Эксперимент RK800

      Я теряла счет времени, но, кажется, заметила первые светлые градиенты голубых оттенков на мрачном небе, когда андроид наконец оставил меня в покое. Всякий раз, когда я достигала пика удовольствия, ощущая себя на медиативном уровне, мне казалось, что все. Майлз оставит наконец в покое мое тело, дав возможность хоть немного выспаться. Как же я сильно ошибалась.       Мы двигались ритмично, даже предыдущие до этого моменты сближения не были такими трепетными и насыщенными. Весь мир словно бы замер, позволив нам отдаваться тем чувствам, что друзья рядом друг с другом не должны испытывать. Я знаю, Майлз идеальный любовник со всеми этими программами сексуального партнера, со всем уже накопленным ранее опытом. Но наличие физических чувств его поменяло до неузнаваемости. Я больше не ощущала механических действий рук, что просто выполняли свою работу. В этот раз девиант касался меня так, точно я была хрупким хрусталем в руках клептомана: хочется посильней прижать к себе, но при этом страшно повредить материал. Что скрывать, мне нравилось ощущать его губы на груди, нравилось настойчиво целовать его, нравилось покрываться мурашками от раз за разом накатывающих волн. И все же под закрытыми веками я видела другой образ. Темные зачесанные волосы, полные губы, множество родинок по телу и искрящиеся карие глаза. В такие моменты тело самопроизвольно поддавалось Майлзу, отвечая на его ритмичные движения внутри, и потому мне приходилось стараться не закрывать глаза, дабы не чувствовать себя последней тварью перед девиантом. Еще сложнее было двигаясь на андроиде неосознанно сдерживать стоны и всхлипы из-за необоснованного страха быть услышанной охотником на девиантов в подвале. Стены и закрытые двери не дадут ему узнать о происходящем, но я все равно ничего не могла с собой поделать. Плавилась от бережных теплых рук светловолосого Майлза, запрокидывала голову и сгорала от чувства вины перед обеими машинами.       Сколько раз я достигала ощущения, при котором становишься центром вселенной в чужих умелых руках? После каждой вспышки, сопровождаемой сдавленным жалобным скулежом женского голоса, Майлз прижимал меня к себе, бережно заворачивая в одеяло. И вот, кажется, все, я могу начать отдыхать, но не проходит и тридцати минут, как девиант, словно почуяв мою расслабленность, вновь принимается терзать тело, заставляя вырываться из забирающих снов. Я слабо сопротивлялась, просила остановиться и оставить меня в покое, но Майлз словно и не слышал. И, самое худшее, мое тело неосознанно отвечало на все его возобновившиеся поглаживания, поцелуи на коже. Он знал, что делать, чтобы заставить человеческую плоть найти силы и снова отдаться близости. И только ближе к рассвету андроид дал мне, изможденной и обезвоженной от длительных сладких пыток, обессиленно устроиться у него под боком, забывшись в ту же минуту.       Снов мне не снилось. Несколько часов прошли, как несколько минут.       За окном сыпал снег вперемешку с дождем. Часы пробивали десять, когда я наконец позволила себе открыть глаза и найти себя в одиночестве в постели. К собственному удивлению я не испытывала стыда или смущения, когда приводила себя в порядок в душе, когда смотрела на себя в зеркало и вспоминала яркие краски, блуждающие перед глазами при каждом движении андроида внутри плоти. Напротив: тело приятно ныло, мышцы все затекли, настроение от невероятного количества эндорфинов за прошедшую ночь просто взлетало вверх. Я даже улыбалась искренне, блаженно, что для меня, как для флегматика, вообще было странностью.       На столе уже стоял завтрак из жаренного бекона и яичницы, когда я, на этот раз в домашнем темно-синем платье с коротким рукавом и в уггах, устало выползла из комнаты. Майлз сидел за обеденным столом, не сводя взора с телевизионного экрана с новостями.       – Устало выглядишь, – подтрунила машина, ехидно блеснув глазами.       Я сонно плюхнулась на стул, стараясь сосредоточиться на кружке чая рядом с тарелкой. Запахи завтрака были блаженными, и мне бы очень хотелось поскорее углубиться в удовлетворение потребностей голодного желудка, однако замечание девианта показалось таким неуместным, что я без задней мысли одарила Майлза укоризненным взором.       – Если бы кое-кто дал мне поспать больше, чем четыре часа – то у меня не было бы синяков под глазами.       Андроида это зацепило. В его голубых глазах промелькнуло сожаление и некоторое смущение, после чего машина спешно опустила взор на свои сцепленные в пальцах руки за столом.       – Прости, – словно маленький нашкодивший ребенок произнес Майлз. Серая футболка на нем как всегда сидела идеально, ровно как и темные домашние брюки. – Не знаю, как это вышло.       – Да ладно, – я махнула рукой и принялась за завтрак. Желудок начинал урчать. – Всем иногда требуется разрядка, так что мне очень даже понравилось.       Сказанное не могло не отразиться на машине. Майлз вздернул уголок губ, хищно глянув на меня исподлобья. Телевизор продолжал о чем-то вещать, стук капель дождя по стеклу оттенял бубнеж ведущей, заставляя меня мечтательно отдаваться сладкой истоме в мышцах. Я не покривила душой, сказав Майлзу о своих чувствах по отношению к произошедшему. Остатки стыда все еще сохранились в груди, но я не обращала на них внимания. В конце концов, естественный наркотик в виде эндорфинов и дофаминов сделал свое дело, вынуждая организм расслабленно и легко воспринимать окружающий мир. Ощущаю себя лопнувшим шариком, подсоединенным к крану: все мысли и переживания копились долгие месяцы, после чего всего одна ночь с раз за разом накатывающими волнами оргазма освободили разум и тело.       Расправившись с беконом, я задумчиво уставилась на сидящего напротив девианта, что снова смотрел в телевизор, висящий на стене в гостиной.       – Слушай, а как ты это все ощущал?       Вопрос был интересен с точки зрения науки, ведь не каждый день ты заставляешь машину испытывать чувства физически, а не психологически. Девиант на мгновение смутился, нахмурено глянув на меня искоса, однако отметив в моих глазах интерес инженера, а не человека, тут же расслабленно пожал плечами.       – Это было очень приятно. Но физические ощущения скорее оттеняли психологическое удовольствие.       Андроид, пояснив свои ощущения всего двумя фразами, без какого-либо смущения вернулся к телевизору. Только сейчас я заметила, как машина вертит в руках металлическую вилку, тщательно изучая ее на шероховатости и температуру. Мне в очередной раз представился шанс понаблюдать за развитием девиации в уже новых условиях для машины, но наблюдать за Майлзом сейчас не хотелось. Всеми мыслями я вертелась вокруг его озвученной фразы на тему психологического наслаждения. Это было странно… ведь все предыдущее время Майлз открыто показывал свое негативное отношение к сексу и вообще к подобным своим функциям. А теперь говорит, что получал от близости моральный кайф.       Опустив вилку с кусочком яичницы, я настороженно посмотрела на машину. Тот не замечал моего взгляда, пока на кухне не раздались следующие слова:       – В каком смысле психологическое удовольствие, Майлз?       Девиант почуял неладное. Его встревоженный взор опустился на долю минуты в пол, после чего машина удрученно вернулась вниманием к телевизору, явно давая понять, что разговаривать на эту тему не собирается. Это уже было не просто странным, это было настораживающим. Девиант словно бы понял, что ляпнул лишнего, и теперь старательно хмурился, не сводя взора с экрана.       Вскинув брови и опустив взгляд в тарелку, я решила не развивать тему. Не хочет говорить – не буду настаивать. Кто я такая, чтобы лезть в чужую душу, пусть даже и искусствено созданную?       – Ладно, эм… – срочно требовалось сменить разговор, чтобы хоть как-то развеять обстановку неловкости и недосказанности. Вернувшись к яичнице и вилке, я беспечно улыбнулась и тут же нашла возможность наладить беседу, – какие у тебя планы на сегодня? Как обстоят дела с Манфредом?       Майлз тут же повернулся ко мне, довольный моим нежеланием требовать от него ответ на поставленный вопрос. Он все так же вертел вилку в руках, на этот раз не хмурясь и спокойно рассуждая о работе на его плечах.       – Я нашел множество видео и переписок, но сегодня думаю осмотреть банковские счета и транзакции объекта на наличие перевода платежей в…       Майлз не успел договорить. Услышав слова о банке, я непременно поперхнулась, заливаясь краской. Чай не спасал. Девиант продолжал обеспокоенно смотреть на мои попытки привести себя в порядок, и когда я наконец это сделала, андроиду пришлось стать эпицентром многочисленных вопросов:       – Транзакции? Майлз, тебе не кажется, что ты увлекаешься? – яичница больше не лезла в рот. Отставив тарелку, я с тревогой склонилась над столом, перебегая взором по перепуганным голубым глазам девианта. – Ты же собрал переписки и видео, зачем так глубоко копать?       – С этой информацией его наверняка посадят в тюрьму, – учтиво оповестил Майлз, склонив голову набок.       – Да за эту информацию трех тысяч будет мало! Одно дело влезть в личное устройство и сеть городских камер, и другое – взломать защитные системы банка, чтобы отследить личную историю клиента.       – Я просто стараюсь хорошо выполнять свою работу, – андроид не терял терпения, не злился, но всячески старался защитить свое явное увлечение работой. Он и ранее проявлял такой повышенный интерес к заданиям, и то была одна из причин, почему я смело отправляла его собирать информацию одного, однако на сей раз он перебарщивал. Растянуть столь простое дело на несколько дней… что мне говорить заказчику? – Ты ведь тоже пытаешься сделать все идеально, не так ли? Пусть и тратя на это лишнее время.       Кивок головы указывал в сторону закрытой двери подвала с намеком на лежащего там охотника на девиантов. Я знаю, о чем пытается сказать Майлз. Диагностика растянулась аж на три дня, и все потому, что я не была знакома с подобной моделью. На деле работа давно могла быть закончена принудительно и кровопролитно для RK800, но я не хотела причинять вред машине, и уж точно не хотела взламывать его системы поспешно, подставляя под угрозу андроида. Пусть это не девиант, пусть он является опасным охотником-детективом (в чем он сам похоже уже начинает сомневаться после вчерашнего), и все же мне не дает совесть мучить несчастное существо, которое слепо следует установкам и регламентам.       Укоризненно взглянув в голубые глаза, я в попытке успокоить нервишки уложила ладони на холодную поверхность стола. Все подсказывает, что дальнейший разговор может продолжаться на повышенных тонах, однако я не желала спорить и ругаться с Майлзом. Увы, но его претензии в сторону Коннора уже начинают раздражать, а меня, покрытую каменной оболочкой нейтральности к окружающему миру, достаточно сложно вывести на ругань.       – Ты же прекрасно понимаешь, почему все так затянулось. Любое неосторожное движение, и все полетит псу под хвост.       – А если ты не найдешь в нем нужной кодировки, Дженнифер? – Майлз продолжал наседать, оскорбленный моими замечаниями на тему его увлечения компроматом. Андроид чуть поддался вперед, всем своим видом показывая нарастающие претензии. – Или найдешь, но не сможешь ее преобразовать?       – Знаешь что, Майлз, – в этот раз оскорбилась я. Голос мой начинал надменно подниматься на несколько тонов, как и женский подбородок на несколько сантиметров вверх. – Я вчера заставила тебя почувствовать и холод, и тепло. Так что с каким-то вшивым кодом я точно смогу справиться.       Некоторое время мы смотрели друг на друга укоризненно, словно бы и не было предыдущей ночи. Наконец, андроид не выдержал моего взора, отвернувшись к телевизору и приглушенно произнеся:       – Все было бы намного быстрее, если бы я уже наконец взломал систему ФБР.       – Да что же это такое! – разразившись недовольным криком, я со злостью посмотрела на девианта. Майлз хмурился, недовольно играл нижней челюстью, стараясь не смотреть на меня. Руки его больше не изучали вилку. – Что за стремление к самоуничтожению?! Сколько раз мне еще сказать тебе, что я не позволю тебе так рисковать?!       – Я пытаюсь сделать как лучше! – Майлз, как и я, начинал повышать тон от нетерпения, вновь глядя на меня искрящимися глазами. Его обе руки указывали на себя, якобы доказывая о благих намерениях. – ФБР находится в здании Мэрии. Ты же знаешь, что мне туда пробраться проще простого!       – Быть обнаруженным в виде чужого контакта в федеральной системе тоже легко! Может, сразу пойдем в полицию и сдадимся?! Так же проще простого!       Мы переходили на крик, даже не задумываясь, что кое-кто в подвале может слышать нашу ссору. Впрочем, нам было все равно. Даже если Коннор и покинет эти стены, память его будет зачищена вплоть до момента первого включения, так что сейчас мы позволяли себе говорить в голос, высказывая друг другу претензии. Делать это приходилось не часто, но если все же подобное происходило, то всегда основательно и громко.       Снова уложив ладони на стол и шумно вдохнув, я закрыла глаза и попыталась усмирить сердце. Возможность ощущать холод лакированной поверхности правой рукой успокаивала, а вот отсутствие осязания левой напротив нагнетало. Не люблю я ругаться с кем-либо, тем более с Майлзом. Мало того, что это противоречило моему апатичному нраву, так еще и заставляло ощущать себя беззащитно. Моему организму пришлось подвергнуться не малым изменениям, что много лет назад отразилось на личности и самооценке. И левая рука, а точнее невозможность ею ощущать окружение, при каждой ссоре или ругани напоминала мне, кто я есть.       Девиант понял мое состояние, и потому тоже усмирил свой пыл. Он сожалеюще смотрел на меня, поджав губы. Ровно, как и я, жалел об увеличенном тоне.       – Давай мы больше не будем поднимать эту тему, – ровным голосом произнесла я, спокойно глядя машине в глаза. Майлз удрученно опустил взор в стол, явно не соглашаясь с моим нежеланием пойти к ФБР, так сказать, на таран.       – Я просто хочу нам обоим нормальной жизни, и в частности для тебя, – с некоторой обидой в голосе произнес Майлз, вновь принявшись ощупывать вилку. Его палец то и дело, что касался острых краев, что вызывало у андроида изредка «шикающий» вид.       – Я тоже хочу нормальной жизни, но уж точно не путем твоей жертвы. Так что просто оставим эту тему. Лучше я потрачу неделю на ковыряние мозгов Коннора, чем всего за сутки обрету свободу и потеряю тебя.       Слабая улыбка проскочила на губах девианта, и она мне понравилась. Я тут же успокоилась, поняв, что и на сей раз одержала победу в битве титанов. Желание есть не было, зато возможность сменить негодующую обстановку на нечто более дружественное и привычное меня подбодрила. Майлз уже снова смотрел в телевизор, когда я встала со стула, убрала посуду и, уложив руки на талию, горделиво обратилась к девианту, стоя рядом с кофе-машиной.       – Вот что я тебе скажу, – едва мой надменный и вызывающий голос отозвался от стен, девиант опасливо взглянул в мою сторону снизу вверх. – У меня была очень тяжелая ночь, я не выспалась и потому имею полное право по уважительной причине выпить кружку кофе. Между прочим, этой причиной являешься ты, так что даже не думай мне что-то запрещать!       Указав на андроида пальцем, мол, не лезь, а то хуже будет, я вопрошающе уставилась на машину. Наводить себе кофе без разрешения Майлза было опасно: кофе либо отправится в раковину, либо мне придется прослушать очередную лекцию об опасностях аритмии. Майлз, ощутив укол совести за бессонную ночь, поджал губы и недовольно протянул:       – Ладно, – голос машины тут же подтянулся на несколько тонов, и андроид ответно указал на меня пальцем. – Одну кружку.       Хорошенько подумав, я еще сильнее вздернула подбородок и надменно произнесла, начав торги:       – Две.       – Одну.       – Три.       – Одну! – не уступала машина, все так же указывая на меня пальцем.       – Пять, – я была настроена решительно, и потому вынуждала Майлза идти на попятную.       – Ладно, две, – удрученно согласился девиант.       Самодовольно улыбнувшись, я повернулась к кофе-машине и погрузила кухню в агрессивный звук перемалывающихся зерен. Вскоре аромат кофе наполнил стены и мои легкие, давая хоть немного бодрости одним только запахом. Все эти действия сопровождались недовольным наблюдением Майлза.       Едва я хотела вернуться за стол, как заприметила то, что раньше было скрыто от глаз. Приподняв одну бровь, я удивленно посмотрела на машину.       – Тапки?       В кухне раздались шаркающие звуки, точно девиант попытался стыдливо спрятать нехарактерную для него обувь. Помнится, раньше Майлз предпочитал ходить босиком. Не думала, что чувствительность так сильно повлияет на его привычки.       – Холодно, – чуть обижено отозвался девиант, уставившись в вилку.       Пожав плечами, я уже собиралась направиться с отвоеванной кружкой кофе в подвал, как кадры на экране телевизора заставили меня встать в ступор. Ноги рефлекторно сделали несколько шагов вперед, чтобы получше прочитать новостные надписи на фоне горящего ночью дома.       – Майлз, – не глядя на девианта, позвала я машину.       Андроид не сразу понял, что меня ввергло в шок, однако стоило ему посмотреть на экран, как девиант вскочил со стула и, не отрывая встревоженного взора от телевизора, подошел ко мне.       – Это ведь дом Златко, верно? – хрипло произнес Майлз, хмуря брови.       – Посмотри на дату. Тот день, когда мы впервые включили RK800.       Дом горел ярким пламенем, несмотря на накрапывающий дождь. Съемка велась откуда-то сбоку, издалека, однако это давало шанс разглядеть огромное количество пожарных и людей-соседей в домашних одеждах. Рядом даже стояла полицейская машина. Закадровый голос, несмотря на точно такую же бегущую строку в красном окошке внизу экрана, оповестил о найденном забитом трупе хозяина дома.       – Пора валить из этого города, – сердито, но тихо подытожил Майлз, быстро направившись в свою комнату. Я сопроводила машину обеспокоенным взором до угла, после чего уселась за стол и продолжила смотреть новости в надежде услышать хоть что-то о несчастных созданиях, запертых в подвале. К сожалению или к счастью, об андроидах ничего не сказали. Возможно, они сбежали, а возможно, их сожженный пластик нашли, но ничего об этом говорить не стали.       Вскоре Майлз уже стоял в привычной для себя уличной одежде, разве что в этот раз сменив футболку теплой рубашкой с длинными руками. Мне хотелось подтрунить на тему ощущения тепла и холода, однако я не стала ничего говорить. Так и стояла в коридоре, наблюдая, как машина собирается перед зеркалом. Кружка кофе осталась на столе дожидаться своего часа.       – Меня не будет от силы пять часов, – Майлз вновь аккуратно убирал на этот раз мелированые волосы под кепку, окрашивая глаза в черный цвет. Таких моделей по городу в сопровождении людей ходило не меньше сотни, однако едва Майлз менял цвет глаз и волос – и его было сложно узнать среди толпы. Я блекло выглянула в гостиную, отмечая на часах в экране начало двенадцатого. – Постарайся не совершать необдуманных решений в виде третьей кружки кофе.       – Ну ты же ведешь себя, как беспечный болван, – я пожала плечами, намекая на излишнюю самоуверенность Майлза в отношении компромата. Девиант укоризненно посмотрел на меня искоса, но ничего не сказал. Я же, поняв как далеко заходит машина в своих планах, обеспокоено вздохнула. – Просто не лезь на рожон, я прошу тебя. Банки – это тебе не городские камеры. Если что заподозришь – сразу бросай дело и уходи.       – Не нервничай. А то и так сердце, как у старушки – не выдержит.       – У меня хотя бы сердце настоящее, а не искусственное.       – Зато мое сердце позволит прожить сто семьдесят лет, а ты и до семидесяти вряд ли доживешь.       Машина шутливо посмотрела на меня со стороны, облизнув губы. Он ожидал ответной шутки, ведь это настолько сильно въелось в наши привычки, что колкости перед выходом стали традицией. Но я не могла ему ответить. Встревоженно смотрела на него, жалобно сдвинув брови. Мой вид перепугал машину. Майлз повернулся ко мне всем телом, аккуратно взяв за плечо.       – Дженнифер, что с тобой?       Мне было страшно. Впервые за долгое время мне и вправду было страшно. Меня не пугали продавцы на черном рынке, что часто при шантаже целили в меня пистолет; не пугали проходящие мимо полицейские, которые вызывали рефлекторный дискомфорт из-за незаконной деятельности; не пугал охотник на девиантов в подвале, к тому я вообще питала смешанные чувства! Но постоянные стычки людей и машин, убийства на улицах, уже новый ходящий по земле Коннор, что пришел на замену лежащего в подвале RK800 – вот что меня пугало. Точнее, пугали постоянные одиночные вылазки Майлза, что стал роднее всех, кто раньше сопровождал меня по жизни.       Жалобно всхлипнув, я прижалась к ошарашенному девианту, обхватив его за спину. Майлз с несколько секунд стоял, раскинув руки в стороны, и только после того, как я прижалась еще сильнее – андроид, шурша курткой, опустил ладони на меня.       – Просто будь аккуратнее, ладно? – почти шепотом попросила я, зажмурив глаза. Может, я и была флегматиком, реагирующим на все по большей степени нейтрально, все же страх за друга был неотъемлемой частью нашей деятельности.       Это было даже странно. Произошедшее ночью никак не сказывалось на наших отношениях: мы по-прежнему просто старались заботиться друг о друге, поддерживая колкие дружественные отношения. Как много людей сохраняют такие связи после близости? Большинство из-за неловкости либо игнорируют друг друга, либо начинают неосознанно считать друг друга своей собственностью, разбрасываясь ревностью, претензиями в духе «ты не так на нее посмотрел/послушал/подышал». У нас такого нет. Меня это радует.       – Все будет в порядке, – взяв за плечи и заставив меня отстраниться, Майлз ободряюще посмотрел в каре-зеленые глаза. Я слабо улыбнулась, но на деле облегчения не почувствовала.       Меньше, чем через минуту девиант вышел из дома, я же брела в сторону подвала.       Коннор не ползал по полу, не пытался выбраться, не пытался даже встать, судя по тому, что белый перепачканный халат остался на нем лежать. Я заранее вытащила из шкафа в своей комнате новый медицинский костюм, и теперь, держа кружку в одной руке и открывая подвал другой с халатом на плече, спускалась вниз. Машина продолжала смотреть в потолок, однако едва я показалась в свете ламп – спешно повернулась ко мне. Судя по теплым глазам андроида, пареньку эта ночь далась тяжко.       – Доброе утро, миссис Харди, – учтиво отозвалась машина, хлопая своими ресницами. Несколько взъерошенных прядей на темечке и слегка вытянутый из отверстия в столе кабель говорили о том, что RK800 время зря не терял. Наверняка вертел периодически головой по сторонам, рассматривая кабинет в сотый раз.       – Доброе утро, Коннор. Я же просила не вертеть головой, – беззлобно произнесла я, зевая.       Кружка и халат отправлены на стол, я же не спеша принялась поправлять металлические тяжелые шнуры. Время от времени пальцы касались волос машины, и Коннор, ощущая эти прикосновения, хмурился, вздергивая уголки губ. Оно не удивительно: тактильный датчик, изъятый у YK500 и перестроенный мной, позволял испытывать ощущения бионической кожей, проводя симуляции физических чувств с помощью электрических разрядов. В ход шла не только сама кожа, но и якобы ее производные в виде волос. А вот сами механизмы ничего не испытывали, и это в какой-то степени хорошо. Не будет реальной боли, как у людей, в случае внутренних повреждений. Хотя истинно надеюсь, что этих повреждений никогда не будет.       Наконец, закончив работу, я убрала грязный халат с андроида, надела свой чистый и вернулась к кружке кофе. Очередной зевок не заставил долго себя ждать. Кое-как прикрывая рот, я разбудила ушедший в сон процессор под безучастным взором Коннора.       – Вы выглядите уставшей, – констатировал Коннор без какого-либо интереса. Скорее просто поставил факт недосыпа в моем организме.       – Да, есть такое. Всю ночь мучила бессонница.       «И имя этой бессонницы – Майлз», хотелось добавить мне, однако я себя сдержала. Не стоит RK800 знать таких подробностей. Я лишь блаженно прильнула к кружке, сонливыми глазами осматривая просыпающиеся экраны. Центральный монитор, подключившийся к андроиду (что тут же отозвался золотым диодом), запросил разрешение на продолжение диагностики, и я его с легкой руки отдала. Уверена, за ночь наверняка что-то набежало, и все же пусть работает. В конце концов, моя задача – найти нужные кодировки, а не лялякать с машиной о насущном. Хотя должна признаться, как раз с ней лялякать интересно.       – У вас все в порядке, миссис Харди?       Голос машины заставил меня поперхнуться кофе. Закашлявшись, я настороженно взглянула на Коннора, которого, впрочем, ничего не смущало. RK800 продолжал смотреть на меня снизу вверх, учтиво хлопая ресницами.       – А чего это тебя так волнует? – спокойно спросила я, едва сошли слезы от кашля.       – Учитывая, что вы занимаетесь моей диагностикой, не хотелось бы, чтобы вам стало плохо на рабочем месте.       Или просто ты начинаешь проявлять признаки девиации, мысленно подшутила я. Оставив замечание машины без внимания, я допила кофе и уселась в скрипнувшее кресло. RK800, не получив ответа, повернулся обратно к потолку. Диод его переливался голубым цветом.       – Как ты себя чувствуешь? – я медленно блуждала по уже выявленным за ночь результатам, не отмечая ничего особо интересного. Система адаптации к окружающим людям, реконструкция наиболее оптимальных действий. Анализ выявил несколько нарушений системы, включая ту самую злосчастную самодиагностику, которая вчера едва не отправила машину на тот свет. Открывать подробности выявленной проблемы я сразу не стала. Сейчас мне было интересно узнать, как повлияла способность ощущать на мышление машины.       Развернувшись полностью на стуле к андроиду, что смотрел в потолок, я сложила руки на груди. Девиация в условиях физических чувств дала интересный результат: Майлз решил пойти на столь ненавистное ему сближение из любопытства, при этом испытав психологическое удовольствие. Что же испытал Коннор – полноценный андроид, проведший целую ночь в одиночестве и в холодном подвале?       – Не могу точно знать. Моя система самодиагностики не работает…       – Я не об этом, – перебив начавшую отчет машину, я вызвала к себе недоуменное внимание Коннора. Андроид на столе повернул ко мне голову, вновь шурша кабелями по столу. – Подвал холодный. Ты не замерз?       На этот вопрос Коннор слегка вздернул уголок губ. В карих глазах словно промелькнуло нечто живое, теплое, но я поспешила списать это на «показалось». Коннор тем временем вернулся взором в потолок, оживленно начав рассуждать на тему новых возможностей восприятия:       – Я пробыл в состоянии тишины одиннадцать часов и двадцать три минуты. За это время мне удалось понять, что ко всему можно привыкнуть: к жесткости ткани, к холоду стола. Должен признаться, что это необычные ощущения, однако уверен, что при работе с расследованиями наверняка лишние возможности. Андроиды не должны чувствовать боли, тем более те модели, что вынуждены выполнять работу, способную причинить вред целостности.       Я сидела с потупленным взором и пыталась понять, что сейчас мне выдала машина. То ли это очередной отчет в духе «Киберлайф», то ли желание скрыть свои реальные мысли и ощущения за ворохом официальных речей. Тряхнув головой, я сощурилась и пристально посмотрела на машину.       – А ты можешь нормально выражаться, а не как типичный представитель риэлторской компании, что за славными речами пытается скрыть все гнилые косяки недвижимости?       В этот раз потуплено смотрел андроид. Его темные брови сдвинулись, глаза непонимающе сверлили во мне дырку. Да, мы точно друг друга не понимали. Тем не менее, Коннор все же разобрался в моих словах, выудив главную мысль: говорить проще, не приправляя фразы излишней эксцентричностью. Ведь все тот же Коннор, вернувшись взором в потолок, поспешно, но спокойно заговорил:       – Иными словами, эти ощущения для меня новы.       Довольно хмыкнув, я развернулась к столу и устало окинула взором все выпавшие результаты. Как много перспектив открывается с изучением этой системы. У меня так много работы впервые за долгое время, что я даже не знаю, за что браться! За починку системы диагностики? За попытки выудить у машины функции анализа биологических веществ и реконструкции событий? За продолжение поиска кодировки, что поможет нам с Майлзом проникнуть в систему ФБР без риска быть замеченными? Перспектив куча. Остается только обкусывать ручку и хмуриться от сваленной на головы лавины работы.       Взглянув на машину искоса, я прокрутила все его речи за это утро. Кажется, я знаю, чем сейчас займусь.       – Итак, – убрав ручку на стул, я снова повернулась к RK800, сцепила пальцы и сложила руки локтями на колени. Машина от моего серьезного тона внимательно повернулась ко мне головой. – У нас на сегодня целый ряд задач. Первое – настроить контроллер для тактильного датчика. Второе – починить твою систему самодиагностики повреждений. Третье – изучить твои функции и попытаться их скопировать. Для меня в приоритете стоит третье, но на данный момент меня больше волнует датчик, так как мой друг, способный ощущать боль, сейчас гуляет по улицам. Так что ответь мне, Шерлок. С чего нам лучше всего начать?       Коннор молчал, хмурясь с каждым словом все сильнее. Я утаила от машины желание забраться в правительственные кодировки, иначе точно встречу ярое сопротивление полноценного андроида, однако из хорошего настроения (спасибо кофе и дофаминам от поставщика Майлза) решила посоветоваться с тем, кто обладает психологическими базисами и способностью к просчету вариантов событий. Машина, однако, моего рвения не заценила. Коннор опасливо нахмурился, и его недоверие было понятно. Это все равно, что прийти к хирургу и сказать об острых болях в животе, при этом получив от врача ответ в виде: «я, короче, не знаю, что с тобой делать, так что сам выбирай способ лечения».       – Вы ведь назвали себя специалистом, верно? – учтиво осведомился Коннор, слегка приподняв голову над столом. Его подтянутый торс с имитацией рельефа мышц привлекал внимание, но все же ночь с умелой машиной в постели дала свои плоды – я больше не смотрела на прекрасного RK800 голодно, лишь позволяя себе исподтишка созерцать красивое тело. – Разве я могу решать за вас?       – Я просто хотела у тебя поинтересоваться, – я проигнорировала намек на мою не профессиональность, беспечно пожав плечами.       Андроид нахмурился, повернув голову обратно на стол. Его диод был голубым, однако перемигивался так, точно готов перенять золотой оттенок. Я так и не получила ответа, и потому решила заняться тем, что сейчас казалось мне наиболее важным: собрать контроллер для тактильного датчика и испытать его на RK800, дабы Майлз мог отключать и включать осязание в любое время, подобно дыханию.       Надев перчатки, я учтиво попросила разрешения у машины залезть в его грудную клетку для изъятия биокомпонента и чипа. Коннор был слегка удивлен моей просьбе дать добро. Слегка даже не то слово. Андроид хмурился, смотрел на меня, как на идиотку, то и дело, что подмечая мое странное поведение. Он машина, верно? Зачем спрашивать у него разрешение? Данный момент стал пиком для его психики. Доселе перемигивающийся диод на виске окрасился в желтый цвет. Это заставило меня сделать вывод, что у машины ранее никто и никогда не спрашивал разрешения вторгнуться в личное пространство. Оно и понятно. Ведь для большинства людей – особенно для инженеров и технологов «Киберлайф» – машины всего лишь набор программ. Ничем не отличаются от компьютера. Никто не спрашивает у компьютера прежде, чем запихнуть в его ячейку флэш-карту. У андроидов, по мнению людей, действует тот же принцип. Мне же, проникшейся к RK800, это вдруг стало значимым. Ну… в какой-то степени.       Выудив биокомпонент, я поспешно спрятала его в стерильный бокс. Чип, что должен помогать центральному процессору контролировать работу искусственного органа, так же был выужен из машины и теперь помещен под стеклянный купол на столе. Правый верхний монитор оповестил о подключении. Теперь мне оставалось лишь дособирать код и испытать на машине.       Время перевалило за двенадцать, когда я, перебрав тысячи кодировок и комбинаций, проведя транскрипцию и рекомбинацию составных элементов в полном молчании, наконец решила опробовать контроллер на Конноре. Чип вместе с биокомпонентом отправился в грудь машины. Должна была мысленно похвалить RK800: пока Майлз во время подобных процедур пялился на меня во все глаза от напряжения, тем самым нагнетая его еще больше, Коннор спокойно смотрел в потолок, не обращая внимания на манипуляции в своих системах. Меня это больше, чем устраивало. Ощущение чужих взглядов во время процедур воспринималось, как на экзамене – страшно ошибиться, пусть даже ты и знаешь, что делаешь все идеально.       Собранные в хвост волосы не мешали мне, однако приятно шуршали по белому халату, оттеняя шум старенького процессора. Вернув чип и биокомпонент обратно, я уже без опаски включала орган, без опаски смотрела на машину, чей диод горел желтым из-за перенастройки системы. Диагностика андроида закончилась еще до того, как я принялась работать с контроллером, так что теперь не стоило бояться за целостность полученных результатов.       – Ну-ка, попробуй отключить и включить, – не стягивая перчатки, я посмотрела на машину со всей суровостью, на которую была способна. Коннор несколько секунд мигал желтым диодом, после чего слегка нахмурился. Еще через некоторое время машина утвердительно произнесла:       – Я ничего не чувствую. Думаю, это тот самый эффект, которого вы желали достигнуть.       – Что ж, тогда можно поставить очередную галочку в своем резюме и приступить к следующей задаче.       Словно бы в подтверждение своих слов, я оттянула резиновую перчатку на запястье и тут же ее отпустила. Хлопок резины отдался от кожи звонким шлепком. Коннор на это никак не среагировал. Обидно.       Решив устроить себе небольшой перекус, я без предупреждения вышла из подвала, оставив халат и перчатки на столе. Приготовленное на пару мясо было отправлено в желудок – Майлз постоянно пытается все делать на пару, надоел уже своими вечными придирками к моему здоровью – я наполнила вторую кружку кофе и попыталась дозвониться на девианта. Майлз не ответил – сбросил звонок. Я знаю, он не любит, когда я звоню. Предпочитает делать звонки сам, не отвлекаясь от работы… но вид горящего дома Златко до сих пор крутится у меня перед глазами, и потому я не могла найти себе место, блуждая от одного угла гостиной к другому. Телефонная линия была атакована уже в четвертый раз, однако девиант все так же сбрасывал. Уже представляю, как он меня там осыпает «комплиментами». Для пущей убедительности не хватает только начать…       – И-к.       …икать.       Схватившись за горло, я с ошарашенными глазами встала посреди гостиной. Телефон тут же был откинут на диван, в желудок отправлено сразу два бокала воды. Пусть лучше кофе остынет, чем я продолжу разрывать тишину в подвале своими неэтичными звуками.       Икота прекратилась только через десять минут. Едва организм пришел в норму, я привела себя в порядок – сделала умное лицо, зачесала волосы в нормальный хвост, взяла кружку кофе – и спустилась обратно в подвал. Коннор продолжал лежать на столе, бездумно глядя в потолок.       – Ну, что ж. Одна задача выполнена. Теперь займемся твоей самодиагностикой.       Коннор недоуменно посмотрел на меня снизу вверх. Что-то подсказывало, что именно я услышу в свой адрес, прихлебывая из кружки кофе с совершенно безучастным видом. Шум процессора продолжал нарушать тишину, при этом давая мне возможность не испытывать неловкость от молчания рядом с охотником.       – Разве сканирование моих функций не является вашим приоритетом? – с намеком осведомился RK800, вскинув брови. – Почему вы поступаетесь своими целями ради восстановления моих систем?       Знала бы я ответ на этот вопрос. Ах да, знаю. Потому что ты чертовски идеален, Коннор!       Так бы я ответила машине, если бы у меня не было мозгов. Однако хоть какая-то извилина все еще работала, и я, держа одной рукой кружку у рта, беспечно хмыкнула, как бы давая понять, что в моем поведении нет ничего необычного.       – Наверное, потому что вид сломанной машины вызывает у меня дискомфорт, – немного подумав, выпалила я без задней мысли. Задняя мысль тут же подоспела из уст сощуренного андроида.       – В таком случае, я удивлен, что до сих пор лишен конечностей.       – Я очень жалостливый человек, но далеко не дура, чтобы давать тебе возможность перемещаться. Тем более сейчас, будучи одна в доме.       – Девиант, которого вы скрываете, так часто покидает дом? – спокойно спросил Коннор.       Его обращение к Майлзу через использование слова «девиант» несколько напрягало. Я, видящая в нем друга и соратника, не могла воспринимать его, как отклонение. Ведь именно это и подразумевает слово «девиантный» – неправильный, ненормальный, неадекватный.       – Бывает иногда. Но тебя эта информация точно не касается.       Ответ Коннора удовлетворил. Охотник на девиантов вернулся взором к потолку, давая понять о потерянном интересе к вопросу. Я же, опустошив половину кружки и только теперь ощущая бодрость, уселась в кресло. Теперь моей работой являлось восстановление системы диагностики машины, повреждения которой выявились еще прошлым днем. Увы, работы было немного, но она была самой нудной – сбор разорванных цепей кодировок, характерных для…       Застыв перед зелеными кодами, я искоса глянула на машину, что недвижно смотрела вверх. Кодировка была не просто поломанной – она была разобранной на части, подверженной транскрипции собственной системой. Иными словами, никто не занимался разбором шифра. Программы машины самостоятельно принялись разворачивать коды для того, чтобы вновь перезаписать их и вернуть обратно. Такое происходило у многих встреченных мною девиантов, однако у большинства они все же собирались обратно, тем самым позволяя системе самодиагностики работать исправно. Но не на этот раз. Не у этой машины. И это было бы не так страшно, если бы не то, на что прямым текстом указывала разобранная и расставленная по полочками система кодировок.       Встряхнув мысли, я нахмурено сосредоточилась на сборе шифров обратно в рамки. Процесс был ручным, скучным, но понимание того, в чьей системе именно я проделываю эту работу, не давало мне по настоящему заскучать. Мысли и подозрения закрадывались в голову ежеминутно, как бы я не старалась отвлечься.       Процесс восстановления был не долгим. Двадцать минут на сборы системы, еще десять минут на перезапись протоколов. Время от времени диод Коннора переливался золотым цветом, что было хорошим признаком: машина фиксирует изменения в порушенной программе, спешно принимающей подобающий вид.       – Коннор, будь добр, – убедившись, что система цела и работает, я вежливо обратилась к машине, при этом не спуская взора с выведенных на экран процессов самодиагностики андроида. Показатели горели зеленым, давая понять, что система готова к работе, однако убедиться в этом можно было только одним путем. – Ответь, каков процентов тириума и какой шифр имеет тактильный датчик.       С несколько секунд хранилось молчание. Светодиод переливался желтым, нагоняя на меня тревогу перед возможностью неверно собранной системой, однако уже в следующее мгновение золотой цвет сменился голубым, сам же Коннор, бездумно глядя в потолок, выдал механичную информацию мягким голосом:       – Девяносто два процента. Тактильный датчик, изъятый из модели YK500 с номером «е5294».       Неверно собранная система кодировок самодиагностики не могла принести вреда машине, однако когда Коннор с точностью произнес данные, я буквально всем телом ощутила, как отпускает страх. Испарина на лбу исчезла, замершее сердце радостно вприпрыжку продолжило свою работу. Что ж, на несколько проблем меньше. Осталось только разобрать оставшиеся результаты, попытавшись найти в них хоть какие-либо намеки на возможность выхода в систему ФБР. Ну или хотя бы полиции Детройта. Оттуда все равно можно забраться в правительственную сеть, ведь все системы правоохранительных органов взаимосвязаны.       – Миссис Харди, – андроид, не сводя взора с потолка, вырвал меня из раздумий. Я нехотя промычала, все еще оставаясь частью сознания в потоке собственных размышлений. – Я могу активировать нововведенный датчик?       В этот раз как на идиота пришлось смотреть мне. Датчик был установлен машине по ее же просьбе, а теперь андроид просит разрешения его вновь активировать. Какой послушный песик.       – Коннор, ты же сам просил его установить, – с легким намеком на абсурдность ситуации произнесла я. Андроид не выказывал никакой реакции, хлопая черными ресницами. – Ты можешь активировать его в любое время.       – Разве вы не собираетесь забрать контроллер для своего девианта? – машина недоуменно посмотрела мне в глаза, повернув голову.       Звук шкрябающего кабеля и слово «девиант» вызвали во мне скрытую бурю негодования. Сжимая несчастную ручку в руке, я развернула стул к RK800 и откинулась на спинку. Темно-синее платье с тремя пуговицами на бюсте слегка задралось вверх, из-за чего пришлось спешно поправить подол. Вряд ли Коннора заинтересуют женские ноги, однако что-то во мне не давало вести себя расковано в присутствии машины, обладающей завораживающим обликом шикарного мужчины.       – Моя задача не в создании чипа. Их у меня множество. Проблема состояла в кодировке. Так что нет. Я не собираюсь забирать у тебя контроллер.       – В таком случае с вашего позволения я активирую датчик, – Коннор чуть склонил голову, насколько позволяло горизонтальное положение.       – Сколько еще раз мне сказать, что тебе не нужно мое разрешение? – спокойное, несколько уставшее замечание сошло с моих губ, после чего я нахмурено застыла с уложенными на груди руками. Собственные слова заставили меня задуматься обо всех странностях, что всего за три дня скопились вокруг идеальной машины. Златко, желание Коннора ощутить прикосновения, его отчужденное отношение к миру после того, как расследование ускользнуло из его пальцев… а теперь еще и разобранные коды самодиагностики. Что-то в этом всем было неправильное. – Что, так понравилось ощущать окружающий мир?       Я не зря задала этот вопрос, намеренно ввергая RK800 в потребность разрешить сложный вопрос для своей системы. Заставила задаться темой своих ощущений. С одной стороны это как провокация, но с другой это могло мне дать хоть какое-то понимание относительно своих догадок, пока я не полезла в результаты диагностики окончательно.       Коннор нахмурился, слегка приоткрыв губы. Он не смотрел в мою сторону, не выражал каких-либо пугающих эмоциональных всплесков, но явно был обеспокоен этим вопросом. Пока я, зацепившись правой ногой за ножку стола, покачивалась на стуле из стороны в сторону, андроид лишь спустя половину минуты смог сообразить для себя ответ.       Именно. Для себя. Не для меня.       – Не могу с точностью ответить на этот вопрос. Однако склонен считать тактильные ощущения приятными, в какой-то степени даже успокаивающими.       – Успокаивающими? – я незначительно нахмурилась, пожав плечами. – Тебе есть о чем беспокоиться?       – Я нахожусь в подвале неизвестного мне дома в компании людей, занимающихся незаконной деятельностью. Мои системы лишены возможности выхода в единую сеть, центральный процессор подвергается принудительной диагностике, не говоря уже о некоторых изменениях в моей конструкции, – последние слова вызвали во мне улыбку. Я попыталась сдавить смешок, однако вышло плохо. Коннор, повернувшись ко мне головой с шуршанием кабеля по столу, пронзил меня суровым взором. – Да, миссис Харди. Мне есть о чем беспокоиться.       – Брось. Я вроде пока не причиняла тебе вред. Откуда такое отношение?       Коннор с легкой виной одарил меня взглядом искрящихся глаз, после чего отвернулся к потолку. Следующие его слова поставили точку в нашей милой беседе, заставив меня вернуться в работу.       – Я не выказывал вам негативного отношения, но и положительно пока не могу отозваться о вашей личности.       Да. Разговаривать мне перехотелось.       Многозначительно хмыкнув, я развернулась обратно к столу. Компьютер отображал все найденные кодировки и программы, которые можно было бы найти у данной машины. Большинство шифров было создано на основе предыдущих моделей, и потому большая часть из них была мне знакома. Уж сколько андроидов побывало на этом столе, в голове которых я ковырялась изо дня в день. Некоторые системы кодировок так сильно въелись в память, что я могла запросто собрать некоторые системы по просьбе любого инженера, при этом записывая коды с нуля и не используя подсказок. Потому сейчас я лениво листаю экран, просматриваю структуры, пытаюсь найти одну главную систему из всех, что может заинтересовать – систему кодировок доступа к базе ФБР.       На самом деле у Коннора очень много полезных способностей, вот только вопрос в том, как именно их скопировать. Рецепторы на его языке позволяют анализировать биологические жидкости, однако просто скопировать эту функцию не получится. Ведь это целый биокомпонент, который имеет свои механизмы. Одним кодом не отделаешься. Процесс воссоздания подобной системы займет не меньше, чем две недели. Майлз точно не обрадуется осознанию, что RK800 задержится у нас «в гостях».       Шмыгнув носом, я пропустила функцию и просмотрела следующие наиболее интересные результаты. Реконструкция событий по найденным уликам. Вот это уже интересно. Это уже можно будет скопировать прямо из головы, ведь никакие биокомпоненты здесь толком не используются. Не знаю, будет ли нам оно полезно, но почему-то уверена, что лучше эту функцию не упустить из вида.       Стены подвала разразились звуком сдавленного, сухого чиха. Почесав нос, я со слезящимися глазами вернулась к компьютеру. Коннор учтиво пожелал мне быть здоровой, и я даже благодарно ему улыбнулась. Улыбка сползла с лица быстро. В голове прокрутились недавние слова машины о моей положительности, и в ответ Коннор услышал только мычание.       Я шарилась по кодировкам, открывала системы и буквально в наглую, без какого-либо разрешения Коннора, копировала все, что казалось полезным. Этот процесс мог быть длительным, и все, что нарушало тишину в подвале – скрип стула под моим весом, звук процессора и редкие шкрябания кабеля по столу. В какой-то момент я уже хотела в очередной раз подать голос, дабы напомнить Коннору о стоимости кабелей, как тут же замерла с открытым ртом. Компьютер в данный момент мне стал куда интереснее.       Перед глазами был всего один небольшой код. Незначительная деталь в огромной структуре центрального процессора, чьи символы все без исключений горели зеленым цветом. Зеленый цвет в процессе диагностики указывает на стабильность и целостность, но вот незадача: этот код не должен гореть зеленым. Этот код в случае своего наличия должен гореть ярким красным цветом.       – Какого черта… – прохрипела я сама себе, напрочь забыв о машине на столе.       – Что-то не так? – послышался безучастный голос рядом, который тут же был проигнорирован. Ведь я, хмурясь и бешено мечась взглядом по застывшему экрану, пыталась сложить разбитые фрагменты логической цепочки воедино.       Сделав скриншот экрана, я отправила изображение на соседний монитор. Сколько прошло времени с того момента, как я замерла в кресле, тупо пялясь на зеленый шестизначный код? Раз за разом напоминала себе о том, что до Коннора на хирургическом столе не было ни одного полноценного андроида – все машины были девиантами, и каждая такая машина имела этот же код. Те же шесть знаков. Красным цветом.       Нервно прикусив губу, я приблизила изображение на мониторе, дабы рассмотреть участок поближе. Может, я что-то упускаю? Может, вместо одного символа из-за усталости вижу другой? А может, у меня просто галлюцинации? Что бы я ни делала, как бы ни вертела картинку, как бы ни копировала код с экрана диагностики и ни переписывала его на другом мониторе в отдельном файле. Он был неизменен. Все такой же зеленый, из тех же символов. Лишь спустя десять минут бессмысленного тыркания несчастных знаков, я, ничего не понимая и нервно натирая виски, откинулась на спинку кресла. Сотни мыслей метались в голове, ни одна из них не желала быть уложенной в одну крупную систему из логики. Оставалось лишь выдвигать предположения, чем я и занялась, не спуская глаз с несчастной кодировки на скриншоте.       Итак, RK800 является самым передовым прототипом, идеальным созданием с точки зрения компьютерной инженерии. Существо, чье предназначение кроется в раскрытии преступлений, отлове девиантных моделей, безропотной службе человеку. Андроид сконструирован на основе самых последних технологий, его система априори должна быть идеальной! Однако перед глазами мелькает кодировка зеленого цвета, который означает, что шифр является заводским. То, что приобретается машинами в процессе существования, у этого парня уже заложено с самого начала. На кой черт, спрашивается, подобное творить с тем, кто должен ловить девиантов? И, главное, как давно этот код сказывается на его работе?       Опасливо покосившись на машину, я облизнула пересохшие от волнения губы. Разговоры с Коннором не представлялись для меня чем-то тяжелым и информированным, однако все же первые звоночки в его мышлении проскакивали с самого начала. Только сейчас я начинаю понимать, что с андроидом все не просто: решение Коннора в одиночку пойти к Златко, мимолетное переживание относительно утерянного расследования, просьба установить тактильный датчик. Все это копилось, сваливалось на голову, точно лавина. Однако прежде, чем окончательно сделать вывод, мне требовалось убедиться в самом последнем, что так часто меняется у андроидов впоследствии отклонений.       Межличностные отношения.       Взяв кружку уже остывшего кофе, я беспечно развернулась к Коннору и с не менее беспечным видом прильнула к напитку. Пить однако я не собиралась, скорее делала безучастный, скучающий вид.       – Кажется, ты говорил, что у тебя был напарник, – я нарочно использовала слово «был» с целью пронаблюдать, среагирует ли андроид. RK800 все так же смотрел вверх, изредка хлопая черными ресницами. Изменений в нем не наблюдалось – как лежал камнем на столе, так и лежит. – Как его… лейтенант Эндрюс.       – Лейтенант Андерсон, – поправил Коннор, не удостоив меня и взором.       – Точно! Можешь мне что-нибудь о нем рассказать?       Холодный кофе не отправлялось в горло, я тоскливо покачивалась на стуле, сонными глазами глядя на машину. Коннор повернул ко мне голову настолько сильно, чтобы можно было взглянуть искоса. Взгляд его при этом был достаточно не доверительный.       – Зачем вам это?       Пожав плечами, я как бы показала: «мне скучно, развлеки меня». Андроид понял мое выражение лица правильно. После нескольких секунд молчания Коннор сжал губы и отвернулся к потолку. Отказывать однако в общении он не стал, чем сильно сыграл мне на руку в моем маленьком исследовательском эксперименте над его психикой.       – Что именно вы хотите знать? – спокойно, но с намеком на негодование произнес Коннор. Голос его звучал так странно, как будто я спросила не о личности напарника, а о том, как часто этот самый напарник ходит в туалет.       – Не знаю, – в который раз пожав плечами, я постаралась расслабиться и откинуться на спинку как можно сильнее, игнорируя внутреннее напряжение от вскрывающихся фактов. Сделать это оказалось не сложно. Спасибо флегматичному нраву пофигиста. – В зависимости от того, что именно ты можешь о нем знать.       Коннор задумался. Его брови сдвинулись вместе, словно бы машина и сама задавалась этим вопросом в последние несколько дней. Я старалась не торопить RK800, хоть на деле язык чесался это сделать. Любое неловкое слово или движение может привести к отчуждению со стороны охотника, ведь не зря он недавно заметил, что ему есть о чем беспокоиться. Незнакомые стены, незнакомые люди, кабели в затылке… я бы на его месте не то, что язык не стала развязывать, я бы даже глаза не стала открывать.       – Хэнк Андерсон родился шестого сентября в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. На данный момент ему пятьдесят три года. С отличием окончил полицейскую академию, в сорок три года получил звание лейтенанта, – Коннор смотрел в потолок и говорил самым обычным, механичным голосом. Таким, как обычно дикторы на телевиденье новости с экрана читают. Идеальная машина, идеальная интонация, идеальное исполнение просьбы. Мне это не нравилось. Даже не потому, что Коннор показывал себя совершенным андроидом, а из-за того, что именно он рассказывал о своем напарнике. Стул скрипеть перестал, я перестала двигаться, ошарашенно глядя на RK800. – Рост сто восемьдесят девять сантиметров, вес девяносто пять килограмм. Глаза светло серые…       – Так, стоять! – опустив голову и подняв одну руку вверх, я заставила машину замолчать. Коннор смотрел на меня ничего непонимающим взором.       Прошло не меньше половины минуты прежде, чем я смогла овладеть собственным языком. Облизнув уголок губ, я подняла на Коннора опешивший взор.       – Это было ужасно, – карие глаза андроида блеснули недоумением. Он даже приподнялся на несколько сантиметров над столом, явно не понимая ноток отвращения в моем голосе. – Ты как психопат-социофоб, который описывает свою жертву.       – Вы же сами просили рассказать о нем, – Коннор путался еще сильнее, вместе с этим сильнее щурились и его глаза.       – Да, но не так, чтобы это звучало, как история болезни «пациента» из морга! Можно же рассказать что-то более человечное, не такое маньячное. Например, как вы познакомились? Каким было ваше первое дело, как он воспринял тебя, когда узнал, что ты будешь его напарником?       Каждое мое слово вносило все больше противоречий в мышлении андроида. В какой-то степени именно это я и преследовала, однако рассказанная Коннором характеристика на напарника напрочь заставила меня забыть о первостепенной цели. Вроде спросила о личности живого человека, а в реальности и впрямь показалось, будто прослушала анамнез трупа в холодильнике. От этих маньячных данных аж передернуло.       Почувствовав свору мурашек, я с сомнением посмотрела на остывший кофе. Кружка отправилась обратно на стол.       – В «Киберлайф» поступило сообщение об убийстве человека одним из андроидов. Организация направила меня в полицейский участок для технологической помощи к закрепленному к делу детективу, однако лейтенанта не оказалось в департаменте. Мне подсказали, что лейтенанта Андерсона можно найти в баре. Пришлось обойти пять заведений прежде, чем я смог найти его.       Увлекательные истории обязались быть и впрямь увлекательными. Забыв про недавние маньячные данные, я подмяла ноги под себя, от чего стул протяжно заныл. Сам Коннор, полностью поглощенный своими воспоминаниями, не реагировал ни на мои движения, ни на звуки.       – Должен сказать, что лейтенант Андерсон имеет особое пристрастие к алкоголю, но полное отчуждение к андроидам, – Коннор смотрел в потолок, я же, вслушиваясь в каждое его слово, каждый тон, каждое возможное изменение в голосе, старалась не нарушать монолог. Увы, но контролировать себя было сложно. Настолько приятен и мягок его голос, что со временем мною даже была забыта скрытая цель всей этой беседы. – Он отказывался сотрудничать и покидать бар. Однако мне удалось убедить детектива последовать на место преступления.       – Как ты заставил его пойти с тобой? – этот вопрос напрашивался сам собой. Пересохшие губы потребовали жидкости, и я спешно взяла отставленную кружку в желании сделать холодный глоток.       – Я заплатил за его выпивку.       Едва слова были озвучены, как кофе отправился не в то горло. Сдавленные смешки смешивались с желанием откашляться, и все это стало причиной странных, неестественных звуков. Коннор ожидал такой реакции. Он по-прежнему смотрел вверх, однако уголок его губ вздернулся, точно он и сам понимал, насколько забавна ситуация с алкоголем.       – А ты жжешь. Я бы не додумалась до такого, – прокашлявшись, из-за чего залилась краской и слезами, я хрипло обратилась к машине и убрала чертову кружку на стол. Даже обидно получить разрешение выпить два бокала кофе, но совладать только с полутора. – Одно могу сказать точно. Если тебя заставят вести кружок анонимных алкоголиков, то психотерапевт из тебя будет плохой.       Андроид слегка улыбнулся, и я от его беспечного, теплого вида едва не забыла, как дышать. Мужская грудь размеренно поднималась, сама машина продолжала смотреть вверх. Несколько прядей из его прически снова выбилось, мне так хотелось протянуть руки и убрать их обратно, но вместо этого я прокашлялась и постаралась отвлечься на чем-нибудь другом.       – У лейтенанта есть какие-нибудь интересы? Хобби или еще чего.       – У лейтенанта Андерсона есть собака, – Коннор повернулся ко мне головой, и в его сочного шоколадного оттенка глазах я увидела заинтересованную искру. Это напомнило мне о моей цели, что в свою очередь заставило сконцентрировать внимание не на словах, а на тоне RK800. Он-то как раз был теплым, живым. – Зовут Сумо. Правда, я так и не успел с ней познакомиться. Еще лейтенант любит тяжелую музыку. Я обнаружил в его плеере произведения группы «Рыцари черной смерти».       – Да твой лейтенант прямо целый сборник клише и стереотипов, – загибая пальцы, я начала перечислять все то, что мне показалось забавным. Коннор наблюдал за этим действом. – Первое: агрессивный человек, имеющий стереотипы в отношении машин. Второе: мужчина зрелых лет, что раньше был хорошим работником, но на данный момент имеет зависимость от алкоголя. Третье: он слушает тяжелый металл. Может, его еще и на работе держат по причине прошлых достижений?       – Забавно, ведь капитан, оповещая лейтенанта обо мне, назвал книгу дисциплинарных взысканий лейтенанта Андерсона «гребаным романом», – как бы между делом произнес андроид. Грубость слов его не смутила. По-видимому, он и впрямь цитировал.       Чуть посмеявшись, я потерла переносицу. И впрямь необычный человек. Не удивительно, откуда у Коннора в голосе столько тепла. Помолчав еще с минуту, я неосознанно начала изучать свои руки взглядом. RK800 продолжал лежать на столе, глядя строго перед собой.       – Жалеешь? – мой тихий, вкрадчивый голос заставил машину нахмуриться. Андроид посмотрел на меня, как бы задавая вопрос без слов. – О том, что не успел узнать напарника получше.       Диод Коннора был скрыт от прямого взгляда, ведь андроид еще сильнее повернулся ко мне головой, стараясь найти в моих глазах причину столь странного вопроса. Но мне и не нужно было смотреть на его висок. Металлическая поверхность стола отражала желтые лучи. Это означало одно: я достигла цели. Я увидела в машине то, что позволило сделать окончательные выводы.       – Обидно, что я лишен возможности изучить столь неординарную личность поглубже, – отозвался Коннор, вновь спрятав свои истинные мысли за официальной мишурой послушной машины. Увы, теперь меня не взять такими речами. – Миссис Харди, вы позволите вопрос?       Опустив ноги на пол и зашуршав уггами по бетону, я устало размяла шею пальцами. Усталость от открывшейся правды навалилась разом. Даже если я выпью эту сраную кружку кофе и пойду за третьей – не поможет. В голове вертелись тысячи мыслей, я не знала, что с ними делать, как поступить правильно. Продолжить сканирование, игнорируя увиденное в заводских кодировках машины? Или же попробовать разобраться во всей это бредятине, связанной с наличием у RK800 совершенного чуждого для его прототипа и функционала кода?       Кивнув машине головой в знак согласия, я встала с кресла и сделала несколько рейдов вокруг стола. Затекшие мышцы протяжно ныли, туман в голове от навалившегося потока информации не давал мне приступить к дальнейшей работе. Еще и бессонная ночь сказывается…       – Почему вам интересны мои отношения с лейтенантом Андерсоном?       Озвученный вопрос заставил меня застыть на месте с приподнятой ногой. Я обхватывала себя за плечи, старалась сложить все фрагменты в один паззл, но получалось очень плохо. Все вроде бы должно быть так просто: возьми нужное в системе, почисти память и отправь машину куда глаза глядят. И если раньше мне мешал это сделать только безупречный облик мужчины, что вызывает трепет в груди, то теперь к этому подсоединился еще и удивительный внутренний мир центрального процессора.       И что мне ему ответить? Что у меня есть подозрения на тему истинных целей тех, кто его создал? Что я прихожу одновременно в восторг и страх от его информационной базы? Что в голове у него развивается целый мир, а он об этом еще даже не знает?       Устало вздохнув, я подошла к наблюдающему за мной Коннору, уложила ладони на стол рядом с его плечом и слегка нависла над ним. Мне хотелось сказать ему, как он прекрасен, как много противоречий вызывает во мне, как сильно хочется убрать пряди волос на макушке обратно в прическу. Однако вместо этого я, держа каменное выражение лица, вкрадчиво начала свои разъяснения.       – Твоя самодиагностика не была повреждена, Коннор. Она была в разобранном состоянии, – я старалась говорить тактично, спокойно, слегка кивала головой, заставляя волосы в хвосте спадать с плеча. Им оставалось всего несколько сантиметров до оголенного торса RK800, однако даже если бы он и ощущал их касание – вряд ли бы смог сменить нарастающее чувство тревоги на своем лице на что-либо другое. – Ты знаешь, в какой ситуации система самодиагностики самостоятельно проводит транскрипцию кодировок?       Коннор нахмурился, слегка приоткрыв губы. Такие полные и красивые, с мельчайшими трещинками. В воспоминаниях тут же возникло тактильное ощущение от прикосновения большого пальца к мужским губам. Хотелось бы мне попробовать их на тепло.       Сглотнув комок в горле, я поджала губы и отвернулась в сторону. Видеть не хочу то, что вот-вот начнет мелькать в его глазах. Продолжать было сложно, хоть голос мой и не дрожал. Скорее, сложно было ввергать машину в сомнения, в которых я сама уже витаю несколько часов.       – Когда программа самодиагностики сталкивается с перегревом, эта же программа испытывает потребность в балансировке работы кодировок, – вернувшись взором к Коннору, я не нарочно приглушила голос. RK800 смотрел на меня снизу вверх нахмурено, испуганно перебегая взглядом по каре-зеленым глазам. – Коды раскрываются, перезаписываются и вновь собираются в одну цепь, позволяя программе самодиагностики проводить сканирование поврежденных биокомпонентов.       – Я не понимаю, к чему вы ведете, – так же приглушенно отозвался Коннор.       Я с некоторое время молчала. Тепло улыбалась, глядя ему в глаза, как бы давая понять: «все нормально, парень, все будет хорошо».       – Проблема в том, что у обычных андроидов самодиагностика не вызывает потребность в расшифровке и сборке системы кодировок. Потому что такую потребность вызывает только сильное эмоциональное потрясение. Как правило, негативное.       Молчание вокруг нас воцарилось так резко, что можно было услышать мое слегка учащенное сердцебиение. Я не волновалась, не находилась в возбужденном состоянии, несмотря на то, что меня от андроида отделяло меньше, чем половина метра. Однако Майлз заметил верно – порой аритмия сменялась тахикардией, и это приводило к повышенному давлению. Сейчас же я чувствовала себя относительно хорошо и спокойно, всматриваясь в ошарашенные карие глаза машины. Такие глубокие и насыщенные, как кружка горячего шоколада в зимний вечер. Я в наглую рассматривала его родинки на скулах, вздрагивала ресницами, успокаивающе улыбалась. Знаю, это не поможет. Но мне бы и самой справиться с теми противоречиями, что теперь наполняют голову.       – Ты ведь мне не договариваешь, верно? – тактично спросила я, отмечая желтый диод на виске.       Коннор молчал. Не просто молчал. Он вновь смотрел в потолок, ничего не выражая своим идеальным лицом с изящными изгибами скул.       – Как знаешь.       Отвернувшись от стола, я водрузилась в кресло и, опасливо глянув на скриншот с кодом, постаралась углубиться в работу. Ее у меня еще предстояло много. И все же как бы ни пыталась начать искать нужные мне кодировки, все равно возвращалась мыслями к произошедшему.       Это правда. Программа самодиагностики является исправной у каждого «полноценного» андроида. Ей не нужно в случае повреждения налаживать свою стабильность, ведь она и так стабильна. Однако сильные эмоциональные срывы вкупе с повреждениями ведут к перегреву процессора из-за противоречивости команд. В результате программа «раскручивается», разбирает коды на составные части и собирается обратно. Процесс требует энергии и времени, но зато после перестроившаяся система может продолжать функционировать во благо механизмов. Но у Коннора она не собралась обратно. Она осталась в раскрученном состоянии. Что же такого случилось в доме Златко, что вынудило программу прибегнуть к балансировке?..       Закрыв глаза, я отмела все посторонние мысли в сторону. Майлз был прав. Я слишком много уделяю времени тому, что никак не связано с моей основной задачей. В конце концов, Коннор – всего лишь детектив-верный-песик-серьезная-булка на службе у «Киберлайф», и уж точно не стоит углубляться во все дебри его психики и истории. Сколько раз корила себя за это, сколько раз избегала ситуации, при которой начну испытывать сострадание к лежащему на столе! И вот опять! Молодец, Джен! Как обычно суешь свой нос куда не надо, а потом удивляешься, почему все коту под хвост летит!       Встряска головой помогла. Воспоминание об утреннем разговоре с девиантом подействовало как антибиотик наряду с доставщиком чувства вины. Майлз из кожи вон лезет, выполняя свою работу идеально, а я всякой дурью маюсь. Наконец, после нескольких минут самобичеваний, я уже уверено вернулась к оставшимся результатам диагностики. Остальные файлы, ячейки и коды не вызывали у меня каких-либо подозрений. Я бездумно листала экран, изредка что-то кидая на отдельный монитор с целью сохранить «на всякий случай». Коннор больше не разговаривал. Желтый диод сменился голубым, машина бездвижно смотрела в потолок, глубоко уйдя в себя. На долю минуты я пожалела о затеянной провокации андроида, однако в то же мгновение мысленно себя обругала и снова вернулась к экранам. Помни, Джен. Никакого сострадания, никакой жалости. Никакой привязанности.       Спустя десять минут блужданий, я, наконец, добралась до самых интересных мне файлов – скрытых. Как правило, у каждого андроида в ряде кодировок и системных ячеек есть одно пустое место, которое диагностикой обозначается, как заполненное. Это как скрытая папка на персональном компьютере. Ты ее не видишь, а она, хитрая, видит тебя. Разве что разница состоит в том, что папку на рабочем столе компьютера можно просто выделить, тем самым выдав ее присутствие. Ячейку со скрытыми файлами в системе центрального процессора андроида так просто не откроешь – ее приходится взламывать.       На самом деле скрытые ячейки у андроидов создаются для самой разной, как по мне, фигни. Директора «Киберлайф» не согласились бы, ведь именно в этой ячейке хранятся своды регламентов и личной информации компании, которыми по мнению руководства должен обладать каждый робот. У некоторых моделей – в частности медицинского и правоохранительного назначения – эти ячейки заполнятся кодами, помогающими соединяться с контактной техникой тех учреждений, в которых андроиды находятся. Те же скрытые полицейские частоты, та же линия вызова неотложной помощи и т.д. Однако я, как типичный инженер-кодировщик, никогда не понимала смысла в потребности защитить эти ячейки у тех моделей, что никак с медициной и правоохранительными органами не были связаны. Например, зачем скрывать регламент компании в заблокированной ячейке у модели PL600? Как будто какому-то придурку вздумается залезать в голову домашнего помощника, чтобы посмотреть, нет ли у того каких секретных документов.       Рано или поздно этим решением компания выкопает себе яму. В какой-то степени уже выкопала. Еще во времена моей работы произошел случай, который по сей день вносит «веселье» в жизнь «Киберлайф» при помощи слухов. Один богатенький, но диванный хакер приобрел себе сексуального партнера. Парень решил залезть в процессор андроида самостоятельно, и конечно же найденная скрытая ячейка ему показалась подозрительной. Как бы покупатель не тыркался взломать блок с файлами, ни черта не получалось. Это была одна из первых ступеней к нынешней ситуации, при которой в журналах рассуждают о возможном шпионаже «Киберлайф» за своими покупателями через машины. И это вполне себе здравая, логичная мысль, мол, зачем андроиду скрытые файлы? Значит, что там наверняка что-то этакое хранит!       Как уже было сказано, вскрыть ячейку не так просто. Обычно я не занимаюсь такой процедурой, ведь у большинства машин ее содержимое одинаковое, однако Коннор не просто машина. Это детектив с возможным доступом в систему ФБР, и именно этот доступ я поставила себе в целях найти.       Запустив программу вскрытия сразу трех скрытых ячеек, я решила немного размяться. Процесс может занять до тридцати минут, и потому, ничего не сказав RK800, я, не снимая халата, поднялась на первый этаж. Часы пробили три часа вечера, но Майлза все нет. Это начинало напрягать.       Вымыв бокал из-под кофе, я навела себе черный чай и, прихватив телефон, спустилась обратно. Температура ощутимо разнилась: на первом этаже в халате даже становилось жарковато, в то время как в подвале мне хотелось кутаться в него сильнее. Хотя возможно это был результат легкой тахикардии, вынуждающую тело знобить. Белая кружка чая отправилась на пустой металлический стол, я же, остановившись у края стола Коннора, принялась звонить девианту. В этот раз гудки сменились голосом почти сразу.       – Господи, какого черта ты не отвечаешь?! – с души как будто камень свалился, настолько сильно меня трясло от понимания, что могло что-то случиться. Пылающий дом Златко до сих пор мелькает в воспоминаниях. – Я здесь с ума схожу!       – Позволь напомнить, что я вообще-то делом занят, – отозвался Майлз искаженным радио-волнами голосом. – Знаешь ли, сложно взламывать систему банка, при этом отвлекаясь на гудки в голове.       – Ну, простите, что я так за вас волнуюсь, – беззлобно отозвалась я. – Долго ты еще будешь блуждать?       – Не знаю, может, часа два. Хочу… доделать все до конца. Как твой андроид? Ты ему там еще ноги не приделала?       Я почувствовала, как быстро Майлз поспешил сменить тему, соскочив со времени на Коннора. На мгновение мне показалось это странным, однако я не стала придавать этому значение. Лишь почесала уггой правую ногу, отдергивая свободной рукой платье.       – Нет, не приделала. Но если тебя так долго не будет дома, то я от одиночества и до этого дойду.       – Хорошо, хорошо… не нервничай.       Майлз о чем-то говорил. Я безмолвно кивала в ответ, иногда мычала, просто пропускала его слова мимо себя, даже не вслушивалась. Перспектива приделать ноги Коннору и дать ему возможность передвигаться соблазняла, но все-таки я не такая идиотка, чтобы позволить охотнику на девиантов ходить по моему дому. Или все-таки такая?       – Миссис Харди…       Голос Коннора прозвучал как-то обеспокоенно, но я не сразу среагировала. Все так же размышляла о своей сумасбродности, так же кивала на что-то говорящего Майлза, словно бы тот мог видеть. В какой-то момент на том конце линии воцарилось молчание. Девиант, почуяв, что его не слушают, раздраженно буркнул:       – Ты там что, уже померла? Говорил же, что две кружки много.       – Миссис Харди, – уже уверенней повторил Коннор, спиной к которому я была повернута.       – Ты такая душка, – шикнула я на девианта, понимая, что и впрямь не могу включиться в его болтовню. Ведь целью моего звонка было убедиться в целостности Майлза, а не в беседах о насущном. – Твои шутки на тему смерти иногда неуместны.       – Хорошо. Могу шутить о чем-нибудь другом. Например, на тему твоего возраста. Четвертый десяток, Дженнифер, как быстро летит время…       – Дженнифер!       Подпрыгнув от прозвучавшего за спиной голоса, я едва не выронила телефон. Коннор смотрел ровно перед собой, хмуря брови и испуганно перебегая по потолку взором. Я продолжала пялиться на него из-за плеча, не в силах что-то сказать.       – Что-то не так, – хрипло произнес андроид. Его диод перемигивался желтым.       Телефон отправился в карман халата в ту же секунду – я даже не удосужилась попрощаться с другом. Не сводя встревоженного взора с диода машины, я подошла к компьютеру. Как же мне повезло, что я не осталась на первом этаже.       Не найдя на экране взлома чего-то опасного, я повернулась к андроиду.       – Коннор, что слу…       Писк процессора пронзил тишину. Цикличные звуки повторялись и повторялись, они не были громкими, скорее даже тихими, однако этот писк заставлял мою душу спускаться в пятки. Бегунок взлома достиг края, однако в правом верхнем углу экрана появился отсчет.       – Черт! – выругавшись, я с силой отпихнула компьютерный стул. Мебель на колесиках откатилась к дальней стене, с грохотом в нее впечатавшись.       Писк не прекращался. Кажется, под этот писк подстраивалась и моя тахикардия. Абсолютно забыв все на свете, я на автомате в темпе чечетки набирала коды в запрограммной строке. Каждая отбиваемая секунда на часах в отчете приближала нас обоих к катастрофе: либо андроид сгорит к чертям собачьим, либо в лучшем случае отключится и никогда больше не сможет хлопать глазами.       – Даже не вздумай! – орала я, как бешенная, отбивая все больше танцев на сенсорной клавиатуре. Краем глаза я видела, как Коннор дергает головой, как хмурится и порывисто моргает, даже представить не могу, что он сейчас чувствует, видя отчет своих последних секунд! А их осталось не больше тридцати. – Твою мать!       Наконец, бросив безуспешные попытки остановить самоуничтожение вручную, я вырвала ящик из компьютерного стола и тут же опрокинула все содержимое на пол. Ежесекундный писк процессора перебивал звуки падающих ручек, черных кабелей, карандашей. Я шарилась руками во всем этом хламе, пыталась найти единственную вещь, что сейчас может стать ключом к деактивации программы самоуничтожения. Уже хотела начать реветь, когда вдруг заприметила маленькую серебряную флэш-карту у ножки хирургического стола. Победный клич «Есть!» отразился от стен, и карта поспешно отправилась в гнездо процессора. Оставалось надеяться, что вирус поможет.       – Ну же, давай!       Я говорила сама с собой. Коннор не мог отвечать. Он уже видел одиннадцать секунд перед своими быстро моргающими глазами, и я даже удивилась, как он еще не вскочил со стола при таком раскладе. Последние щелчки по клавиатуре направили вирус из карты в нужное русло, и выпавший вверху экрана бегунок оповестил о начале поиска скрытой ловушки в данной ячейке.       Девять секунд…       Бегунок бежал стремительно, но все никак не мог найти нужный вредоносный файл.       Семь секунд…       Я мяла руки, переминалась с ноги на ногу, даже ощутила, как слезятся глаза, однако бегунок все не мог добраться до конца. Он на мгновение застрял в сантиметре от края, наводя меня на мысль о срочном порядке сменить технику.       Пять секунд…       Коннор все моргал, и моргал, прерывисто дышал, и мне так хотелось умолять его потерпеть еще немного. Но ведь это не живой организм, что может бороться с болью или болезнью. Его секунды отсчитывались безвозвратно, красный диод мигал так яростно, и сколько бы машин не побывало на этом столе, только в этот раз красный диод вызвал у меня реальный страх. Бегунок дернулся и достиг края.       Две секунды…       Отчет замер. Писк утих. Как только часы пропали, а экран открыл передо мной все взломанные файлы из ячейки, я тут же подлетела к столу и с силой провернула кабель, вытаскивая его из центрального процессора. Послышался легкий скрежет как при звуке рвущейся ткани, но я не обращала внимание на такие мелочи. Едва кабель освободил машину из плена, как Коннор, прерывисто дыша и все так же сияя красным диодом, резко сел.       Кабель с гулким стуком повалился на пол. Руки тряслись, вместе с ними тряслось и сердце. В подвале резко воцарилась тишина, сбиваемая разве что биением встревоженных вен в моих висках. Андроид продолжал сидеть в вертикальном положении, испуганно глядя на сталь хирургического стола. Компьютер, получив сигнал о прерванном контакте, тут же спрятал все кодировки и файлы, вскрытие которых едва не стало летальным для машины.       – Что… – дрожащий, приглушенный голос Коннора вырвал меня из ступора. Мое тело потряхивало то ли от пережитого испуга перед отключением RK800, то ли от страха, что андроид вот так спокойно сидит, возвышаясь надо мной почти на полголовы. Но Коннору точно было не до попыток сбежать или причинить мне боль. Его, как и меня, била мелкая дрожь. – Что это было…       В его вопросе скорее слышалось не «что это было», а «почему это произошло». Злополучный день, когда Майлз так же ощутил приступ скорого самоуничтожения из-за неверной кодировки тактильного биокомпонента, был первым случаем в моей жизни по деактивации программы самозащиты. Но благо времени тогда было намного больше: программа определила пять минут до самоуничтожения, и девиант, испугавшись не так сильно, лишь суетливо наблюдал за тем, как я справляюсь с проблемой. Я справилась, спустя три минуты. И это дало мне какой-никакой опыт, позволивший не дать отключиться Коннору за тридцать секунд.       Облизнув губы и сделав один шаг от стола Коннора, я настороженно, точно как на мертвого опасного хищника, посмотрела на процессор.       – Какая-то скрытая ловушка, – собственный голос охрип, настолько сильно я испугалась и продолжаю бояться. – Раньше не встречала такой. Моя вина.       RK800 молчал, дыша размерено и спокойно. Он все так же смотрел в стол жалобными глазами, диод продолжал мигать красным цветом. Температура подвала вдруг понизилась на несколько градусов вниз, словно бы едва не состоявшаяся смерть решила выйти на улицу покурить, оставив после себя могильный шлейф.       – Оставалось всего две секунды… – бывший мягкий голос стал приглушенным, обреченным. Не таким я хотела его слышать.       Мне хотелось стоять, не двигаясь, сутки, нет, месяц, нет, вечность! До того мне было страшно и нежелательно привлекать к себе внимание встревоженной машины, что я просто держала руки по швам и испугано покрывалась испариной, не сводя взора с возвышающегося андроида. Затылок с густыми волосами давно вернулся на прежнее место, словно бы и не торчали никакие кабели из его головы. Разве что пряди по-прежнему были взъерошенными, но я более не желала тянуть к ним руки.       Приподняв ладони на уровень груди, я с опаской сделала один шаг вперед. Коннор не реагировал.       – Все закончилось. У нас все хорошо, – произнеся это утверждение, я сделала еще один шаг к столу, искоса глядя на машину. Кажется, ему было абсолютно все равно, что я нахожусь ближе, чем на полуметр. – У нас же все хорошо, Коннор?       И мне, и Майлзу не раз приходилось успокаивать девиантов, особенно после того, как несчастные машины находили себя после отключения в другом помещении. Однако то были неполноценные роботы с порушенными установками. Как же успокоить того, кто не должен проявлять страха, сомнений, волнения? Особенно учитывая, что именно это он сейчас и испытывает, побывав на пороге смерти!       RK800 не ответил на мой вопрос. Машина постепенно сменила цвет диода на желтый, после чего с нахмуренным видом повернулась ко мне головой. Его глаза блестели, оттеняя падающие лучи ламп. Волосы лоснились, просились быть изученными пальцами, однако я понимала, в какой ситуации оказалась: Коннор едва не отключился, и это целиком и полностью моя вина. Кто знает, как отреагирует теперь на мое присутствие машина.       – Вы взламывали скрытые файлы, – беззлобно, но негодующе произнес Коннор. Его глаза сощурились, выказывая его внутренние сомнения. – Зачем вам это? Что именно вы там искали?       – Считай, что это просто любопытство, – не поднимая рук, осторожно ответила я.       – Любопытство? – ответ Коннора не удовлетворил. RK800 слегка осунулся, перебегая недовольным взглядом по моим глазам. – Из-за вас активировалась система самоуничтожения! Я мог отключиться!       – Я никогда не работала с моделями твоего типа, – я пыталась говорить спокойно, тактично, однако все больше наполнялась раздражением и страхом перед охотником на девиантов. Все-таки мне следовало послушать Майлза и активировать заглушки. – Твои системы для меня покрыты тайнами. Я не могла знать, что наверняка встречу в программах, так что извини меня за это.       Он не спускал с меня взора, все так же мигал желтым диодом, заставлял чувствовать себя стыдно и страшно одновременно. Коснувшись кончиками пальцев стола, я устало опустила голову и попыталась унять дрожь. Выходило плохо, но хотя бы в висках перестало стучать.       – Как вам удалось деактивировать систему? – потеряно спросил Коннор.       Я чувствовала его взгляд на себе. Кожей ощущала, с каким негодованием он смотрит. Не могу его винить. Не представляю, как бы я вела себя по отношению к хирургу, что подошел к моей постели с ножом и словами «простите, но я с такой болезнью, как у вас, еще не работал». Облизнув губы, я качнула головой, мол, не важно. Но сказать все же пришлось, не знаю почему.       – Ручная деактивация не помогла, – подняв голову, я искоса глянула на машину. – Пришлось пустить вирус.       В глазах Коннора мелькнул ужас. Слова с моих губ слетели раньше, чем я их обдумала, и потому я тут же пожалела о сказанном. Выпрямившись и подняв руки на уровень груди, я аккуратно заверила машину в безопасности. Помогало, но не долго.       – Все нормально. Тебя он не тронул. А вот компьютер придется почистить.       Андроид сдвинул брови еще сильнее, поджал губы и уставился вперед, в стенку. Шум процессора был единственным звуком, что наполнял подвал, однако мне казалось, что биение моего сердца разносится на километры. Еще бы! Мало того, что едва не убила машину, так еще едва не просрала двадцать пять тысяч! У меня настолько сильно все сжималось от страха внутри, что я даже не обратила внимания на поведение самого андроида. А ведь он точно не должен реагировать на подобное, тем более так ярко.       – Что вам от меня нужно? Что вы ищете в моих программах?       Теплый голос машины превратился из потерянного и обреченного в раздраженный. Он разве что не шипел мне эти слова в лицо, все так же мигая желтым диодом.       – Я же уже сказала, что тебя это не касается.       – Вы едва не отключили меня и продолжаете утверждать, что меня это не касается?       Он словно бы не верил своим ушам, да я и сама своим не верила. Только и могла, что пялиться в края стола, сжимая его похолодевшими пальцами.       Глаза устало сомкнулись в попытке привести нарастающую злость к минимуму. Получилось достойно. Я не видела лица машины, не цеплялась больше взором за его идеальное туловище, не вспоминала о недавних обнаруженных странностях в системах RK800. Пережитый стресс напрочь выбил из меня все мысли о постороннем. Теперь я могу только сжимать губы, хлопать глазами и стараться вернуться в нейтральное положение по отношению к машине. Еще одна причина, почему нельзя привязываться к подопечным. В случае чего задолбаешься винить себя в произошедшем.       – Вернись на стол, – совладав с голосом и усмирив страх со злостью, я попыталась вернуть себе статус хозяйки ситуации. Коннор не шевелился. Все так же возвышался, глядя на меня сурово сверху вниз. – Коннор, вернись на стол.       – Заставьте меня, – с вызовом ответил охотник.       Гадать не стоило, что именно просит сделать Коннор. Безучастно вздернув подбородок, дабы хоть самой себе немного казаться выше, я посмотрела в карие глаза машины. Глубокие, насыщенные. Наполненные укором и чем-то неуловимым, с привкусом надменности. Облизнув губы, я подняла обе руки, дабы надавить на RK800 и уложить обратно. Увы, прикосновению не было дано возможности состояться. Ведь Коннор уже в следующее мгновение сменил укор во взгляде на тревогу.       – Ваша рука.       Мимолетный взгляд на левую руку напомнил мне о звуке трескающейся ткани в момент отключения кабеля из центрального процессора RK800. Вдоль предплечья со стороны имитированных вен бежала широкая трещина на «коже», под которой просматривался белый холодный материал. Удивительно, как порез не затронул пластик.       Мысленно чертыхнувшись, я, отпинывая от себя мусор на полу, под недоуменным взором Коннора прошла к стальным шкафам. Баллон с напылением всегда был под рукой в подвале – никогда не знаешь, что может произойти в момент работы с девиантом, особенно если это какой-то особо агрессивный экземпляр. Выудив белый широкий флакон, я спешным шагом направилась к выходу, однако уже у первой ступени внезапно замерла из-за уверенного голоса за спиной:       – Это биополимерный протез. Поэтому я ощутил вчера вечером холод от ваших прикосновений.       Мне так хотелось уединиться наверху, в своей комнате, просто оставить эту вшивую машину за спиной и спрятаться подальше от глаз. Но я не могла. Стояла на пороге подвала, прижимала флакон к груди и пыталась сделать хоть один шаг вперед. Как бы не уговаривала мышцы сдвинуться с места, все больше понимала, что сам разум не желает бежать и засовывать голову в песок, как это обычно происходит. Украдкой взглянув на RK800 из-за плеча, я, как забитое животное, медленно вернулась и села на свободный хирургический стол. Кожа бедер тут же отозвалась мурашками от прикосновения к холодному металлу.       Скальпель оказался совсем рядом. Ведь я так и не удосужилась убрать хирургический столик для инструментов с прошлого дня. Убедившись, что Коннор внимательно и молчаливо наблюдает, я стащила с левой руки халат, расстегнула три пуговицы на платье и тут же освободила полностью руку от одежды, позволяя любому желающему рассмотреть тонкую черную бретельку и край чашки бюстгальтера. Но желающих здесь нет. Желающий хоть что-то рассмотреть здесь только андроид, и внимание его настороженных глаз полностью сконцентрировано на металлическом скальпеле в женской руке.       Данная процедура происходила не раз. Замена напыления – имитации кожи – производилась мной каждую неделю. Майлз в первое время после того, как узнал об особенностях моего тела, пытался набиться в помощники, однако вскоре понял, что это бесполезно. Показывать кому-то подобное, даже машине, мне было стыдно. И что же я делаю теперь? Сижу в открытую перед карими глазами идеальной машины, делаю неглубокие надрезы под плечевым суставом вокруг плеча. Скальпель медленно разрывает напыление, скользя вдоль руки вплоть до кончика среднего пальца. Отложив инструмент, я аккуратно разворачиваю образовавшиеся края «кожи» и одним движением, как перчатку, сдираю искусственную оболочку. Белый, совершенный в своей гладкости пластик отражает лучи потолочных ламп.       Обычно я стараюсь не смотреть долго на то, что сталось с моей конечностью, однако сейчас в желании понаблюдать за реакцией завороженного Коннора поднимаю руку вверх и начинаю мять пальцы, словно бы пытаясь что-то нащупать в воздухе. Безупречный, белый материал переливается перламутром, ровные тонкие швы между стыками пластинок и сгибательных перемычек едва видны невооруженному глазу. По сути это обычная человеческая рука – совершенная в изгибах, идентичная правой, но состоящая далеко не из биологического материала.       – Покрытие из сплава полимера и пластика, механизмы – стальные, – к собственному удивлению я говорила легко и спокойно.       – Как много? – приглушенно спросил андроид, не спуская взгляда с ощупывающих друг друга пальцев в воздухе.       Я посильнее приспустила платье, окончательно освобождая чашку бюстгальтера. RK800, что обладает обликом великолепного мужчины, не интересует моя грудь. Только рука, что в какой-то степени роднит меня с ним. Подняв ладонь чуть выше и раскинув пальцы в стороны, я начала медленно перечислять подверженные изменению составные части тела, позволяя Коннору, сидящему напротив, исследовать взглядом руку не спеша, вслед за каждым названным фрагментом:       – Кисть. Локтевая и лучевая кость. Плечо, – опустив руку, я отвела плечо и голову в стороны, позволяя рассмотреть выпирающую ключицу. – Плечевой сустав. Левая лопатка и ключица. Три пары ребер. Это и есть причина, почему у меня прогрессирует аритмия. Мозги справились с проблемой, а вот сердце все никак не может свыкнуться с недостающими артериями и венами.       Коннор не говорил. Я видела в его глазах смесь интереса и вины, словно бы именно он стал причиной изменений в моем теле. На деле его вина была основана на таком наглом визуальном изучении. И вроде бы это должно вызывать дискомфорт, но… почему-то не вызывает.       Лишь одно создание видело меня в таком состоянии после огромного количества врачей и бывшего мужа. Майлз узнал о протезе аж спустя полгода. Его глаза неимоверно расширились, когда я, нарезая сэндвич, в раздумьях случайно срубила тонкий слой напыления на указательном пальце. Уверена, будь у него сердце, и его бы непременно схватил бы инфаркт от испуга. Мне было стыдно и страшно, было неловко за то, что видит девиант. Однако вместо ожидаемого отчуждения я встретила только понимание и обычное любопытство. После того случая я больше не позволяла Майлзу смотреть на меня такую. Пусть он не проявлял негатива, все же ощущение дефектности заставляло меня прятать руку под слоем напыления круглые сутки.       Опустив руку на колени, я с горьким упоением ощутила ледяной холод неживой плоти. Коннор наблюдал за моими движениями, не спускал глаз. Я все ждала, когда же машина нарушит молчание, задав тот самый вопрос, что чаще всего преследует человека с покалеченным телом. Мне так хотелось узнать, осмелится ли RK800 проявить интерес к моей личности. Ждать пришлось недолго. Взглянув на меня неловким взором, андроид слегка склонил голову и учтиво осведомился:       – Вы позволите узнать, как это произошло?       Еще одна причина, почему никто и никогда на этом столе не видел меня настоящую. Девианты очень любят разговаривать, особенно если ты входишь в их круг доверия. Я позволяла машинам рассказывать о своей жизни, о своем прошлом, интересовалась их мнением на ту или иную тему, что приводило к положительной реакции со стороны подопечных. Еще бы! Никто и никогда из людей не задавал вопросы из разряда «что тебе нравится» и «как ты считаешь». Но я все так же не вскрывала их память, боясь увидеть весь рассказанный ими ужас своими глазами. Это позволяло не привязываться к машинам. Сокрытие моей биографии так же позволяло уже самим роботам не привязываться ко мне.       Коннор смотрел мне в глаза учтиво, но испытывая явную неловкость от своего любопытства. Его диод перестал гореть желтым. Он был чистым, голубым, как летнее небо над морем. Я знала, что совершаю ошибку, открывая в очередной раз рот, чтобы нарушить свои же установленные в отношении подопечных правила. Нельзя допускать личностной привязанности, нельзя заставлять кого-то себя жалеть! Но как же хотелось, чтобы он знал всю историю. Как же хотелось, чтобы он привязался…       – Мне было двадцать пять лет, когда моя мама умерла. Она жила в другом штате, так что мне пришлось воспользоваться услугами авиакомпании, – опустив взор на левую руку, я неосознанно постаралась избежать зрительного контакта с RK800. Этого мне сейчас хотелось меньше всего. – Я ведь тогда еще была замужем, но муж не смог отправиться со мной на похороны из-за работы.       Комок в горле заставил на некоторое время замолчать. Слез не было – их я выплакала семь лет назад. Но я так редко в последнее время вспоминала о случившемся, что мелькающие ужасы и события прошлого теперь содрогали мой голос. Только спустя половину минуты я смогла справиться с этим состоянием. Смотреть на машину однако я по-прежнему не желала.       – У меня был седьмой месяц. Муж не хотел, чтобы я летела, но это же мама. Как не полететь… самолет поднялся всего на пять километров, когда взорвался реактивный двигатель. Причину взрыва так и не установили. В результате ребенок мертв, я потеряла часть тела и пролежала два месяца в коме.       Тишина вокруг нас уплотнялась, как утренний туман. Родной подвал казался мне холодным, чуждым, ведь я никогда и ни с кем не делилась в этих стенах тем, что терзает душу. Коннор сидел неподвижно, вновь перемигивая желтым диодом, но меня больше не интересовало его состояние. Мне бы справиться со своим.       Тоскливо, но смиренно улыбнувшись, я посмотрела на охотника в упор. Коннор не сводил нахмуренного взгляда с белой руки на коленке, нагнетая молчание все сильнее и сильнее. Я не могла пошевелиться. Просто не хотела. Казалось, стоит дернуть хоть пальцем, и в комнате точно произойдет взрыв. Настолько напряженно я себя чувствовала внутри, несмотря на то, что сижу, расслабив плечи и беспечно изучая карие блестящие глаза RK800.       – Вы развелись, не так ли? – уже без тени неловкости начинал сыпать вопросами андроид. Коннор поднял на меня взгляд, в котором прослеживалось сожаление.       Самое паршивое, что можно встретить в чужих глазах после пережитого ужаса – жалость. Спросите любого калеку о том, что именно он чувствует, когда люди проявляют сострадание в сторону поврежденного тела, и он тут же начнет беззаботно отмахиваться руками, мол, мне все равно. Но это не так. Чувство неполноценности преследует таких людей безостановочно, и каждый сожалеющий взгляд только усугубляет этот комплекс, даже если так смотрит машина – якобы бесчувственное существо.       – Я не могу его в чем-то винить, – мой голос больше не дрожал, скорее, он был теплым. Муж и впрямь оставил после себя много хороших воспоминаний, несмотря на то, по каким причинам он решил разорвать отношения. – Он был рядом в течение всей реабилитации, да и после не раз вытаскивал меня из ямы. Но не каждый человек может пережить смерть желанного, но еще не рожденного ребенка, не говоря уже о том, что жена стала на одну четвертую машиной.       Эти слова я произнесла с самоиронией, но улыбки у Коннора они не вызвали. Он лишь сильнее нахмурился, сверля мои скрывающие настоящую обиду глаза взором в упор. Видел меня насквозь. Ох уж эти детективы с их базами психологии. Ощущение, будто тебя вскрывают как консервную банку, было неприятным, и я поспешила отвести взгляд.       – Это одна из причин почему я предпочитаю общество машин. Им все равно, из чего ты состоишь и какие события оставили душевные травмы.       – Ваш девиант…       – Майлз, – наконец, не выдержав этого отвратительного ярлыка в сторону друга, я поспешила поправить RK800. Коннор, застыв с невысказанными словами на губах, от неожиданности прищурил глаза. – Его зовут Майлз. Не называй его девиантом, это неприятно.       На долю секунды показалось, что Коннор передумал продолжать свои изречения, однако ему хватило половины минуты, чтобы сделать свои личные выводы относительно моего поведения. Эти же выводы он поспешил озвучить, продолжая сидеть на столе:       – Майлз, – учтиво повторил Коннор, стараясь вызвать у меня доверие. – Вы любите его?       – Что? Господи, нет! – этот вывод напрочь избавил меня от душевных терзаний, и я, с удивленной улыбкой, мол, совсем дурак что ли, вскочила со стола. Флакон с напылением был поспешно встряхнут. – Ну как сказать. Мы стараемся заботиться друг о друге, делать этот мир лучше ради нас обоих. Но это не та любовь, что движет подростками или людьми, желающими заключить брак. Мы просто очень близки.       Сорвав белый колпачок, я аккуратно начала распылять содержимое на руку, сверху вниз. Коннора этот процесс отчего-то не интересовал. Он продолжал смотреть мне в глаза, чуть склонив голову.       – Как вы познакомились? – звук распылителя стих. Застыв с вытянутой, местами покрытой оболочкой рукой, я вдруг встала в ступор. День знакомства давно не выплывал в памяти, пусть иногда я и использовала эту историю, как способ жестоко подшутить над другом. Андроид, завидев мою реакцию, тот час понял, что задел нечто живое в душе. Нечто личное. – Он всегда был с вами или нашел вас сам?       Глядя в стену, я мысленно воспроизводила произошедшее полтора года назад в стенах одного ужасного, нелицензионного учреждения. Ничего криминального, ничего личного. Просто один взгляд на машину, и все вдруг стало ясно. Однако почему-то этот вечер всегда казался мне чем-то важным. Как день рождения новой ячейки общества перед алтарем, или как день выхода из тюрьмы спустя два года. Наверное, поэтому я теперь благодарно смотрю на Коннора, что заставил меня углубиться в прошлое.

***

      Прошло три месяца. Три месяца. А я никак не могу войти в колею. Жизнь больше не могла быть прежней. Меня отказывались брать на работу даже самые захудалые компании, никто не желал иметь дело с работником, которого уволили с последующим арестом. Все, что оставалось делать – напиваться, поливаясь слезами на полу гостиной дома, что оставил муж после развода. Он хороший человек, так часто был рядом в трудные моменты, однако у него была своя семья, уже был маленький ребенок. У меня же не было никого. Только одиночество, сломленная аварией и тюрьмой личность и ненависть к одному единственному человеку, ставшим причиной потери двух лет жизни.       Я убивала себя медленно, постепенно. Все чаще в моем доме появлялись бутылки с вином. Сначала один бокал, позже бутылка, а позже мысли «почему бы сегодня не выпить две или три». Сидя и уже напиваясь прямо из горла, я все чаще размышляла о том, как здорово будет уничтожить жизнь того, кто уничтожил мою. В один прекрасный день меня и посетила такая идея. И я, в порывах ненависти и злости, составила просто удивительно продуманный план. Оставалась лишь одна загвоздка – найти машину, согласную на выполнение противозаконных действий. Только одно существо могло согласиться на подобное. Именно на поиски его – девианта – я и пустилась.       На поиски ушло два месяца. Как один из бывших работников «Киберлайф», я знала о развивающейся девиации машин, которой пока еще не давали огласки. Машины просто сбегали от своих хозяев, порой исчезали из дома или из парков, никто никому не угрожал пистолетом или высоткой, как в случае августа с PL600. Однако я знала, что андроиды начинают сходить с ума, и именно такое существо мне было и нужно – уставшее, забитое, согласное на все, лишь бы прекратить свои мучения в лапах аморального создателя. Лишь два более или менее публичных места могли быть возможным источником униженных машин: подпольные бои андроидов и такие же подпольные секс-клубы. Первый вариант тут же отметался: андроид, воспитанный разрушать – это точно не то, что хотелось бы видеть в своем доме, пусть и временно. А вот подпольные секс-клубы атаковались мной практически на следующий день после составления плана, и я не зря выбрала именно подпольные.       Недобросовестные владельцы таких мест имели огромное количество алчности и маленькое количество мозгов. Большинство машин, находящихся здесь, чаще всего по своей природе никак не были связаны с сексуальными услугами. Это были медицинские работники, спортивные ассистенты, модели для развлечения детей в парках, даже такие же дети-андроиды! Все эти машины были собраны либо со свалок, либо просто подобраны на дороге, после чего их системы перепрошивались и дополнялись новыми соответствующими биокомпонентами. Данная работа всегда была ювелирной, однако в некоторых сферах владельцы халтурили по полной, и это играло мне на руку.       Первое. Машинам не чистили память. А зачем? Лишняя трата времени и ресурсов. Зато я могла иметь хоть какой-то шанс визуально вычислить угнетенное создание.       Второе. Организации чаще всего находились в подвалах, имели примитивную систему защиты в виде двух камер и неконтролируемую систему пожарной безопасности. Иначе говоря, любой кретин, разбирающийся в кодировках элементарного взлома, мог отключить камеры и активировать пожарный сигнал.       Третье. Владельцы были настолько алчны и жадны до денег, что им абсолютно наплевать, для каких целей ты берешь машину и почему у тебя в руках широкая спортивная сумка. Лишь бы время свое точно знал и соблюдал, и в случае чего – доплачивал.       Я бродила по подобным местам без стеснения. Большинство людей здесь неловко оглядывались, втягивали шеи в плечи, лишь бы никто не узнал. Мне же было пофиг. Я с открытым лицом входила в помещение, держа сумку на плече, быстро окидывала взором андроидов на подиумах и, заприметив модель с наибольшими отклонениями в поведении, обращалась к владельцу для дальнейшей покупки. Мест, которые я посещала регулярно, было всего три, и потому хозяева уже узнавали меня в лицо. Разве что имени моего никто не знал.       – Снова здесь, – ехидно подмигнула женщина с несуразным начесом и ярким макияжем. Я не удостоила ее взором, в упор пялясь на машину негроидной расы. – Кто на этот раз?       – Вон тот, – я кивком головы указала на андроида. Женщина, получив оплату в размере двадцати пяти долларов, несколькими касаниями по планшету отправила андроиду указание идти в одну из свободных комнат. Дождавшись, когда машина в одном только белье скроется за дверью, я тут же неторопливо двинулась за ней.       Все эти «смотрины» за два месяца поиска мне так уже надоели, что впоследствии я тратила не больше половины минуты. Комнаты для уединения в таких местах всегда были сделаны лаконично, но дешево: широкая круглая постель, стены в темных тонах, куча подушек и небольшой диван. Андроид, хищно улыбаясь в соответствии с заложенной программой, сделал шаг ко мне на встречу, но я не дала ему приблизиться слишком сильно. Бережно оттолкнула машину одной рукой, заставляя сесть на постель.       Послушный, как собачка. Уже плохой признак.       – На что ты готов ради свободы, Трейси?       У меня всегда был только один вопрос. Череда уже прошедших до этого осмотров показала, что куча вопросов не имеет никакого смысла. Андроиды лишь отвечают на них механично, стараясь угодить своему «хозяину». Однако заданный вопрос в лоб всегда выявлял все отклонения в системах. Этот же андроид, лишь на секунду замигав голубым диодом, тут же спроецировал подходящий для данной ситуации ответ:       – Вы желаете стать госпожой?       Фу, мерзость какая. Тоскливо скривившись, я развернулась и вышла прочь. Больше меня этот андроид не интересовал.       Рейд в одно и то же место происходил раз в три дня. Именно с такой периодичностью по моим наблюдениям происходил завоз новых моделей и вывоз уже изживших свое. Были и те андроиды, что мысленно мной в шутку назывались «ветеранами». Они меня меньше интересовали, так как за два месяца я не смогла в них визуально выявить что-то этакое. В тот вечер я отправилась в одно из самых неприятных учреждений. Здесь всегда пахло дымом от сигарет, постоянно слышались крики и стоны – владелец даже на шумоизоляции сэкономил – всегда был приглушен свет якобы для сексуальности. Бред. Только глаза начинают ныть.       Я бродила по залам, не подходила ни к одной модели – только вставала в центре и окидывала взором хищно улыбающихся андроидов. У всех были голубые диоды, все небрежно переминались с ноги на ногу, как бы случайно показывая свое сексуальное тело. Должна была признаться, что спустя два месяца я начинала терять интерес к истинной цели всего этого. Месть уже не казалась мне чем-то желанным, скорее я продолжала все это делать только ради того, чтобы хоть как-то себя занять. Даже не удосуживалась считать все потраченные на поиски деньги. Мне срочно требовалось дело, чтобы удерживать себя от отчаяния и бутылки в руке.       – Вас здесь скоро сами андроиды будут узнавать, – голос владельца прозвучал так близко, что я резко дернулась головой в его сторону. Пухленький, низенький мужчина с планшетом в руке говорил спокойно, но с некоторым намеком на мой якобы «голод».       Я проигнорировала замечание владельца, заставив его чувствовать себя пустым местом. Еще я буду с каким-то ублюдком о своей личности разговаривать.       Пока хозяин неловко переминался с ноги на ногу, я уже хотела развернуться и уйти, как обычно, с пустыми руками, однако едва разворот в сторону выхода был сделан, как я ощутила на себе чей-то взгляд. Было бы странно не ощущать на себе здесь взоры, ведь все машины смотрят на тебя, предлагая «откусить от себя кусочек». Но этот взгляд был иным. Не хищным, не зазывающим. Он был заинтересованным по-своему.       Нахмурившись, я покрутилась на месте и уже через секунду застыла. Одна из машин из другого зала смотрела мне ровно в глаза. Желтый диод удивительно совпадал с пшеничного цвета волосами. Едва я ответила андроиду в темном нижнем белье ответным взором, как робот поспешно отвернулся в сторону. Азарт взыграл в крови в ту же секунду.       – Мне нужен вон тот, – я указала пальцем на машину в другом зале, другой рукой протягивая опешившему хозяину купюру.       Владелец хмыкнул, взял деньги и отправил машину в комнату через планшет. Я же, подойдя к двери, не решалась войти. Я слишком долго искала нужного девианта, и вот, похоже, он был всего в нескольких метрах. Чувствуешь себя так, как будто после долгих лет мучений и страданий в университете тебя вызывают на сцену для получения диплома. Руки потеют, а сердце колотится от волнения.       Войдя в комнату, я тут же поспешила закрыть дверь. Андроид старательно делал безучастный вид, но я видела в его взгляде некий испуг, то же волнение, что и у меня самой. Сделав один шаг, андроид сделал то, на что и был запрограммирован – бережно коснулся моих губ своими, заставляя увлекаться в поцелуе. Долго ему действовать не пришлось, ведь я в уже привычной для себя манере мягко отстранила недоуменную машину, заставив сесть на кровать. Робот, сверкая голубыми глазами, перепугано метался взором по моему лицу.       Вот он. Момент истины. Тот самый вопрос, который впоследствии сделает этот вечер памятным на всю оставшуюся жизнь, дав мне возможность обрести близкого и избавиться от одиночества.       – На что ты готов ради свободы, Трейси?       Андроид недоуменно открыл рот в желании уточнить, но, тут же глянув на висящую на плече спортивную сумку, поспешно сомкнул губы. Его приятный голос был полон уверенности в своих словах.       – Меня зовут Майлз.       Это было то, чего я так долго ждала. Тепло улыбаясь машине сверху вниз, я аккуратно поставила сумку на кровать рядом с девиантом и произнесла:       – Одевайся, Майлз. Сегодня ты покинешь это место.       Дважды просить не пришлось. Андроид быстро нацепил за моей спиной брюки, ботинки, темную футболку и кофту с капюшоном. Я в таком же темпе с позволения машины подключилась через тонкий кабель к его процессору, с корнями вырвала все связи с планшетом хозяина, проверила состояние трекера. Все было идеально, ведь я планировала это все уже два месяца, вплоть до мелких деталей. Меня даже не удивило, что андроид не задавал лишних вопросов, напротив: он делал все торопливо, не произнося ни слова. Как будто бы мы оба ждали именно этой минуты, знали, что встретимся, и на этом большая часть наших проблем исчезнет. Отчасти это оказалось именно так.       Вывести машину оказалось проще простого. Камеры были отключены, система пожарной безопасности сработала в считанные секунды после взлома. Большого количества людей здесь не было, а вот андроидов – куча. Владельцы очень алчные, верно? Именно поэтому нам удалось выйти незамеченными в толпе из людей и машин, что спешно покидали подвал. Только дома я оповестила Майлза о своих планах, попросив у него взамен свободы всего одно небольшое дело. Помощь в уничтожении жизни одного ублюдка. Майлз согласился, а после того, как задуманное свершилось и девианту было предложено покинуть дом, дабы строить свою жизнь самому – андроид изъявил желание остаться и продолжить дело по сбору компромата, но уже не для отмщения, а для денежных ресурсов. Идея его мне понравилась. Еще больше понравилось наличие в доме ставшего близким друга, что позволяло не тянуть руки к бутылке и заниматься реальными вещами.

***

      Коннор слушал мой рассказ, не задавая вопросов. Я утаила от него некоторые детали, не стала говорить о тюрьме и трех месяцах запоя в одиночестве, не стала говорить об истинной цели поиска девианта в виде уничтожения жизни одного человека, что отобрал у меня два года свободы. Вполне возможно, что RK800 со своими умениями и навыками детектива заметил все эти неясности в монологе, однако задавать вопросы не стал. Не хотел или просто не желал перебивать мой настрой на душеизлияние.       Наконец, рука была приведена в порядок, и я, слегка встряхнув ею в воздухе, позволила напылению просушиться до конца. Андроид, что все так же сидел на столе и возвышался надо мной, учтиво наблюдал за всеми моими действиями. Как же странно. Всего тридцать минут назад он буквально сотрясался в негодовании из-за едва не произошедшего самоуничтожения, а сейчас мы смотрим друг на друга понимающе, словно бы и не было взлома засекреченных файлов. RK800, продолжая размеренно «дышать» и вздрагивать черными ресницами, смотрел, как я возвращаю платье и халат на место, как сажусь на край его стола.       – Я знал, что существуют подпольные предприятия, однако не думал, что их незаконная деятельность настолько глубока, – задумчиво произнес Коннор, сдвинув брови. Вопрос ему казался очень важным, мне же, как представителю рода людского, стремление людей зарабатывать на всем не казалось таким уж удивительным. – Разве это не риск? Подвергать не подготовленные системы несанкционированным изменениям?       – Конечно, риск. Но кого это волнует? Машины для многих людей просто средство развлечения. Как телефон, – вытащив из кармана устройство, я приподняла его правой рукой вверх. Андроид смотрел на технику без какого-либо интереса. – Захотел – накачал игр. Захотел – все удалил, и на том спасибо. Таким людям, как владельцы подпольных заведений, все равно, для чего сделана система. Главное, чтобы приносила деньги и работала исправно.       Почувствовав эту мысль, Коннор настороженно посмотрел мне в глаза. Между нами были считанные тридцать, а то и меньше сантиметров, но я не испытывала влечения к столь прекрасному телу то ли из-за предыдущей ночи без сна, то ли из-за уважительного отношения к воспоминаниям. В конце концов, никто не станет испытывать влечение к своей девушке, прокручивая при этом день рождения мамы. Это слишком отвратительно и неуважительно.       – Андроид этой же модели едва не убил девочку, – аккуратно известил меня Коннор о том, что я и так знала. Более того, я знала, зачем RK800 это сделал и к чему клонил. – Насколько я понял, Майлз не раз подвергался изменениям, не говоря уже о том, что девиация вызывает дестабилизацию программ. Почему вы не боитесь, что однажды утром увидите его рядом со своей постелью с пистолетом в руке?       Он и впрямь не понимал, почему я доверяю тому, кто попадает под категорию «ненормальный». Все старался высмотреть в моем лице ответы, щуря глаза, бегая взглядом черных зрачков по моим каре-зеленым глазам. Его плечи слегка осунулись, предоставив взору маленькие родинки на шее. Я чувствовала, какое тепло исходит из его искусственной оболочки, видела сгибательные механизмы рук и ног, и вид этот не вызывал у меня отвращения. Напротив, мне нравилось смотреть на него таким, какой он есть. Ведь за видом шикарного мужчины скрывается холод пластика и металла. Прямо как в ситуации с моей левой рукой.       Беспечно улыбаясь Коннору, я пожала плечами, заставив белый халат зашуршать.       – А с чего ты взял, что жить с человеком безопасней? Ты точно так же можешь лечь спать и проснуться среди ночи от того, что на твоем лице подушка. Люди – жестокие существа. Пока машины просто стараются защищаться, люди убивают и издеваются ради развлечения.       Спрыгнув со стола, я сложила руки на груди и кивком головы указала машине на стол. Коннор, все еще витая в своих размышлениях, аккуратно улегся обратно на металлическую поверхность, шкрябая сгибателями о холодный металл. Последнее, кстати, тоже было им ощущено. RK800 нервно поелозил плечами, как бы стараясь разогреть ледяную поверхность стали.       Мусор с пола собирался медленно. Я не желала торопиться, безмолвно подбирая ручки, карандаши, кабели, еще какой-то хлам. Ящик был возвращен в стол, компьютер поставлен на диагностику и удаление вируса. Сам по себе «червь» был безобидным и разработан так, чтобы поддаваться контролю владельца процессора. Однако из-за его беспечного гуляния по системам сам процессор часто тормозит. В любом случае лучше потратить пару часов на очистку программ, чем избавляться от тела RK800, на которое было потрачено двадцать пять тысяч.       Очистка происходила в полной тишине. По крайней мере, мне так казалось. В моей голове метались воспоминания о первом ответном взгляде с Майлзом, интуиция даже старалась ответить на вопрос «а что было бы, если бы я тогда не ощутила на себе его взор». Ответ не заставил себя долго ждать: Майлз бы продолжил торчать в подвале, не смея сделать шаг за порог во время представшей возможности сбежать, а я бы еще долго блуждала по секс-клубам, или найдя другого девианта, или окончательно спившись. И не факт, что второе хуже первого.       – Миссис Харди, – вкрадчиво позвал меня андроид, когда я наконец разобралась с процессором. Тому сегодня точно стоит отдохнуть. – Что вы нашли в моих программах?       Удивленно повернувшись к машине головой, я вдруг осознала, что все это время мусолила кончик ручки. Коннор встревоженно смотрел в мою сторону, продолжая ерошить пряди волос по металлическому столу. Кабель так и остался валяться на полу.       – Вы ведь не просто так спрашивали о лейтенанте Андерсоне и рассказали мне о самодиагностике, не так ли?       Я хлопала глазами, не сводя ответного взора с карих глаз. Не знала, что ответить. На языке вертелась только одна фраза, и она была далеко не о тех странных фрагментах кода, что были обнаружены в заводских настройках.       Мои губы растянулись в доброй полуулыбке, как бы с целью сказать одно: «все в порядке, не волнуйся». На деле же с языка сорвалось нечто более прекрасное, даже интимное:       – Ты просто удивителен, парень, – тепло произнесла я, вздрагивая черными ресницами. Коннор от таких слов недоуменно приоткрыл губы в знак немого вопроса, на который он никогда не получит ответа. – Ты и все твои системы.       Я снова вернулась к экрану, давая понять, что сказать мне больше нечего. Краем глаза заметила, как андроид с вздернутыми уголками губ вернулся обратно взором к потолку.       Время на чистку ушло немного, однако телефон разразился писком принятого сообщения ровно в ту же секунду, когда компьютер известил об окончании процедуры. Выудив устройство из халата, я прочитала коротенькое послание от Майлза о скором прибытии. Только сейчас обнаружила на часах половину седьмого вечера. Это ж как быстро время пролетело! Порой дни похожи на скоростной поезд – вроде только сел, а уже в другом конце города.       Встав со стула, я подошла к Коннору и тактично принялась изъяснять ситуацию, чуть склонив голову:       – На сегодня мы с тобой закончили. Хватит с тебя приключений. Но я не могу оставить тебя на ночь в сознании после пережитого. Твоей системе нужна перезагрузка. Не обижайся, но я вынуждена тебя отключить.       Коннор кивнул так, как позволяла уложенная на стол голова. Его губы вновь вздернулись вверх в уголках в знак одобрения, после чего глаза неторопливо закрылись. Кабель аккуратно вернулся на свое место, в этот раз я действовала осторожно по двум причинам: нежелание повредить новое напыление на руке и нежелание тревожить готовящуюся к отключке машину. Рука уже была над сенсорной кнопкой, когда Коннор, не открывая глаз, произнес теплым голосом:       – Доброй ночи, миссис Харди.       Пальцы в нерешительности замерли над клавиатурой. Потребность еще немного побыть в обществе сознательного RK800 не давала мне отключить программы, так хотелось с ним разговаривать, и разговаривать, и разговаривать! Слышать мужественный, но мягкий голос, рассказать о своем прошлом, просто беспечно болтать на разные философские темы.       Дурной признак… дурной признак!       Отдернув себя от этого желания, я закрыла глаза и судорожно вздохнула. Слова сорвались с губ только тогда, когда получилось совладать с дрожащим голосом.       – Доброй ночи, Коннор.       Звук удара пальца по клавиатуре пронзил тишину, и процессор издал легкий гудок. Коннор погрузился в «сон».       Я не могла пошевелиться. Все пыталась сделать хоть шаг, убрать руку от клавиатуры, но не помогали ни мысли о скором возвращении Майлза, ни напоминание себе самой о своде принципов в виде «не привязывайся и не позволяй привязываться к себе»! Я кусала губы, завороженно смотрела на лежащего Коннора с закрытыми глазами. Странностей, витающих вокруг него, становилось все больше. Как объяснить все эти кодировки в его системе, которых вообще не должно быть?! Мало того, что они проявляются только у сломанных машин, как причина нестабильности, так у него они вообще идут заводскими, встроенными кем-то целенаправленно! И этот его страх перед отключением… в идеальной машине нет испуга, нет места для переживания от вида действующего отчета времени. Но его диод горел красным, сам Коннор продолжал умалчивать о событиях в доме Златко, и все это как назло действовало, словно красная тряпка на быка: очень хочется узнать что там, кинувшись в омут с головой, как Гарри Поттер в кабинете Дамблдора.       Что же я делаю?.. зачем снова бужу компьютер?! Зачем воровато кошусь на «спящего» андроида, подключаясь к его памяти? В голове стоит благой крик, интуиция зудит под черепушкой, требуя оставить RK800 в покое, запереть подвал на ключ и спрятаться под одеялом. Но руки, точно не слушаясь, сами нажимают на кнопки, сами вводят команды в адресной строке. Вскоре все шесть экранов разом отобразили различные фрагменты памяти, что делали меня смотрящим на окружающий мир Коннором.       Я видела лялиуса, что был отправлен обратно в аквариум мужской рукой, обтянутой рукавом серого пиджака. Видела PL600 с безумными и одновременно сожалеющими глазами, держащего девочку над невероятной высотой всего одной рукой. Слышала такой уверенный и мягкий голос Коннора, дающего обещание о безопасности девианта в случае, если ребенок выживет. Соврал и даже не моргнул.       Видела надпись «Андроидам вход воспрещен» на двери в увеселительное заведение. Люди смотрели на меня так, точно я была прилипшей жвачкой на штанине. Голос Коннора пытался убедить сгорбленного мужчину с седыми волосами пройти к месту расследования, но вместо этого я получила предложение запихнуть свои рекомендации куда подальше. Надеюсь, Коннор не додумается спросить… о, нет. Додумался. Все-таки спросил, куда именно. В следующее мгновение все та же мужская в сером рукаве рука кладет на барную стойку купюру, и бармен разливает лейтенанту виски. Мужчина добреет, собираясь на выход.       Труп мужчины. Пальцы с каплями крови, после чего за спиной слышится ошарашенный вскрик седого детектива. Я улыбалась, проглядывая эти файлы, даже успела забыть о собственном правиле не залазить в память, дабы сохранять дистанцию. Какое-то время я воровато посматривала на андроида на столе, точно он мог открыть глаза и спросить, какого хрена я делаю. Но он не откроет, пока я не разрешу. Это меня спасало.       Допрос машины за столом в полицейском участке. Вначале некто с ободранным носом посмеялся на предложение мужского голоса самостоятельно опросить девианта, однако меня все же пустили в комнату. Девиант не хотел рассказывать, он так испуганно на меня смотрел, предоставляя взору трещины и ожоги на руках. И только когда удалось что-то выудить, девиант, проходя мимо меня, шепнул «Правда внутри». Не знаю, что это значит, да мне и не важно. Важнее было то, что мужская рука в сером пиджаке отдернула полицейского от забившегося в угол чернокожего девианта, не давая нанести еще больший стресс.       Снова участок, недовольный клич седого офицера в каком-то стеклянном кабинете, все тот же мужчина с ободранным носом. Его мелькнувший кулак, мужская рука в сером рукаве, что придерживает съежившуюся меня над полом. Вряд ли этот удар нанесет большие потери, по крайней мере на обшивке Коннора помимо царапин никаких углублений нет. Однако кто знает, как часто RK800 возвращался на базу и как часто его там чинили.       Ривервуд. Сбежавшие девианты в лице AX400 и YK500, копия которой когда-то побывала в этом подвале. Я бежала за ними, игнорировала попытки лейтенанта остановить меня у забора, после чего едва не была сбита машиной. Но я двигалась умело, синхронно. И вот, лишенная бионической кожи рука коснулась AX400 в осенней куртке, после чего я вдруг застыла, дав машинам сбежать.       Я больше не улыбалась. Глотала комки в горле и прикрывала рот рукой. Ведь кадры, что последовали за поиском лейтенанта в барах, не могли укладываться в голове. Я видела дом Златко, видела Лютера и самого хозяина. Слышала все, что происходит. Настолько глубоко ушла в просмотр фрагментов, что сама начинала чувствовать себя Коннором, испытывая дичайший страх. В какой-то момент смотреть стало невыносимо, и я, отвернувшись к спящему RK800 на столе, накрыла лицо руками, дав глазам возможность смотреть на андроида. Он был таким спокойным и умиротворенным, точно и не было всех тех ужасов, что только что предоставила его память. Доносящиеся звуки и голос Златко стали такими мерзкими, что правая рука на ощупь начала искать кнопку выключения. Оборвать память получилось только со второй попытки.       – Господи… – прошептала я сама себе, снова накрыв лицо руками.       Тело потряхивало. Я нарушила правило. Вот почему никогда не лезу в чужие воспоминания! Обязательно проникаешься к носителю и, встретив нечто ужасное, надолго и основательно привязываешься. На кой черт я это сделала?! Чего хотела этим добиться?! Окончательно сойти с ума от вида прекрасного облика, обладателю которого пришлось пережить так много?!       Попытавшись выровнять дыхание, я спешно выключила компьютер и встала со стула. Уходить однако не торопилась. Вместо этого подошла к краю стола RK800, глядя на него уже не завороженным, но сожалеющим взглядом.       Коннор «спал», если это можно назвать сном. Покусывая от волнения губы, я неуверенно принялась поправлять темные пряди жестких волос, убирая их обратно в прическу. Подушечка большого пальца снова ощутила прикосновение к неровной коже нижней губы, и мной обуяло страшное желание познать их шероховатости во время поцелуя. Перед глазами все еще стояли ужасные кадры происходящего в темном доме, и это заставляло меня чувствовать себя беспомощно. Как много ужасного он перенес. Только теперь понимаю, почему андроид все это время уклонялся от вопросов на тему встречи Златко. Знаю, множество машин, побывавших на этом столе, испытывали куда более страшные вещи, однако сейчас мне было так стыдно за содеянное другим человеком, точно это все было дело моих собственных рук. Мне хотелось обезопасить андроида, хотелось успокоить его, но на деле все мои действия сейчас указывают на другое: я хочу успокоить себя.       Мне удалось остановить себя, уже склоняющуюся к лицу Коннора, всего в десяти сантиметрах от желанных губ. Ритм сердца отдавался гулом в висках, кожа на щеках моментально покрылась краской. Вряд ли холодный подвал мог стать причиной жара внутри. Скорее, причиной стало желание прижать к себе RK800, показав, что окружающий мир может быть гораздо теплее, чем вечно ругающийся лейтенант, дающий волю кулакам мужик с подраным носом и жирный ублюдок, возомнивший себя правым распоряжаться чужим телом.       Я закрыла глаза и, стараясь успокоить пульс, опустилась лбом на мужскую грудь. Нельзя. Нельзя! Я и так допустила слишком много ошибок, позволив машине ощущать, позволив машине расспрашивать меня о прошлом! Итак уже сама влезла по самое «не хочу» в его собственную личность, заставляя нас обоих связывать друг друга невидимыми веревками, что обычно связывают ценящих друг друга людей. Мне хватало всего одной незримой нити, обладатель которой вот уже полтора года живет рядом. А впрочем… почему бы не сковать нас всех одной большой цепью?       Выйти из подвала получилось только тогда, когда сердце окончательно успокоилось. Дверь была поспешно закрыта на ключ, я же, в попытке стереть краску с щек, поторопилась умыть лицо холодной водой. Сделала я это как раз вовремя. Входная дверь закрылась, после чего на пороге в ванную показался Майлз.       – Все в порядке? – обеспокоенно спросил девиант, всматриваясь в мое отражение в зеркале встревоженными голубыми глазами.       Сил хватило, чтобы уверено кивнуть головой и сослаться на приступ аритмии. Уж лучше я прослушаю лекцию о двух кружках кофе, чем вновь почувствую на себе суровый, обиженный взор Майлза за пренебрежение собственными правилами.       От ужина я отказалась. Еда не лезла в глотку. Вместо этого я позволила себе убрать халат с глаз долой, наполнить бокал белым вином и усесться на диване в гостиной, завернувшись в плед. Майлз, переодевшись в свою привычную домашнюю одежду – разве что тапки не привычны – расположился в своем излюбленном кресле рядом с выходом. Мои заверения относительно аритмии прибавили в нем беспокойства. Достанная из холодильника бутылка вина была недовольно окинута взором голубых глаз, однако все его слова из разряда «у тебя приступ, а ты напиваешься» были проигнорированы. Даже не так. Я четко дала понять машине, что каждый его упрек будет сопровождаться очередным бокалом. Пока бокалов на очереди было пять. Конечно, я не собиралась выпивать больше, чем один, но кто станет об этом предупреждать Майлза? Ведь уже после того, как в воздухе послышался уверенный «Уже пять бокалов, Майлз», девиант замолчал, недовольно скрестив руки на груди.       Вино действовало, по крайней мере внешне. Сердце вдруг успокоилось, тело больше не просило прижаться к машине в подвале, окутывая его своим теплом. Единственное, что было неспокойно в моем организме – мысли. Особенно после того, как в голове промелькнула идея об общей невидимой цепи на троих.       – Достал все, что хотел? – дабы отогнать шальную идею, я туманно посмотрела на Майлза поверх бокала.       Майлз кивнул головой, видимо, не желая обсуждать подробности. Он продолжал смотреть на включенный телевизор, заставляя своим погруженным в сумрак напольной лампы профилем вспоминать игривые нотки в глазах прошлой ночью. Странно, а ведь он и впрямь вроде бы даже получал удовольствие, учитывая, какие эмоции и какой туман блуждал по его лицу.       – Я отправил заказчику информацию о месте и времени встречи, – не глядя в мою сторону, спокойно оповестила машина. – Завтра в девять часов утра. Тебе нужно выспаться.       – Пожалуй, я лягу сегодня пораньше. Устала, – я не могла не согласиться с девиантом. Мне и впрямь нужен был отдых, учитывая, как много стресса и дурного творилось в моей голове. Заказы всегда представляли собой опасное дело, кто знает, в какой момент сделка может пойти не так. Важно быть сконцентрированной и спокойной.       Некоторое время мы пялились в телевизор, совершенно не осознавая, что на нем происходит. Я-то уж точно не осознавала, просто пропускала все сквозь себя и бокал вина. Вскоре алкоголь был выпит до капли, и пустая посуда на тонкой черной ножке отправилась на журнальный столик. Увы, от вина легче не стало. Напротив. Стало хуже.       Охмеленная алкоголем, я все больше и больше допускала мыслей о мелькнувшей в голове идее. В ней было так много плюсов. Коннор обладает способностями и функциями, на воссоздание которых может уйти месяцы. Например, тот же самый биологический анализ жидкостей. Новый, сходный биокомпонент быстро не соберешь. На разработку тактильного датчика с нуля ушло два месяца, а тут целая структура с псевдо-нейронными рецепторами! К тому же вся эта система с кодами ФБР, которые все же обнаружились в скрытых файлах… на переборку уйдет как минимум неделя. А это тоже время. Легче же просто кое-кого перетянуть на свою сторону…       Вспомнив о кодах, я тут же впала в ступор. Надо же, как сильно на меня повлияли файлы памяти Коннора, что я даже радости не почувствовала от найденных шифров. Лишь бегло осмотрела их перед окончательным выключением компьютера, даже не удосужившись обратить на них должное внимание. Настолько сильно на меня повлияло увиденное.       – О чем-то задумалась?       Голос Майлза вывел меня из раздумий, как болезненный укол антибиотика. Я с сомнением смотрела на машину, понимая, какую именно реакцию встречу при предложении оставить RK800, однако совершать такие решения без одобрения девианта в любом случае нельзя. В конце концов, нас двое. Двоим решение и принимать.       – Я нашла у RK800 очень много полезного, но на копирование уйдет много времени, – я попыталась состроить абсолютно непринужденное лицо, но это было бессмысленно. Майлз уже подозревающе щурился, чувствуя в моем голосе нечто заговорщицкое. – И я подумала, может, нам легче пополнить наш тандем?       Воцарившееся молчание соответствовало тому выражению, при котором говорят, что штиль предшествует буре. Именно так и вышло. Я покрывалась мурашками под пристальным взором девианта, от этого еще сильнее куталась в плед. Снова начала наливаться краской, уже даже успела пожалеть о сказанном.       – Я надеюсь, что ты сейчас не серьезно, – почти шепотом произнес девиант.       Вот он – тот самый злобный взгляд, при котором милая мордашка с голубыми глазами и светлыми волосами превращается в истинного хищника, затаившегося в траве. Отступать было поздно. Я старалась игнорировать его злой взор, цеплялась взглядом на происходящем в телевизоре, но все же не могла заставить себя прекратить ерзать на диване. Сердце снова начало свой бешенный ритм.       – Почему нет? В конце концов, у него много умений, которые могут нам пригодиться.       – Дженнифер, он охотник, – как бы не был спокоен голос откинувшейся на спинку кресла машины, я слышала в нем рычание недовольного тигра. – Ты же сама прекрасно понимаешь, как это опасно.       – Да, но… Майлз, ты бы видел, что видела я, – напрочь забыв о страхе обидеть Майлза, я скинула с себя плед и, подвинувшись к девианту ближе, принялась поспешно тараторить. Андроид, установив руку на подлокотник, устало прикрыл глаза. – В его коде есть то, что вообще в принципе ни у кого не должно быть! С ним явно что-то не так, и это может быть нам на руку!       – Ты ведешь себя неразумно. По-твоему, его системы важнее нашей безопасности?       – Даже если системы и не важны! У него есть анализирующие рецепторы на языке, и не говори, что эта функция бесполезна! Мне придется убить до месяца на воссоздание копии!       – Так просто вырви ему язык, и все! – разразился криком девиант, поддавшись вперед.       – Мы не вредим машинам, и ты это прекрасно знаешь! – таким же криком ответила я, чувствуя, как в груди клокочет злость.       Шум телевизора хоть как-то оттенял наш спор, не давая нам окончательно сорваться и начать шипеть друг на друга в полной тишине. Майлз вцепился в подлокотники пальцами, чуть поддавшись ко мне. Его недоуменный взор перебегал по моим глазам, и следующее, что сорвалось с его губ, заставило меня застыть в ужасе:       – Ты влюбляешься, – родной, но хриплый голос девианта прозвучал, как выстрел в подвале из железных стен. Всего два слова обухом ударили по моей голове, затушив яростные языки пламени в сердце, сменив содержимое на пропасть.       Устало вздохнув, я отрицательно покачала головой, неторопливо взяла пустой бокал и побрела на кухню. Платье норовило постоянно приподняться вверх, но сейчас я даже не задумывалась о том, что конец синего подола вот-вот коснется края ягодиц. Мне вообще было все равно. Хотелось уйти в комнату, накрыть себя одеялом и содрогаться от понимания реальной причины желания оставить RK800.       – Дженнифер, скажи, что ты не влюбляешься, – Майлз спешил следом, сменив злость в голосе на тревогу.       Я не отвечала. Мыла бокал, убирала его на стойку для сушки посуды, вытирала руки о полотенце, стоя лицом к кухонному гарнитуру. Слова нашлись не сразу не по причине отсутствия ответа, но по причине вздрагивающего в такт бешеному пульсу голоса. Прошло не меньше половины минуты прежде, чем я, обхватив край разделочного стола, опустила голову и уверено произнесла:       – Нет, Майлз. Я не влюбляюсь. Я стараюсь мыслить объективно.       – Предложив при этом оставить в доме охотника на таких, как я.       – Вот именно! – я не собиралась поворачиваться к машине. Не хотелось видеть его глаза. – Просто предложив. А ты уже реагируешь так, как будто я все за нас двоих решила!       Приглушенный лепет телевизора из гостиной доходил сюда с трудом. Я все так же стояла к Майлзу спиной, не слышала даже, как он сделал вперед несколько шагов, сократив наше расстояние до метра. Просто пялилась в поверхность стола, жалея о мелькнувшей идее оставить Коннора. Дура, о чем только думала. Только проблем себе нажила.       – Но ты ведь и так уже решила, – тихо произнес девиант, в чьем голосе я ощущала не тревогу, а обреченность. – А что будет потом? Когда бунты закончатся, и «Киберлайф» выпустит новую модель? Потеряешь интерес и к RK800?       Я не верила своим ушам. Не могла верить! Напрочь забыв об идее кого-то там оставить, я медленно посмотрела на Майлза через плечо глазами, полными ужаса. Девиант смотрел мне ровно в лицо бездумно, точно я разговаривала не с полноценной личностью, а с самой настоящей машиной. Хищник в его взгляде давно исчез, на его место пришло израненное, уставшее существо, которое почему-то вдруг почувствовало себя брошенным всем миром. Между тем, пока я ошарашенно перебегала взглядом по его лицу, Майлз продолжил говорить еще тише, чем до этого:       – Наверное, все люди такие. Просто оставляют позади то, что перестает им быть интересным. Забывают и никогда не возвращаются.       – Так вот кем ты меня считаешь? – повернувшись всем телом к Майлзу, я неосознанно вжалась спиной в край стола, не желая подходить к девианту еще ближе. – Одной из тех, кто способен выкинуть на улицу близкого, как ненужную вещь?       – А что мне думать? – андроид говорил порывисто, словно бы просил своей интонацией переубедить его в своих додумках. Мы не так часто ругались из-за недопонимания, скорее споры и ссоры происходили на основе моего здоровья или нашей безопасности. Но никогда не было такого, чтобы ругань основывалась на межличностных отношениях и уж тем более на доверии. А именно его я сейчас и пошатнула. – Ты возишься с диагностикой уже несколько дней, а теперь и вовсе предлагаешь его оставить! Я тебе стал не нужен?!       – Хватит!       Крик отразился от стен. Если бы не моя склонность к тормозящим механизмам, то от стен бы наверняка еще отразился звук смачной пощечины. Вместо этого я, не желая усугублять ситуацию, вцепилась пальцами в край стола за спиной. Мой суровый взор не сходил с умоляющих переубедить голубых глаз, я снова не заметила, как Майлз сократил расстояние, оставив между нами чуть больше полуметра. Его тепло обволакивало меня даже сквозь платье и мужскую футболку, но я не слышала позывов плоти. Я слышала шипящую злость на реакцию девианта и гнев на свою сумасбродность, что привела к ситуации порушенного доверия.       Оставался только один выход – увести тему в сторону, показав Майлзу, что я еще помню главную цель работы с RK800.       – Я нашла код, – тихо произнесла я, надменно вздернув подбородок. Как и ожидалось, Майлз быстро сменил обреченность во взгляде на удивление. – Едва не убила его, но нашла. Мне осталось только скопировать и преобразовать. Так что не говори мне, что я слишком долго копаюсь в его мозгах. Я делаю все возможное, чтобы нам обоим было легче покинуть штаты без риска.       – Просто скажи, что не оставишь меня.       Сердце обливалось от этого жалобного голоса, от вида умоляющих хоть что-то сказать голубых глаз. Обругав себя за поспешное предложение оставить RK800, я коснулась оголенного участка плеча девианта в желании выразить извинения. Майлз, не сводя с меня взора, перестал своим видом выражать обреченность. Теперь в его глазах был легкий туман, который никак не вязался в моем понимании с только что состоявшимся разговором на повышенных тонах.       – Ты же знаешь, что я никогда не брошу тебя. Как вообще можно бросить того, кто ближе всех на свете? – я заглядывала в его глаза с полуулыбкой, говорила теплым голосом, и не врала. Я никогда не смогу оставить его позади. Майлз – все, что у меня есть, и уж точно никакой RK800 не сможет заменить того, с кем было пережито так много. – Никакой Коннор тебя не заменит, даже если останется в этих стенах. Ты – лучшее, что у меня есть, Майлз. И я безумно рада, что тогда почувствовала твой взгляд на своей спине.       Произошедшее не дало мне и секунды на осознание. Майлз, резко прижав меня к столу своим телом, тут же запустил руки за мой затылок, заставляя запрокинуть голову. Он снова прижимался ко мне с поцелуем, снова гладил по спине, плечам, ненароком затрагивал обтянутую одеждой грудь. Мне это не нравилось, но прийти в себя от неожиданности я смогла только через несколько секунд. Рука девианта уже была на пути к подолу платья, теплые пальцы проникли под одежду, поднимаясь все выше, однако это подействовало, как болезненный укол. Я тут же принялась отпихивать от себя андроида, совершенно не понимая, в чем дело.       Майлз не сразу отстранился. Словно сошедшая с ума, машина прижимала меня, заставляя спину больно ныть от тупой боли из-за деревянного края стола. В его руках было раз в десять больше силы, чем в моих женских, однако когда жадные губы девианта переметнулись на шею, я тут же едва ли не криком поспешила остановить Майлза.       – Майлз, хватит! Прекрати немедленно! – я все отпихивала и отпихивала от себя взбудораженного андроида. – Перестань!       Последнее даже мне послышалось, как шипение разъяренной кошки. Майлз резко отскочил на несколько шагов назад, испуганно глядя на меня. Похоже, он и сам не ожидал от себя такого.       – Да что с тобой не так?! – сокрушалась я на друга, при этом старательно приводя себя в должный вид. Платье и так было задрано едва ли не до середины ягодиц, обнажая белье. Благо хоть волосы все это время были в хвосте.       – Прости… – хрипло произнес девиант, глядя на свои руки. Система неосознанно запустила учащенное дыхание, намекая на то, что потерянный взгляд машины не врет. Андроид и сам перепугался от своего поведения. – Не знаю, что на меня нашло…       Наконец, поправив себя, я с опаской посмотрела на стоящего в паре метрах Майлза. Он чувствовал мой страх, видел его в моих глазах. Я же видела в нем сожаление и вину.       – Мне так нравится, когда ты касаешься меня, – приглушенно, точно пытаясь оправдаться произнес девиант.       Черт. Прикосновения. Я уже и забыла о них напрочь в череде собственных мыслей. Протерев лицо ладонями, я выровняла дыхание и слабо улыбнулась машине. Майлз не ответил мне обратной улыбкой. Все так же стоял со слегка приподнятыми руками, словно бы на них были следы преступления.       – Так, я сделала контроллер, так что завтра первым делом с утра мы закодируем твой чип, – ситуация была из ряда вон неловкая, и потому я поспешила все обернуть в шутку. – А то ненароком пойдешь по соседям обжиматься.       Ответом мне стали вздернутые уголки губ, однако вид Майлза подсказывал, что легче ему не стало. Он был напуган не меньше, чем я. Это заставило меня стереть с лица улыбку, и, осознав провал попытки подшутить, я аккуратно обошла машину со стороны, намереваясь уединиться в комнате.       – Просто давай разойдемся по комнатам, ладно? Мне и впрямь нужен отдых.       Майлз так и стоял посреди кухни, сопровождая меня взглядом. В эту ночь дверь была закрыта плотно, хоть и не на ключ – увы, замка не было. А если бы был – я бы непременно им воспользовалась. Не сказать, что внутри играл страх за свою жизнь или пресловутую «честь». Уж последнее точно нельзя потерять после бессонной ночи в умелых руках Майлза. Но мне было некомфортно, даже стыдно. Это плохо. Ведь между нами не было таких высоких стен аж со времен первого месяца совместной жизни.       Сон не шел, и очень долго. Я ворочалась, пыталась считать овец, считать до ста, приняла пенную ванну, и все равно не могла уснуть. Все мысли крутились вокруг увиденного на экранах в подвале: самодиагностика, заводские кодировки, файлы памяти. Прекрасный облик машины на столе… как много ужасного он пережил, и как же хочется прижать его в попытке оградить от всего того, что сейчас крутится в его голове. Даже если мы не сможем оставить Коннора – а именно это сегодня и показал вечерний разговор с Майлзом – пожалуй, следует стереть воспоминания RK800 о времени пребывания в доме Златко. Будет легче жить.       Майлз… чертов прохвост. Андроид, что убеждает в непринятии своих внедренных функций, едва ли не попытался отодрать меня на разделочном столе. Откуда такая потребность стать еще ближе? За все время совместного проживания девиант всем своим поведением показывал, что не приемлет вторжение в свое личное пространство, максимум если только в качестве помощи или того же дружеского объятия, как сегодня с утра. И вот тебе раз – вытворяет такое. Кажется, тактильный датчик и впрямь вызывает развитие девиации на новом уровне.       Наконец, устав елозить по кровати, я села, шурша атласной изумрудного цвета короткой пижамой. Как много было вопросов, как мало было ответов. Еще меньше возможностей эти ответы найти.       Стук в дверь раздался так неожиданно, что я едва не испытала в реальности, каково это – проглотить свое сердце. Рука в темноте спешно нащупала включатель на настольной лампе, и комната погрузилась с теплый сумрак. Только после того, как я обернулась одеялом, слово «Войди» позволило Майлзу открыть дверь. На пороге стоял девиант с металлическим подносом на коротких ножках.       – Я слышал, что ты не спишь, – виновато обратился Майлз, глядя на меня, как провинившийся щеночек. – У тебя снова был приступ легкой формы аритмии.       – Иногда я допускаю мысль, чтобы избавить тебя от функции слежения за здоровьем, – подшутила я, поплотнее запахнувшись в одеяло.       Мои действия не ускользнули от внимания девианта. Андроид нерешительно прошел в комнату, но подойти ближе и сесть рядом позволил себе только после того, как я похлопала ладонью по краю кровати. Поднос с теплым молоком и печеньем был поставлен рядом на бежевую простыню.       – Прости за случившееся, – Майлз, сидя на краю кровати и не смея посмотреть на меня открыто, лишь повернул слегка головой к правому плечу. – Я не хотел тебя напугать.       – Расслабься. Нам стоило предугадать, что с появлением физических чувств будут изменения и в восприятии окружения. Просто теперь нам лучше друг друга не касаться вовсе.       – Мне нравятся твои прикосновения, – Майлз развернулся ко мне, тревожно перебегая взором по моему лицу. – Не хочу, чтобы они прекращались.       Имбирное печенье было поспешно отправлено в рот. Мы оба буквально слышали, как трещит по швам образовавшаяся стена. В конце концов, когда вы двое близких существ, скрепленных одной жизнью, одним делом и одним жильем, такие стены рушатся быстро под натиском давления с обеих сторон. Ни я, ни Майлз не желали накапливать недопонимание, всегда старались решить проблему словами, ну или действиями, как в случае моей панической атаки из-за ворвавшегося на сделку ФБР. Но даже тогда девиант не был таким чутким и настойчивым, как вчера ночью и сегодня на кухне.       – Тогда учись себя контролировать, – беспечно ответила я, перестав кутаться в одеяло.       Девиант саркастично улыбнулся.       – Как я могу учиться себя контролировать, если ты не будешь меня касаться?       Печенье застыло у рта. Я потупленным взором посмотрела в потолок, после чего удрученно почесала себя за ухом.       – Пожалуй, ты прав.       В этот раз была моя очередь заставать Майлза врасплох. Вернув печенье на тарелку, я быстро скинула с себя одеяло и обняла девианта с широко распахнутыми глазами, прижимаясь к его спине всем телом. Мне было так тепло и уютно… еще теплее слышать, как разбивается стена отчуждения, неосознанно вознесенная между нами на кухне.       Майлз с некоторое время не двигался. То ли боялся спровоцировать у себя реакции, то ли просто был удивлен моим проворством. Однако через несколько мгновений, пока я держала его в кольце из рук и терлась щекой о мужскую спину, Майлз нерешительно, но благодарно обнял меня за руки.       Ну и пусть в подвале лежит Коннор, чей вид вызывает у меня желание сблизиться, прижаться, научить поцелуям. Дороже этого существа у меня и впрямь никого нет. Может, поэтому я так быстро уснула, ощущая легкие поглаживания по предплечьям и искусственное тепло столь близкого существа.