Шипы и розы

      Проснулся я рано утром всё за той же барной стойкой. Посетителей в баре уже не было, видимо, они покинули это заведение в тот момент, когда «странный тип», давал на весь зал храпака.       — Выспался? — я перевёл взгляд на источник голоса, замечая рядом с собой Владимира. Друг медленно попивал дорогой виски, немного приспустив галстук. Он смотрел вдумчивым и сосредоточенным взглядом, давая оценку моим действиям. Конечно, ведь я нечасто так напиваюсь, а если быть точнее — вообще не пью. И если кто-то пытается меня напоить, делаю вид, что соглашаюсь, употребляя алкоголь лишь в маленьких дозах.       — Нет, — ответил я, потирая подушечками пальцев заспанные глаза.       — Это неудивительно, — мужчина усмехнулся, делая глоток янтарной жидкости. — Тебя медсестра из больницы искала. — Я тут же пришёл в себя, готовясь услышать, какой ещё жестокий сюрприз уготовила нам судьба. — К Ульяне ночью Лев в палату приходил, она потом до самого утра плакала опять, кричала.       — Его разве не арестовали? — зло прошипел я, пожимая костяшки. Видимо, мало ему врезал, что он опять посмел потревожить любимую.       — Не арестовали, потому что Константин, отец твоей девочки, хотел избавить себя от очередной волны слухов. Сказал, что он и так, благодаря дочери, опозорен. — Я отвернулся, прикрыв глаза. Как можно быть таким жестоким? У него чуть дочь не убили, а он покрывает убийцу.       Расплатившись с барменом, который успел сменить Димона, я встал со стула и, прихватив куртку, направился к выходу.       — Ты куда? — осведомился адвокат, направляясь следом.       — К будущему тестю. — Я отдавал отчёт своим словам. Потому что несмотря ни на что, я не откажусь от своей девочки. Никогда. Пусть пройдут месяцы, годы, но я верю, что мы сможем пережить эту страшную потерю, и может, когда-нибудь под нашим небом ещё будет праздник.       Дорога до дома родителей Ули заняла каких-то двадцать минут. Я не щадил свой автомобиль и гнал на полной скорости, не заботясь о том, что его опять придётся сдавать в автосервис. Даже странно, что в этот момент я был одним из редких водителей, которые в семь утра спешили по своим делам. В том плане, что на дороге отсутствовали пробки, и никто не стремился обогнать.       — Здравствуйте, мне нужен Константин Михайлович. — Стоя в воротах загородного дома, я со злостью смотрел в глаза секьюрити, одетого в солидный костюм, что никак не хотел меня пропускать. Хотя, собственно, почему я должен слушать этого холопа, когда мой социальный статус во много раз выше его.       — Он никого не принимает, — прошипел качок, злостно двигая челюстью.       — Это по поводу его дочери, остолоп. — Оттолкнув парня в сторону, я уверенной походкой двинулся в сторону особняка, цвета тёмного дерева. Кругом была мёртвая тишина, и ни одного намёка на присутствие людей в доме. Войдя во внутрь, прошёл в гостиную. Всё здесь было отделано по современному стилю и по последней моде, но больше всего меня привлёк камин, а точнее детская фотография, что стояла на нём. Уля. Она ласково смотрела со своего портрета, обнимая медвежонка. Те же русые волосы, глаза, улыбка. На фото она выглядела совсем юной, но мне показалось, что время её ни сколько не изменило.       — Это вы? — раздался у окна голос. Мужчина в домашнем халате с холодным выражением лица смотрел во двор. В одной руке была зажата сигара, а в другой рюмка коньяка. — Пришли, чтобы внести очередную лепту в нашу печальную историю?       — Она была беременна! — крикнул я. — Беременна вашим внуком или внучкой, а вы, вместо того, чтобы отдать негодяя в руки правосудия, печётесь о собственной репутации. — На этой фразе, хозяин медленно повернулся в мою сторону. Выражение лица его нисколько не изменилось, а наоборот, стало более угрюмым.       — Чей это был ребёнок? — холодно осведомился Константин. — Ваш?       — Это уже не имеет никакого значения, — так же ответил я. — Он был нужен вам всего лишь, как продолжатель общего дела, а не как маленький кусочек счастья, которого стоит любить за сам факт существования.       — А как ты хотел, щенок? Как ты хотел?! — зло крикнул мужчина, роняя бокал на пол. — Я долгие годы копил эти деньги, зарабатывал репутацию, вкладывал инвестиции, а для чего? Чтобы оставить это дочери, которая даже не хочет поддерживать меня? Да мне выгодней было объединить свои капиталы с капиталами друга детства и отдать его сыну, и своему внуку. А вместо этого, что? Ничего. Ульяна своим эгоизмом всё разрушила, а ведь Лев был для неё хорошей партией на этот счёт. — Слова ядом капали с губ этого человека, и на какой-то момент я почувствовал боль. Не за себя, а за тех девушек, которых заставляют повторить участь Маши Троекуровой, из легендарного романа Пушкина. Быть игрушкой ради бизнеса семьи, разве можно это сравнить с разбитой фарой автомобиля?       — Вы думаете только о себе, но никак о чувствах дочери. Она, между прочим, у вас настоящий ангел доброты. — Он лишь равнодушно усмехнулся. — Мне остаётся вам только посочувствовать и сказать то, что Ульяна больше никогда не вернётся к вам.       Константин ничего не ответил. Словно это было последним, что его сейчас волновало. Оставив этого гнилого человека одного, я стремительно покинул этот дом, прихватив с кресла того самого медведя. Пусть Уля хоть немного, но порадуется. Ей это сейчас просто необходимо.       На улице стал накрапывать дождь, символизируя о том, что скоро осень. Не люблю это время года, оно постоянно приносит какие-то несчастья.       Вставив ключи в замок зажигания, я поехал в больницу. Ведь малышка уже должна прийти в себя, и в этот момент я как никогда должен быть рядом. Поддержать, взять за руку и сказать все те слова, что копились в душе.       Ворвавшись в отделение, я уже уверенно направился к её палате. Она не должна видеть моего морального опустошения, она должна чувствовать мою силу и мою любовь к ней. Но зайдя в палату, я был вынужден остановиться как вкопанный, чуть не поцеловавшись с полом. Девушки в комнате не было. Вместо неё в воздухе царила атмосфера опустошения и страха. Одеяло было неаккуратно сложено в углу кровати, на стуле лежала сорочка. Но самый пик был на стекле зеркала. Слова, написанные красной помадой, гласили следующее:

«Не ищи меня»