Позволь мне любить тебя

      Просыпаясь, я вижу перед собой взъерошенный затылок: Митя позволяет мне крепко прижиматься к теплой спине ночью, повторив изгибы его тела. Он медленно просыпается, поворачивается ко мне лицом на долгом шумном выдохе, приоткрывает веки и замирает, сонно рассматривая меня. «Сейчас, наверное, спохватится, — безнадежно думаю я, — и оттолкнет меня с привычной для него грубой силой». Митя вытягивает руку из-под спальника, и я уже готовлюсь к неминуемому удару, но он вдруг расслабленно притягивает мою голову к своей груди и утыкается в макушку лицом.       - Сколько времени? — сонно бурчит он.       - Не знаю, — пытаюсь совладать с непроизвольным удивлением от неожиданного проявления нежности со стороны Мити. — Судя по громким голосам, там какая-то нездоровая суета в лагере.       - Ясно, — парень выпускает меня из крепких рук и присаживается на матрасе, потирая глаза кулачками. — Кажется, я не выспался, — он смачно зевает, прикрывшись ладонью. — Надо одеться, пока нас не беспокоят.       Мы быстро одеваемся, Митя выползает из палатки первый, а я быстро прибираю улики нашего ночного грехопадения, с тяжелым вздохом понимая, что простыню сейчас проще сжечь, чем отстирать. Застилаю матрас спальником, натягиваю футболку и вылезаю из палатки. Ко мне навстречу бежит окончательно проснувшийся Митя и кричит уже издалека:       - Там народ дает Диме список покупок, он в магазин едет. Тебе ничего не надо?       Пожимаю плечами, чешу затылок:       - Да вроде нет.       - Точно? — недоверчиво говорит он, встав слишком близко ко мне. Пытаюсь вспомнить, что же мне необходимо, но в голову ничего не приходит.       - Да, точно.       - А вот мне надо, — отвечает он нервно.       - Так сделай заказ Димке.       - Не могу. С этим только ты справишься.       Совсем теряюсь в догадках.       - А что ты хочешь?       - Гематогена хочу!       - Гематогена? — я удивленно приподнимаю брови. — Так это не в магазине надо брать, а в апте…       Меня словно снежным комом накрывает. Нет, даже скорее кувалдой. Так быстро я не соображал даже на экзаменах. Митя внимательно изучает мою реакцию и бурную мимику лица, а потом его губы расплываются в неподражаемой ухмылке. Я молнией хватаю рюкзак и несусь со скоростью света к газующей тойоте Димы, стараясь на ходу не растерять резиновые шлепанцы:       - Стой!!!       Машина притормаживает, удивленный Дима выглядывает в окно:       - Тоже что-то надо?       - Я с тобой поеду, — плюхаюсь на переднее сидение и захлопываю дверцу. «Фуф! Успел!»       - Это хорошо. Поможешь мне с покупками.       - Без проблем.       Я отворачиваюсь к окну и улыбаюсь: «Этот парень будет удивлять меня ежедневно!» — я вижу в боковом зеркале, как Митя провожает машину долгим взглядом, а потом идет к кухне. Я настолько был удручен скорострельным сексом, что даже не подумал о том, что решить данную проблему можно покупкой очередной партии презервативов. «И смазку возьму заодно, чтобы больше не экспериментировать. Пусть сегодня ночью у нас все будет по-человечески и не второпях!».       В супермаркете я незаметно от коллеги проскальзываю в небольшой аптечный отсек и покупаю сразу три пачки по двенадцать штук и две баночки смазки. Фармацевт смотрит на меня, словно на озабоченного подростка, а я, если быть честным перед самим собой, таковым себя и ощущаю. Может быть, еще неделю назад я постеснялся бы отовариваться в таком количестве, но сегодня, зная, что в лагере меня ждет красивый парень-атлет, готовый на все, я плюю на все стереотипы мира с высокой колокольни.       Помогаю Диме дотащить многочисленные пакеты до багажника, сажусь на пассажирское место и крепко прижимаю рюкзак к груди, словно в нем спрятана драгоценная фарфоровая ваза династии Мин. Чувствую себя придурком. Наверное, не зря Митя меня обзывает постоянно: видимо, со стороны я действительно кажусь глупым и инфантильным идиотом. И это в свои-то неполные двадцать шесть.       В лагере нас встречают остальные парни, сами несут пакеты на кухню разбирать заказы, а я бреду к своей палатке и вижу, как наискосок с другой стороны косогора ко мне поднимается Митя. Хочет проверить мою сообразительность, не иначе. Я ухмыляюсь, дожидаюсь его в палатке и открываю рюкзак: на свет появляется три новехоньких пачки и две баночки. Митя в шоке присвистывает:       - Да ты просто невероятно уверен в себе! — ехидно посмеивается он. — А гематоген купил?       - Черт!!! — вскрикиваю я и виновато смотрю на парня. — Забыл!       Митя какое-то время вглядывается в мои испуганные глаза, а потом начинает так заразительно хохотать, что я забываю, как дышать. При мне он еще ни разу так живенько не смеялся. Все чаще усмешки да ухмылки, а тут у меня перехватывает дыхание от его непринужденного мальчишеского задора. Смех у него получается такой звонкий и добрый, что я умиленно улыбаюсь ему в ответ, а потом поддерживаю нашу общую шутку, которая понятна лишь нам двоим, тихим смехом.       - Саня! Ты завтракать будешь?       Голос Коли. Я резво запихиваю покупки под спальник и выглядываю из палатки:       - А там что-нибудь осталось?       - Осталось, хоть и остыло. Могу подогреть на костре.       - Буду признателен. Я скоро приду.       Колян убегает обратно к кухне, а я хватаю собравшегося выползти наружу Митю за руку и резко дергаю молнию на палатке, щелкнув замком:       - А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.       Он удивленно смотрит мне в глаза, пока я заботливо укладываю его на спину, а потом все же упирается мне ладонью в плечо, смотря на меня снизу вверх с явной нервозностью.       - Саш, день на дворе.       - Я не выдержу до вечера. Между прочим, я тебя однажды днем спас. Может, сделаешь мне ответный подарок?       Его как всегда показное сопротивление после моих убедительных аргументов сходит на нет: мне нравится безусловная покорность, с которой он позволяет мне делать с ним все, что в голову взбредет. Я неторопливо стягиваю с него футболку, также неторопливо стягиваю с него шорты и нижнее белье, с каждой снятой вещью мне открывается его красивое тело, которое раньше я не видел так четко, как сейчас.       - Слишком светло в палатке, — тихо шепчет он, явно смущаясь. Я вижу, как краснеют кончики его ушей и щеки.       - Вот и хорошо. Наконец, смогу насладиться тобой во всей полноте.       Скромность лишь на словах. Стоит мне прижаться к его губам, как он тут же дает понять, как сильно хочет меня. Его сильные руки нетерпеливо стаскивают с меня одежду в перерывах между поцелуями, я почти сразу надеваю презерватив и врываюсь в него, едва не забыв про смазку. Он морщится от боли: в этот раз я намеренно пропустил стадию растяжки, надеясь на то, что он уже привыкший. Так хочется оказаться внутри, почувствовать нашу нераздельность. Опираюсь на ладони и приподнимаюсь над его телом, чтобы рассмотреть его лучше: он поглаживает мои плечи и смотрит мне прямо в глаза. «В этот раз я не буду торопиться», — делаю плавное движение бедром. Он жмурится, закусив нижнюю губу, а потом снова открывает глаза и рассматривает мое сосредоточенное лицо. То, что я могу видеть его безупречное тело, заводит меня со скоростью света, у меня по телу мурашки бегают от наслаждения. Сегодня мне намного легче себя контролировать: видимо, вчерашний секс-марафон не прошел бесследно — я собран и уверен в себе. Я не стремлюсь получить разрядку, наоборот, я хочу как можно дольше оттянуть этот неминуемый момент, чтобы насладиться самим процессом.       Неожиданные шаги у палатки вынуждают меня оцепенеть.       - Сашка, я подогрел тебе завтрак. Иди, пока не остыло.       «Черт! Колян, иногда ты проявляешь чересчур патологическую заботу!» — я наблюдаю, как медленно расширяются глаза Мити и предательски блестят. Таким подавленным и растерянным я не видел его даже у родника в то утро. Он даже не дышит, смотрит на меня чуть ли не со слезами на глазах, а потом закрывает лицо ладонями от стыда и затихает.       - Спасибо, Коля, я сейчас переоденусь и приду, — отзываюсь я как можно спокойнее.       «Господи, так близко к разоблачению мы ни разу еще не были!» Шаги Коли стихают, и я осторожно отнимаю ладони Мити от его лица, он не смотрит на меня какое-то время, но потом медленно поднимает веки, и я отчетливо вижу, как он испуган и расстроен.       - Все нормально? — интересуюсь я. Он мотает головой. — Ничего не случилось. Палатка закрыта. Нас не было видно.       - Все равно… — шепчет он. — Как чувствовал, что не надо было…       - Прости, что не послушал.       Мы лежим без движения, и я впервые не знаю, что делать во время нашего секса. Безумно неловкая ситуация. Разочарованно понимаю, что у парня полностью пропал настрой, он больше не возбужден. Тем не менее, он ласково притягивает меня к себе и мягко целует губы:       - Давай закончим и пойдем на кухню. А то все действительно остынет.       - Ты позволишь мне закончить?       - Позволю, конечно. Не пропадать же купленной с таким трудом резинке, — он задорно усмехается мне в лицо, а я утыкаюсь ему в шею, ускоряю ритм, зная, что мне этого вполне хватит для разрядки. Несколько толчков, и я уже лежу, расслабленный и бесконечно благодарный, на его груди, тщетно стараясь отдышаться. Откатываюсь в сторону, и Митя тут же хватает свою одежду и одевается.       - Точно не хочешь сам расслабиться? — спрашиваю я на всякий случай. Чувствую себя эгоистом.       - Нет. Нам лучше поскорее выбраться из палатки, чтобы не заподозрили неладное.       С каких пор я стал таким наглым и непослушным? Придвигаюсь к его спине, нежно обнимаю его торс одной рукой, вторую запускаю в трусы. Мои губы жадно массируют шею, кончик языка играет с мочкой уха. Секунда, две — и вот оно, исчезнувшее было возбуждение парня. Нагибаюсь к его бедрам и делаю самый глубокий и самый быстрый минет за всю историю своей жизни. Митя удивленно моргает, откинувшись навзничь на матрасе, а я непринужденно одеваюсь и весело подмигиваю ему, надменно облизнув губы. Он окончательно приходит в себя после недавнего стресса, усмехается и тоже одевается. Выбравшись из палатки на свежий воздух, мы спускаемся в лагерь к кухне и усаживаемся за стол: кто-то все еще продолжает свой завтрак, кто-то, как я и Дима, только начинает завтракать. Часть девчонок дежурит у душа в очереди, другие купаются, третьи попивают кофе вместе с нами. Сегодня вечером обещали сделать шашлыки: мы с Димкой купили несколько килограммов мяса и овощей. Мариновать мясо, наверное, как всегда будет Аня, наш главный по кухне, а парни будут жарить.       Митя сидит с другой стороны стола рядом с Колей, пьет кофе, прислушивается к текущему разговору, а я с удовольствием поглощаю уже привычную по утрам яичницу с колбасой. Парень никогда не садится рядом со мной. Возможно, стесняется, возможно, хочет иметь возможность смотреть на меня на расстоянии. Меня это почти устраивает: я тоже могу бросать на него мимолетные взгляды, с каким-то детским восторгом понимая, что мы с ним вдвоем отличаемся от остальных и вращаемся в другой вселенной, правила которой понятны только нам.       - Митя! — вдруг обращается к парню Дима, закончив со своим завтраком и попивая кофе. — А это правда, что у вас там педики на улицах целуются? Недавно Владивосток «прогремел» на Youtube неприличным видосом с парочкой молодых пацанов. Я прямо офигел, честное слово. Даже не поверил сначала, что это наша приморская столица.       Перестаю дышать и невольно замираю: «Только не смотри на меня!» Осторожно поднимаю взгляд на Митю: он хмурится, словно собираясь с мыслями, а потом отвечает:       - А с чего вдруг тебя, натурала, это так забеспокоило?       - Да ни с чего, — равнодушно пожимает плечами мой коллега. — Просто не ожидал, что у вас там все такие свободные духом и толерантные. У нас тут, наверное, уже покалечили бы этих двух смельчаков.       Стараюсь смотреть в кружку и думать о чем-то левом: «Вот теперь ты понимаешь, Митя, почему я скрываюсь ото всех? — чувствую боковым зрением, как он бросает на меня тяжелый взгляд, но не могу ничем помочь. — Да, вот так я всегда себя веду, если тема касается ориентации. Смеюсь, поддерживаю иронию или просто молчу. Я не герой, Митя. Мне с этими людьми всю жизнь жить, и я не хочу растерять друзей, даже таких, которые никогда меня не поймут и не примут. По сути я трус. И мне искренне стыдно за то, что тебе пришлось увидеть меня в таком невыгодном свете…»       - Я все равно не понимаю, почему тебе так это интересно, — вдруг говорит Митя. В глазах сверкают опасные искорки. — Что тебе эти педики сделали?       Дима тупо пялится на его хмурое лицо не в силах ответить.       - Мне казалось, вы все здесь здравые самодостаточные личности и выше того, чтобы обсуждать подобные темы и смеяться над предпочтениями других людей, — продолжает Митя, оглядывая стол спокойным, но строгим взглядом, но я душой чувствую, как он озлоблен. — Хочешь больше? У нас еще и гей-клубы есть. Несколько даже, насколько мне известно. Наверное, теперь ты захочешь узнать, откуда мне про это известно?       - Да нет, не особо, — тихо отвечает Дима, уже жалея, что затронул эту тему.       - А я отвечу: я там не был, но знаю людей, которые ходили туда и знакомы с геями и лесбиянками. Обычные люди, надо сказать. Такие же, как мы с тобой. Я не понимаю, зачем плодить ненависть в мире, в котором и так ее полно? Нечем заняться в глубинке?..       - Митя, — Коля вдруг резко хватает парня под локоть и вытаскивает из-за стола, — пойдем пройдемся. Мне с тобой потрепаться надо.       Я сокрушенно наблюдаю, как они медленно бредут вдоль кромки воды, беседуя на тему, которая для меня останется за кадром. Я бы очень хотел быть на месте Коли сейчас: подбодрить парня и попросить прощения за недостойное молчание за столом. Но я никогда не буду смотреться рядом с Митей так, как смотрится мой лучший друг. Они выглядят дружными братьями: Коля о чем-то твердит, а Митя послушно кивает головой. Проходит минута — и они уже весело смеются, пихаясь и задирая друг друга. Сделай это я, мы бы смотрелись нелепо, со мной это выглядело бы как заигрывание. По крайней мере, для меня. Митя успокаивается и больше не хмурится, но и на меня больше не смотрит, проходя мимо кухни уже третий круг. «Черт!» — я понимаю, что расстроен до глубины души и утыкаюсь в кружку с кофе.       - Я его обидел что ли? — Дима удивленно смотрит в сторону гуляющих парней. — Просто ведь спросил.       Снова молчу и ненавижу себя за это. Аж скулы сводит! «Пора уже выползать из своей скорлупы, парень!»       - Для некоторых это может быть больной темой, Дим, — произношу я наконец. — Возможно, своим выпадом ты оскорбил близкого ему человека. Не думал об этом?       - Только что подумал, — кивает тот. — Пойду извинюсь что ли. Не зря же он так взорвался, — Дима встает из-за стола и бредет к парочке у кромки воды, а я думаю о том, что возможно еще не все потеряно с моими друзьями. Вот только открываться им я теперь боюсь еще больше.       Я купаюсь какое-то время, обсыхаю на берегу, помогаю готовить девчонкам обед и за все это время ни разу не сталкиваюсь с Митей. Пока я купаюсь, он сидит на кухне. Когда я иду на кухню, он сам идет купаться. Словно специально меня игнорирует. «Митя, умоляю, не надо наказывать меня таким изощренным способом. Я и так наказан в этом маленьком городишке-клетке дальше некуда, а ты для меня — настоящий глоток свежего воздуха». Пока все обедают, он принимает душ, зная, что я тоже сижу за столом. Продолжает изводить меня своим невниманием, и мне становится так тошно, что хочется скрыться с глаз всех друзей. Веселая атмосфера вокруг давит на меня, и чтобы хоть как-то реабилитироваться, я благодарю за вкусный борщ и говорю, что хочу вздремнуть. В палатке душно, и я распахиваю ее, чтобы впустить свежий воздух, опрокидываю себя на покрывало и закрываю глаза. «Может быть, он поймет этот прозрачный намек и придет ко мне, а уж я в долгу не останусь и как следует перед ним извинюсь — и словами, и прикосновениями. Всем, что у меня имеется в арсенале». Я некоторое время читаю книгу, с каждой минутой безнадежно понимая, что суровый Митя не собирается идти ко мне: проходит полчаса, час, полтора. «Что ж, — я с тяжелым вздохом откидываю ненавистную книгу в сторону и заворачиваюсь в покрывало, — наверное, презрение ко мне у него действительно слишком сильное, раз он не дает мне ни единого шанса объясниться». Я лежу с закрытыми глазами, вздрагиваю от каждого шороха, вскидывая голову в ожидании Мити, но мне всего лишь кажется, что кто-то идет к палатке. Внизу слышится музыка и смех, время близится к вечеру, скоро начнут устанавливать мангал, значит, позовут жарить мясо. Под легкий шелест палатки от ветра я прикрываю веки и все-таки засыпаю.       - Сашка! Эй!       В палатке темно, и мне сначала кажется, что я просто ослеп.       - Проснись! — кто-то тормошит меня за плечо, я сонно оборачиваюсь, но вижу лишь силуэт на входе в палатку.       - Сколько времени? — бормочу я в шоке.       - Половина первого ночи, — по тихому голосу понимаю, что это Митя.       - Что?! — я подскакиваю на матрасе и тру глаза пальцами. — Я что, шашлыки проспал?       - Вот именно! Вставай. Пройдемся.       Митя грубо выдергивает из-под меня покрывало и вылезает из палатки.       - И вход прикрой, — говорит он надменно, пока я выползаю из палатки. — Наверняка рой комаров напустил, пока дрых.       Я закрываю палатку и бреду за парнем. «Сменил наказание на милость?» — думаю я, все еще продолжая волноваться. У него в руках пакет и покрывало. Я все еще боюсь с ним заговорить, просто осторожно следую за ним к озеру. Мы немного удаляемся от лагеря: Митя расстилает покрывало на лужайке, присаживается и кивает мне. Я послушно сажусь рядом. Из пакета вдруг появляется тарелка с мясом и нарезкой, кетчуп, салфетки и бутылка морса. Я удивленно разглядываю наш самодельный «стол», а парень непринужденно вручает мне тарелку и говорит:       - Ешь. Они там все съели бы, если бы я не припрятал порцию для тебя. Снова нажрались, как свиньи, и забыли, что ты остался без ужина.       - Спасибо, — я благодарно улыбаюсь ему в профиль, он все еще не смотрит мне прямо в глаза. «Что ж, я подожду, пока ты оттаешь окончательно…» Аппетит приходит во время еды: я обильно поливаю теплые шашлыки кетчупом и принимаюсь за трапезу. Мясо в этот раз получилось очень нежным и сочным, я наслаждаюсь вкусом, а Митя молча попивает морс и разглядывает озеро.       - А что, Колян правда собирается переехать во Владивосток?       Я удивленно хлопаю ресницами:       - Что? Не слышал об этом. Откуда такая информация?       - Понятно, — нервно протягивает парень, — значит, это был всего лишь повод вытащить меня из-за стола во время завтрака. Наверное, я и вправду палку перегнул, когда на Диму наехал… — он замолкает, а потом все же взрывается. — А почему ты не ответил Диме на оскорбление? Почему промолчал? Или я чего-то не понял в этой ситуации и это просто ваша специфическая «дружба» во всей красе?       «Все еще не успокоился!» — тяжело вздыхаю.       - Помнишь, ты просил не задавать тебе опасных вопросов? — отзываюсь я. — Для меня эти вопросы тоже опасны…       - Мне плевать! — он оборачивается и на этот раз смотрит мне прямо в глаза своими глазами-искрами. — Не прикрывайся моими собственными отговорками! Ты не должен такое терпеть от друзей! Неужели ты постоянно слушаешь этот гомофобный бред и не реагируешь? Насколько же ты себя не уважаешь?! Блин! — он резко отворачивается, и я чувствую собственной кожей, как он злится. — Мне не понравилась эта ситуация, — продолжает он тихо. — Мне не понравилось, что я один, как дурак, бился этим утром. Но больше всего мне не понравилось, что ты молча глотаешь ненависть, направленную в твою сторону.       - Прости… — тихо шепчу я.       - Я понимаю, почему ты прячешь свой секрет от них. Ради бога, прячь, но быть геем и смеяться над этим… Разве это не неуважение к самому себе? К своему выбору? Почему ты такой?!       - Я не знаю… — мне становится больно, даже голос начинает дрожать. — Раньше я ни с кем не говорил на эту тему. Я ведь реально один такой среди друзей. Мне не то что обсудить… даже подумать о себе некогда. И нельзя. Я боюсь задержать взгляд на каком-нибудь парне, чтобы не подумали обо мне невесть что. Я боюсь пожать руку дольше, чем положено. Я боюсь объятий, потому что мне их не хватает… и я могу обнимать дольше, чем положено. Я боюсь заговорить с кем-нибудь на эту тему, потому что могут неправильно понять. Я боюсь себя и своих желаний… И да, я ненавижу себя за подобную слабость, поверь мне. Ненавижу, что не могу ничего сказать в ответ и защитить самого себя от нападок. Это ужасно, потому что в такие минуты я чувствую себя разбитым слабаком, у которого нет ни единого места, где мне стало бы легче, ни единого человека, к которому я бы смог обратиться за поддержкой…       Митя все еще не смотрит на меня, но его пальцы вдруг сжимают мою ладонь так крепко, что я тут же умолкаю и успокаиваюсь.       - Я понимаю, что ты пытаешься до меня донести, — серьезно отвечает он. — Но я не хочу, чтобы ты терпел эти издевательства, испытывая страх за собственное разоблачение. Ты же дружишь со всеми кучу лет, они видели тебя хоть раз с девушкой?       - Нет.       - Ты не думал о том, что они уже догадываются о том, кто ты?       - Возможно, — вздыхаю я. — Но пока никто не спрашивает, и я молчу.       - Может, все же стоит им признаться? Ведь ты тоже поступаешь некрасиво, не договаривая о своих предпочтениях.       - Может и стоит.       - Ладно, ешь шашлыки, а то совсем остынут. Я услышал все, что хотел.       Он отходит к берегу, раздевается донага и прыгает в воду. Я замираю, судорожно сглатывая, и жадно рассматриваю блики воды на озере, в которых скрылся раскрепощенный парень. «Черт, — я бросаю разочарованный взгляд в сторону палатки, которая виднеется вдалеке. — Что это, если не намек на продолжение нашего откровенного вечера. Вот только… все наши резинки в палатке остались», — я отставляю почти пустую тарелку в сторону, во мне просыпается иной голод при мысли, что в озере сейчас купается обнаженный парень, который с каждым днем становится для меня ближе и роднее. После нашего откровенного разговора мне становится легче на душе: впервые в жизни я смог открыться перед другим человеком, и это воистину бесценно. Пусть и поговорили мы недолго, но этого вполне хватило, чтобы вселить в меня уверенность в завтрашнем дне. «Ты прав, Митя. Я не должен молчать. В следующий раз я буду защищать свои предпочтения так же рьяно, как и ты!»       Митя звездой лежит на воде. Я раздеваюсь, медленно бреду по воде, пока достаю до дна, а потом быстро окунаюсь и подплываю к Мите. Он тут же приближается ко мне вплотную, мягко касается губ своими, обнимает, и мы под тяжестью своих тел ненадолго погружаемся под воду. Выныриваем, фыркаем и смеемся. Возвращаемся на покрывало, убираем тарелки и столовые приборы в сторону. Предусмотрительный Митя вынимает из пакета пачку презервативов и баночку смазки, укладывается на покрывало и тянет меня на себя с такой надменной улыбкой, что у меня дыхание перехватывает. Я неторопливо вхожу в него, слушая его едва уловимые всхлипы. Сейчас, когда мы далеко от лагеря, мы оба не скромничаем: я не сдерживаю себя в голосе, когда кончаю, и мне приятно слушать, как постанывает Митя, пока я ласкаю его ртом.       - А если по-собачьи?       - Хочешь попробовать?       - Хочу.       Мне все еще легко с ним, потому что он не боится экспериментировать.       - А «69»?       - М-м-м, — ухмыляюсь я, пытаясь отдышаться после очередного оргазма, — наверное, это круто.       - Пробуем?       - Давай.       Мне нравится целовать его, пока мы сидим лицом к лицу, сжав друг друга в капкане ног. Он ласковый, нежный и требовательный: он без стеснения направляет мои горячие ладони туда, где точно будут приятны мои прикосновения. Я достаточно изучил его тело — эрогенные зоны парня начинаются с живота и поясницы, чем ниже, тем громче он дышит. Внутренняя поверхность бедра весьма чувствительна к языку, влажные поцелуи от колена к паху заставляют парня дрожать, он любит, когда я массирую его упругие ягодицы, но стоит мне войти в него пальцами и поиграть ими, парень совсем теряет голову. Просто идеальный пассив для такого ненасытного актива, как я.       Мы споласкиваем разгоряченные тела в озере, съедаем остатки шашлыков, одеваемся и возвращаемся в лагерь. Мне лично кажется, что мы провели на берегу не больше часа, но по прохладе в воздухе чувствую, что утро не за горами. До восхода солнца осталось около двух часов. Скоро лагерь начнет просыпаться, а мы только-только собираемся лечь спать.       - Саша, — тихонько зовет меня Митя, когда мы уже лежим под спальником, пытаясь отогреться после свежести озера.       - М-м-м, — я приподнимаю голову.       - Обещай, что у тебя все будет хорошо.       Я умиленно улыбаюсь: «Конечно же, будет. Ведь со мной рядом ты, мой прекрасный милый принц».       - Обещаю.