Делаю неверный шаг, размеренно, намеренно Мой мир разрушился, мне уже все равно
Start A War — Klergy feat. ValerieSo you wanna start a war Так ты хочешь войны
— Это что сейчас было? — удивлённо подаёт голос Каминари в полной темноте и всеобщей недоуменности. Ребята застывают на месте, таращась на вырубленный экран телевизора, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. А конкретно, к их отсутствию. В прямом смысле. — Ничего не видно! — тихо отвечает Серо. Слышатся чьи-то шаги. — Эй, ребят, вы где? — взволнованно спрашивает Хагакурэ. — Ай, до меня что-то дотронулось! — восклицает Киришима. — Это я, придурок! И сойди с моей ноги, убью! — Ой, точно, прости. — Лига Злодеев что-то затеяла, — серьёзно произносит Тодороки, использовав свою огненную причуду, осветив комнату. — Нам немедленно нужно сообщить об этом остальным. — Тут сеть не ловит, — говорит Каминари, разблокировав телефон. — Похоже, пробки накрылись. — Или кто-то специально глушит связь, — хмурится Тодороки, задумавшись. — Тогда поскорее отправимся в агентства. Возможно, профи и остальные герои уже заметили неполадки и принялись за дело. — Нехер время зря тратить, — рявкает Бакуго, направляясь к выходу из гостиной. — Мигом прикончу ебучих злодеев, пока остальные придумывают план. — Стой, Бакуго! — восклицает Тодороки. — Сейчас не место для необдуманных действий. И в одиночку ты не справишься. Кацуки останавливается, агрессивно цыкнув. — Двумордый, не прика… Не закончив свою речь, интуиция требует Бакуго повернуться в сторону окна, округлив глаза. — Граната! — выкрикивает он, падая на пол. Остальные в ужасе быстро повторяют его движение, и вовремя. Оконное стекло с хрустом разбивается, и в комнату залетает небольшой предмет, напоминающий вид военной гранаты. Мозг Бакуго хаотично соображает, что предпринять, потому что на все про все у них всего лишь три секунды. Решив, что, подобравшись ближе и откинув взрывчатку подальше, минимум подорвет пол квартиры, не задев их а, как наихудший вариант, на воздух отправятся все находящиеся на этом и верхнем этажи. Вот же срань! Времени мало! Чертовски мало! Нужно что-то сделать! Кацуки рывком поднимается на ноги, словно в замедленной съёмке подбегая к гранате, но не успевает. Не понимая, что происходит, его отбрасывает назад, и вовсе не ударная волна. Комнату тут же содрогает оглушительный взрыв, сотрясая стены. Закладывает уши, но несмотря на это, Кацуки слышит глухие выкрики и звонкий визг. В нос ударяет едкий душащий запах гари, а глаза слезятся от тяжёлого дыма, осевшего в помещении. С трудом вставая с пола и осторожно разлипая глаза, держа рукав толстовки у носа, Бакуго недоуменно осматривает комнату, где через дым виднеются целые и не тронутые гранатой стены. Только сейчас он понимает, что произошло, и, задержав воздух в лёгких, в ужасе бросается вперёд. На полу, там, куда упала граната, выделяется обугленный чёрный пол. Киришима, согнув колени к груди, лежит и не двигается. Не шевелится. Не дышит? Остальные герои, откашливая заполнивший легкие дым, паникующе оборачиваются по сторонам. Тодороки, первый пришедший в себя и помогающий Урараке с Серо подняться на дрожащие ноги, шокированно смотрит в центр комнаты. — Киришима, эй, урод, поднимайся, блять! — хрипло кричит Бакуго, опустившись на колени прямо на осколки стекла. Глаза безумно бегают по всему телу Киришимы, с которого медленно сходит причуда укрепления. Боль пронзает все тело, но сейчас его это совсем не волнует. Сердце бешено стучит в районе глотки, мешая нормально соображать, отдаваясь каждым стуком в черепной коробке. Не обращая внимание на капающие на пол капли крови с ладоней, он неуправляемой рукой прикасается к красноволосому и тянет на себя. — Уебок, это не смешно, — продолжает Кацуки, но голос предательски ломается, глаза слезятся от дыма и животного страха. Проверив и удостоверившись, что Киришима дышит, Бакуго облегчённо выдыхает, потирая вспотевший лоб. — Вот идиотина, — едва слышно хмыкает блондин, опуская уставший взгляд. Киришима еле шевелится, подрагивая ресницами и морщив от боли лицо, и приглушенно стонет. Аккуратно, чтобы не затронуть глубокие и тёмные гематомы на боках, спине и поврежденной до этого груди, блондин перетаскивает его в безопасное место, где нет разбросанных мелких осколков. — Что сейчас произошло? — произносит Тодороки, подойдя к ним. Кацуки одновременно со злобой и раздражением фыркает, головой указывая на бессознательного Киришиму, словно хочет содрать с него кожу. — Этот ублюдок побежал напрямик и закрыл телом взрыв, вот чего. Как придёт в себя, я его на куски порежу, этого благородного скотину! — Остальные вроде целы, — отвечает Тодороки, оборачиваясь на уцелевших. — Если бы не Киришима… — Да знаю я! — орёт Кацуки, поднимаясь на ноги и потирая жгучие от сотен царапин ладони о джинсы. — Знаю! Заткнись уже. — Ты видел, кто бросил бомбу? — спрашивает Тодороки, и на момент Бакуго замирает, хаотично прогоняя в голове этот момент, но ничего, кроме летящей гранаты, он не припоминает. Вместо того, чтобы тупо стоять и вспоминать, Кацуки делает то, что умеет больше всего — действовать. Подскочив к разбитому окну, он пытается рассмотреть в кромешной темноте хоть что-то, напоминающее человеческий силуэт. Ничего. Со злостью ударяя кулаком по кривой раме, вгоняя куски стекла глубоко в руку, понимая, что этот ублюдок сумел скрыться, пока они оправлялись после взрыва, Кацуки идёт к выходу, разъяренный до предела. — Куда ты идёшь? — снова этот гребаный Тодороки следит за каждым его шагом, словно он утёнок какой-то. — Надирать задницы, — сквозь сжатую челюсть прошипел Бакуго. Ярость льётся уже через край, готовая подорваться прямо как недавняя граната. Он и так самая опасная взрывчатка. Двумордый ничего не отвечает и утвердительно кивает, словно соглашаясь с решением блондина. — Я с тобой, — отвечает Тодороки. — Урарака, Хагакурэ, проследите за Киришимой, — распоряжается он, указывая на девушек. Те утвердительно кивают. — Каминари, иди к телевизионной вышке и попробуй установить связь. — Будет сделано, — говорит ещё не конца оправившийся Денки. — Серо, направляйся в агентства и объявляй ЧС. Собирай всех, кого сможешь. — Хорошо. — Мы с Бакуго разберёмся с… Бакуго? Черт, он уже ушёл. У нас нет времени, быстрее по местам! Выбегая из дома, Кацуки резко оборачивается по сторонам, наготове выставляя руки с небольшими потрескивающимися взрывами. Кожа неприятно шипит от царапин, а осколки остервенело падают на землю, разбиваясь ещё меньшими крупицами. Кровь, не останавливаясь, стекает по руке, но эта боль только больше подливает масла в бушующий огонь внутри Бакуго.So you wanna be immortal with a loaded gun Значит, ты хочешь стать бессмертным с заряженным пистолетом
Он уничтожит тех, кто посмел разрушить его квартиру. Чуть не убил его. Чуть не убил остальных. Сам подорвет их лица, заставит гореть, кричать истошными криками, биться в конвульсиях, пока окончательно не замолчат и не сдохнут. Ещё неизвестно, почему Лига Злодеев пошла на такой отчаянный шаг. Но, очевидно, что это были не они. Такой подход больше подходит для ебучей Команды Пронзателя, но куда, блять, ему сейчас идти и как найти этих ублюдков?! Ответ находит сам себя. Где-то в стороне раздаётся очередной взрыв. Повернув голову в эту сторону и сильно прищурившись, Кацуки различает дым, поднимающийся из многоэтажки в парах километров. На машине будет слишком долго, поэтому блондин, сгруппировав тело и убирая руки за спину, создаёт большую ударную волну, поднимающую его на воздух. Времени для смены одежды на геройский костюм совсем нет, и Кацуки очень сожалеет от этой незадачи. Без его любимых наручей предплечья будут напрягаться сверх меры, и поэтому долго он не продержится. Злобно цыкнув под нос, блондин поднимается выше, стремительно разгоняя скорость. Ветер щиплет лицо холодными порывами, отрезвляя голову и позволяя вздохнуть свежего воздуха, перестав дышать удушливым дымом. — Какой у тебя план? — выкрикивает позади Тодороки, приближаясь к Бакуго и скользя по созданному его причудой льдом. Кацуки хищно скалится. — Убить всех, кто попадётся на глаза. — Ты такой же остолоп, каким и был, — хладнокровно замечает Тодороки. — Ха-а? Чего ты там промямлил, Двумордый?! Тебя я убью после, урод! — Берегись, справа! — успевает предупредить Тодороки, уклоняясь влево. Кацуки быстро поворачивается и взлетает вверх, чуть не побитый кинутым в их сторону грузовиком. Тот падает на обочину, разрушив какой-то магазин. Злобно сморщив лицо, Бакуго подлетает к огромному верзиле, замахиваясь правой рукой. — Сдохни! — кричит он, направляя огромный взрыв на лицо злодея. Эта махина уклоняется своим огромным телом, поднимая грозными на вид руками легковую машину и кидает в блондина. Тот с помощью причуды отскакивает за спину противника, подорвав сзади, отчего верзила наклоняется вперёд, побежденный Тодороки, который полностью покрыл тело злодея льдом. В подкорках ощущая блаженный и горячий адреналин, разливающийся по венам, Бакуго со всей дури врезает по лицу этого урода, рассекая себе кожу на костяшках. — Если он здесь, значит, остальные неподалёку, — замечает Тодороки, убеждаясь, что противник находится в отключке. Бакуго молчит, переводя дух и яростно дыша через ноздри. Сильный взрыв болью отдаётся в руках, и блондин от собственного бессилия рычит, продумывая в голове, на сколько таких мощных ударов его может хватить. Совсем близко они слышат оглушительные крики сотен голосов. И тут же спешат на место действий. И ужасаются тем, что видят своими глазами. Повсюду в панике сныряют гражданские, разбегаясь в стороны. В центре оживленной улицы сражаются герои: быстрые всплески света подпаленных и перевернутых машин едва различают, кто враг, а кто союзник. Барабанные перепонки пронзает громкий звук выстрелов и криков. Весь этот хаос сливается в одну сплошную какофонию, тёмную неразборчивую кучу. Кацуки сосредоточенно хмурится и сжимает кулаки, готовый к беспощадной атаке. В крае его сознания проскальзывает холодная мысль, оплетая мозг сильными тисками. Где сейчас чёртов Деку?***
Bang, shots fired Бум! Пули выпущены
Изуку стоит на крыше высотой многоэтажки, опустив взгляд вниз, на начавшийся по его чётким расчётам разгром. Нервно дёргает ногой и кусает ноготь большого пальца, продумывая каждую мелочь в голове, каждую деталь, которая, по его мнению, может разрушить его план пополам. Это решение ему стоило слишком большего. Он не хочет, чтобы все пропало даром. Сердце колотится в закрытой клетке, пытаясь вырваться наружу, высвободиться из плена, и Изуку никак не может успокоить разбушевавшийся орган. Мышцы неприятно подрагивают, а зелёные кудри развеваются на морозом ветру, мешая глазам сфокусироваться. Запястье обдает тягучая боль, поднимая её вверх, к плечу, к ключицам, забираясь по корку черепа, гадко царапая кость. Он не знает, почему вдруг возникла такая боль. И ему страшно. В голову бросается ужасная мысль, и Изуку на миг теряет дар речи, сомневаясь в правдивости принесенной информации. «Каччан должен был уехать в другой город на днях на конференцую, поэтому опасаться за его жизнь не имеет смысла. Он далеко. Далеко…» Изуку слышит тяжёлые шаги военных ботинок позади себя, но не оборачивается, поглощая задумчивым и изучающим взглядом разворачивающуюся битву под ногами. — План удался на все сто, — довольно произносит Наэро, лениво потянувшись и подставив лицо ледяному воздуху. Изуку прикусывает обсохшую губу, сдирая зубами тонкую плёнку кожи. Предательское волнение внутри души не даёт покоя. — Пока нельзя говорить наверняка, — медленно выговаривает Мидория, засунув холодные руки в карманы плаща. — Лучше скажи, как все проходит. — Битвы ведутся в пяти кварталах, — начинает синеволосый, присев на край крыши, свешивая худощавые ноги книзу и по-детски покачивая ими. — Шигараки, как и планировалось, вылез из своей горы в том месте, где мы устроили ловушку для Пауков. Не понравилось ему, что мы ему свинью подложили и подставили, показав по всем телеканалам. Рвет и мечет. Признаюсь, на этот раз причуда Химико нам очень помогла. Так что пока они грызут друг друга, на поверхность вышли ещё десятки группировок, так что теперь нельзя понять, кто свой, кто чужой. И, кстати, твой дружок, Шоги, как ты его и просил, вырубил связь. Теперь героям будет не так просто связаться друг с другом. — Как насчёт заложенной взрывчатки? — спрашивает Изуку. — Сработает тогда, когда прикажешь. Как и просил, мирных жителей пришлось выкурить, на месте пусто, нужно лишь заманить остальных геройчиков, — на последних словах Наэро недобро усмехнулся, оскалив жёлтые зубы. — Что ещё? — Отряд Освободителей на своих постах, наблюдают за игрой и ждут, когда наступит идеальное время для нападения. Хотя и у меня руки так и чешутся набить парочкам отбросов морду, а я тут с тобой развлекаюсь. — А что насчёт… — голос Изуку трескается, и он сглатывает, прочищая горло. — Что насчёт Киришимы? Его обезвредили? — А, ты об этом пацане, — понимающе вытягивает Наэро, глухо хмыкнув. — Его как раз выписали. Мы следили за ним с самой больницы, но он поехал не к себе домой. Его вёз тот блондинчик, взрывной такой, Бакуго вроде, к себе домой. На этих словах Изуку замирает и не может пошевелиться. Дыхание сперывает, а сердце ухает вниз, останавливаясь. Безумно бегающие глаза затуманиваются, переставая видеть. Но мозг просто подрывается под напором тысяч мыслей, сплетаясь в огромный комок, готовый разрушить череп в любой момент. «Как же так? Каччан здесь? Не верю. Так, значит, информаторы солгали? Почему?» Каччан здесь. Он здесь. Как одновременно ужасно и приятно.Pain is what you desire Тебе ведь хотелось боли
— Кач… то есть, Бакуго. Разве он не уехал в другой город? — осипшим голосом тихо произносит Изуку, озвучивая свои грызущие разум мысли. Хотя не верит, что ему ответят, потому что ответа он и не ждёт. — Видимо, нет, — Наэро пожимает плечами. — Но наши парни получили удачную карту. У них на хате что-то вроде тусняка было, столько геройчиков собралось в одном месте. И мы их разом прикончили, — мужчина приподнимает уголки губ, наслаждаясь произнесенными звуками. Мидория чувствует, как раскаленное железо заполняет лёгкие, сжигая изнутри, пожирая его тело как собака блаженную кость. — Гранату закинули прям внутрь. Ребята рассказывали, что эти герои так звонко кричали от боли, что аж перепонки порвались. Все как ты любишь, Мидория. Жестоко, неожиданно и со вкусом. Но Изуку не испытывает радость или удовлетворение. Это страх, холодящий душу ужас, паника, граничащая с безумием и сумасшествием. Боль, заполняющая все внутренности, сжимая в стальные тиски, отчего Изуку наклоняется вперёд, отхаркивая воздух и хватаясь за живот. — Эй, Мидория, с тобой все окей? — голос Наэро он слышит словно издалека, под водой. В ушах неприятный звон, будто рядом с ним пролетает самолёт. Нет. Нет. Нет. Он не верит. Не верит, что Каччан умер. Он жив. Жив. Жив. Ведь Изуку до сих пор жив. Ведь так работает судьба, связанная с соулмейтами. Ведь это правда? Правда то, что если один погибает, другому тоже суждено умереть? Ведь так? Так, черт возьми?! А если это неправда? Вдруг это обыкновенная теоретическая фальшь? Может, тот профессор ему солгал, и связь никак не сломалась? Тогда… Тогда Каччан и правда умер? Не может быть… Изуку не помнит, каким образом из его глаз заструились быстрые дорожки слез, обжигая заледеневшую кожу. Стуки сердца редкие и такие сильные, как молоток по дереву, и на каждом стуке он поддаётся телом вперёд, сдерживая дыхание. Запястье ноет в троекратном размере, желая причинить ещё больше боли своему хозяину. Изуку сильно зажмуривает засохшие глаза, содрогаясь всем телом. Хочется кричать. Но не может выдать ни звука. Хочет упасть вниз, разбиться об асфальт, размозжить мозги и сломать спину, оставив от себя кровавое месиво, но край подсознания вторит ему, что его суждения ошибочны. Что Каччан жив и здоров, ему ничего не угрожает. Изуку в растерянности и не знает, чему верить. Так или иначе, он скоро умрёт, и, если он виноват в смерти Каччана, он никогда себя не простит. — Эй, эй, парень, ты здоров? — Наэро хватает Мидорию за плечи, сильно встряхнув. Но он никак не реагирует, уставившись бездумным взглядом в пустоту. — Черт, да очнись ты! Але! Резкий хлопок по щеке приводит парня в сознание. Он не понимает, сколько времени прошло, но по ощущениям похоже, что целая вечность. Уставившись на мужчину потерянным взглядом с трясущимися зрачками, Изуку встаёт на ещё слабые ноги. Внутри пустота. Огромная, бездонная, заполонившая все внутри, пожирая органы со стремительной скоростью. Слезы высыхают, дыхание разравнивается, сердце медленно замедляется. Такое чувство, словно Изуку превращается в прозрачного призрака, бездушного и покинутого. Звуки вокруг затихают, и Мидория ощущает нечто вроде спокойствия. Умиротворения. Он перестаёт чувствовать. Перестаёт быть. — Что же дальше? — спрашивает немного обескураженный видом своего начальника Наэро, нервно скребя пальцами затылок. Но спокойствие вдруг ломается, как тонкий волосок. На место пустоты приходит постепенно растущая ненависть, ярость. Злость охватывает все нутро, зажигая глаза. Изуку часто дышит через рот, сжимая до хруста суставов кулаки, и закипает. Гнев течёт по венам, и остановить это он никак не может. Что им ещё осталось? — Убивать. Ради Каччана.***
Then how did we get here, my God, my God Как же мы дошли до этого, о Боже?
Город горит. Небольшой спичкой, поднесенной к политым бензином сухому хворосту. Одна вспышка, и огонь уже охватывает все пространство, пожирая все на своем пути. Так же и сейчас. Небольшое признание по ТВ, крохотные ловушки, и вот ты в самом сердце пламени. Единственное желание — выжить. Поэтому, чтобы не умереть, тебе нужно убивать других. Так просто. Разве не так устроена жизнь? Изуку шагает по узкой улочке, впереди него разворачивается битва между героями и несколькими злодеями. У каждого идёт в ход своя причуда, такая различная и непохожая на других. Интересно, в многомиллиардном мире найдётся причуда, похожая на твою, ровно как существуют несколько людей, похожих на тебя? У Изуку есть ответ. Хоть он и беспричудный, он уникален. И идёт вперёд, едва слышимые шаги смягчают гнетущую тишину, прерываемую далёкими криками, шумом и непереводимым галдежом. От ботинок остается размытый кровавый шлейф подошвы, в чуть подрагивающей руке остывает горячий пистолет, из конца ствола тонкой струйкой выходит дым, а палец зажат у крючка, сгорая от желания нажать и произвести череду чётких и быстрых выстрелов. Позади лежат побежденные. Герой и злодей рядом друг с другом. Враг с врагом, по случайности оказавшихся не в том месте и не в то время. Говорят, что между добром и злом есть тонкая, совсем неразличимая черта. Золотая середина, которая следит за равенством двух граней, не давая ни одной выйти за край и не разрастись вредным плющом. Третья сторона, выступающая судьёй и приговорщиком. Справедливость. Растрепанные волосы закрывают глаза, капельки пота стекают по лбу, шее, опускаясь вниз по спине, охлаждая кожу тонкими полосками. Ночной воздух паром выходит из приоткрытого рта, с поднятыми вверх уголками губ. Боль сгрызает внутренности, громко хрустя суставами, хрящами и царапая оголевшие кости. Сжимают в титановых клешнях желудок, оставляя огромные дыры, откуда вытекает желудочный сок, с шипящим звуком прожигая почки, печень, кишки. Медленно движется вверх по организму, тонкими острыми ногтями царапает сердце, мягко, осторожно, играясь, потешаясь над обладателем органа. Всем своим видом показывая, что он в ее власти, стоит Изуку сделать неверный шаг, как когти вонзятся в сердце, разрезая лезвиями на куски, позволяя сгусткам крови безвольно течь по венам, вытекая изо рта, носа, глаз и ушей. Именно боль управляет телом. Изуку паникует, мысленно кричит во все горло, сдирая волосы на голове, и шире улыбается. Щеки сводят от мышечного напряжения, из глаз струится спасательная влага, а из горла выходит приглушенный смех. Ему страшно, и он смеётся. Он хочет умереть, и убивает других. Он сходит с ума, и никак не может насладится этим чувством. Безумие Безудержная сжигающая агония Сладкое томительное чувство принадлежности к жизни Порванная тонкая нить, сдерживающая его зверскую натуру Время выпустить своего внутреннего зверя на свободу.Sail among liars Балансируй среди лжецов.
— О, Изуку, рада тебя здесь видеть! — в нескольких метрах ему живо машет рукой Тога, в другой руке держа окровавленный нож. Она выглядит как обычная девчонка, отжигающая на концерте любимой группы, и делает вид, будто сейчас не она маниакально вырезает с десяток людей. — Тоже решил присоединиться? У него нет желания поучать Химику, чтобы она не произносила его имени на заданиях, ведь для чего ещё он носит маску. В темноте улицы можно разглядеть пару жёлтых хищных глаз напротив и улыбку до ушей. Изуку словно видит самого себя через зеркало. — Как у тебя настроение? — безэмоционально спрашивает Мидория, что совсем не вяжется с его безумным оскалом. — Лучше просто и быть не может! — громко восклицает она. — Ты великолепен, как никогда прежде! — Лига Злодеев? — К ним направился Старатель. Шигараки такой душка, когда злится. Жаль, пришлось покинуть их отряд. Но я теперь только с тобой, я так счастлива! — Рад это слышать, — тихо произносит Изуку, хотя внутри кричит, молит о спасении. Позади слышутся быстрые шаги, и пришедших на их скромный диалог он за секунду отправляет на тот свет, выбрасывая пустой магазин и меняя на новый, щелкнув предохранителем. — Похоже, время пришло, — хмыкает Мидория, прислоняясь к стене и доставая из кармана небольшую рацию. Тога вприпрыжку подходит к нему, обдавая тяжёлым густым запахом крови и вкусом железа. Включая рацию, он подносит её к губам, слушая размеренный шорох и шум по другую сторону провода. — Наэро, ты меня слышишь? — раздаётся пара скрипов, щелчков, и еле слышное бормотание через громкое шипение. — Так точно. — Приступить к операции «Ви». — Произносит Изуку, отключая рацию. Губы предательски сводятся в язвительную ухмылку, копьями пронзающую почти растворившуюся душу. Эту ночь Япония запомнит надолго.***
If history is dead and gone Всё это — перевёрнутая страница.
— Сука, их слишком много! — выплевывает Бакуго, пытаясь отдышаться от продолжительной драки. Мышцы приятно сводит от нагрузки, а руки больше покрываются потом, делая его в разы сильнее, чем был до этого. — Нам нужно продержаться до подкрепления, — переведя дыхание, отвечает Тодороки, встав спина к спине с Бакуго и угрожающе наблюдая за окружившими их злодеями. — Сирена близко. Полиция скоро прибудет, а, значит, и герои тоже. — Тц, пока они сюда дочухают, здесь останутся либо горы трупов, либо наши обессиленные туши, — цыкает Кацуки, потирая рот тыльной стороной ладони и ведя агрессивную игру в гляделки с несколькими ублюдками в масках на лице. Ну, он думает, что играет в гляделки. Как-никак, ему всегда остаётся делать вид разьяренной псины, готовой вгрызаться в глотку от малейшего движения со стороны. — Мы сделаем все, что в наших силах, — хмуро говорит Тодороки. Спиной Бакуго чувствует, что тот сильно напряжен, интуитивно подрагиваясь всем телом. Да и Кацуки не лучше. На обугленный и разрушенный на груды камней асфальт полетела разорванная толстовка, оставив его только в тёмной растянутой майке. Но мороз на улице не идёт ни в какое сравнение с бурлящим котлом внутри него. Они продолжают стоять. Неизвестные в масках, словно бездушные куклы, ждут своего кукловода, чтобы тот подергал за ниточки и приказал идти в атаку. Напряжение в воздухе накапливается до предела, но Бакуго с Тодороки не стремятся нападать первыми, приняв на себя оборонительную позицию. Ведь даже они, выпускники Академии Юэй, заработавшие большую популярность и имеющие нескромный опыт в прожитых битвах, не смогут выстоять против десятков автоматов, дулом направленных прямо в грудь. Кацуки чертыхается под нос, горестно принимая безвыходное положение, если, конечно, к ним не удосужатся примчать свои ленивые задницы подкрепление. Но он не собирается подыхать так быстро и так скучно. Не для него предназначена смерть от пули в сердце. Ему больше по душе смерть от поединка между самым сильным злодеем в мире, вот тогда Кацуки будет доволен. Между тем, затронутая тема о смерти совсем не приносит должного облегчения, а, наоборот, заставляет думать обо всем, чем о дальнейшем благополучном исходе сражения. И все-таки… Ему интересно, каким способом он умрёт? Он удивлённо оборачивается назад, туда, где внезапно прогремел оглушительный взрыв, осветив ночное небо сотнями вспышек, с поднятым на воздух кусками железа и стекла. За одним взрывом цепочкой следует другой, третий, четвёртый, разрушая улицы в клочья; дома складываются карточными домишками, так просто и легко, напрочь отгоняя мысль насчёт того, что там, вероятно, находятся сотни людей. Кровь стынет в жилах от одного этого вида, а сердце падает камнем вниз, окончательно останавливаясь. Бакуго не может оторвать глаз от открывшегося хаоса, его зрачки в панике бегают по сторонам, а мозг не может создать ни единую здравую мысль, оставляя наблюдать со стороны. Наблюдать и заливать густой, обволакивающий ужас в обжигающие стенки горло. Ненавидеть себя за бессилие и необдуманность действий, повлекшие смерть стольких людей. Сильно сжимая челюсть до тупого хруста, почти ломая зубы, Кацуки медленно обводит животным взглядом врагов, которые скопом уставились на огненное поприще. Настало время действовать. Это все, что ему осталось. С нечеловеческой скоростью он подлетает к группе ублюдков и устремляет колоссальный по силе взрыв им под ноги, отчего злодеи с криками падают в образовавшуюся глубокую трещину, раскидывая бесцельными выстрелами направо и налево, но ни один не пронзает цель. С горящими от ярости красными глазами Кацуки решительно бежит в самую гущу, не позволяя выстрелам попасть по нему, ударной волной отбрасывая все, находящееся в парах метрах от него. Похоже, эти уроды поздновато почуяли опасность, думая, что могут взять их числом. Не на того напали. Злобно оскалившись, Бакуго подрывает одного придурка, позволивший себе идти с пистолетом прямо на него. Но Кацуки накален до предела, чтобы испытывать страх. Чтобы испытывать что-то, кроме гнева и жажды убивать. Тодороки тут же подхватывает инициативу блондина и покрывает все вокруг огромными глыбами льда, закрывая себя и Кацуки прочной стеной от злодеев, которые пытаются пробить ход пулями. Предчувствуя подкоркой сознания близкую победу, Кацуки позволяет себе ухмыльнутся, но слишком поздно. Реакция подводит его в самый необходимый момент.So you wanna start a war Стало быть, ты хочешь войны
Сбоку на него набрасывается тёмная тяжёлая туша, вгрызаясь длинными клыками в открытое плечо. Крикнув от обуявшей все тело нестерпимой боли, его валят мешком на землю, придавливая всем весом. Сквозь туманную пелену заплывшим взглядом он различает силуэт огромного зверя, подобие гигантского волка, с темно-синей густой шерстью. Адские алые глаза впиваются в блондина, как недавние клыки, из приоткрытой пасти на него капает густая горячая слюна, а лицо обдает мерзкий запах изо рта этого монстра. Преодолевая смертельную боль в прогрызенном плече, Бакуго, перекосив лицо, заносит здоровую руку на шею волка и создаёт смертельный по мощи взрыв, отчего зверь с утробным писком отлетает на десяток метров. Рука немеет и бездушно прилипает к телу, матаясь на ветру как подвешанная на крючках тряпица. С трудом поднимаясь на трясущиеся колени, Бакуго смотрит вперёд, но ничего не может разглядеть из-за тёмного пятна перед глазами. Разум расплывается, голова наливается тяжёлым свинцом, и он через силу заставляет себя повернуться вбок. И шокированно охает. Его плечо нельзя отличить от кровавого месива. Огромные клыки растерзали кожу до красного мяса, кровь литрами выливается по руке и образует вокруг него алую лужицу. Кое-где виднеется открытая, торчащая кость и покрывающие её хрящи и суставы, двигающиеся в такт дыханию и груди. Густой едкий запах крови вонзается в ноздри, проникая в мозг и рассекая его на осколки. Он начинает отходить от шока. А после шока следует стремительная, разрывающая внутренности всепроникающая боль. Кацуки кричит, но не слышит своего голоса. А может, он вообще не издаёт ни звука. Сознание постепенно отключается от потери огромного количества крови. В последний раз Бакуго бросает взгляд вперёд, на стоящую перед ним тёмную фигуру с пронзительными яркими глазами. Кацуки думает, что это ему видится, что это разыгравшееся от боли воображение. Он не может осознать. Поверить в то, что слышит краем уха. Уловить дрожащий и надтреснутый голос. Такой знакомый. Такой родной — Каччан… И проваливается в темноту.Then how did we get here, my God То как мы дошли до такого, о Боже?