Ускоренная перемотка на два года. Сейчас мы находимся на месяц назад, когда я начал записывать эту кассету. Предупреждаю вас — это долгая плёнка. Наберитесь терпения. Вы должны быть здесь некоторое время. Вот то, где вещи начинают происходить и изменяться. Вот то, где дела начинают идти ужасно... ужасно неправильно. Сделайте мне одолжение и подумайте о вечеринках. Вечеринках знаменитостей. Какова первая мысль, которая приходит на ум?
Обычно это алкоголь. Много алкоголя. Иногда наркотики, но не на всех вечеринках. Бойзбенды нуждаются в чистой репутации. Законное питье — не наркотики. Пока никто не страдает и нет никаких скандалов - мы можем пить.Выпивка. Если алкоголь не был вашим первым ответом, вы, очевидно, никогда не были ни на одной из таких вечеринок, потому что... хорошо, это главным образом описывает вечеринку знаменитостей — напиваться без слишком многих глаз и камер. И размышления с людьми, которые на самом деле понимают все эти давления и трудности, пока за вашей жизнью постоянно наблюдают. Алкоголь имеет большое значение в следующих двух историях, а вечеринки вносят свой вклад в ещё несколько.
Я рассеяно тащусь по траве, пытаясь понять, где это могло произойти. Гарри никогда не делал глупостей в пьяном виде — никто из нас, я думаю. Мы все следим друг за другом, тем более слишком много начальства кругом, чтобы творить что-то невероятное.Но эта плёнка не об алкоголе, хотя она должна была быть. Это кассета об ошибках, сделанных когда-то на пьяной вечеринке... ошибках, которые разрушили чью-то жизнь. Эта история не затрагивает меня напрямую. В этом я подразумеваю то, что ты, номер пять, никогда не нападал на меня или преднамеренно причинял боль. Ты не хотел делать мне больно, но это не означает, что ты не делал этого. На той особой вечеринке я предложил покататься. Я просто искал повод не пить... я ненавижу себя, когда напиваюсь, в частности потому, что секреты, которые я храню, грозят вырваться наружу. Таким образом, я не пил. Большая ошибка. Большая, большая ошибка. Я закончил тем, что ночевал под открытым небом в спальне с другим назначенным водителем. Мы говорили, флиртовали немного. Она не предмет этой кассеты, не волнуйтесь... хотя она появится снова, и не обязательно будет лучшей причиной.
Единственная девушка, о которой я могу думать (кто, возможно, был назначенным водителем), является Элеонор. Или, возможно, Кара, одна из более хороших его поклонниц из тех же кругов, что и мы. Но ни одна из них не сделала ничего стоящего, чтобы появится на этой кассете, по крайней мере, о чём знаю я.Мы болтали в течение двух часов о тривиальных вещах. Мы играли в «Я никогда не...» с бутылкой воды и рюмками, смеялись и вели себя, как пара. Я собираюсь быть честным — она и я никогда не ладили блестяще, но тогда, возможно, она была моим самым лучшим другом в мире... кроме Луи, конечно.
Я подскакиваю, слыша своё имя. Это еще не может быть моей кассетой, не так ли? Я не думаю, что сделал что-либо, чтобы причинить боль Гарри - пьяному или нет. Но, с другой стороны, я нахожусь на этих плёнках, таким образом, я, должно быть, сделал что-то... но что?В конечном счете, она должна была уехать, потому что ее друзья были готовы уйти. Я слонялся поблизости, главным образом потому, что мальчики ещё не проснулись. В комнате, в которой я болтался, жил, вероятно, маленький брат (или сестра), потому что, в то время как мебель была взрослой и опрятной, маленькие звёздочки, которые светятся ночью, висели под потолком, а мобильный находился в углу, так же обклеенный звёздами. Это было похоже на то, что владелец помещения не хотел расти.
Я думаю, что знаю, о каком доме идёт речь — дом Карен Янг. Мы были там десятки раз — вечеринки и реклама, - так как Найл встречался с ней (они расстались примерно неделю назад). Это была комната её младшего брата, пока он не уехал в университет. Я помню, как отдыхал там однажды с Лиамом и Зейном, в то время как Карен, Найл, Гарри и Соня смотрели фильм. Я наблюдаю за парой через кладбище и кладу томик Китса к себе на колени. Обложка мягкая, и я прячу свои руки за книгой, пока Гарри продолжает говорить.Я не уверен, как долго я лежал на полу возле шкафа, глядя на звезды, мерцающие на стенах. Но это заняло некоторое время. Достаточно долго для меня, чтобы подвергнуть сомнению тайны, которые я держал, и людей, которым я причинял боль, сохраняя секреты. Я держу намного больше тайн, чем рассказано на этих кассетах, и многие из них никогда не обнаружатся. Я лежал достаточно долго, чтобы понять, кто причиняет мне большую боль, и, если вам интересно... может быть, это стало временем для меня, когда нужно закончить всё. Но мои мысли были прерваны парой, которая вошла в спальню. Которая ввалилась в спальню, если быть более точным. Они были пьяны, или, по крайней мере, она была, а он хорошо держался. Привет, номер пять и друг. Так хорошо, что вы присоединились к нам.
Последний раз мы были у Карен Янг полтора месяца назад — время, о котором говорит Гарри. В ту ночь нам было особенно трудно (всем нам), но не по причинам, случившихся на вечеринке. Хорошо. Вроде бы. Но то, что говорит Гарри, - не то же самое, что имею в виду я. Но, может быть, это сыграло свою роль?Конечно, я фактически не видел, что они вошли. Я был все еще на полу, забившись в угол, и было темно. Он придержал её, чтобы она не ударилась об тумбочку. И, когда она скатилась с кровати... дважды... он поднял её обратно. Даже не смеялся. Я думал, он уложит её в кровать, закроет дверь за собой и уйдёт — это бы был прекрасный конец истории для меня. Но все мы знаем, что это не конец. Если бы он был, плёнка не существовала бы. Вместо ухода он начал целовать её. Я знаю, вы все настолько уверены, что я остался бы для такой удивительной вуайеристской возможности. Даже если бы я спрятался на полу и не видел бы его, по крайней мере, я бы слышал. Дело в том, что я не извращенец и действительно не имею никакого желания смотреть, как один из моих друзей трахается с незнакомцем. У меня нет никакого желания видеть их вместе вообще. К сожалению, нет. Я бы мог уехать.
Гарри не сделал бы ничего такого. Не смотря на его репутацию, он был всегда уверен, что отношения были личными и должны были уважаться. Я неловко ходил по холодной траве, по груде слякоти, впитывающейся в мои брюки. Было холодно и влажно, но я просто не хотел уезжать.Но что-то прижало меня к тому полу. Вещи, казалось, придавили к нему. Мало того, что она была пьяна и неуклюжа, она, казалось, была абсолютно безразличной. Из того, что я могу сказать, это не переходило во что-то большее, чем поцелуи. Красавчик, которым он был, снова не использовал в своих интересах данную ситуацию. Это, вероятно, единственная причина, почему я не попрекал его. Он пытался в течение долгого времени вытащить реакцию из нее, но, наконец, понял, что она не была в настроении и не собиралась пока давать ему что-либо. Так что он положил её на кровать и сказал, что проверит её позже. Потом он уехал.
Он уехал? Тогда ничего не произошло с этой девочкой. Так что в этой кассете? Я открыл книгу Китса и безучастно смотрел на страницы, пытаясь понять, что происходит. На той вечеринке я был внизу. Танцевал и пил, пока не вышел наружу со своим напитком и начал смотреть на звёзды. Все это происходило, в то время как я был снаружи, не думая ни о чем в частности, и я бы никогда не узнал, если бы не эти кассеты. И, честно, я был счастлив не знать.Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я не сказал вам имени. Успокойтесь, я не забыл. Если есть то, что у меня до сих пор имеется, так это моя память. Которая слишком плохая. Может быть, если бы я забыл о тех вещах, у нас не было бы этих плёнок. Нет, вы должны будете ждать имени. Прежде, чем я скажу его имя вслух, этот парень должен поволноваться немного.., чтобы вспомнить все, что произошло в той комнате. И он помнит, я знаю, что он помнит. Я знаю, что она не была твоей девушкой, что ты почти никогда не говорил с нею и только немного знал её, но это твоё лучшее оправдание того, что произошло после? Или это твоё единственное оправдание? Так или иначе, никакого оправдания нет. Я встал и собрался уходить, но тень от твоей обуви до сих пор была видна под дверью. Когда ты сказал, что ушёл - ты не сделал этого. Принял сообщение прямо под дверью. Зачем? Я не знаю. Может быть, ты думал, что защищаешь её. Но я так не думаю, учитывая то, что произошло дальше. На половине моего пути к двери, еще одна пара обуви появилась в поле зрения,.. и я остановился. Дверь открылась, но ты вытащил его обратно и сказал: - Нет, дай ей отдохнуть. В той крошечной вспышке света я увидел шкаф. И скрылся. Тем временем твой друг убеждал позволить ему пробраться в комнату. Дверь спальни открылась снова. Но ты опять закрыл её, пытаясь обернуть всё в шутку. - Доверяй мне, - сказал ты. - Она не будет двигаться. Она будет просто лежать. Каков был его ответ? Ты помнишь? Поскольку я — да. Полет. У него был утренний рейс, и он должен был уехать через несколько минут. Несколько минут, это все, что ему нужно. - Просто расслабься и уступи.
Просто расслабься... почему это казалось настолько знакомым? Я чувствую, что должен знать, кто этот человек, но я не могу вспомнить его. Пара на кладбище начинает идти в моём направлении, так что я встаю и медленно спускаюсь с тропы.Это всё, что потребовалось тебе, чтобы пропустить его. Я не могу поверить. И твой друг тоже, потому что, когда он схватил ручку, он не зашёл сразу — ждал, пока ты выступишь в протесте. Я рухнул на пол шкафа и свернулся калачиком в углу. Я прикусил руку, чтобы не закричать, потому что, Боже, это именно то, что я хотел сделать тогда. Но со столь громкой музыкой никто из вас не услышал бы меня в любом случае. И через басы никто не услышал, как он идет через всю комнату... как опускается на кровать... скрип пружин под его весом... никто не услышал эти вещи. Никто... кроме меня. И я мог бы остановить его. Если бы я заговорил, если бы я мог увидеть, если бы я мог, я бы встал и открыл эти двери и остановил его. Но я этого не сделал. Оправдания не существует — я просто оставался на месте, кусая мою руку, пока не почувствовал вкус крови, а затем покусывания переместились.
Если он укусил себя до крови, то почему никто не заметил? Правильно. Что-то ещё случилось той ночью — слишком паршивое, чтобы обращать внимание на укусы.Я не знаю, сколько песен было сыграно. Но, наконец, он закончил и уехал. В конце концов, он не мог пропустить свой рейс, не так ли? Держу пари, что все вы думаете — кто был этим парнем? Кто была эта девушка? Правда,.. которую я не знаю. Первый парень? Да, его я знаю. С девочкой я знаком тоже, но я не буду подвергать ее этому. Ее жизнь уже достаточно трудна, и она, конечно, не заслуживает того, что с ней случилось. Но второй парень? Тот, который изнасиловал девушку? Я не знаю, кто он. Я никогда, вероятно, не узнаю. Но я не могу простить себя или Зейна из-за этого. Из-за того, что не остановили его. Любой из нас мог бы. А мы не сделали. Я предполагаю, что это ваше большое открытие.
Я нажимаю на паузу и перематываю кассету, но нет, имя остаётся прежним — Зейн был тем парнем. И, возможно, я знаю, кто был вторым. Я не знаю, хочу ли я узнать. Я общаюсь со многими друзьями Зейна. Действительно ли я хочу знать такого рода вещи о любом из них - что они способны изнасиловать кого-то? В любом случае, я, вероятно, не смогу выяснить.Так что же случилось после того, как второй парень уехал? Ну, я вышел из шкафа - не оставляйте никаких комментариев, пожалуйста, вы точно знаете, что я имею в виду, - я выбежал из комнаты и побежал прямо в коридор. И я увидел тебя, сидящего там, глядевшего в никуда, в то время как я, остолбеневший, смотрел на тебя. Мы проделали длинный путь, Зейн. От прослушивания до мировых турне. И я не могу поверить, что ты оказался таким человеком, после четырех лет дружбы. В конце концов, ты обернулся на меня. Цвет твоего лица... погас. Выражение... пустое. И твои глаза выглядели настолько опустошенными... или это была боль, которую я там видел?
Я не могу представить Зейна таким. Я просто не могу. Я открываю ворота кладбища и иду в прилежащую церковь. Это большое каменное здание с башнями, которые почти касаются низко висящих лондонских облаков. Внутри слабо освещено — это, в конце концов, вечер четверга, здесь мало людей. Я прохожу вперед и сажусь по середине церковной скамьи, опуская голову на колени. Гарри продолжает говорить; он все еще рассказывает другую часть истории.Зейн, я не знаю, что происходило в твоей голове. Возможно, ты был слишком пьян, чтобы принимать правильные решения. Но, судя по твоему взгляду, ты не был. Может быть, ты знал, что он был вещью для нее, и думал, что делал ему одолжение. Может быть, ты просто думал, что он шутит. Я не знаю этого, но мы оба несколько виноваты в том, что с ней произошло. Любой вступился бы и заставил его остановиться. Но никто из нас не сделал это, так что мы оба ответственны за разрушение ее жизни. Что ты делаешь, чтобы облегчить свою вину, Зейн? Забываешь? Убеждаешь себя, что она бы захотела его, если была бы трезвая? Или тебе... просто... плевать? Твой друг, Зейн. Что ты думаешь о нем теперь? Ненавидишь его? Тот, кто изнасиловал её, до сих пор остаётся твои другом? Да. Но почему? Может быть, ты убедил себя, что он действительно хороший парень. То, что он может иметь высокий нрав, и, конечно, может быть, он использует девушек так часто, как меняет нижнее белье, но он честный и хороший парень, и он не делал ничего плохого. Потому что, если он не сделал ничего из ряда вон выходящего, то ты, соответственно, не делал тоже. И это здорово! Я надеюсь, что это помогает тебе. Потому что это уж точно не работает для меня. Я здесь, чтобы сказать вам - мы оба виноваты. Разница лишь в том, что я не могу жить с чувством вины. Конец пятой плёнки.
Зарываясь пальцами в волосы, я начинаю плакать.