Шипы и розы

      Этот вечер полностью перевернул жизнь. Ещё утром я была обыкновенной девушкой, что каждый день делает зарядку, кулинарит на кухне, ласкает любимого мужчину, а сегодня ночью почувствовала себя совершенно другим человеком. Почувствовала себя… матерью.       Лёжа на огромной кровати, я с трепетом прижимала к груди своё самое ценное сокровище — маленького Ваню. Малыш был копией своего отца: такие же волосы, глаза. И лишь на шее было едва заметное пятнышко, что полностью идентифицировало его со мной. Сейчас он был крошкой, для которого важнее всего материнское молоко и крепкий сон, но страшно представить, что будет, когда Ванюша вырастит и пуститься в плавание взрослой жизни. Когда он будет обходиться без родительской помощи. Но сейчас я не хочу об этом думать. Ведь сегодня первые часы его жизни, так пусть они длятся как можно дольше.       — Уля, ты дома? — Услышав голос любимого, я хитро улыбнулась. Интересно посмотреть, как он отреагирует на новость, что его статус, за какие-то восемь часов, резко изменился. — А почему свет не горит, решила со мной в прятки поиграть? Учти, если выиграю, тебе не отвертеться, несмотря на положение. — Щёлкнув в спальне выключателем, Толик… остолбенел. Его челюсть чуть не поцеловалась с полом, а глаза и вовсе на лоб полезли. Ладно хоть тело в обморок не грохнулось.       — Ты так и будешь смотреть с бешеными глазами? — я была готова смеяться от его нелепой физиономии, но вовремя остановилась. Малышу нужен сон. — Может, хотя бы на руки возьмёшь? — Мужчина не сразу понял, что именно ему предлагают. Внезапное появление сына на время его парализовало, но, когда к нему вернулось осознание происходящего, он нервно улыбнулся, пытаясь сдержать эмоции.       — Боже, неужели это всё с нами? — шептал он, приближаясь медленными шагами к нам. — Неужели ты одарил нас своей милостью. — Руки отца рефлекторно потянулись к сыну, аккуратно беря его к себе. Малыш резко проснулся, и при виде «нового знакомого», громко заплакал. — Тшш, не плач, мой маленький. Не плач. — Ванечка немного успокоился, меняя плаксивое личико на спокойное. В глазах что-то сильно защипало, и я поспешила отвернуться, чтобы эти двое не видели моих слёз. Слёз радости. Устроившись на краешке спального места, молодой папаша стал с интересом разглядывать своё чадо, пытаясь найти в нём знакомые черты. Малыш уже не плакал, лёжа на отцовских коленях он с интересом смотрел на нас и дёргал ножками.       — Я его Ваней назвала. Иван Анатольевич Цой. По-моему отлично звучит, ты не находишь?       Кареглазый удивлённо поднял глаза. В его взгляде читался один единственный вопрос: «Женщина, ты как вообще посмела принять решение в отсутствие мужа». Может, с одной стороны это и не правильно, ведь Толя глава семьи, и последнее слово всегда за ним. Но мне очень сильно хотелось дать ребёнку имя, тем более «Иван» было любимым с детства.       — Конечно я не против. Раз уж ты всё сделала за меня, то мне пожалуй придётся согласиться с твоим выбором, и запрятать своё мнение куда подальше. — В его голосе слышалась обида. — Но если честно, я бы дал ему другое имя. Более сильное. — Я удивлённо наклонила голову, наблюдая, как он бережно укладывает малыша посередине между нами, укрывая сверху одеялом. Как даёт бутылочку с водой, чешет ушко. В его действиях чувствовалась забота — настоящая забота, которую дарит отец, и я мысленно благодарила родителей, что воспитали такого замечательного сына.       Ночь вновь напомнила о материнстве. Ваня, как и полагалось любому уважающему себя младенцу, не давал сомкнуть глаз. Через каждые два часа на кухне закипал чайник, в бутылочке заваривалась смесь. Грудного молока ему показалось мало, поэтому он требовал добавки. А несколько раз даже пришлось менять пелёнки, причём не мне.       — Вот обжора, — тихо смеялся Цой, заворачивая сына в очередную чистую материю. — Такой маленький, а ест больше, чем все люди.       — Ага, весь в папочку, — с сарказмом ответила я, держа в руках маленькую тару с молочком. — Мальчики, на вас и еды не напасёшься. Может, снизим нормы рациона?       — Интересно посмотреть, как ты будешь читать нам морали, когда сама будешь, как хомяк есть, — прошептал кареглазый, хищно улыбаясь.       — Это почему это?       — А кто тебе сказал, что эта беременность последняя? — заметил Цой. — Я рассчитываю, что у нас с тобой кроме Вани ещё и Алёнушка будет. — Я удивлённо вытаращила на него глаза. — Семья, Уля, должна быть большой. Поэтому… ай, — мужчина резко одёрнул руку. — Малой, ты чё творишь? — Я громко засмеялась, футболка Толи покрылась белыми пятнышками, а Ванюша впервые в своей жизни улыбнулся. — Это нормально вообще? — кричал новоиспечённый папаша, пытаясь вытереться. — Сын на меня срыгнул, а его мамаша стоит и ржёт.       — Просто он защищает свою маму от похотливого отца, только из всего. — На это замечание папаша не нашёл что ответить. Стиснув зубы, он молча начал кормить ребёнка, при этом испепеляя меня злобным взглядом. Такой характер был у него в приоритете, и я уже попросту не обращала внимания. Ну, а что? Я же иногда тоже психануть могу, так чем он хуже. Только пускай всю свою злость на боксёрскую грушу изливает, но не на свою семью… .