Если вы находитесь в парке, как я и просил, вы, вероятно, видите, что дети играют, смеются, беззаботно бегая вокруг. Это то, где я и Бриджит начинаем историю, как маленькие детки. Мы были ближайшими соседями, и, поскольку дети подобного возраста, живущие поблизости, склонны дружить, мы провели довольно много времени вместе. И мы стали друзьями из-за книжного клуба в библиотеке (одна из причин). Если вы посмотрите на свою карту, библиотека отмечена на квадрате 8J. Пойдите туда или к ближайшей вам библиотеке. Сядьте за один из рабочих столов, которые имеет каждая библиотека, и просто... слушайте. Я все еще буду здесь. Возможно. Я извиняюсь. Я жесток.
В нескольких кварталах отсюда есть библиотека. Я проверяю карту — и да, она выдвинута на первый план. Я начинаю идти в том направлении, но на сей раз я не включаю плеер. Я просто думаю. Почему я слушаю это? Я имею в виду, почему принимаю это? Почему просто не высовываю кассеты из плеера и не бросаю весь набор в самое близкое мусорное ведро? Почему я самостоятельно решил слушать голос кого-то, кто значил так много для меня и навсегда ушел из моей жизни? Наверное, я должен. Я сглатываю и пытаюсь унять слёзы. Знаете... я не собираюсь выбрасывать это. Я знаю, что не выброшу, потому что это голос Гарри, голос, который, как я думал, я никогда не услышу вновь. Я не смогу бросить его, не позволю последним его словам уйти, ну, или не дойти до меня, по крайней мере. Правила. Он сказал, что сделал копию кассет. Но что, если он не сделал? Возможно, если плёнка останавливается — если я просто не передаю их — всё пропадает. Ничего не происходит. Игра закончена — я не позволил бы себя обманывать. Но что, если он не блефует? Что, если копии существуют? Всё, что любой человек должен был сделать - это сообщить E!news или Sugarscape, и с этим было бы покончено. Самоубийство Гарри Стайлса, темные, грязные секреты, которые узнает весь мир, будут кормом таблоидов. Я не разрушил бы просто свою собственную жизнь — есть двенадцать других людей. Это решение, которое я не могу принять. Я бы хотел никогда не видеть эту коробку и семь кассет внутри. Я бы хотел просто ясно и понятно узнать, почему Гарри сделал это, но, конечно, учитывая обстоятельства, это невозможно. Я достиг библиотеки — бетонное здание, которое снаружи напоминает офис интернетовского company.com. Но внутри тепло, хорошо освещено и, к счастью, не слишком многолюдно. Я поднимаюсь по лестнице к секции классической литературы, туда, где нет никого, кроме парочки студентов колледжа. Достаточно легко найти заброшенный стол в углу. Когда я нажимаю “Play”, появляется только тишина, целых двадцать секунд я мог услышать только стук кассеты, гул наушников и устойчивое дыхание - от меня или от плёнки. Голос Гарри наконец появляется в виде шепота, едва слышимого и различимого.Шшшш, если вы в библиотеке. Шшшш, если вы за кулисами. И, иногда, шшшш, когда вы совсем одни. Если бы вы должны были предположить мою любимую книгу, которую я когда-либо читал, какую бы вы выбрали? Разрешаю — предположите. Кто мой любимый писатель?
Гарри никогда не читал много, я бы видел. В любом случае, ему нравились романы, триллеры, ужасные книги с преступлениями, которые заставляли меня вздрагивать. Я помню его, читающего однажды «Девушку с татуировкой дракона» во время особенно долгого полета и позже тянущего меня, чтобы посмотреть кино, которое было, по общему признанию, очень хорошим.Бьюсь об заклад, ни один из вас не предположил Китса*
Китс?Вы думаете: “Да прекратите! Он просто говорит это, чтобы казаться учтивым, спокойным и умным. Напыщенная задница, я знаю его репутацию». Что я говорил вам о моей репутации? Кроме того, что я - мертвец. Что чье-либо мнение имеет значение для меня?
Замолчи, Гарри. Ты не можешь говорить такие вещи.Нет, просто мой любимый автор - Китс. Есть в этом что-то... удивительное, в его стихотворениях о любви от кого-то, кто знает, что собирается умереть, но продолжает всевозможно любить. Да, я дурак. Безусловно. Но послушайте это: Darkling I listen; and, for many a time I have been half in love with easeful Death Call’d him soft names in many a mused rhyme To take into the air my quiet breath Now more than ever seems it rich to die To cease upon the midnight with no pain While thou art pouring forth thy soul abroad In such an ecstasy!..** Это «Ода Соловьям». Китс написал ее, когда ему было двадцать четыре года. Он начал писать, когда ему было девятнадцать лет.
Я нажимаю паузу и направляюсь к стендам. На полках с буквой K лежит несколько томов с поэзией Китса, так что я выбираю самый толстый по объему - тяжелая кожаная книга в переплете с названием «Полные работы Джона Китса (с аннотируемой библиографией). “Ода Соловью” опубликована на 83 странице, и, конечно, я нахожу там стих, который выбрал Гарри. Я просматриваю остальную часть стихотворения, и оно кажется мне намного радушнее, нежели пытался показать Гарри. Я беру книгу и возвращаюсь к своему столу. Одна из студенток колледжа посылает мне странный взгляд, но, как только она видит меня с толстым томом работ Китса и избитым желтым плеером, она качает головой и отворачивается. Я почти смеюсь — никто не ожидает, что знаменитость будет сидеть в публичной библиотеке с книгой-биографией и с устаревшей техникой. Я начинаю просматривать страницы, поскольку Гарри говорит снова.А я? Я писал стихи, когда мне было тринадцать. Глупые дрянные вещи, но это то, что делает меня довольно приличным лириком. Хотя большинство из вас не узнает большего, потому что я не буду писать вновь. Всё же я скучаю по этому. Поэзия волшебна. Чем более абстрактно, тем лучше. Вы не знаете, что писатель имел ввиду в действительности - есть дюжина значений в каждом стихотворении. Одно слово может означать двадцать разных вещей, и все они могли бы быть верными. Они - загадки с бесконечными частями и возможностями. У вас может быть вызвана любая эмоция, выраженная в горстке слов. Честно, нет никакого лучшего способа исследовать ваши чувства, нежели через поэзию. Бриджит, никто не знает этого лучше, чем ты. В конце концов, ты украла мой ноутбук и опубликовала моё первое стихотворение, после чего я начал обдумывать попытку убить себя.
Сколько времени тебе нравилось это, Гарри? И почему никто из нас не заметил?Большинство из вас, вероятно, не слышало это стихотворение — главным образом потому, что оно осталось в пределах Холмс Чапела - но все в городе, конечно, знали его и оставили своё мнение. Все задавались вопросом, кто написал его и почему, но я никогда не признавался, что оно было моим. Так что для вашего удовольствия и только один раз - Гарри Стайлс читает свое стихотворение «Разбитое сердце»: No such thing as happy endings No such thing as once upon a time Just a thousand thousand lies A million times I’ve lied, “I’m fine.” I swear to you this is new I swear I never meant goodbye I could tell you I want to stay But any words I speak are lies I’m slowly slipping away Into the deep inviting black Time makes no sense anymore It’s not worth it to look back I blame you now for the words I now think Thoughts I never thought before Words I desperately want to say Music I can’t hear anymore This has been a long time coming I knew it would happen because Sometimes I think it would be better if I simply never was. Не очень, я знаю. Но это много значит для Холмс Чапел. Что наш учитель говорил, Бриджит? О, правильно, это похоже на анализ стихотворения мертвого поэта, потому что мы не можем спросить, что он имел ввиду. Классы анализировали его, порвали мое стихотворение на части, ища новые значения, и они нашли даже те, о которых я бы даже не подумал. Они нашли значения, которые испугали меня до полусмерти. -Гарри, это не так плохо! - сказала ты. - Это было издано анонимно, никто никогда не узнает, что это твоё! Это было правдой. Это стихотворение я написал в первый ужасный день, когда я чувствовал себя безнадежным, беспомощным. Мне было пятнадцать лет. Это продолжалось четыре года. Четыре года, когда ты знала точно, каким печальным я становился. Четыре года, где ты знала, сколько раз я изо всех сил пытался держать улыбку на лице. Поскольку я был достаточно глуп, я продолжил показывать тебе мои стихи — достаточно наивный, чтобы полагать, что ты действительно не предашь меня. После того, как «Разбитое сердце» было издано, я прекратил писать. Иногда я шёл к своему ноутбуку и строчил что-то, иногда писал в моём учебнике математики. Я прочитал Китса много раз, пока не запомнил все стихи — «Ода Соловью» один из них. Оглядываясь назад, я прекратил писать что-либо, я прекратил желать узнавать себя больше. Если вы слышите песню, которая заставляет вас хотеть кричать, а потом вы больше не хотите кричать, вы прекращаете слушать эту песню. Но вы не можете убежать от себя. Вы не можете решить больше не видеть себя или не слушать свои мысли, особенно когда люди обсуждают их в открытую и разносят их в пух и прах. Вы не можете выключить мысли в голове. Я прекратил писать стихи, потому что я нуждался в побеге... от себя. Таким образом, возможно, именно благодаря моему прорыву с One Direction я снова включил свой ноутбук и начал писать. Я разорвал первое стихотворение, которое написал, сложил его и отправил тебе без обратного адреса или даже имени. Тем не менее, я думаю, что ты знала, от кого оно, потому что я получил письмо обратно через мою маму спустя неделю.
Я думаю, что помню тот мини-маркет через три квартала от дома, где мы остановились, когда вышли с Гарри на прогулку. Мы вернулись от туда со множеством закусок, пакетом простых черных ручек и с ежедневником. А потом ты, Гарри, купил конверт и несколько марок. Я посмотрел на тебя странным взглядом, когда мы проверяли покупки, но мы быстро забыли об этом. Всё это происходило в тот момент, когда любой из нас мог выйти без осторожности, не волнуясь о том, что может быть узнанным. Неделю позже Гарри получил письмо по электронной почте, которое сделало его бледным. Это, должно быть, было ответом Бриджит.Ты когда-нибудь думала о том, что несёт за собой репутация, Бриджит? Какие вещи разрешены или запрещены? Какие виды слухов и комментариев идут с тем, что выставляет вас шлюхой? Конечно, ты знала об этом — читала мои стихи. Ты видела, как они становились темнее, и ещё, и ещё, и ещё. А ещё ты видела первые шрамы.
Шрамы? Что за шрамы?О, вы удивлены, не так ли? Ваше право перемотать и услышать это ещё раз. Гарри Эдвард Стайлс вредит себе. Иногда это было лезвие, иногда что-то полегче. Но, Бриджит, ты видела каждый. отдельный. шрам. И что ты сделала? Абсолютно ничего не сказала. Удивительно, как никто другой не замечал, сколько шрамов у меня было, если рассмотреть тот факт, что я часто ходил без верхней одежды. Или я слишком хорошо замазывал их, или никто не видел, потому что не хотел этого.
Я должен признать, что никогда не видел шрамов, хотя, если кто и должен был заметить что-нибудь похожее, то это я. Как я не заметил что-то настолько очевидное, когда мы жили вместе, часто спали в одной постели и легко переодевались в той же самой комнате? Хорошо, я заметил, что что-то идёт не так в ту ночь на вечеринке, но, когда я набрался мужества, чтобы спросить, Гарри уже наглотался таблеток — всё было законченно. Но я всё же не разглядел их, да?Бриджит, я хотел бы узнать, удалось ли тебе прийти на мои похороны.
Нет.Или ты была слишком испугана моих друзей и родственников, чтобы появится там? Интересно, будет ли ткань кожи более видима после смерти — заметите ли вы все каждую мою небольшую отметку?
Она не пришла на твои похороны, Гарри, потому что...Я заинтересован.
...потому что, хорошо, она не была единственной.Бриджит, если ты откроешь книгу, которую я оставил тебе, то ты увидишь адрес и имя, написанное на 372 странице — отправь туда. Быстрая перемотка на два года вперёд, дамы и господа. Вы точно не догадываетесь, кто станет летучей мышью на этот раз. Конец второй плёнки.
______________________________________________________________
*Джон Китс - третий (наряду с Байроном и Шелли) великий поэт младшего поколения английских романтиков. ** Я решила оставить оригинал стихотворения, так как смысл здесь немножечко другой, нежели в переводе, но, кому интересно, русский вариант именно этого отрывка (взято из интернета): Я в Смерть бывал мучительно влюблён, — Когда во мраке слышал это пенье, Я даровал ей тысячи имён, Стихи о ней слагая в упоенье; Быть может, для нее настали сроки, И мне пора с земли уйти покорно, В то время как возносишь ты во тьму Свой реквием высокий, — Ты будешь петь, а я под слоем дерна Внимать уже не буду ничему.