***
Ему было душно. Собственная комната теперь казалась самой тесной и сырой камерой Азкабана. Не хотелось ни есть, ни пить — хотелось перестать существовать. За два десятка лет, казалось, жизнь ставила на нём свои самые изощрённые опыты, но Драко не помнил момента, чтобы ему когда-нибудь было настолько паршиво. Любую несмертельную рану на теле можно залечить. Можно срастить кости и даже отрастить их заново. Но зияющую дыру в душе не залечит ни одно зелье на свете. «Да ничего не было». Её голос. Такой равнодушный и безучастный. То, как она совсем слегка дёрнула плечом, думая, что он ничего не помнит. А ведь он помнил. Воспоминания сейчас уже звучали в голове словно через толщу воды, но её, на тот момент, вьющиеся локоны от горячего пара, капли, стекающие в ямочку над выступающей острой ключицей и мягкие руки, успокаивающе гладящие его по измокшим волосам и лицу, когда нестерпимая боль забирала здравый рассудок — всё это он помнил. «Хорошо, я принимаю сделку. Эти семь дней твои…» «Я всё поняла, ты — скрипач Дьявола». «И как бы мне не хотелось этого признавать, но играешь ты очень круто». «Это мой любимый бургер, не смей покушаться на его название!» «Малфой, это не Квиддич! Мой вестибулярный аппарат такого не выдерживает». «Ой! Какая же она! Драко, она замечательная!» «Откуда ты знаешь, как танцевать Бачату?» «Драко! Не отключайся. Сосредоточься на моём голосе, слышишь?» «Это неправильно. С самого начала всё это было неправильно». Раз. Хруст соприкосновения сжатого кулака с зеркальной поверхностью. Два. По трещинам течёт горячая алая кровь. Три. В бледные костяшки впиваются десятки осколков. Зеркала больше нет, оно разбилось, и его осколки лежат теперь под босыми ногами, как и последняя надежда в его жизни. Никогда, больше никогда он не позволит кому-то войти в его сердце и так сильно обвить его терновыми ветвями, что сдирать их потом будет так мучительно больно. Драко прижал окровавленную ладонь к груди, но бледное лицо не выражало ни единой эмоции. Боль никогда не пугала его. В отдельные моменты парень даже научился заталкивать её в самые отдалённые участки сознания. Тут хочешь — не хочешь, а научиться этому придётся, когда Лорд милостиво использовал Круцио — как часть «лёгкого» наказания за проступок. Ведь с помощью страха и боли проще управлять, проще манипулировать. Нет, парень безусловно боялся… вот только не за себя, а за своих родителей — единственных родных людей. Боялся, что во время его наказания у Люциуса попросту дрогнет рука и на Тёмного Лорда обрушится одно из самых страшных заклинаний – непростительное. Боялся последствий, – что это будет последнее его воспоминание об отце. А при только одной мысли, что нечто подобное может случиться с мамой… У него так холодело всё внутри, что ноги начинали подкашиваться. Конечно ещё был Блейз, но за него бояться отнюдь не стоило. Малфой был уверен, что этот лис ещё и его переживёт. А затем в его жизнь в свете ярких фонарей магического Лондона ворвалась она. Девушка с длинными каштановыми волосами, которой совсем скоро он совершенно импульсивно предложит необдуманный спор, который решит их судьбу раз и навсегда. Тогда в Косой аллее он узнал её из тысячи даже со спины, хотя и не видел три года, потому что не стал заканчивать седьмой курс Хогвартса по настоянию отца. Из гадкого утёнка она превратилась в красивую молодую женщину, за которой его почему-то и потянуло во «Флориш и Блоттс». Именно с этой самой минуты она станет для него кем-то необычайно важным. Однако, поймёт он это только тогда, когда после насыщенного вечера в латиноамериканском баре перед самой трансгрессией услышит её раздирающий сердце крик. Тогда, когда будет готов пожертвовать собой, лишь бы жила она. Но ведь иногда самая большая жертва, которую должен понести человек — это отпустить того, кто больше всего дорог его сердцу. Драко не знает, куда деть свои руки, не знает, куда деть себя самого. А такая чистая кровь всё капает и капает на дорогой махровый ковёр. Он никогда не чувствовал столько и сразу. Она никогда раньше не заставляла его чувствовать столько и сразу. Была только ненависть, только презрение, только жгучее: «грязнокровка». Как всё это вернуть? Куда делось то острое желание смотреть на неё сверху вниз с властным презрением? Как заставить себя снова начать ненавидеть её? Никак. Потому что… влюбился. Малфой рычит от собственной беспомощности. Ведь «Любовь к грязнокровкам и магглам — есть проявление высшей слабости, ничтожности. Ты достоин намного большего, ты поднимешься вместо своего отца и докажешь это», — так когда-то сказал ему Лорд. И на предплечье Драко в тот день появилась Тёмная метка. — Я не слабый! — его голос срывается на острый крик, а внутри словно с каждый словом битым стеклом набивают органы. — Я не ничтожен… я не выбирал тогда, когда пошёл на это ради родителей, не выбираю и сейчас, сделав всё ради неё, — и Драко падает на колени, упираясь одной ладонью в уже разбитое зеркало и оставляя на нём отпечатки такой проклятой чистой крови. Его переполняет ярость на самого себя. Почему? Почему никто ему не сказал, что ломать собственные принципы и убеждения, ломать всё, во что ты так свято верил, — будет так нестерпимо больно? Почему никто не сказал, что ломать себя будет так нестерпимо больно? Он никогда… Никогда не должен был испытывать к ней нечто большее, чем простое равнодушие. Но чёртова жизнь решила посмеяться над юным Малфоем, решила самолично вывернуть его наизнанку. Драко не сразу замечает, что его ладонь настолько сильно вжимается в осколки, что алые капли уже начинают мирно стекать по зеркальной поверхности к него коленям. Как он будет смотреть в глаза отцу? А маме? Он нервно маячит вдоль окна, словно цепной пёс, уже так тошнотворно долго, что по всем подсчётам его ноги должны были покрыться кровавыми мозолями. Драко отрывает взгляд от пола и осматривает комнату. Тело вдруг наливается свинцом и, одновременно с тем, становится совершенно ватным. На одном из старинных кресел лежит её одежда. Её пальто и то самое платье, в котором она так искусно танцевала Бачату. То платье, которое порвал один из напавших на неё уродов. Вещи, которые сейчас лежат пропитанной грязью и его кровью небрежной кучкой. В груди вдруг вновь разрастается злость. Хочется кому-нибудь вонзить пальцы в рёбра и сжимать их до тех пор, пока не почувствуется биение сердца в ладони. Слизеринец хватает её вещи, сминает в руках с такой силой, что синеют костяшки, и опрометью выбегает во двор. Ноги сами его приносят к дивному фонтану и прекрасной хрупкой девушке, что навсегда останется его пленницей. Малфой с утробным рыком бросает вещи на холодную плитку. Его не волнует, что в доме гости. Его не волнует, что за ним могут наблюдать и что потом появятся вопросы. Его больше ничего не волнует. — Инсендио, — тихий хриплый баритон звучит так, словно сейчас вспыхнет не изувеченное чужими руками платье, а весь этот чёртов мир. Его невербальные силы питает такая холодная ярость и боль, что палочка здесь стала бы лишь бесполезным атрибутом. Он смотрел на языки танцующего пламени до тех пор, пока последний, чёрный, трикотажный кусочек не сгинул в пепле, и только после этого, наконец, позволил себе поднять взгляд. В эту же секунду его тёмно-серые, почти не выделяющиеся в поздних сумерках, глаза столкнулись с испуганными мраморными. — Что? — небрежно бросил Драко и сел на холодную землю, скрестив ноги. Юная красавица лишь слегка склонилась к нему, не теряя зрительный контакт. — Вот только не надо этой жалости, — ответил бывший слизеринец на её лёгкий жест. Мраморная девушка улыбнулась ему. И в этой улыбке не было жалости, лишь нежность. Малфой не сразу заметил, что она всё это время что-то протягивала ему. Белая роза. Та самая белая роза, которую он сам ей подарил. И ведь ничуть не завяла. Вот такой маленький тёплый жест. На его разрушение она ответила добротой. — Спасибо, — почти неслышно прошептал наследник древнего рода. И злость, вся та жгучая боль, что пожирала изнутри все жизненно важные органы вдруг начала отступать.***
Гермиона в сотый раз мысленно проговаривала, что собирается сказать Малфою при встрече. Вот только каждый раз её уверенности становилось меньше… Стоило только представить перед собой этот невозмутимый и холодный взгляд серых глаз. Всё это здорово отвлекало от попыток сделать хотя бы маломальский макияж. Кое-как собрав себя и все свои мысли, девушка всё же смогла сконцентрироваться. Она последнее время сама себя не узнавала. Пережить столько ужасных событий в юношеские годы, не теряя веры в лучшее, и расклеиться из-за дурацких чувств. Чувств к нему. Спустя минут сорок Грейнджер, наконец, была готова. Ну, как готова… Почти. Лёгкий макияж, который выгодно оттенял её утончённые черты лица и забранные назад волосы. Гермиона хотела оставить их распущенными, но потом решила, что это же приём. Не хватало только платья. Волшебница стояла перед открытыми дверцами шкафа, находясь в полной растерянности. — Вот почему я просто не послушала Джинни и не купила новое? — тяжёлый вздох сорвался с губ бывшей гриффиндорки, и та плюхнулась на кровать. Шатенка пролежала в тишине раздумий несколько минут, как вдруг услышала непонятное шуршание со стороны входной двери. Осторожно выйдя в коридор, Гермиона поняла, что кто-то пытается открыть замок. Она тут же схватила с комода свою палочку, приготовившись отражать атаку. Просто единственный ключ есть у мамы, но они с отцом сейчас были не в Англии. Дверь наконец-то открылась под сопровождение невнятного бормотания низкого мужского голоса. Отчего-то Глотик тут же побежал встречать «незваного гостя», чем и вовсе озадачил свою хозяйку. Буквально в следующую секунду перед глазами Грейнджер предстал никто иной, как его неподражаемое великолепие Блейз Забини! Да ещё и с большой, но почти плоской чёрной коробкой в руках, перевязанной изумрудной атласной лентой. Гермиона уставилась на друга Малфоя во все глаза, не понимая, что он вообще тут делает. — О, привет, друг, — улыбнулся Блейз, а потом поднял голову и заметил волшебницу. — А-а-а! Дракл тебя дери, — он схватился свободной рукой за сердце. — Грейнджер! Ты какого дементора тут делаешь? — он чуть не выронил из рук коробку, явно с трудом заставив себя не подпрыгнуть на месте от испуга. Эта картина всё же позабавила Гермиону, но потом возмущение быстро вернулось. — Я тут живу, Забини! — она упёрла руки в бока. — А вот что ты тут делаешь? Кажется, именно сейчас парень осознал, что её вопрос более резонный. Что он тут делает? «Думай, Блейз, думай!» — пронеслось в голове лучшего друга Малфоя. Не скажет же он, что решил побыть добрым самаритянином и помочь двум влюблённым, но таким бестолковым голубкам. — Я пришёл кормить Глотика! — выпалил Забини, активно тыкая пальцем в сторону кота. — Откуда ж я знал, что ты уже соизволила вернуться из своего медового месяца в Малфой-мэноре! — отшутился мулат. Только после сказанного он осознал, что это может как-то задеть Гермиону. Просто парень привык шутить так с Драко. Девушка и правда буквально почувствовала, как что-то укололо в самое сердце, но виду не подала. — Очень смешно. Я просто ему… помогала, — фыркнула Грейнджер, но от всегда крайне наблюдательного Блейза не укрылось то, как она изменилась в лице при упоминании имени Малфоя. — Давай договоримся, что сегодня вечером о… нём ни слова. Вообще не хочу ничего слышать. И вообще, откуда у тебя ключи от моей квартиры? Забини шумно вздохнул, мысленно ставя галочку, чтобы поставить другу его чрезмерно чистокровные мозги на место. Он тут значит купидон во плоти, а эти двое — как дети малые. — Отправляет мне значит в ночи какое-то странное письмо про кота, цветы, как какой-то дурацкий шифр тайного ордена, и ещё хочет, чтобы я каждый раз придумывал новую трагичную историю о погибаюшем голодном коте своей соседки, чтобы выпросить у нашей вахты запасные ключи! — возмущённо цокнул языком Забини, аккуратно бросив коробку на диван, а потом и сам вальяжно сел рядом. — Я умный мальчик, Грейнджер, сделал дубликат. Миссис Патрик с первого этажа и без того странно на меня смотрела. Наверное хочет теперь подать заявление в Ассоциацию Защиты котов-полукнизлей. — Ладно… с этим я разберусь, — слегка недоверчиво протянула Гермиона, понимая, что сама виновата. — А что за коробка? — О, э-э… — итальянец задумался, так как собирался просто оставить это тут и быстро ретироваться. — Ай, Салазар. Это тебе. Уверен, достойного платья для приёма у тебя нет, мисс Всезнайка. Прищурившись, Гермиона скрестила руки на груди. Ей даже стало обидно, мало того, что Забини прав, так ещё и умудрился её обидеть. Вот что за человек такой? — Чего стоишь, как первокурсница перед Снейпом? Потом будешь рассыпаться в благодарностях, открывай давай, — Блейз лениво кивнул на коробку. Только потом понял, что упомянул погибшего декана и слегка помрачнел. Они с Драко всегда уважали профессора Снейпа. Любопытство всё же взяло над экс-гриффиндоркой верх, и она подошла к дивану, потянув за край атласной ленты. Забини нетерпеливо вздохнул, никак не понимая, почему девушка словно бомбу пытается разминировать. Парень сразу отметил, что Дафна реагирует на подарки совсем иначе. Гермиона убрала крышку и застыла на мгновение. Руки сами потянулись к платью, вытягивая то из коробки. Несколько слоёв тончайшего, невесомого шифона цвета пепельной дымки складывались утончённой драпировкой на лифе, спускаясь к талии. Платье было явно рассчитано на девушку с изящной фигурой. От пояса ткань струилась до самого низа, создавая эффект непередаваемой лёгкости. А разрез с левой стороны до самого бедра определённо заставит всех приковать свои взгляды к стройным ногам Гермионы. Сердце шатенки покорило то, что оно было не кричащим или усыпанным камнями, а элегантным и нежным. — Это Версаче, — деловито заявил Блейз, решая прервать затянувшееся молчание. Он, давно отбросив все предрассудки, в полной мере погрузился в самые элитные и престижные слои маггловского мира, крайне заинтересованно изучая. Право слово, как можно отвергать подобную находку? — Оно… оно просто прекрасно, — Гермиона подняла взгляд на Забини, боясь даже представить, сколько стоит одна лямка платья. — Спасибо, но я просто не могу его принять. — Мерлин, ты не можешь его не принять! Чек я выбросил. Даф… кхм, никто из моих подруг такое не носит. Не самому же мне его надевать. Гермиона усмехнулась, сдаваясь под настойчивым взглядом парня. Но всё же сразу сделала себе пометку, что в этом году обязательно сделает ему какой-то очень хороший подарок на День рождения, ну или какой-нибудь ближайший праздник. — Если честно… — девушка замялась. — Я всё ещё сомневаюсь, что мне вообще стоит туда идти. Ну, знаешь… Как-то всё сразу… — Так, Гермиона, поднимай свою пятую точку и иди одеваться! — закатил глаза итальянец. — Я лично доставлю тебя на приём. В конце концов, полцарства отдам за офигевшее лицо одного напыщенного блондина, когда он увидит тебя в этом платье. Девушка засмеялась, покачав головой. Она продолжала сидеть на низком пуфике у дивана, перебирая в руках до неприличия приятную на ощупь ткань платья. — Блейз… — Ну что ещё? — откликнулся Забини. — Почему ты мне помогаешь? — Гермиона перевела на него задумчивый взгляд, оторвавшись наконец от платья. Блейз замер, потом посмотрел куда-то на потолок, будто там был истолкован весь смысл жизни. Парень прикидывал, как бы правильнее ответить на её вопрос. Всё же, наконец, посмотрев на Гермиону в ответ, он слегка прищурил тёмные глаза. — Не знаю, — слегка пожал плечами бывший слизеринец. — Может потому что сам был в точно такой же ситуации. Девушка ожидала услышать что угодно, но точно не такой ответ. Осознание вдруг стукнуло по ней, как молот по наковальне. Она бестактно, как потом поняла сама, уставилась на Забини во все глаза. — Да-да, Грейнджер, — подтвердил её внутренние догадки брюнет. — А ты думала, отчего я торчу в этом ужасном затхлом местечке, которое домом-то назвать нельзя? Гермиона хотела было напомнить, что это достаточно элитный район для высокопоставленных работников Министерства, ну и не только… но решила промолчать, потому что ей вдруг стало очень жаль парня напротив, а своими поправками касательно жилья она его точно не поддержит. Тем временем Забини продолжал, вытянув перед собой ноги: — Забрали всё наследство, выгнали из дома. А всё почему? Потому что влюбился в гриффиндорку! — он тяжело вздохнул и отвёл глаза. — Да ко всему прочему в магглорождённую… Но, Мерлин, как же она была красива… Гермиону такое признание просто потрясло до глубины души. Она не переставала смотреть на итальянца вот уже несколько секунд, причём не моргая. Кто бы мог подумать, что два слизеринца «до мозга костей», два лучших друга способны запасть на магглорождённых гриффиндорок. — Мне так жаль, Блейз, — тихо проговорила шатенка и посмотрела в окно, явно погрузившись в свои мысли. Из раздумий её вырвал странный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на хрип. Гермиона резко обернулась. Блейз, больше не в силах сдерживаться, булькнул от смеха. Грейнджер задохнулась от возмущения. — Ты… Да ты! Нет, ну это вообще! — её щёки вмиг побагровели. — Я тут значит переживаю за него, а он…! — так и не сумев подобрать достойное обзывательство, Гермиона шумно втянула воздух и пнула Забини по коленке. Блейз всё не успокаивался, продолжая во всю смеяться, даже не отреагировав на этот акт агрессии в свою сторону. — Ну, прости, — сквозь гортанное хрипение выдавил парень. — Правда, прости, не смог удержаться, у тебя просто было такое лицо… — не договорив, он снова залился смехом. Гермиона закатила глаза. Но представив себе в красках своё же выражение лица, тоже невольно рассмеялась. — Вы, гриффиндорцы, такие доверчивые. — А вы, слизеринцы, – такие кретины, — девушка сложила руки на груди. — Доля правды в этом есть, — Блейз вскинул руки в примирительном жесте. — Значит, не было никакой гриффиндорки? — Нет, в гриффиндорок я не влюблялся, и из семьи меня мать не выгоняла. Хотя, она у меня дама с тем ещё характером! А вот про девушек… Был бы рад весёлой жизни холостяка, но Дафна слишком мастерски украла моё сердце, — Блейз расплылся в довольной улыбке. Усмешка на лице парня не давала Гермионе понять, продолжает ли он издеваться, или это уже серьёзно. Мерлин разбери этих слизеринцев! — Гринграсс? Снова шутишь? — она всё же решилась спросить. — Куда уж там, — он цокнул языком, шумно втягивая воздух. — Чеши одеваться! Шатенке показалось, что при упоминании слизеринки Блейз заметно помрачнел во взгляде, но решила сейчас не докучать глупыми вопросами, мысленно ставя галочку, чтобы не забыть обязательно полюбопытствовать об этом при более удобном случае. — Да, иду… Подожди, — немного нахмурилась Гермиона. — Почему же ты тогда переехал? — Надоел родительский контроль, — честно ответил брюнет. — Я всей душой люблю мать, но её слишком… много. Да, и тут до Министерства близко… Два шага, и я на работе. — Постой… Что? Ты… ты в Министерстве работаешь? — Грейнджер уже сбилась со счёта, какой раз за сегодняшний день Забини поверг её в шок. — Но почему я тебя ни разу там не видела? — Может ты не смотришь дальше своего носа, бегая, как заведённая белка, с кипой бумаг? — посмеялся Блейз. — Я тебя видел и не раз. Работаю в отделе Международного магического сотрудничества. К слову, я настолько хорош, что уже обскакал в должности брата твоего малоприятного Уизела… Как там его? Перси! Точно, Перси. Я его начальник. Говорил это волшебник с явной гордостью. Ему, как и его дражайшему другу, самоуверенности точно не занимать. Но сейчас Гермиону это не злило, хоть она и очень тепло относилась к Перси. — Что ж… теперь буду смотреть в оба, ходя по коридорам, мистер Забини, — усмехнулась Грейнджер. — Всё ещё не понимаю, зачем тебе мне помогать… — Мерлин, какая дотошная! Если честно, то ты мне просто всегда нравилась, ну, как человек. Моя семья не страдает маразмом по поводу чистоты крови, у неё другие маразмы, — усмехнулся парень, постучав пальцем по виску. — Потому, я даже уважал тебя в школьные годы. Ох, а то, как умело ты заставляла потерять дар речи от злости Того-Кого-Нельзя-Называть, прямо-таки мой вечный личный восторг. — Л... лорда? — опешила Гермиона, сама же позабыв про то, что попросила Блейза не упоминать имя Драко Малфоя хотя бы некоторое время, чтобы успокоить нервы. — Да какого Ло… — выпалил Блейз, но вдруг прервался. — Хотя, может он так себя перед зеркалом в ванной называет. Ну, знаешь, укладывает такой свою идеальную платиновую шевелюру и воображает себя неким Лордом. Тут они оба замерли, а потом синхронно залились таким заразительным смехом, что даже бедный Живоглот, до этого мирно сидевший рядом с Забини на диване, в испуге сбежал на кухню. В эту самую минуту Гермиона была бесконечно благодарна Блейзу за всё, что он сделал для неё за последние дни, хотя ничего и не должен был. Его поддержка оказалась тем спасательным кругом, за который девушка ухватилась, чтобы не утонуть в этой боли, которую ежеминутно обеспечивали ей мысли о Драко. Ни Джинни, ни Гарри не могли сейчас всего этого знать, чтобы утешить её и поддержать, просто потому что Гермиона понимала, что рассказав всё, причинит им такую же боль, с которой сейчас и сама не в состоянии справиться. — Так, ты мне тут совсем зубы заговорила! Иди переодеваться, — парень и сам поднялся на ноги, поправив дорогую рубашку тёмно-синего цвета. — У тебя пять минут! Я сейчас быстро схожу к себе, переоденусь и вернусь. И вот когда вернусь, чтоб ты была уже была полностью собрана. Гермиона машинально подскочила на ноги, обнимая своё платье обеими руками. Девушка уже хотела было побежать в спальню, но Блейз сам остановил её за локоть. Он потянулся и вытащил заколку из её каштановых волос, позволяя мягким завитым локонам россыпью упасть до поясницы. — Я не сильно много понимаю в причёсках, зато хорошо разбираюсь в красивых девушках. И так тебе намного лучше, Грейнджер, — подмигнув гриффиндорке, итальянец усмехнулся, направившись к выходу, как и собирался ранее.***
До благотворительного вечера в Министерстве оставалось всего семь часов. Древний замок Малфоев был полон гостей с самого утра. Такая вот нелепая традиция соблюдалась в Мэноре вот уже третий год подряд — собирать всех представителей чистокровных семейств Англии в день памяти окончания Второй магической войны, а затем самых юных представителей рода отправлять на благотворительный вечер, дабы … — Посветить там своей физиономией, — буркнул Драко, дёргая узел галстука в разные стороны. — Дай сюда, — шлёпнула его по рукам Пэнси и принялась ловко завязывать галстук. — Если Люциус говорит, что ты должен идти, значит иди. И даже не выдумывай. — Пэ-энс, — многострадально протянул парень. — Я никому ничего не должен. Закончив с галстуком, Паркинсон пихнула его в бок. — Знаешь что, Малфой, — как можно серьёзнее отчеканила его фамилию брюнетка. — Если вдруг в твою светлую голову вновь взбредёт идея пойти наперекор всем ради своего «хочу», то знай — я лично помогу твоим родителям поставить решётки на окна твоей спальни, чтобы ты не сбежал творить всякую безнаказанную ерунду. Бывший слизеринец лишь закатил глаза. Он знал, что Пэнси была права, это и бесило больше всего, но сделать он ничего не мог. Драко должен всеми правдами и неправдами поддерживать имидж совей семьи, ведь он — наследник рода, гордость отца и сердце матери, которое ему никак нельзя разбить, иначе он сам себе этого просто никогда не простит. Девушка оправила изумрудный подол платья и подошла к зеркалу, чтобы подправить макияж, но тут же замерла. — Эм, — Пэнси неловко дёрнула плечом, словно подглядев нечто интимное. — Драко, а почему твоё зеркало… Ну… — Неважно, — резко огрызнулся парень. — Спасибо за помощь, Пэнс, но думаю, что тебя ждут в главном зале. — Да, наверное, — кивнула брюнетка и поспешила к дверям. Она знала Малфоя как свои пять пальцев. Знала, что когда он за две секунды берёт разгон от ленивого кота до готового разодрать всем глотки тигра — лучше сматываться и не показываться лишний раз ему на глаза. А ещё знала, что зеркало он способен разбить только из-за выплеска тех чувств, которые не способен укротить и подавить. Интересно, кто же она? Оставшись вновь наедине с собой, Драко огляделся по сторонам, со вздохом пропустив белую чёлку сквозь длинные пальцы. Время поджимало, пора было спуститься вниз к гостям, с вежливой улыбкой ходить кругами по собственному дому, протирая дорогой белоснежный мрамор дорогими чёрными туфлями и всем на подряд жать руки. Как же он ненавидел эту фальшь. Мстительная память тут же подкинула картину янтарных капель солёного моря на разгорячённой коже, золотистый песок под ногами и звонкий смех. Парень подошёл к тому самому зеркалу, на котором остались старые следы крови и которое так заинтересовало Паркинсон. Ну конечно, ещё бы оно её не заинтересовало. Не каждый день увидишь в идеальном доме столь не идеальный предмет. Но Драко отчего-то не спешил чинить его магией. Послышался хруст, и даже спустя время он не смог бы точно сказать, наступил ли тогда на осколки, или внутри у него вновь что-то сломалось. Внизу уже собралась целая толпа народа. Повсюду слышался звон бокалов, и плыли меланхоличные ноты старинного рояля. На каждом белом винтажном столике стояли сразу несколько ваз с самыми разными живыми цветами — Нарцисса не изменяла своему «маленькому» хобби, именно благодаря ей этот огромный замок каждый раз оживал. Драко поправил и так идеально сидящий чёрный пиджак и, нацепив приветливо-светскую улыбку, стал спускаться вниз по главной лестнице. От всего скопившегося гула и шума голосов у него тут же разболелась голова. Появилось острое желание сбежать, как можно дальше отсюда к тому обрыву, где холодный ветер гуляет в светлых волосах, где в рассветные часы оживает сама природа, где нет никого, кроме него и… Он встряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, пришлось даже закусить костяшку указательного пальца для большего эффекта. Малфой шёл по бесконечно длинным коридорами, кивал то тут – то там, надеясь, что к месту, и отрепетированно улыбался. А впрочем, это было не столь важно, потому что под его внимательным взглядом краснела каждая вторая дама на этом «празднике жизни», ему даже особых усилий прилагать не приходилось. Холл, западный коридор, поворот направо, зал с лёгкими закусками и напитками, северный коридор, поворот налево, главный зал, вновь поворот налево и… Кто-то резко хватает его за грудки и, развернув вокруг себя на пол-оборота, одним движением впечатывает в стену за углом. От неожиданности все ругательные слова как-то сами вылетают из головы, Драко лишь успевает сдавленно охнуть, когда его лопатки встречает твёрдая стена. — Какого хрена? — он тут же опускает взгляд и натыкается на светлую макушку. — Дафна, тебе жить надое… — Тш-ш, — девушка прижимает указательный палец к его губам, даже не удосужившись поднять голову. Малфой хочет смачно выругаться, но бывшая слизеринка, осторожно выглянув за поворот, вдруг резко подаётся назад и бросается ему на шею. — Драко, спасибо! — Дафна практически повисла на его широких плечах, еле касаясь пола мысками изящных чёрных туфель. — Ты самый лучший! Сам же Драко, абсолютно обескураженный всей этой неловкой и непонятной ситуацией, только и успел, что словить девушку, чтобы она не упала. В этот же момент из-за угла, из которого секундами ранее выглянула блондинка, вышли Нотт, Гринграсс и Малфой – старшие, о чём-то светски беседуя. Увидев отца, парень, как по щелчку, сменил ошарашенное выражение лица на приветливое. Великая троица остановилась, бросив оценивающий взгляд на своих детей. — Что это тут у вас? — первым внёс свою лепту отец Дафны. Девушка отпустила Малфоя и встала рядом, учтиво взяв его под локоть и посмотрев на отца сияющими от счастья глазами. «Да она актриса получше меня, — подумал блондин. — Надо будет взять парочку уроков». — Папа, представляешь! — звонким голосом затараторила девушка. — Я потеряла своё фамильное кольцо где-то в этом удивительном прекрасном замке. Тут Драко пришлось приложить просто всю стальную выдержку, чтобы не прыснуть со смеху. — Так вот этот джентльмен, — она изящно указала свободной ладонью на Малфоя, — любезно согласился потратить своё личное время на меня и мою беду. Люциус посмотрел на сына и одобрительно кивнул. — Что ж, ты прекрасно воспитан, Драко, — мистер Гринграсс протянул ему руку. — Спасибо, что помогаешь моей старшей дочери. Ей очень повезло, ведь эта вещь крайне ценная. — Благодарю, сэр, — парень пожал протянутую ладонь с лёгкой улыбкой и склонил голову. — Астории тоже очень повезло, — это был уже мистер Нотт и обращался он явно к кому угодно, но точно не к Драко, словно лишний раз напоминая всем в округе, что Дафна обещана его сыну — Теодору, и чтобы эти два отпрыска самых знатных чистокровных семейств не натворили глупостей после их ухода. — Ну, разумеется, — решил за всех ответить Гринграсс-старший. Драко же с Дафной еле сдержались, чтобы открыто не поморщиться на слова Нотта. — Что ж, господа, — нарушил секундное молчание Люциус. — Не будем терять времени, вы должны ещё увидеть новую коллекцию картин, привезённых одним магом из Валенсии. Пройдёмте за мной… — Бежим, — шепнула Дафна, когда великая троица развернулась к восточному коридору, и, схватив блондина за рукав пиджака, потащила точно в противоположную сторону. Через пару минут, оказавшись во внутреннем дворе Мэнора, где, на их счастье, не было ни души, двое молодых людей сели на узорную, утопающую в зарослях сиреневой гортензии лавочку, и одновременно вздохнули. Как же они были похожи в эту минуту. Девушка, что была облачена в лёгкое чёрное платье по фигуре без лишних аристократических изысков — в виде дорогих украшений, и парень, что был одет по классике, но только не в привычном её понимании, а по своей «малфоевской» классике: чёрные, слегка зауженные брюки, чёрная рубашка и не менее чёрный пиджак. Они оба словно носили траур… Траур по заживо похороненной мечте, по вольному выбору сердца, по… себе, как две невероятно красивые, но поломанные куклы. Единственным отличием являлся лишь оттенок волос. У Дафны словно солнце купалось в мягких завитых локонах, у Драко же — словно цвета не было вовсе. Таким оттенком с незапамятных времён мог похвастаться исключительно род Малфоев. Дафна молча запустила руку в левый карман пиджака друга и по совместительству своего спасителя, достала из него «потерянное» фамильное кольцо и также молча надела на палец. Драко проследил за её действиями, после чего усмехнулся. — Ну… давай, рассказывай, — он чуть склонился вперёд, затем опустил локти на колени и подпёр ладонями подбородок, посмотрев куда-то вдаль невидящим взглядом. — Отец обещал разговор о чём-то крайне важном с ним и отцом Теодора сегодня вечером, — блондинка нервно убрала за ухо светлую прядку и стала заламывать пальцы. — Драко… как я буду? Я же… — её всегда ровная и идеально подобранная речь вдруг превратилась в набор каких-то отдельных слов и странных звуков. — Я… я ведь не могу. Я не люблю его. Не его. Не… не могу. Я… Но Малфой её понял. Понял, потому что у самого в душе творилось то же самое. — Поэтому ты решила разыграть спектакль и отдать мне главную роль? — он поднял подбородок со сцепленных пальцев и посмотрел на девушку. — Прости, — Гринграсс прикрыла глаза, слегка мотнув головой. — Мне нужно было отвлечь внимание отца Нотта на кого-то ещё. Я так испугалась, что даже не подумала, что посылаю тебя под раздачу. Парень хмыкнул и облокотился спиной на спинку скамейки. Дафна думала, что вот сейчас он обязательно встанет, посмотрит своим фирменным взглядом и обрушит на неё весь гнев небес, но тот на удивление не проронил ни слова. Неожиданно оказалось, что нет звука громче, чем молчание близкого человека. — Ну не молчи же ты. — Дафна, — Драко так резко развернулся к ней лицом, что слизеринка невольно отодвинулась от него на несколько сантиметров. — Я знаю, о чём ты хочешь меня попросить, и поэтому сразу говорю тебе «нет». — Но… — девушка вновь придвинулась ближе, схватив его за локоть. — Но у меня больше никого нет, Драко. Если и ты отвернёшься от меня… — Да это же самоубийство, Гринграсс! — повысил голос блондин, стукнув кулаком по дереву спинки скамьи. — Я не поведу тебя на эшафот. — Я люблю его, Драко. Я люблю Блейза, — она сказала их – всего несколько слов, но они прошлись, словно электричество по венам, и заставили парня до боли закусить губу. — Я никогда не смогу полюбить Нотта, и ты, как никто другой, это знаешь. Знаешь, потому что никогда не полюбишь… мою сестру. После этих слов Малфой в одно движение поднялся со скамьи, запустив пальцы правой руки в корни волос, затем медленно повернулся к сидящей Дафне. Вид у него был такой, словно он собрался ей наизусть пересказать трактат по Древним рунам, но неожиданно онемел. Заметив это, девушка поняла, что может продолжать. — Я очень дорожу Асторией и желаю ей только лучшего, правда, но она ещё слишком мала и наивна, чтобы заметить. Она по уши влюблена в тебя, Драко, а ты разобьёшь ей сердце. — Не разобью, — вложив всю лживую уверенность в эти жалкие слова, заявил блондин. — Разобьёшь, — горько усмехнулась Дафна. — Потому что влюбился в Грейнджер. Драко как открыл рот, да так и закрыл. Его вновь затрясло, как жалкий осиновый лист на ветру. А казалось, что он смог переступить через это, попытаться переубедить, выкинуть, забыть. Смешно. — Забини? — Нет, — замотала головой девушка, поднявшись на ноги, и осторожно коснулась его плеча. Он позволил. — Я сама вас видела в клубе пару дней назад. Я просто пришла чуть позже к Блейзу. Видела, как вы уходили через разные выходы. Драко сглотнул вязкую слюну и судорожно кивнул. — Драко, я очень прошу тебя, пойми. Мы уже выросли из той дурацкой вражды. Нет больше никакого Гриффиндора и Слизерина, как и нет Хогвартса. Это всё в прошлом, — она обвела руками пространство вокруг них. — Была война, были потери, была смерть и тьма. Да даже наши родители подписывали какие-то глупые дипломатические бумаги, касающиеся магглов. Так какое кому дело сейчас до чистоты крови и глупых родовых предрассудков? Любовь – вот то единственное и светлое, что ещё способно вытащить нас с тобой из этой тьмы. Ты её любишь, так не отпускай это… — Как полюбил, так и разлюблю, — сухо процедил Малфой. — Она ясно дала понять. — Это вряд ли… — Не понял? — Ну знаешь, — неуверенно начала Дафна. — Я как-то давно случайно подслушала разговор моей мамы и твоей, – на слове «случайно» Драко хмыкнул. — Так вот, Нарцисса тогда сказала, что Блэки однолюбы, — она улыбнулась, слегка пожав плечами. — И что, кроме как твоего отца, она больше никого никогда не любила и не сможет полюбить, чтобы ни случилось, — с её губ сорвался тихий вздох восхищения. — И причём здесь я? — вновь не понял таких неожиданных рассуждений подруги Драко. — Да то, что ты определённо точно и Блэк тоже, — Дафна с упорством хлопнула ладонью по дереву скамьи, словно показывая другу, какой он несмышлёный. — Ты до Гермионы никого не любил, значит и после уже не сможешь, — к великому ужасу юноши закончила реплику Гринграсс. У него тут же появилось желание сорваться с места и побежать к матери, чтобы задать один единственный вопрос: "Правда ли всё это?" Но через секунду Драко понял, что не хочет этого знать. Не хватало ещё получить неоспоримые доказательства того, что вечность будешь любить ту, которая разбила сердце и превратила место с самыми прекрасными воспоминаниями в место, о котором хочется навсегда забыть. — Да нет, бред какой-то, — ответил Малфой, отмахнувшись. — Это мы ещё обязательно узнаем, — отчего-то весело усмехнулась девушка. Драко закатил глаза. — Ну так что? Ты поможешь мне? — захлопала ресницами Дафна и сложила руки в умоляющем жесте. — Ну же, не заставляй даму падать тебе в ноги. — Не делай из меня самодура, — фыркнул Малфой и легонько цокнул языком. — Ты же знаешь, что я всегда помогу тебе, даже в таком сумасшедшем деле. Девушка взвизгнула и звонко поцеловала Драко в щёку. — Вы не видели моего отца? — Нет, мне жаль, милая. — Извините, вы не видели мистера Гринграсса? — Нет, Драко, к сожалению не видели. — Салазар его подери, — прошептала Дафна почти на ухо Малфою, чтобы, не дай Мерлин, лишние уши не уловили даже малейшее колебание. — Когда он нужен, днём с огнём не сыщешь, а когда не нужен… — Возьми себя в руки, — процедил сквозь зубы парень, одарив лучистой улыбкой проходящую мимо маму Грегори Гойла, та улыбнулась в ответ. — А то по твоей кислой физиономии все поймут, что что-то не так. Блондинка буркнула что-то в ответ, но Драко её уже не слушал, потому что заметил в другом конце зала миссис Забини. — Так, шире шаг, — сказал Малфой и, схватив Гринграсс за локоть, потащил через анфиладу. Нагнав тёмноволосую женщину в искрящемся золотом платье, под стать шампанскому в её бокале, молодые люди остановились и переглянулись, мол «кто начнёт», но миссис Забини уберегла их от этого тяжкого решения, вовремя оглянувшись. — Драко! Как всегда прекрасный приём. Передай Нарциссе моё восхищение, — воодушевлённо проговорила женщина, вопреки всем правилам этикета обняв его. — Рада видеть тебя, дорогой. Малфой улыбнулся. Добрая, открытая, без масок и фальши, ему всегда нравилась мама Блейза. Тем временем она уже повернулась к девушке рядом. — Дафна, ты как всегда просто чудесна, давно тебя не видела, милая, — женщина поцеловала её в щёку, слегка испачкав алой помадой. — Здравствуйте, миссис Забини, я тоже очень рада Вас видеть, — нежно улыбнулась слизеринка и вдруг запнулась. Драко, усмехнувшись, галантно подал ей платок. — Миссис Забини, скажите, вы говорили с Блейзом? — он перевёл взгляд с подруги на статную женщину. — Он придёт сегодня? — Да, я говорила с ним не так давно, — она стряхнула невидимую пылинку с платья. — Возвращаться сюда в поместье он не намерен, а придёт уже сразу в Министерство, ему там всё равно два шага шагнуть. — Не знаете случайно почему не заглянет в поместье? — почти прошептала Гринграсс и осторожно огляделась по сторонам. — Сказал что-то про какую-то девушку, мол его долг остаться с ней, — миссис Забини элегантно пожала плечами и пригубила шампанское. — Я правда не знаю, милая, мне жаль. Драко медленно перевёл взгляд на Дафну, лицо которой побелело, а глаза еле заметно заблестели. Недостаточно, чтобы сказать, что она вот-вот заплачет, но достаточно, чтобы у самого Драко при взгляде на неё заныло сердце. — Было приятно с Вами поговорить, — парень вежливо склонил голову, — но нам пора. Всего доброго. Дафна лишь кивнула в знак того, что присоединяется к словам. На большее её попросту не хватило. — Всего хорошего, дети, — кивнула миссис Забини с грустной улыбкой. И когда такие похожие друг на друга молодые люди оказались в дверях, женщина вдруг окликнула их. — Если вы вдруг искали мистера Гринграсса, то он в кабинете твоего отца, Драко, — она как-то странно отсалютировала им бокалом и направилась в противоположную сторону. Когда они шли по коридору, Дафна вдруг остановилась и поднесла дрожащую ладонь к лицу, еле слышно всхлипнув. — Так, — Драко подошёл к ней и аккуратно приподнял голову за подбородок так, чтобы их глаза встретились. — Я не знаю, кто она и откуда взялась, но обещаю тебе, Даф, что лично разберусь с ней, идёт? — парень улыбнулся уголком губ так, как умеет только он один. — Идёт, — Дафна кивнула и тоже улыбнулась. Если быть совсем честной, то, смотря на его коварную ухмылку, невозможно было не улыбнуться в ответ. Таким вот был для неё Драко Малфой — сокурсником, единомышленником, защитником, другом… лучшим другом, которому она желала исключительно счастья, так как по-своему очень любила. — Отлично, — он стёр большим пальцем слезинку с её щеки. — А теперь идём скорее искать твоего отца. До благотворительного вечера осталось два часа. — Но я не вижу в этом никакого смысла, Драко. Мистер Гринграсс стоял возле дубового письменного стола главы семейства Мэнора, бросая вопросительный взгляд то на свою старшую дочь, то на юного Малфоя. — Как Вы знаете, сэр, на приём ежегодно отправляют почему-то лишь младшего ребёнка из семейства, — очень осторожно подбирая слова, рассуждал Драко. — Об этом позаботился Кингсли, чтобы всеобщему герою войны, точнее Гарри Поттеру, было комфортнее… — на этих словах он чуть не фыркнул, благо сдержался, — так вот, например, Джиневра Уизли приходит туда со своими старшими братьями, почти полным составом, так позвольте и Дафне пойти. Обещаю, что в отсутствие Теодора буду за ней приглядывать. — Папа, пожалуйста, — Дафна взяла отца за руку и крепко сжала её. — Да, в этом нет смысла, ты прав, но я так хочу туда пойти. Я ведь ни разу там не была, а Астория… — Милая, но что подумают люди? — мистер Гринграсс накрыл свободной ладонью руки дочери. — Астория будет там с Драко, Теодор же в Швейцарии по работе. — Вот именно, — твёрдый голос застал всех врасплох. В дверях стоял Люциус Малфой, откидывая в сторону подол чёрной бархатной мантии. — Прошу меня извинить, — он слегка склонил голову, по этикету извиняясь за то, что перебил, вмешавшись в разговор. — Думаю, что мне следует переговорить с сыном, — он бросил быстрый взгляд на Драко. — Наедине. Позже он вас догонит. Такой тон. Юноша вдруг почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Хоть бы всё обошлось. Мистер Гринграсс кивнул – не перечить же главе поместья в его же доме. Дафна испуганно посмотрела на Драко, тот лишь указал взглядом на выход, давая понять, что препятствовать разговору всё равно бесполезно. Она подняла руку в знак поддержки и затем покинула кабинет вместе с отцом. Когда лишние люди покинули его кабинет, Люциус закрыл за ними двери и медленно, размеренно стал мерить шагами кабинет от выхода до письменного стола. Драко ждал, и ожидание это было невыносимо мучительным. Словно ему вновь пять лет и он только что сломал свою новую метлу. Тем временем Люциус Малфой уже медленно приблизился к своему столу, так же медленно провёл указательным пальцем по отполированной столешнице, хмыкнув. Драко мысленно попрощался с домовиком, который накануне убирался у отца в кабинете и, судя по всему, забыл протереть пыль на его рабочем столе. — Как это всё понимать? — голос мужчины был непоколебим. Он повернул голову, посмотрев на сына. Драко не сдвинулся с места, только его спина стала неестественно ровной. — Ну-у… — начал было юноша и запнулся. Врать, разумеется, он умел, превосходно умел, только вот знал, что сейчас дело это – бесполезное. Самому Кингсли можно было бы лапшу на уши вешать, но вот отцу… Драко не мог, да и не хотел, потому что слишком уважал. — «Ну-у»… — Малфой-старший повторил точь-в-точь интонацию сына. В такой момент их мог бы перепутать даже кто-то из близкого круга друзей – настолько они были похожи. — Крайне красноречиво, Драко, — тем временем продолжил Люциус, а самому Драко после этих слов стало даже как-то стыдно. Ни одно такое "Ну-у" не встретится овациями в почитаемом обществе. Люциус перестал смотреть на поверхность из дорогой древесины, на которой осталась полоска пыли, и, смахнув эти самые пылинки с подушечек бледных длинных пальцев, подошёл к сыну в три размашистых шага. Мужчина встал ровно напротив, посмотрев в такие же, как и у него самого, серые глаза. Драко был высоким, однако Люциус всё же был выше. Парень всегда со стороны наблюдал, как его отец возвышается практически над каждым своим собеседником – что показывало его некое превосходство. — Итак, почему мой сын и наследник рода пренебрегает всеми уставами семьи и наставлениями отца? Почему он ходит весь день с другой девушкой, и его даже видят уединившимся с ней где-то во внутреннем дворе поместья на лавочке? А затем по какой-то совершенно необъяснимой причине он, позабыв про свою собственную будущую невесту, тащит её сестру на приём в Министерство магии в отсутствие её жениха, распинаясь перед их отцом и моим деловым партнёром? — его голос не повысился ни на ноту, однако Драко захотелось залезть под пыльный стол. — Объяснись. Малфой-младший всегда восхищался отцом и старался брать с него пример. Люциус безупречно владел ораторским искусством, чувствовал малейшее изменение настроения людей вокруг и отлично мог предсказывать их поведение — чему собственно и учил сына буквально с пелёнок, хотя Нарцисса и была этому не очень рада. И Драко даже многое из этого прекрасно усвоил. Однако сейчас шестерёнки в голове у него вертелись как заведённые, он попросту не представлял, как Люциус обо всём этом узнал за какие-то жалкие полчаса. Казалось, что он может читать мысли. Хм, бред, или всё же… — Ты доверяешь мне, отец? — неожиданно даже для самого себя спросил юноша, глядя главе рода в глаза. Он не сдвинулся назад ни на миллиметр, как и не отвёл взгляд. Это требовало немалых усилий, но Малфой-младший готов был показать и доказать, что он прекрасный ученик и сын своего отца. Он должен был доказать, что эта версия Драко Малфоя лучше той, которая днём ранее неслась душой на край обрыва к одной девчонке, имя которой так жаждал сейчас забыть. Люциус усмехнулся, явно оценив такой приём, и сам, развернувшись на каблуках до блеска начищенных ботинок из драконьей кожи, направился к рабочему столу и сел в кресло, сомкнув пальцы рук под подбородком в раздумьях. — Ну разумеется, — ответил мужчина после некоторого молчания – наверное анализировал всё поведение преемника за последние года. — Тогда прошу, позволь осуществить задуманное, — Драко в мгновение скинул маску беспристрастия, смекнув, что «испытание взглядом» позади, и кинулся к столу отца, облокотившись на дубовую крышку руками. — Я не сделаю ничего предосудительного, — он яростно мотнул головой, и платиновая чёлка упала на лоб, — ничего из того, что как-то может навредить нашей семье, клянусь. Это действительно очень важно для Дафны… и для меня, — он закончил говорить, с надеждой посмотрев на отца. Казалось, что Люциус размышляет вечность – подобно неумолимому Анубису взвешивает на весах Истины в одной чаше — просьбу собственного сына, а в другой — перо Маат. Драко в нервном ожидании тихо втянул носом воздух, пытаясь унять дрожь в руках. — Хорошо, — наконец кивнул Малфой-старший. И Драко на радостях даже хлопнул ладонями по дереву стола с тихим «да». Он сдержит данное Дафне обещание. — Спасибо, пап, — чуть улыбнулся юноша, выпрямившись. Он чувствовал, что отец верит ему, и потому даёт этот шанс. Шанс доказать. Ему никак нельзя упустить его. Возможно, что этот акт доверия — как раз то последнее, что отделяет Драко от статуса главы рода. Он должен был во что бы то ни стало доказать отцу, что готов идти дальше, готов унаследовать столь почитаемый статус и исполнить свой долг. Он обязательно сможет, соберёт поломанную версию себя по кускам и навсегда запаяет, если придётся. Он перешагнёт через собственное глупое сердце ради действительно важных и значимых вещей. И плевать, что там говорила Дафна. Плевать на чёртову Грейнджер. Я не упаду, пап, я обещаю.