысловатой маленькой детали, даже приделаны чипы контроля и соединения компонента с центральным процессором. Мы подходили к делу со всей строгостью, как хирурги.       Заведя руку с компонентом над грудной клеткой машины, я на мгновение закрыла глаза и сосчитала до пяти. Не помогло. Лоб продолжал покрываться испариной, руки слегка дрожали. Это все равно, что перерезать красный или синий провод: никогда не знаешь, какой из них будет фатальным!       – Я могу так лежать вечно, – заметил смотрящий мне за спину Майлз. От его голоса я вздрогнула. – А вот ты рано или поздно устанешь.       – Твои замечания ни капли не помогают.       Майлз был прав. Ждать вечность не выход. С замиранием в сердце, я мысленно крикнула «Банзай!» и уложила биокомпонент в отведенное место. Рука тут же отдернулась в ожидании взрыва, сам девиант сильно зажмурился. Так и пялились мы вдвоем с Коннором на его грудную клетку, пока сам биокомпонент не издал легкий писк подключения. Мелкие лампочки на таблеткообразном устройстве загорелись синим. Майлз, не открывая глаза, произнес:       – Я еще жив?       – Свет во тьме видишь? – настороженно спросила я.       – Нет, вроде нет.       – Тогда открывай глаза.       – Не могу, мне страшно!       – Вот трусиха! – не дождавшись реакции от машины, я нажатием на центральную лампочку включила компонент. Реакция не заставила себя долго ждать.       Едва тишину пронзил очередной писк биокомпонента, как Майлз резко распахнул глаза и сел. Он ошарашенно смотрел на стол за своей спиной, позволяя белым створкам груди закрыться, покрываясь бионической оболочкой.       Рефлекторно ли это было сделано или нет, но мы с Коннором настороженно переглянулись. Мои руки так и оставались вздернутыми вверх, в случае чего готовясь закрыть лицо. Коннор, приподнявшись еще сильнее, с любопытством наблюдал за поведением девианта.       Майлз осматривался несколько секунд, широко распахнув глаза. Вид у него был такой, словно бы он проспал семьдесят лет во льдах, после чего был откопан, а одноглазый темнокожий дядька оповестил его о затянувшейся коме. На мгновение взор девианта пробежал по Коннору, так на нем и оставшись. Мужской палец был указан в сторону охотника на девиантов. Стены разразил увеличенный голос, в след за которым с моих плеч сошло триста камней.       – Ты как на нем лежишь?! Он же холодный!       – Ты все чувствуешь?! – я тут же подскочила к машине, восторженно глядя ей в глаза. Майлз неосознанно запустил легкие, заставив работать грудную клетку в бешеном темпе.       – Кажется… не знаю, – его потерянный взгляд с полуулыбкой на лице осматривал приподнятые руки вверх.       Окончательно проверить можно было двумя способами: либо дать почувствовать машине противоположное холоду чувство, либо причинить боль. Вторым я точно заниматься не собиралась, а вот первым вполне можно. Взглянув на наручные часы и отметив время моего триумфа в пять часов вечера, я кивком головы указала машине лечь обратно на стол. Майлз не особо желал этого делать. Он неуверенно покосился на холодную металлическую поверхность, после чего все-таки улегся, елозия плечами по стали. Как бы не было ему дискомфортно, девиант все же улыбался, осматривая свое тело.       – Контрольный выстрел, – я аккуратно сняла перчатку с правой руки. Майлз завороженно наблюдал, как разминаются женские тонкие пальцы. – Если и это ощутишь, значит, все получилось.       Момент истины был куда страшнее, чем момент подключения биокомпонента. Андроид застыл, глядя мне в глаза. Я же, повернувшись боком, нависла раскрытой ладонью над его подтянутым торсом. Теплая улыбка не сходила с моего лица. Всю свою жизнь я была человеком тактильным – люблю, когда обнимают, гладят по волосам, люблю, когда аккуратно касаются кожи. Любые прикосновения для меня, как сказка. И я даже завидовала Майлзу, которому пришлось ощутить весь мир прикосновений в первый раз.       Коннор продолжал наблюдать за нами, разве что слегка нахмурив глаза. Его диод мигал голубым цветом, что говорило о легкой дисфункции психических свойств, однако его заинтересованность могла быть следствием вшитой «Киберлайф» склонности к изучению всего нового. Как Коннор и напоминал постоянно, он детектив. Для детектива внимательность и любознательность – важные свойства.       Наконец, рука аккуратно опустилась на биосинтетическую кожу Майлза. Андроид, вновь неосознанно, отключил систему дыхания, глядя на меня завороженными глазами. Я же улыбалась, понимая, какой мир открывается перед девиантом в данный момент.       Легкое гладящее скольжение ладони по коже вызвали у девианта ответную улыбку. Светловолосый андроид напрочь забыл о холодном столе, полностью отдавшись ощущениям тепла на животе. Атмосфера вокруг царила такая странная, что я бы не покривила душой, назвав ее волшебной. Это и впрямь было волшебно. Заставить чувствовать машину ощущать окружающий мир всем своим телом… я определенно делаю успехи в своих навыках.       – Очень теплая… – не спуская с меня изумленных глаз, прохрипел девиант.       – К сожалению, я еще не доработала контроллер, так что управлять ощущениями, как дыханием, ты не сможешь, – желая уже убрать руку, я оторвала ладонь от торса Майлза. – Так что тебе следует быть аккуратнее с окружением, потому что боль не так приятна, как…       Я не успела договорить. Слова оборвались в тот момент, когда девиант, все еще смотря на меня в упор, перехватил руку за запястье и заставил вернуть ее обратно.       Как долго мы находились вот так, улыбаясь друг другу и глядя в глаза? Мне нравился его немой восторг, еще больше нравилось осознание, что ему приятны мои прикосновения. Мало ли как могут отозваться касания у девианта, особенно у того, что длительное время был вынужденным сексуальным партнером. Но Майлз не скрывал своей полуулыбки, впиваясь в меня благодарными, голубыми глазами.       Вскоре андроид все же изъявил желание покинуть подвал. Он напрочь забыл о наблюдающем за нами Конноре, даже едва не забыл одежду. Напоминание о последней не сразу вывело девианта, ощупывающего бетонные стены на предмет шероховатости, из раздумий. Однако когда в воздухе прозвучало слово «футболка», Майлз с нетерпеливой полуулыбкой принялся натягивать на себя одежду. Футболка ему понравилась. А вот куртку он поспешил снять, аргументируя одним словом «жарко».       – Как долго ты еще будешь работать? – вкрадчиво спросил девиант, когда я повернулась к компьютеру, дабы заняться другими делами.       – Не знаю, может, еще часа четыре, – компьютерный стул скрипнул, и близко прозвучавший звук заставил Коннора быстро вернуться в прежнее положение, шурша кабелем по столу.       – Хорошо… – Майлз продолжал осматривать свое тело, то и дело, что проводя по предплечьям собственными ладонями. – Я подожду. Хочу кое-что обсудить.       Ответом ему был кивок головы. Андроид, не отрываясь от своих рук, побрел прочь по лестнице. Вскоре сверху донесся звук захлопывающейся двери.       – Что вы сделали с ним? – только после исчезновения агрессивно-настроенного к нему девианта, Коннор повернул ко мне голову, смотря блестящими глазами.       – Позволила почувствовать этот мир так, как чувствует его человек.       – Разве это возможно? Подобные вмешательства могут обернуться для него летальными последствиями, – учтиво заметил Коннор, вскинув темные брови.       Как же мне хотелось после случившегося грубо закрыть рот детективу. Этот момент был и вправду прекрасным, таким трепетным, а эта машина сейчас просто берет и дербанет все на куски из-за своих дурацких установок «Киберлайф». Я смерила RK800 с выбившейся прядью укоризненным взором, как бы прося замолчать. Андроид, задумчиво вернувшись к потолку, перестал подавать голос.       Анализ и впрямь выявил отклонения в системе самодиагностики. Повреждения были незначительными, но чаще всего такие следы остаются после сильного эмоционального всплеска у машин. В который раз я задумывалась над тем, что именно произошло в доме Златко.       Обширные лужи не успевающей засыхать крови под машиной говорили о том, что повреждение насоса было длительным. Такое количество тириума при такой трещине может теряться очень долго, тем более, что в районе трещины образовался своеобразный тириумный тромб. Коннор потерял кровь не за раз так много. Он истекал ею несколько дней. Возможно, даже начиная с того самого дня, как машина попала в дом ублюдка. Но тогда какого хрена Коннор не вызвал «Киберлайф»? И почему утверждает, что ничего не помнит, если вся остальная его память в порядке? Златко не стал бы удалять определенные куски. Мужчина вычистил бы все подчистую, а значит, он просто не успел этого еще сделать. В таком случае, напрашивается вывод.       RK800, он же Коннор, он же передовой прототип врет. Осталось узнать, зачем ему это.       – Вы бы не могли установить мне такой же датчик?       Эти слова, словно вдогонку к мыслям, окатили меня ушатом ледяной воды. Я резко повернула головой к андроиду, что смотрел строго перед собой. Его диод мигал желтым. Что-то подсказывало мне, что это далеко не попытка подсоединиться к сети.       Как ошпаренная, я откинулась на спинку стула, повернувшись к RK800. Одним лишь взглядом требовала ответа, который незамедлительно получила:       – Мне бы хотелось узнать, каково это. Стоит ли рассказывать инженерам о возможности добавления данной функции в…       – Если ты хочешь от меня содействия, – тут же прервала я поток словесной официальной мишуры машины. Коннор застыл с приоткрытыми губами. – То лучше говори честно. Я не стану работать с тобой, пока ты тычешь своей компанией на каждом слове.       Некоторое время царило молчание. Держа руки на груди, я мимолетно посматривала на диагностические экраны. Уже через минуту начинала терять интерес к машине, все чаще задерживаясь на мониторах, однако Коннор аккуратно повернул ко мне голову, скрыв желтый диод в поверхности металлического стола.       – Я хочу знать, каково это – чувствовать.       Он смотрел так спокойно, так отстранено, словно бы я заставила его произнести вслух самую страшную тайну. И оно так и было. Мне остро хотелось вспомнить слова машины о том, что она не может желать, однако я сдержала себя, неосознанно просчитывая, как долго теперь с накопленным опытом и полученным знанием получится собрать новый биокомпонент. Их-то в боксе было еще три штуки – собирались на всякий случай, учитывая, как много пало их собратьев после неудачных попыток. Его настроить теперь будет не трудно. Труднее будет собрать в самом Конноре ячейку.       – У меня есть только одно условие, – согласно кивнула головой я, покачиваясь на стуле. Коннор внимательно приподнял голову над столом, заставляя кабели шуршать. – Ты перестанешь мне тыкать законом и тем, что там хочет твой «Киберлайф».       Андроид неуверенно сощурился, но после нескольких секунд раздумий кивнул головой так сильно, насколько мог. Диагностику пришлось остановить.       Как я и ожидала, потратить больше времени пришлось на создание ячейки. Коннор старался не смотреть на меня, нависшую сверху, чем несказанно радовал погрязшую в кропотливую работу душу. Даже не знаю, зачем я согласилась. То ли желание побесить Майлза, то ли увлекли эти странности в поведении революционного прототипа. Однако ячейка была готова через три часа, я же представляла себе, как будут с утра трястись руки от столь филигранной работы.       Биокомпонент кодировался куда быстрее, чем все его собратья. Теперь я знала наверняка все свои ошибки, видела недочеты и пробелы в работе, знала, куда стоит обратить внимание. Кодировка по намеченному плану произошла в считанный час, и теперь под стеклянным куполом лежал новый, тактильный датчик. Все это время между нами царило молчание. Лишь один раз, когда я трижды выругалась нецензурным словом, Коннор осторожно попросил не использовать столь грубые выражения. Мол, мешают сосредоточиться. На чем он там сосредотачивался, мне не ясно, но я все же послушала машину, в случае чего мысленно крича благим матом.       В третий раз за день все тело отекло и ныло. Было бы неплохо сегодня и впрямь устроить ванную с желтой уточкой.       Часы пробили девять вечера. Я весь день толком не вылезала из подвала, в желудке слегка тянуло от голода. Сон начинал клонить меня в свои лапы, и я даже заклевала носом, скрестив руки на груди и ожидая писка от процессора. Биокомпонент с успехом собрал все свои кодировки. И снова я надеваю перчатки, чтобы в третий раз за день вмешаться в конструкцию машины.       Едва грудная клетка Коннора раскрылась, а компонент оказался в моей руке, я приблизилась к встревоженному андроиду на столе. Он смотрел ровно в потолок, не желая говорить или отвлекать меня от важной работы. Я была уверена, что все сделала правильно, ведь повторяла все то же, что сделала в случае с Майлзом. Однако ведь всегда есть шанс, что все пойдет не так, верно? К тому же мне следовало предупредить машину о болевых ощущениях, к которым приведет датчик. В конце концов, мир полон не только тепла и легкого дуновения осеннего ветра.       Выслушав мою коротенькую инструкцию, Коннор на несколько мгновений задумался, окрасив желтый диод. Я уже хотела поторопить его, ведь биокомпонент не выносит открытого воздуха, однако андроид оповестил меня спокойным «Я вас понял», и «таблетка» медленно погрузилась в разъем. Послышался писк. Мини-диоды загорелись синим.       – Так, полдела сделано, – я отряхнула руки, как будто бы они были в пыли, и сурово посмотрела на Коннора. Тот, видимо, нервничал, учитывая, что диод горел желтым. – Надеюсь, что ты не будешь вскакивать со стола, как он?       Кивок головы был указан в сторону соседнего стола, точно бы там лежал Майлз. Коннор сжал губы в предвкушении бури, отрицательно покачав головой. Я же, сглотнув от волнения, аккуратно нажала на кнопку и отдернула руку. Биокомпонент оповестил о включении и крышки грудной полости закрылись.       Коннор не вскакивал, как девиант. Он не тыкал в кого-то пальцем, и не потому, что их не было, а потому что не хотел. Он все так же смотрел в потолок широко распахнутыми, нахмуренными глазами, практически полностью открыв губы. Ошарашенный, потерянный. Словно бы только что раскрыл самый страшный секрет в своей жизни, что окружающие так старательно пытались от него скрыть. Андроид повернул в мою сторону голову, многозначительно посмотрев на правую ладонь.       – Как скажешь, – я тут же стянула перчатку с правой руки. Ладонь была прижата к торсу андроида поперек.       Он смотрел так изумленно, не сводя с моих глаз взора. И я снова улыбалась, понимая, что за один день во второй раз стала для кого-то дверьми в новый, чудесный мир прикосновений. Мне и самой нравилось прикасаться к нему. Его кожа источала искусственное тепло, рецепторы распознавали мелкий волосяной покров. Все в нем было прекрасным, однако самое совершенное было то, что творилось в моей груди и внизу живота.       Я не подавала виду. Даже умудрялась заставлять лицо не краснеть. Только тепло улыбалась машине, слегка надавливая пальцами на биосинтетическую оболочку, словно в попытке стиснуть ее. Коннору это нравилось, по крайней мере, диод перемигивался желтым, карие глаза не спускали с меня взора. И все же пока девиант улыбался, этот образец просто медленно хлопал густыми ресницами.       – И вправду, теплая… – туманно отозвалась машина, слегка приподняв голову над столом.       Я улыбнулась еще шире. Каре-зеленые глаза многообещающе блеснули, и правая рука медленно стянула перчатку с левой. Теперь обе лежали на торсе Коннора, распластав пальцы.       – А так? – игриво, но так же туманно спросила я приглушенным голосом.       Коннор нахмурился. Он перебегал встревоженными глазами по моему лицу, стараясь найти в них ответ на столь противоречивое чувство. Совсем недавно ему нравилось ощущать тепло на теле, а теперь его вынуждают ощущать и тепло и холод одновременно, и все это от человеческой плоти.       Молчание нагнетало. Былой адреналин от прикосновения к машине пропал, и я, в последний раз тепло улыбнувшись, убрала руки и начала стаскивать халат. Сонливость навалилась с новой силой.       Коннор не задавал вопросов, и причиной тому была общая потерянность машины в ворохе осязания и недоумения. Он лишь вернулся взором к потолку, время от времени хмурясь и приоткрывая губы.       – На сегодня приключений достаточно. Я запущу диагностику на ночь, но могу погрузить тебя в сон, так что…       – Вы не могли бы не отключать меня?       Андроид перебил меня так резко, что я застыла с одним надетым рукавом рядом со столом. Компьютеру бы и самому не помешал отдых, однако упущенное время на датчик диктовало мне другие правила. Обычно я не любила оставлять такие вещи на ночь – мало ли что может случиться. Однако сегодня было не до осторожности.       Стащив халат, я тревожно приблизилась к машине. Коннор смотрел в потолок.       – Ты уверен? Восемь часов минимум пялиться в потолок. К тому же подвал довольно холодный.       – Я бы не хотел этой ночью отключаться, – повторил RK800, глядя на меня чуть искоса.       Мне не понравилась эта идея, но принудительно отключать машину вдруг не захотелось. Сделай я это – и андроид потеряет доверие, а оно то как раз важно, если я хочу узнать правду о произошедшем в доме Златко.       – Как скажешь, – я пожала плечами. Уже хотела развернуться и уйти, однако тут же вспомнила, с кем имею дело, и потому вновь слегка нависла над машиной. – Слушай, я не стану включать заглушки, потому что будет очень больно. Так что надеюсь, что ты будешь адекватно себя вести, а не станешь ползать по полу.       Коннор нахмурился, посмотрев на меня как на идиотку. Видимо, в его планах и не было подобного, однако я все же для себя решила, что запру подвал на ключ.       Улыбнувшись в который раз столь прекрасному созданию, я расправила испачканный в синей крови халат и аккуратно накрыла им туловище машины, дабы хоть как-то уменьшить ощущения холода. Коннор даже вздернул уголки губ на это действие. Я же отправилась наверх, сожалея об упущенном шансе прочувствовать его волосы на пальцах.       Свет в спальне был приглушенный. Майлз находился в своей комнате, я же не желала его тревожить и потому, закрыв подвал на ключ, протопала прямиком к спальне. Все тело ломило, мышцы ныли, но то была приятная боль. Как после долгого рабочего дня, что приносил своим содержанием одно лишь удовольствие.       – Как у него дела?       Майлз послышался за спиной так тихо, что я ненароком дернулась. Его темный, очерченный тусклым светом облик стоял на входе, и я тут же пожалела, что не заперла на ключ и себя. До того сильно устала, что не было желания препираться, шутить и обсуждать насущные проблемы. Хотелось просто погрузиться в постель, ни о чем не думая.       – Нормально пока, – я медленно тянулась к потолку, вытягиваясь как струна, дабы привести мышцы хоть в какой-то тонус. Девиант оставался за спиной, все еще оставаясь в темных брюках и футболке. – Систему самодиагностики еще можно починить, хотя меня больше тревожит то, что процессор не нашел нужный код.       – Идея с ФБР еще в силе, – уже чуть ближе раздался голос за спиной.       – Это дурацкая идея, и мы с тобой ее сотню раз обсуждали.       Голоса больше не было. Были теплые пальцы на женском плече, что заставили меня повернуться к машине полностью. Майлз смотрел на меня сверху вниз, находясь на излишне близком расстоянии. Так близко, что я ощущала его запущенную систему дыхания на своих губах. Мокрый комок подкатил к горлу, и я поспешила его сглотнуть.       – Что ты делаешь?..       Всему миру было бы понятно, что он делает. Мне же нет. Андроид завел ладони за мою шею, заставляя меня слегка запрокинуть голову. Уже в следующее мгновение его теплые губы едва уловимо касались моей кожи.       – Майлз, стой… нет… это сейчас совсем не вовремя… – я попыталась оттолкнуть от себя девианта, сама же со стыдом понимая, как сильно предает меня свое же тело. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Видимо, даже флегматику год отсутствия секса был тяжек.       Андроид не отступал. Лишь ближе, но бережней прижал меня к себе. Пока я старалась упираться ему в грудь руками, сам Майлз с толикой мольбы посмотрел мне в глаза. Свет приглушенной лампы очерчивал его облик, но я, вздрагивая ресницами, взывала к себе совсем другой силуэт. Тот, что сейчас лежит на холодном столе в подвале, кто вызывал не дружеские близкие чувства, а вполне себе позывы плоти и сердца.       – Прошу тебя… – Майлз смотрел мне в глаза, с каждой секундой усугубляя трещину в моей стойкости. – Я так хочу узнать, какая ты…       На этом моя стойкость и вовсе разлетелась на куски. Я позволила ему, знающему свое дело, медленно подвести меня спиной к кровати, точно так же медленно опуститься в нее вместе, прижимаясь друг к другу. Я снова ощущаю шершавость его тонких губ, что были забыты спустя год. Снова позволяю себя придавливать к холодному покрывалу, медленно стаскивать одежду с тела.       Мне было хорошо. Как ни странно, ему было хорошо. Но все же время от времени сквозь звуки жадных поцелуев и шуршания постельного белья под обнаженными телами в мою голову пробивалась мысль о том, кто лежит внизу. И это заставляло меня чувствовать себя нечестно по отношению к Майлзу. Благо, он не умел читать мысли, и потому еще долго двигался вместе со мной в одном такте, стараясь насладиться жаром человеческого тела.       – Ты такая теплая… – шептал на ухо девиант.       В ответ ему были только приглушенные стоны.