Разные

И надежда в груди Затаилась моей; Что-то жду впереди От грядущих я дней. © Сергей Есенин

— Астрид?! Я отказывался верить своим глазам. Думал, померещилось — не удивительно, ведь я несколько часов просидел, втыкая над ее личиком и с ослиным упрямством пытаясь в точности повторить все его черты. Однако, к превеликому моему сожалению, ничего не изменилось ни после того, как я дважды протёр глаза и вдоволь «проморгался», ни после того, как закрыл изображение и открыл его заново — с монитора на меня всё ещё смотрела моя блондиночка: те же голубые глаза, та же смешная детская улыбка, та же растрепанная чёлка и та же коса, перекинутая на то же левое плечо. Жизнь явно решила пошутить надо мной, делая подобные «сюрпризы». Хотя, собственно, чему я удивляюсь? Многие девчонки вроде Астрид с ума сходят по онлайн-художникам, а тут ещё и такая себе «тайна следствия» — ни лица, ни имени. Интрига. И Хофферсон, вероятно, тоже повелась на свой же выдуманный образ меланхоличного и, непременно, красивого парня-героя, утонченными и отточенными до автоматизма движениями рисующего шедевры искусства. Я же реальный пролетал по всем пунктам: меланхолии во мне было мало — она в свое время уступила место банальной социопатии; красота — штука во всех смыслах относительная, так что для блондиночки я мог быть как красивым, так и не очень; утонченность — и в помине нет, а манера рисовать у меня хоть и была действительно выведена на автомат, но слыла весьма хаотичной. «Но что, если это — не Астрид?» — вдруг пришла мне в голову весьма абсурдная, но всё-таки достойная обдумывания мысль. Нет, на фото, вне всяких сомнений, красовалась именно Астрид — Астрид Хофферсон, ученица старшей школы имени Берка, семнадцатилетняя блонда с голубыми глазами, моя почти-подруга и в принципе неплохая девушка, однако оставалось предположение, что фото прислала мне не она сама. Вполне возможно, что кто-нибудь из её тайных поклонников, которые, насколько я знал, у девушки действительно были, решил сделать ей что-то вроде такого себе подарка — решение не самое худшее, если бы не один весомый нюанс: в своём объявлении я чётко указал, что «лично в руки» работы свои отдавать не собираюсь, как и передавать их каким-либо другим способом. Я просто выкладываю их в сеть, отмечая ссылкой ребят-заказчиков, и после этого жду положенной платы за свои труды, а подарок таковой любая девушка вряд ли так уж оценит. Хотя, будь тем самым «тайным поклонником» тот же Йоргенсон, более умных действий ожидать вряд ли стоило. В полном недоумении и абсолютной растерянности, вызванной неизвестной личностью заказчика, я решил действовать по старой-доброй стратегии «прямо в лоб» и тут-таки настрочил сообщение: Night Fury: «Это ты на фото?» Момент истины настал. Сейчас и увидим, сама ли Хофферсон решила себя побаловать или у неё в действительности есть не очень далёкий поклонник. Deadly Nadders: «Да». Браво. Блондиночке — Оскар, а мне — шапку-ушанку Шерлока Холмса. Night Fury: «Ты довольно милая». Ну, а что? Пусть человек порадуется. Deadly Nadders: «Спасибо». Night Fury: «Не за что». На этом наш весьма содержательный диалог был официально завершён, и что же мне теперь делать с информацией о том, что Астрид является одной из поклонниц моего второго эго, я откровенно не знал. Для верности решил просмотреть несколько обсуждений под собственными твитами — и, действительно, комментарии уже не таинственного Deadly Nadders присутствовали везде, причём были, надо сказать, самыми здравыми. Она довольно сдержанно выражала свое «восхищение», порой критиковала и давала моим работам достаточно адекватную оценку — не преувеличивала и не преуменьшала. Такой расклад меня вполне порадовал — девчонка знает толк в искусстве. Жаль только, в художниках не разбирается совершенно. В голове у меня невольно всплыл её поцелуй на прощание, пусть и был он всего лишь в щеку. Такой детский, неловкий, и как будто бы совершенно неуместный, а всё-таки — при одном только воспоминании о нем где-то внутри становилось тепло и уютно, словно после кружки горячего кофе… И на кой, спрашивается, черт она это сделала? А мне ведь ещё нужно было идти с ней на этот дурацкий бал! Мало того — до бала мне предстояло завтра встретиться с ней в школе и сидеть, возможно, за одной партой. Это было бы жутко неловко и… Однако существовал, вне всяких сомнений, ещё один исход, которого я, признаться, боялся куда больше, чем глупой неловкости — хоть и был подобный поворот событий очень маловероятен. Вполне могло выйти так, что Астрид, увидев меня, тут же кинется мне на шею и объявит себя моей девушкой. Конечно, такого рода поведение ни то что не было свойственно моей дорогой блондиночке — более того, она сама зачастую отзывалась негативно о девушках, поступающих таким образом. Решив, что утро вечера мудренее, я захлопнул ноутбук и, перетащив его на стол, завалился на кровать рядом с Беззубиком — будить его у меня не было ни сил, ни желания. Конечно, спать в одних только джинсах, не имея возможности укрыться собственным, между прочим, одеялом только лишь потому, что на нем спит один особенно наглый пёс — вариант, прямо скажем, не самый лучший, а потому мне пришлось снова встать и достать из шкафа старый клетчатый плед, в который я, бывало, заворачивался, сидя особенно холодными зимними вечерами с чашкой горячего чая. Вот так вот, думая-гадая о завтрашнем дне и о том, что же он всё-таки мне уготовил, совсем скоро я уснул. Спал я из ряда вон беспокойно. Поначалу мне снилась Астрид. Однако выглядела она совершенно не так, как обычно выглядит моя блондиночка. Эта Астрид была какой-то злой, угрюмой и совсем на себя непохожей: её волосы были растрепаны, под раскрасневшимися глазами виделись синеватые круги, а на неестественно бледных щеках были следы от слез. Не помню, что она мне там говорила, но это самое «что-то» меня жутко разозлило: я начал кричать на неё, схватил за плечи и толкнул — девушка упала на колени и, обхватив себя руками и опустив голову так сильно, что белесые спутанные пряди полностью закрыли её лицо, зарыдала. В тот момент я чувствовал себя полным ничтожеством, но остановиться — просто заткнуться, черт возьми — не мог. Не знаю, почему, но я продолжал осыпать её самыми ужасными словами, на которые только был способен, а она, сжавшись, сидела и боялась даже взглянуть на меня. Потом, когда я всё же замолчал, то протянул к Астрид руки — нужно было поднять её, успокоить и извиниться, в конце концов — однако дотронуться до неё я не смог. Мои ладони наткнулись на прозрачное, едва ли заметное стекло, так предательски и некстати отделяющее меня от нее. Сколько бы не бил я о него кулаками, но стекло не поддавалось — на нем не было ни трещины, в то время как по моим рукам уже стекали тонкие струи крови — костяшки пальцев были разбиты. Я уже совсем не чувствовал боли, и только внутри у меня всё горело. Вот теперь мне хотелось закричать, но я не мог выдавить из себя ни звука, будто бы кто-то железными тисками сдавил мне горло. Проснулся я в холодном поту, жадно вдыхая воздух и пытаясь наконец отдышаться. — И что это было? — тихим, сдавленным голосом спросил я то ли у самого себя, то ли у мирно спящего рядом Беззубика, то ли просто в пустоту — для того, чтобы убедиться в том, что я всё ещё могу говорить. А внутри гадкой чёрной слизью растекалось — на уровне подсознания и интуиции — беспокойство за Астрид. Настоящую Астрид — живую, из плоти из крови. Ту, у которой волосы собраны в в смешную белую косицу, а не ту, у которой растрепаны и запутаны; ту, у которой глаза всегда искрятся радостью, а не ту, у которой они залиты слезами; ту, у которой щеки всегда горят здоровым румянцем, а не ту — мертво-бедную и… черт возьми. Я включил мобильник и посмотрел на время — часы показывали четыре утра. Да фиг с ним, с этим временем — тогда возможность просто разбудить её казалась мне меньшим из зол, а чувство беспокойства всё нарастало и нарастало, не давая возможности здраво оценить происходящее. Дрожащими пальцами я набрал номер Астрид. Из трубки послышались монотонные гудки, и через несколько секунд я услышал сонное: — Алло? — Астрид! Слава богу! Ты в порядке?! — Я — да, — моя блондиночка, похоже, окончательно проснулась от моих криков, — А ты — как? — Нормально… — Так какого, прости пожалуйста, хрена ты звонишь мне сейчас, Иккинг Хэддок?! Только сейчас до меня дошло, что конкретно я делаю.