Позволь мне любить тебя

      Шум в голове такой сильный, словно я пытаюсь нащупать радиоволну на приемнике. Сегодня штиль. Палатку совсем не качает, где-то вдалеке слышны голоса и смех друзей и приятное пение птиц. Какое-то время нежусь под спальником, а потом… Воспоминания, словно ледяное цунами, беспощадно набрасываются на меня. Резко распахиваю глаза и забываю, как дышать: поцелуй!!! Такое не могло мне присниться. Да, я был пьян, но не настолько, чтобы забыть. Мне страшно повернуться. Я лежу спиной к той половине, где должен лежать Митя. Набираюсь смелости и все же медленно поворачиваюсь: вторая половина матраса пуста, но… тряпочный рюкзак лежит у изголовья. «Значит, он все еще в лагере… Господи, как ему в глаза смотреть.?»       - Привет. Проснулся?       Я испуганно приподнимаю голову: Митя сидит на пороге палатки и разглядывает меня. Как смотреть ему в глаза? «Но… я прямо сейчас это делаю…»       - Мне сказали, ты сегодня дежурный по воде. Раз я твой сожитель, придется тебе помочь с этим. Готов пройтись?       - Да, только умоюсь и зубы почищу, — бормочу я.       - Я буду на кухне.       Палатка закрывается, и парень исчезает из поля зрения. Я слушаю его удаляющиеся шаги и совершенно ничего не понимаю. «Нет, это действительно случилось вчера. Почему он так непринужденно себя ведет? Сделал вид, что ничего не было?» Я выползаю на солнечный свет, потираю глаза и бреду приводить себя в порядок. Умывание и чистка зубов помогают мне окончательно проснуться, я делаю жадные глотки прохладной после ночи воды и глубоко вздыхаю. «Тоже сделать вид, что ничего не было? Сейчас подойду к лагерю, если никто не будет на меня коситься, значит, никто об этом не узнал». На кухне все режутся в карты. Даже не оборачиваясь, кидают мне равнодушное «Привет» и продолжают игру. Никто не испепеляет меня пламенным взглядом, все ведут себя как в любое другое утро после пьянки — пытаются справиться с сушняком и головной болью. Завидев меня на пороге, Митя отрывается от наблюдения за игрой, хватает два пустых ведра и выходит из кухни. Я тоже прихватываю ведра, и мы вместе идем за водой.       Родник находится за большой поляной у скалы, трава доходит почти по пояс, но мы за этот месяц уже протоптали туда широкую удобную тропинку. Под ногами хрустит пожухлая трава, в кустах громко стрекочут кузнечики, где-то, кажется, квакнула лягушка. Солнце уже встало, и жара начинает набирать обороты. Я все еще плохо себя чувствую после вчерашнего: по лицу бежит пот, дыхание сбито, в теле — тяжесть. А еще мне плохо от недосказанности. Мы молча по очереди набираем воду в роднике и также молча бредем обратно. Сейчас мы наедине. Больше подобного удобного случая поговорить не будет, если мы вернемся в лагерь. Не могу я закрыть на это глаза.       - Послушай, — запыхавшийся, я останавливаюсь и ставлю ведра на землю, — мне нужно объясниться перед тобой.       Митя тоже останавливается, опускает ведра и медленно оборачивается: взгляд настороженный, внимательный. В нем нет презрения, но и симпатии ко мне тоже нет.       - Я помню, что вчера было, и хочу попросить прощения за свой поступок. Я много выпил и потерял контроль. Мне стыдно за себя.       - Ты гей? — спрашивает он в лоб.       - Да. И я очень хочу попросить тебя не выдавать меня перед друзьями. Они, — я киваю в сторону лагеря, — не знают меня таким. И я очень хотел бы, чтобы никогда не узнали.       - Почему? — строго спрашивает он. — Ты не доверяешь собственным друзьям?       Я растерянно пожимаю плечами:       - Вряд ли они меня поймут. К тому же у нас маленький городок, и слух обо мне быстро распространится по округе.       - Как ты узнал, что ты гей?       Понимаю, что у меня нет особого выбора, и придется ему довериться:       - Однажды познакомился с мужчиной. Он меня всему обучил.       - Ты все еще встречаешься с ним?       - Нет, это было очень давно. Он приехал в командировку и уехал. С тех пор я его больше не видел.       - А потом? У тебя были парни?       - После него у меня никого больше не было.       - И сколько уже ты один?       - Семь лет.       - Семь… семь лет?!       Голубые глаза непроизвольно округляются от шока. Мне даже кажется, что его взгляд немного потеплел после моих откровений. Семь лет — это количество времени мне уже не кажется таким уж долгим. Годы пролетели так быстро, словно я моргнул, словно я еще вчера был неуклюжим студентом, девятнадцатилетним юнцом без опыта и страха.       - Почему? — выдыхает он наконец.       Я грустно улыбаюсь ему и тихо бормочу:       - Наверное, потому что я один единственный гей на весь наш городок. Или они также искусно прячутся, как и я.       - Получается… я первый, кто узнал тебя настоящего?       Я смотрю ему в глаза: а ведь правда!       - Получается, что так.       - Почему ты это сделал вчера?       Растерянно развожу руками:       -Возможно, совсем сбрендил от одиночества.       - Но… почему я?       - Я… не знаю… Ты… красивый парень.       - В твоем вкусе? — он немного смущается, но все же задает подобные смелые вопросы.       - Возможно. Мне тяжело найти ответ на такой вопрос. Я совсем не знаю, какие парни мне могут понравиться.       Митя молчит какое-то время, смотря в сторону, что-то обдумывает, а потом твердо произносит:       - Знаешь, я ведь мог тебя покалечить вчера. Просто знал, что ты пьяный, поэтому не видел с твоей стороны особой угрозы. Знал, что в любой момент смогу тебя вырубить, или ты сам вырубишься, в конце концов, после такого-то убойного количества алкоголя. Ты странный, ты в курсе? — он пристально смотрит мне в глаза. — Я не просто так это говорю, я ведь правда избил бы тебя, но не стал. Точнее, не смог. Ты вызвал у меня не страх и отвращение, а жалость. Вряд ли бы я поддался тебе, если бы не этот факт. По-хорошему я должен был возненавидеть тебя за содеянное, но тебе самому вчера стало плохо от того, что ты сделал. Сейчас, после нашего разговора, ты вызываешь во мне все ту же жалость еще сильнее.       Он замолкает, а мне становится до изжоги паршиво. Провалиться бы сейчас под землю, сдохнуть к чертовой матери. Какой-то парень, которого я знаю несколько часов, испытывает ко мне жалость. Как я до такого докатился?! «Уж лучше бы ты меня ненавидел, честное слово!»       - Я никому не расскажу, — отзывается он сухо. — Мне самому не нужен подобный вид репутации. Меня ведь тоже засмеют, если я расскажу, что меня целовал парень. Но ты должен пообещать, что больше не повторишь эту ошибку.       - Обещаю, не повторю.       «В этом будь уверен! Я больше никогда и ни за что на свете к тебе не прикоснусь!»       Он кивает головой, берет ведра и идет вперед. Я иду следом, не поднимая головы и не смотря ему в спину. Злобно гоняю желваки. Этот парень вызывает во мне бурю эмоций, и все они нелестные. Еще никто не позволял себе меня жалеть да еще и произносить подобное вслух. «Да кто ты вообще такой, чтобы так снисходительно ко мне относиться? Мне не настолько хреново, чтобы бросаться на первого попавшегося парня… Или все же… настолько?» Зачем я полез к нему вчера целоваться? В конце-то концов!!! Потому что впервые в жизни это был самый удобный случай поцеловать хоть кого-то? «Тогда чему ты удивляешься? Ты правда жалок».       Весь день я боязливо обхожу лагерь стороной: либо купаюсь в озере, либо валяюсь на покрывале под лучами солнца с книжкой в руках, лишь бы не сталкиваться с Митей лицом к лицу. В обед я все же присоединяюсь к застолью, но только для того, чтобы поесть. В животе урчит: я ведь пропустил завтрак, проснувшись очень поздно, а потом — сразу за водой. Митя успешно меня игнорирует, но если и смотрит в мою сторону, то как-то слишком спокойно и якобы понимающе. Наверное, так выглядит взгляд толерантного человека. Раздражает. И немного обидно, ведь он — первый человек, которому я доверился. Я тут же отворачиваюсь. Не хочу даже предполагать, какие у него мысли на мой счет. Мне все равно.       Обед плавно перетекает в ужин, как впрочем и всегда. На столе появляется алкоголь, и я тут же заполняю стакан морсом. Мне больше нельзя пить. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то собирается ночевать под одной крышей со мной. Слава Богу, никто не обращает внимания на мой трезвый вечер, я какое-то время наблюдаю за развеселившимися пьяными друзьями, и как только начинается дискотека, незаметно покидаю стол и ухожу в палатку. Сегодня я хочу уснуть раньше, чем здесь появится Митя. Знаю, что распускать руки я сегодня не буду, но просто хочется забыться и выпасть из той реальности, в которую я случайно засунул себя незапланированным поцелуем. Я все еще помню, как это было приятно. Я был по-настоящему жадным и настойчивым. Забытое чувство вожделения, забытое ощущение близости чужого тела. Мне хочется повторить свою жизнь заново: снова стать тем напуганным девятнадцатилетним парнем и оказаться в номере отеля в постели с незнакомым мужчиной. Или все же сказать ему «нет» на его предложение уединиться и посмотреть, к чему привел бы такой выбор. Наверное, он ни к чему бы не привел. Еще до отеля я знал, кто я на самом деле. Некоторые вещи ты просто чувствуешь, просто знаешь. К тому же не просто так молодой мужчина выделил из толпы официантов именно меня.       Молния на палатке медленно разъезжается, а мое сердце начинает бешено колотиться. «Черт! Я так и не смог уснуть!» Жмурюсь, не понимая, почему я так взволнован, и делаю вид, что уже сплю. Прошло ведь не больше получаса, как я ушел, сейчас максимум десятый час вечера. «Чего это он так рано приперся?» Парень застегивает замок, осторожно укладывается со своей стороны и замирает. Он лежит ко мне спиной, я чувствую это по его дыханию. Не укрывается спальником, под которым я лежу, спрятавшись от мира почти с головой. Надо отдать парню должное: мало того, что он меня не выдал, он еще и продолжает ночевать со мной наедине. Это смело. Пусть я и пообещал, что больше не трону, но все же… Я не просто его «полапал» вчерашней ночью, я его очень крепко поцеловал даже по собственным меркам. Ладно, надо попробовать успокоиться и выжать из этой нестандартной ситуации максимум полезного и хорошего. Это первый поцелуй за последние годы. Неизвестно, когда я снова буду с кем-то так близок…       За спиной слышится шелест: я чувствую, как Митя поворачивается ко мне лицом, забирается под свой край спальника. Наверное, воздух в палатке начинает остывать. Он двигается ближе ко мне, еще ближе… «Черт возьми! Слишком близко!» — я взволнованно распахиваю глаза после того, как парень утыкается в мой затылок лицом, прижимается к моей спине и обнимает одной рукой. Его тело полностью повторяет мой изгиб, а ладонь скользит по футболке и прижимается там, где предательски гулко стучит мое сердце. Он прижимает ладонь еще крепче к моей груди, и… я понимаю, что он слушает мое сердце, которое сейчас колотится, словно отбойный молоток. «Этот засранец изучает мою реакцию, уму непостижимо!» Я пытаюсь отодвинуться, но он только сильнее сжимает меня в своих сильных руках, а потом вдруг тянет на себя и опрокидывает на спину. Шокированный и обезумевший, я чувствую, как он пытается на меня взобраться, и это начинает меня дико умилять: «Вот оно что! Ты не за того гея меня принял, малец!» Хватаю его за запястья, резко прижимаю к груди, перекатываюсь и сам опрокидываю его тело на обе лопатки. Он оказывается прижат к матрасу, а я ловко развожу его ноги в стороны и тесно прижимаюсь бедрами к его бедрам. «Ну как? Скушал?» Он на мгновение замирает, наверное, привыкает к тяжести моего тела, но стоит мне коснуться его губ, как сопротивление заново набирает обороты. Видимо, парень совсем не ожидал, что я перехвачу инициативу. Он почти дерется, а я понимаю, что такими темпами он мне надает весьма заметных тумаков. Завтра утром никто из нас не сможет толково объяснить, откуда у меня эти неприятные синяки по всему телу. В последнюю минуту, когда он почти умудряется меня отпихнуть, я нагло проскальзываю рукой в его шорты и мягко сжимаю ладонь между его ног. Мой жест не остается незамеченным: Митя испуганно замирает подо мной, а я осторожно поглаживаю его по трусам, а потом забираюсь пальцами и под их ткань. Судорожное дыхание говорит о многом. Его сильные пальцы, больно тянущие меня за волосы, ослабевают, и теперь я наконец могу его поцеловать, что я благополучно и делаю. Его тяжелое дыхание пахнет чипсами, даже губы все еще соленые. Я крепче прижимаюсь к ним, и он послушно пропускает мой язык глубже. Быстро тяну его шорты с трусами вниз, и Митя снова становится беспокойным и нервозным:       - Не… не надо… — неуверенный тихий шепот, он перехватывает мою руку, но это сопротивление явно для вида. Я все же стаскиваю с него одежду, не остаюсь в долгу и раздеваюсь сам. Стоит мне накрыть его обнаженное тело своим, он снова пытается меня оттолкнуть, но уж слишком вяло. Наверное, он с неизбежностью осознал, что зря затеял мое соблазнение. Все уже слишком далеко зашло. Далеко для нас обоих. Он уже возбужден, про себя вообще молчу. Еще немного, и я бы точно проткнул свои шорты, если бы не разделся. Он действительно занимается спортом, я чувствую под пальцами упругие мышцы его груди, крепкий пресс. Вот уж никогда не думал, что в моей постели окажется вкачанный атлет. Я нежно ласкаю его рукой, не переставая целовать, Митя несмело скользит рукой вниз по моему животу, обхватывает меня ладонью и тоже двигает ею вверх-вниз. Он ласкает меня совсем неумело, это больше умиляет меня, чем возбуждает, но мне сейчас все равно: мне приятно уже то, что ко мне кто-то прикасается — без страха и предрассудков. Еще утром я почти возненавидел этого парня, а сейчас едва сдерживаюсь, чтобы не овладеть им. В итоге он кончает первым: сильная пульсация в моей мокрой руке, едва слышный стон. Он бережет наш секрет, слыша, что народ на кухне все еще бушует за столом и на танцполе. Никто в нашем палаточном городке еще не спит, а я теперь и не знаю, когда уснем мы сами. Я достаю из-за подушки полотенце и протираю его живот и свою руку, а потом притягиваю парня за бедра ближе к себе и утыкаюсь членом между ягодиц. Он вырывается, но я удерживаю его, не собираясь входить в него. Мне это и не нужно. Я уже почти на подходе, быстро двигаю бедрами о бедра парня, понимая, если бы прямо сейчас смог проскользнуть внутрь, то кончил бы в один миг. Я едва успеваю подставить полотенце под струю. Не очень хочу пачкать постель, замены спальнику и матрасу у меня — увы — нет, да и палиться с пятнами не хочется.       Мы лежим бок о бок на спине, медленно отходим от случившегося. Наверное, он тоже сейчас смотрит в темный потолок и думает о нас. Я протягиваю руку и сжимаю его пальцы, он не отдергивает руки и сам сжимает мою ладонь. В данные секунды меня переполняет взявшееся из ниоткуда чувство благодарности к Мите. Как более опытный человек, я, наверное, должен что-то сказать, но мне не хочется портить этот вечер разговорами. Мне не хочется объясняться, не хочется извиняться. Я сделал это, потому что хотел. Я сделал это, потому что и он меня хотел.       Митя приникает к моему боку и сам целует. Не совсем так, как это делаю я, более мягко и нежно. В какой-то момент я снова понимаю, что он пытается подмять меня под себя: «Вот же неугомонный!» — не выдерживаю и усмехаюсь, а он растерянно отрывается от моих губ, наверное, удивлен моей смешливой реакции.       - Ты не за того меня принял, — тихо шепчу я. — Пойми наконец, я не позволю тебе это сделать.       Я осторожно укладываю его на спину, склоняюсь к его бедрам и начинаю ласкать его возбужденную плоть губами. Он по привычке пытается меня оттолкнуть, но потом все же меняет свое решение, а мне вдруг начинает нравиться эта игра в сопротивление. Хочется, чтобы он еще пару секунд мне посопротивлялся. Это сильно смахивает на завоевание девственной принцессы, только в моем случае это принц-натурал с красивыми голубыми глазами и прекрасным телом.       Митя не знает, куда деть свои руки: я чувствую их сначала в своих волосах, потом на спине, затем они впиваются в матрас, и в этот момент я чувствую в губах мощную пульсацию. Вот и разрядка. Уже вторая за вечер. Возвращаюсь обратно в постель и глубоко вздыхаю. Надо спать. Я могу заставить его кончить любым способом, а вот в моем случае все будет намного сложнее. Я уже понял, что рукой он не стесняется работать, но мне этого слишком мало. Минет он вряд ли мне сделает, и еще маловероятнее даст собою овладеть… Митя снова придвигается ко мне, и я уже без страха за свое будущее обнимаю его одной рукой и утыкаюсь в его лохматую макушку лицом. Его волосы пахнут костром. Он больше не делает попыток забраться сверху, и это несказанно меня радует. «Осознал, похвально». Не то, чтобы меня это сильно оскорбит, но я пока еще не настолько доверяю этому парню, чтобы отказаться от более привычной мне роли актива.       - Надо одеться, — тихо бормочу я в его макушку.       - А ты… все уже?       Он нагло скользит по животу рукой и сжимает мой член.       - Я могу… рукой…       - Я знаю. Мне просто… трудновато так кончить…       - Хочешь, наверное… трахнуть меня… — шепот тихий, но нотки недовольства я все же улавливаю.       - Каюсь, хочу, — честно признаю я.       - Я не могу тебе этого позволить. Это… низко, — бубнит он.       - Как насчет минета? Тоже низко для тебя?       Он молчит, а потом все же начинает двигать рукой, а я со вздохом закрываю глаза и расслабляюсь. Ладно, раз так хочется человеку, пусть ласкает. Может, я все же сумею получить удовольствие от этих неумелых ласк. Второй рукой он гладит мою грудь и живот, потом к этой ладони присоединяются теплые губы, которые робко прикасаются к коже и медленно скользят все ниже и ниже по животу. Я тяжело дышу, прислушиваясь к этим застенчивым прикосновениям. Парень явно набирается смелости перейти на новую ступень. «Не спугнуть бы…» — думаю я судорожно, когда поцелуи уже перекочевывают на бедра. Остается совсем чуть-чуть для подвига, и вот я уже чувствую мягкие прикосновения на своем члене. Он пока еще боится вбирать его глубоко, да мне и плевать. Я уже безмерно счастлив тому, что он делает для меня в эти минуты. После «голодных» семи лет — это лучшее, что случалось со мной в постели! Тяжело дышу, словно паровоз, жмурюсь от потрясающих ощущений, и Митя не останавливается. Слышит, засранец, как меня колбасит от удовольствия. Плавные размеренные движения губ подгоняют разрядку, я весь сжимаюсь в комок, затаив дыхание, в этот момент Митя совсем некстати отрывается от меня, видимо, чтобы отдышаться, а я не успеваю его предупредить и просто взрываюсь фонтаном.       - Ах ты ж черт!!! — вскрикивает парень и отскакивает от меня, а мне и света не надо, чтобы понять, что произошло. Присаживаюсь рядом и протягиваю ему салфетки:       - Держи!       - Блин… мне они не помогут… — едва не плачет парень, — мне… умыться надо срочно… прямо в глаз попало…       В самых ярких красках представляю, как этот парень сейчас выглядит. Не выдерживаю и усмехаюсь, подползаю к выходу из палатки, чтобы ее открыть, но вместо этого просто загибаюсь пополам и беспомощно хрюкаю от смеха.       - Чего ты ржешь, придурок?! — обидчиво бормочет тот, а потом сам не выдерживает и начинает тихонько захлебываться смехом.       Натягиваю штаны, делаю пробежку до душа, словно шпион, набираю в ковш воды и несусь обратно к палатке. Полуголый Митя тщательно смывает с себя остатки моей спермы, одного ковша ему явно не хватает, и я бегу к душу еще раз. Ради своего новоиспеченного принца — хоть русалку на шпагат. Парень и так раскрепостился сегодня дальше некуда, порадовав меня вполне годным сексом. Я обязан ему помочь и поддержать его. Весело бегу обратно к душу, чтобы вернуть ковш, быстро споласкиваю потное разгоряченное тело остывшей водой и на всех парах несусь обратно в палатку. Под теплый спальник. В горячие объятия Мити. Он все еще смущен тем, что с нами произошло за эти часы, но уже не кажется мне таким диким, как раньше. С удовольствием обнимается, уткнувшись мне носом в шею, и забавно сопит, а я продолжаю медленно отходить от самого невероятного мероприятия в моей нынешней скучной жизни и думаю о том, почему этот парень поддался мне. Я знаю, что он не такой, как я. Он натурал. Пусть геев я много и не видел, но с Митей однозначно не ошибся.       - Не спрашивай, зачем я это сделал, — слышу я его недовольный голос. — Получишь в дышло.       Я от неожиданности тихонько смеюсь ему в макушку.       - Что, серьезно? Хотел спросить?       - Ага, — улыбаюсь.       - У меня хук тяжелый, — предупреждает он, как бы между прочим. — Правый.       - Понял, — с улыбкой сжимаю его крепче в руках, чувствую, как он снова сопротивляется моим наглым обнимашкам, ежится, отталкивает. Но стоит мне ослабить объятие, он тут же приникает ко мне сам, а у меня все сжимается в груди от странного тихого счастья. Я с удовольствием поглаживаю его обнаженную спину кончиками пальцев, она тоже у него вкачанная. Он весь, наверное, красивый, стройный, рельефный. Увидеть бы его обнаженное тело при свете дня…       - Не лапай меня, — цедит он сквозь зубы, но не отодвигается. Вот и все: первый этап приручения принца пройден успешно. Level up!