The Killing Moon

- Итак, - Сэм ходит вокруг дешевенького обеденного стола, показывая на раскиданные по нему документы, но не беря их в руки. – Это странно, да? Крайне странно. - Ну, странно – всего лишь одна из характеристик происходящего, - Дин чешет шею, затем мотает головой. Даже эта фраза кажется ему предательством. Как будто он не совсем искренен. И нет ничего особенного в том, что он даже не смотрит на кровать. Никто из них туда не смотрит. Бумаги Сэма перемешаны со всем подряд – записями по старым делам, газетными вырезками, которые могут дать наводку на новые задания, его собственными машинально начерченными бессмысленными каракулями — но поперек документов Сэма стоит жирный кроваво-красный штамп ПРОИЗВОДИТЕЛЬ. Дин не знает, где валяются его собственные документы, на которых стоит черная печать, но они не имеют значения. Бумаги Сэма куда важнее. Как это похоже на Сэма, думает Дин. Ему мало один раз спасти весь этот гребаный мир, он собирается сделать это дважды. … своей… мужской… маткой. Дина передергивает. - Я не… - Сэм горбится, проводит рукой по волосам. – Мы собираемся сделать это? Но как мы будем это делать? Он бросает на брата полный ужаса взгляд, и Дин наконец-то встает со стула и подходит к нему, хватая Сэма за плечи. - Сэм, я только… расслабься, хорошо? Я не могу думать, когда ты бросаешься на стены. Сэм смеется как-то истерично и в тоже время неуверенно, но позволяет Дину усадить себя на краешек кровати. Он вздрагивает только один раз, затем садится, нервно потирая руками бедра. - Ага, - бормочет Сэм, не встречаясь с Дином взглядом, - да, извини. Дин вздыхает: - Сэм… Мы не обязаны это делать. Он говорит это не для себя. Не для самоуспокоения. Нет… Это не для себя. Эти слова адресованы Сэму, который выглядит так, будто выпрыгнет из собственной кожи, если Дин подойдет к нему ближе хотя бы на миллиметр. И, несмотря на то, что ему больно, Дин не винит брата. Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда? Дин убирает руки с плеч Сэма, засовывает их в карманы и отступает на шаг. - Не обязаны, но как долго? – спрашивает Сэм, тише, но отнюдь не спокойнее. – Потому что мы когда-нибудь все равно должны будем это сделать. У нас есть год. Год, чтобы… сделать мне ребенка, иначе меня передадут кому-либо другому. Губы Сэма повторяют слова «кому-то другому» еще раз, беззвучно, потом он снова зарывается рукой в свои волосы и произносит: - Иисусе. И Дину это знакомо. Может, обстоятельства непонятны и непривычны, но его основные принципы – защищать Сэма, заботиться о Сэме, о семье – остаются непоколебимыми. Они впечатаны в его кости, как годовые кольца – в стволы деревьев. Он сможет это сделать. Он сможет это сделать ради Сэма. Дин падает на колени, стараясь, чтобы это не было неуклюже, и кладет ладони на колени Сэма. Тот слегка дрожит, но не отстраняется, дыхание учащается. - Сэм, - он говорит тихим, успокаивающим голосом, который всегда заставляет брата пристально смотреть на него, словно своенравная лошадь на привязи. У Дина слегка подводит живот из-за того, что приходится применять этот трюк в подобной ситуации, но он подавляет это чувство. Тяжело менять старые привычки. Взгляд Сэма прикован к его глазам – протестующий, испуганный, злой. - Я буду нежен, - обещает Дин, поглаживая его колени большими пальцами. Сэм снова вздрагивает, и дрожь не прекращается, словно распространяясь по телу. – Я буду очень аккуратен, Сэм, клянусь. Он сглатывает, но горло пересохло. – Можно? Едва заметное движение головой с натяжкой можно назвать кивком, но Дин все понимает и сразу тянется руками к ремню брата. И теперь перед ним встает другая большая дилемма, она быстро заслоняет собой все остальное – дело в том, что он имел отношения с парнями, но при этом раньше всегда был принимающей стороной в подобном акте. В конце концов, у Дина Винчестера есть свои привычки. Тем не менее, думает он, насколько все это может быть сложно? Пока он каким-нибудь образом не причинит Сэму боль – а этого не произойдет – все должно быть хорошо. По меньшей мере, принесет удовлетворение. В конце концов, Сэм – парень, много ему не нужно. «Я могу сделать это. Я точно, точно смогу это сделать». Он расстегивает Сэму ремень и ширинку. При этом он чувствует взгляд на своей шее – горячий и колючий, тяжелый, словно это не взгляд, а рука. Он пробует языком собрать слюну во рту. - Дин, - голос Сэма нежен, как и его рука, поднимающая голову брата за подбородок, чтобы они взглянули друг другу в глаза. – Дин? Он вопросительно смотрит на брата, но Дин годами тренировался лгать в ответ на вопросы Сэма. Дин ухмыляется. Эту свою лучшую порочную улыбочку он оттачивал много лет. И, несмотря на то, что все так ужасно хреново, Дин чувствует легкое удовлетворение, когда Сэм моментально краснеет, и у него расширяются зрачки. Он все еще способен добиться такого эффекта. Дин заставляет себя положить руку на ширинку Сэма, погладить рукой его член. Тот не возбужден. Дин подозревает, что при таких обстоятельствах тоже не возбудился бы. Ему придется здорово потрудиться. - Дин, это… - румянец Сэма приобретает кирпичный оттенок, - из-за этого я не забеременею. Не забеременеет. Дин знает это. Знает, что беременность – конечная цель всей этой затеи. Но, даже имея официальный приказ и отцовское благословение, он еще не готов к такому. Еще нет. - Нет, но, бьюсь об заклад, от этого тебе будет чертовски классно, - Дин продолжает поглаживания, запрещая себе думать о том, что делает его тело. Это не так сложно, как он себе воображал. Это даже чем-то похоже на охоту. И если он заставит себя поверить в это, то сможет сделать все, что угодно. - Почему бы нам не начать с малого? - Ну, не с такого и малого. Дин стонет, и Сэм закрывает глаза рукой, краснея до кончиков ушей. - О Господи, чувак, я не могу поверить, что ты сказал что-то такое, бля, банальное. Отличный способ сбить весь настрой. - Погоди. А что, был настрой? - Твою мать, «а что, был настрой?». Я тут отрабатываю по высшему классу. - Ага, может, для шалав, которых ты привык трахать… - Сэм останавливается. Дин останавливается. Непринужденность момента исчезает, словно летит коробка передач, и Дин буквально слышит скрежет колес. Тем не менее, это все равно нужно сделать. - Ты можешь откинуться назад, Сэм, - в конце концов произносит Дин. Он не знает, что еще сказать. – Ты не… ты не… - Дин, я могу смотреть, - Сэм вздыхает и кладет руку на его плечо, задумчиво потирая его большим пальцем, словно брат нуждается в поддержке. – Я хочу видеть. Дин хочет сказать в ответ что-нибудь умное и даже открывает рот, но инстинкт не дает ему этого сделать. Он проглатывает свои не произнесенные слова, и они жгут его, как отрыжка от съеденного на ночь чили. Вместо этого он стаскивает джинсы Сэма, заставляя того приподнять бедра. Когда штаны и трусы брата отлетают в сторону, он снова смотрит на Сэма, по крайней мере, на нижнюю часть его тела, и видит, что тот наполовину возбужден. Он действительно не маленький. Дин рассеянно гладит бедро Сэма, настраиваясь на дальнейшие действия. - Дин, мы не обязаны это делать, - говорит Сэм, и его голос звучит приглушенно. Безнадежно. – Мы можем… мы можем сказать отцу… «Они заберут его, Дин. Заберут и отдадут незнакомцу». Дин чертыхается про себя и широко раздвигает бедра Сэма, прежде чем наклониться и взять у своего брата в рот.