The Killing Moon

Сэм, должно быть, слишком много выпил. Нет, на самом деле Сэм абсолютно на хрен пьян. Предполагалось, что Сэм вообще не будет потреблять алкоголь, ведь, чтобы забеременеть, необходимо соблюдать режим, но в данный момент Сэму все равно. Если он вообще когда-либо беспокоился об этом. Он не просил ни о чем подобном. Он не хочет этого – тело пышет жаром, и с этим, похоже, не в силах справиться даже «Джек Дэниелс», по нему расползается удовлетворение от того, что он позволил собственному брату опуститься перед ним на колени и… …и… Сэм еле сдерживает рвотный позыв, когда его живот скручивается и бунтует. Дин тяжело смотрит на него: - Не делай так, парень. Ты это выпил. Ты хотел выпить. Вот и держи это в себе. Сэм кивает. А потом перестает, потому что от движения головой становится только хуже. - Ага, извини, - пауза и взгляд исподлобья в сторону брата. Дин крутит пустую бутылку, зажатую между коленями, и обгрызенным ногтем большого пальца поддевает этикетку. Как тогда, когда он… когда они… Сэм помнит, как Дин чертил линии по его бедру – успокаивая, отвлекая. Он все еще чувствует эти поглаживания, они на нем как порезы – только холодят, а не горят. Он сам потирает это место. Сэм не знает, зачем – чтобы отметить его или чтобы стереть следы. Но когда он ловит себя на этом движении, то сразу же заставляет себя убрать руку, хватаясь за грубую спинку скамьи. - Извини, - снова бормочет Сэм, уже имея в виду совершенно другое. Его голова становится такой тяжелой, что шея сгибается под ее тяжестью, и в мозгах все туманно, скользко, неуловимо. – Господи, Дин… Мне так жаль. - Бля! - бутылка со звоном падает на крыльцо. Сэм не знает, какой из этих звуков заставляет его вздрогнуть сильнее. Уже тише Дин добавляет, - Давай. Пошли, уложим тебя спать. Сэм качает головой. Это получается легче, чем кивать. - Нет-нет-нет, Дин…- Дин игнорирует его протест, встает и поднимает Сэма со скамьи. Однако Сэм, который и весит больше, и ростом выше, а сейчас еще совершенно в состоянии нестояния, перевешивает брата, они делают два шага в сторону, чтобы не упасть, и Дин врезается бедром в перила. Он долго ругается, а Сэм пытается привести собственные ноги хотя бы в приблизительное подобие порядка. Ноги и две качающиеся ступеньки, ведущие в домик, занимают все внимание Сэма, его взгляд устремлен вниз, подобно лучам из глаз Циклопа (ты такой ботаник, Сэмми). И в то же время он странно, как никогда раньше, сфокусирован на теле Дина, тесно прижатом к нему. Он воспринимает Дина как тело, с его отдельными частями, мышцами, сухожилиями, костями… Он не понимает, что это значит. Он не понимает, значит ли это вообще хоть что-нибудь. По большей части ему кажется, что он сходит с ума. - Эт’моя вина, - признается мрачно Сэм, и его лоб, соскользнув с виска брата, упирается тому в шею. – Ебаный цирк. - Прекрати, Сэм, - холодно произносит Дин. Его пальцы впиваются Сэму в бок, и если бы у того был хоть малейший шанс самому устоять на ногах, он бы вырвался. Нет, он в любом случае должен вырваться, ведь Дину наверняка противно даже прикасаться к нему. А ведь скоро им придется трогать друг друга куда чаще, думает Сэм и падает на колени – его рвет, выкручивая желудок. - Оу, бля, Сэмми, - Дин оказывается рядом с ним, убирает волосы с лица, неуклюже поглаживая его спину круговыми движениями. Сэм задыхается, а затем откашливается, и горькая желчь отправляется назад в горло. Пищевод обжигает, и возникает реальная угроза того, что Сэма опять вырвет. Глаза тоже жжет, и он только через минуту понимает, что это не из-за режущего запаха: - Прости, Дин, бля, мне так жаль. Дин быстро приобнимает его за плечи, снова прижимая к себе. - Сэмми, - Дин вздыхает. – Мы, бля, слишком пьяны для этого, чувак. Тебе просто нужно поспать, утром будешь чувствовать себя лучше. - Я не настока пьяный, - бормочет Сэм, когда Дин поднимает его и тащит по коридору к спальне. – Ты ваще мжешь стока выпить, чтобы тебе было нрмальна, когда у тебя тсасывает твой брат? В их спальне две кровати, поскольку, несмотря на все графики оплодотворения, границы между ними все равно существуют. Дин слишком резко бросает Сэма на кровать, и тот перекатывается к краю, вдруг его снова будет тошнить. - Твой член не первый, с которым я познакомился, - произносит Дин как само собой разумеющееся, и от изумления Сэм так резко оборачивается, что ему кажется, будто его шея вывернулась на 180 градусов. Дин выгибает брови в фирменном вызове «хочешь мне что-то сказать?», и они смотрят друг на друга несколько мгновений, пока кровь стучит в ушах. А потом Дин наклоняется, чтобы расшнуровать ботинки Сэма и стянуть их с его ног. Сэм сворачивается в клубочек. - Ты не должен этого делать, - ворчит он, опуская голову на подушку и чувствуя себя раздраженным плаксивым ребенком. Дин вздыхает еще громче и еще более сердито, хотя это кажется невозможным. - Иисусе, мать его, Христе, ты дашь мне отдохнуть, ну пожалуйста? – он стаскивает с Сэма второй ботинок и отбрасывает всю пару в сторону. – Был длинный день, и, если ты все-таки не заметил, я тоже слегка выпивши. И все это… - он неопределенно машет рукой, - утром все еще будет здесь, чтобы ты смог попсиховать. Сэм сжимается плотнее, внутри у него жжет, а конечности сковывает ледяной холод: - Мы должны поговорить с папой. - Что? Сэм раздраженно фыркает и смотрит прямо на Дина: - Я сказал, что мы должны поговорить с папой. Сейчас, дотащив Сэма до кровати, Дин, кажется, сам с трудом стоит на ногах. Он шатается и опирается рукой на изножье кровати Сэма. Затем бросает косой подозрительный взгляд на брата: - О чем? - Найти кого-нибудь другого. - Сэм… бля, о чем ты говоришь? Сэм заставляет себя приподняться и возмущенно смотрит на Дина, который и в лучшие времена туп как пробка, не говоря уже о том, когда он в дупель пьяный. – Кого-нибудь другого, - повторяет он медленно. – Для меня. - Выражение лица Дина нисколько не меняется, а Сэм снова падает на подушки, закрыв глаза. – Я, наверное, спятил, раз согласился на такое. - Сэм… Он слышит, как Дин подходит к кровати, и съезжает по направлению к нему, когда тот опускается всем весом на матрас. Когда Сэм открывает глаза, ему становится более заметно опьянение брата – по смягчившимся чертам лица, по откровенности в глазах. Дин выглядит неуверенным и осторожным, его рука ложится на живот Сэма и начинает рисовать на нем кружочки, как будто Сэм маленький, и у него опять болит животик. – Ты этого хочешь? Кого-то другого? Не… незнакомца? Я думал… мне казалось, мы старались остаться вместе. Сэм не может выносить этот взгляд. Взгляд, который умоляет: «Сэм, не уходи». Он поворачивается на бок, тем самым прижимая руку Дина плотнее к своему животу, и закрывает глаза ладонью. В его рту сухо и горько, язык распух и еле ворочается. - Я не знаю, - он не хочет шептать, но так получается. - Сэм… - Я не хочу, чтобы ты ненавидел меня, - он выпаливает эти слова, не дав брату договорить, чтобы не передумать и не потерять решимость. Следует долгая гнетущая пауза, в течение которой Сэму кажется, что его душа высыхает и чернеет от унижения и страха. Затем: - Понимаешь… Я знаю, что постоянно называю тебя придурком, Сэмми, но ты не должен принимать это так близко к сердцу. Сэм убирает ладонь с глаз только для того, чтобы бросить на брата резкий угрюмый взгляд, затем снова закрывает глаза. - Сэм… Теперь очередь Сэма испустить вздох – раздраженный, полный чего-то, чему он даже не может подобрать названия. Может быть, «Джека Дэниэлса». - Забудь. Просто выкинь из головы, что я сказал, хорошо? Иди спать, Дин. Дин снова умолкает, впрочем, его рука продолжает успокаивающе выписывать круги на животе Сэма. «Если бы я был сильнее или честнее, - ожесточенно думает Сэм, - я бы сейчас отодвинулся, а не получал бы удовольствие. Если бы я был сильнее, если бы я был честнее, я бы вообще никогда на такое не согласился». Ну и что такого в том, что он предпочитает, чтобы его выебал собственный брат, а не чтобы его подарили какому-то случайному чуваку из правительственного списка «кандидатов», как шоколадку или рождественскую индейку? Что такого в том, что когда его брат берет у него в рот, он кончает, как не кончал ни разу в жизни? Всегда ли он был таким извращенцем в глубине души? Ну почему он оказался в такой ситуации? Что его здесь держит? Может быть, именно поэтому он позволил Дину втянуть себя во все это, в их нынешнюю жизнь много месяцев назад? Да, Сэм. Все потому, что ты втайне надеялся, что старший брат выебет тебя, и ты залетишь от него. Замечательно. Неужели ты сам додумался до всего этого? Сэм мысленно закатывает глаза и отправляет внутренний голос в небытие. А Дин все еще ничего не говорит. Сэм вздыхает и старается не обращать внимания на то, что Дин здесь, рядом с ним. Наконец, тот встает и отходит. Сэм издает тихий, очень жалкий звук и сильнее утыкается лицом в подушку, плотнее сворачиваясь в клубочек. Он слышит, как звенит пряжка ремня Дина, как шуршат сбрасываемые джинсы и майка. Сэм так упорно вслушивается в звуки, раздающиеся в комнате, что когда сзади него матрас снова прогибается под тяжестью тела, его сердце от испуга чуть не выпрыгивает из груди. Он опускает руки и поворачивается к Дину, забирающемуся в постель сзади него: - Дин?.. Какого?.. Дин кивает головой: - Спи, Сэм. Он толкает Сэма в плечо, чтобы тот снова лег, и придвигается ближе, пока младший брат не начинает ощущать жар тела старшего. Секундой позже Дин натягивает простыни и накрывает их обоих старыми шерстяными армейскими одеялами. Сэм ерзает в кровати, не зная, как удобнее уложить руки-ноги, ему почему-то постоянно неудобно. В конце концов, он замирает в одной позе и остается лежать так, дыша коротко и быстро. Дин толкает его в спину: - Свет. Сэм тянется к лампе и выключает ее, погружая комнату в почти полную темноту. Он думает, что так будет легче, но легче не становится. Ни на каплю. Это странно. Все так странно. Наконец, он приглушенно замечает: - Ты не должен этого делать. Дин зевает, и поэтому у него выходит низко и почти неразборчиво: - Ага, я в курсе. Его рука скользит по боку Сэма и опять медленно, успокаивающе рисует круги: - В этом вся фишка, Сэм. Сэм шумно выдыхает, а ведь до этого он и не подозревал, что затаил дыхание. Он снова пытается по-разному уложить ноги, а затем уступает – и Дину, и сну.