Hassliebe

Очередная дикая ночка. Просыпаюсь около четырех часов дня от звука разрывающегося телефона. Глаза жутко слипаются, но мерзкая вибрация столь настойчива и надоедлива, что у меня не остается выбора — приходится отыскать смартфон среди горы своей одежды. — Алло, — недовольным, сонным голосом бурчу я и падаю обратно на кровать. — П-привет… — голос Банановой я узнаю из тысячи — слишком долго мы работали вместе, — я же тебя не разбудила? Конечно, нет! Я всего лишь полночи скакала на сцене перед оравой подростков, окончивших школу, и вернулась домой около одиннадцати утра. Совершенно не хочу спать. — Разбудила, — честно отвечаю я, зная, что это меня не спасет. — Блин, сорян. Но у меня к тебе супер важное дело. — Оцени по шкале до десяти, — поворачиваюсь на спину и не могу скрыть жадный зевок. Надо вытерпеть мольбы Ули и быстренько уйти обратно в царство Морфея. — Десять. Распахиваю глаза тут же. Фишка со шкалой пошла еще с далеких времен работы в BlackStar. Я не помню, кто ее тогда придумал, но она здорово так укоренилась в наших жизнях, ведь реально была очень удобной. Например, звонит тебе менеджер, а ты никак не можешь говорить. Он называет тебе цифру, и ты понимаешь, насколько важна проблема. Ну, десятка — сами понимаете. — Что стряслось? — принимаю вертикальное положение и потираю глаза рукой. Подъем! Сон отменяется! — Только выслушай спокойно и обещай не рубить раньше времени, ок? — ясно, какая-нибудь подстава. — Ты — наша последняя надежда! — Хватит тянуть мое драгоценное времечко, Банан! Девушка делает смачный вздох и начинает свой рассказ длиною в жизнь. Очень короткою длиной, если честно. — В общем, ты помнишь, что у Егорки завтра день рождения. Мы… — Так, все, пока. Мне это неинтересно, — похолодею изнутри. — Ты обещала! Вообще-то, нет. Но мысль о том, как часто Банановая вытаскивала меня из самых диких передряг, не позволила мне просто взять и плюнуть ей в душу. — Я очень за него рада. Дальше-то что? — чем больше Крида в моей жизни, тем более раздражительной я становлюсь. Хреновая тенденция, согласны? — Ребята случайно перепутали его почтовый адрес с моим и сбросили документы, которые ему не надо видеть. И вся инфа теперь на его маке в его квартире. — И что? Либо я отупела спросонья, либо Ульяна за полтора года растеряла все свои дипломатические навыки. Причем здесь вообще я? — У тебя остались ключи от его дома? — Ну… валяются где-то, наверное… Во втором ящике комода в прихожей, под кипой ненужных бумаг. — Ты бы не могла… — Передать их вам? Да не вопрос, — выдыхаю и даже обратно приземляюсь на подушки, как вдруг понимаю, чего от меня хочет эта конченная. — Что? Я? Ни за что! Можешь даже не пытаться! — О-оль, ну, пожалуйста! — Банан успевает взмолиться, а я закрываю лицо свободной рукой. — Он возвращается из Пензы завтра утром. Ты знаешь что, где и как лучше всех. — Уля, нет! Ты же понимаешь, какая эта лажа! — негодую. Попахивает нечистым делом! — И вообще, может, он уже посмотрел все с телефона? — Этот адрес только на стационарном Маке. Я это точно знаю. Кажется откровенным бредом. Я уважаю Ульяну, уважаю ребят, уважаю их порывы и труд, но добровольно в квартиру этого придурка я не пойду даже под дулом пистолета! — Ключи отдам, но сама не поеду. Молчание. Скребущее чувство вины. Не-е-ет, ну, почему всегда я? — Во имя всего, что между вами было, ты можешь не запороть человеку юбилей? Одна фраза, и я вмиг вся покрываюсь мурашками. Нет, свои навыки уговоров Банановая точно не растеряла. Единого предложения хватило для того, чтобы я почувствовала себя дикой сукой. Сукой, способной разрушить человеку его же день рождения. А возможно, и не только его. — Что за документы? Честно — мне было абсолютно плевать. Просто оттягиваю момент, пытаясь придумать какой-нибудь железный аргумент. — Условия расторжения контракта. — Что?! — мои глаза вылезают из орбит. — Теперь ты понимаешь, какой может быть коллапс? — Ульяна чувствует, что я начну задавать вопросы. — Я все расскажу тебе при встрече. Только выручи меня сейчас, умоляю. — Ладно, — сдаюсь я и, отключив звонок, прижимаю подушку к лицу. Может, мне случайно перекроет кислород? Уже чувствую, что это будет полная задница.

***

Ближе к десяти вечера я уже подъехала к знакомой элитной высотке, в которой вот уже несколько лет живет Егор. С этим домом, стоит признаться, связано очень много событий моей жизни. Мы были вместе почти два года — как думаете, сколько раз я бывала у него? Заметив мое лицо, охрана на КПП даже не задала никаких вопросов — пропустила меня на территорию парковки. Консъержа я тоже прошла весьма и весьма просто: по всей видимости, в этом доме живет немало именитых людей, так что я своей скромной персоной здесь никого не удивила. Лифт нисколько не изменился. Нажимаю на кнопку «25» и устало смотрю на себя в зеркало. Мгновенно одно за другим в голове вспышками появляются воспоминания. Да, уже с самого лифта. Один раз мы застряли здесь часа на полтора. И воплотили несколько эротических фантазий одновременно. Правда, ни на какие съемки мы потом не поехали и знатно потратились на штрафы, но день запомнился надолго. Надеюсь, обоим. Остается молиться, чтобы за эти полтора года Крид не сменил входную дверь или тупо замки. Ибо, если это произошло, то весь этот балаган, устроенный Банановой, вообще летит к чертям. А если причина моего визита реальна, то и у нее, и у Егора, и у лейбла серьезные неприятности. Я вот только пока не понимаю какие. Нет, ограбления с моей стороны Егор совсем не боялся — все осталось по-прежнему. Я вот только, поднеся ключ к замку, почему-то застопорилась. Все это… так странно. Столько всего изменилось, столько времени прошло, а я снова стою перед его дверью со связкой его ключей. Разница лишь в моем внутреннем состоянии — почему я так боюсь? — Все, надо быстрее покончить с этим. Резко открыв дверь, я неспешно перешагиваю порог и замираю в волнении. От конца позвоночника до самой макушки меня окутывают мурашки. В прихожей по-прежнему стоит уйма его обуви, а шкаф-купе до отвала набит его одеждой. Уходя, парень явно собирался впопыхах, ибо зеркальные дверцы не задвинуты. Я как-то машинально возвращаю их в исходное состояние и прохожу внутрь. В нос тут же ударяет такой знакомый запах. Потянулась к включателю света, но поняла, что рискую. Придется действовать в полумраке. — Н-да, какие-то вещи не меняются, — усмехаюсь, наблюдая небольшой беспорядок в просторной комнате. В этом светлом помещении всего-то было: одна огромная двуспальная кровать с тумбочками по обе стороны, большая плазма на стене и компьютерный стол с удобным кожаным креслом в углу. Егор всегда любил минимализм в интерьере. Все было просто и со вкусом. О, знакомый компьютер. Туда-то мне и надо. Пока сервер загружается, рассматриваю кучи дисков и записок на столе. Кажется, он недавно монтировал какой-то ролик. Наверняка, новый туповатый видеоклип, в котором он лапает очередную модельку и поет о несуществующей любви до гроба. Господи, ну, что с тобой сделал лейбл? Мак включился быстро. — Вот же… — вслух произношу я, замечая строчку для ввода пароля и сдерживая мат. Этого никто из нас не учел. — Банан, твою мать, — прикладываю руку ко лбу и, не ясно почему, шепчу в трубку, — откуда мне знать пароль от его компа? — Он не изменился. Тон девушки звучит спокойно и равнодушно: будто бы врываться в чужую квартиру среди ночи — это классическая ситуация, не требующая никаких комментариев. Уля еще продиктовала название темы письма, нуждающегося в уничтожении, и быстро положила трубку, руководствуясь своей занятостью. А я даже внимания на это не обратила, так как была поглощена словами шатенки. Он полтора года не менял пароль от компьютера. Хотя, это же банальная привычка, зачем я снова придаю себе излишнюю значимость? Ввожу свою дату рождения в строку, с экрана тут же исчезает блокировка. Куча папок, программ для монтажа, каких-то фотографий. Быстро захожу в почту и заданную тему — читать тонны писем от его фанаток желания нет. О, вот оно. Так же оперативно кликаю на значок. Слышу биение своего сердца, пока файл открывается. Типичная любопытная баба во мне побеждает. — При расторжении контракта артистом лейбла BlackStarInc первый обязан выплатить компании сумму, равную полугодовой заработной плате. Также, артист лишается своего псевдонима и всех материалов, записанных в студии лейбла. Что? В голове не складывается пазл. Насколько я знаю, контракт блондина с черной мафией давно истек. Почему эти документы вообще играют какую-то роль? Да и плюс ко всему, я точно помню, что в контракте Егора прописано: имя артиста остается за ним. Это было его принципиальное условие. Неожиданно что-то щелкает — то ли внутри меня, то ли это звук снаружи — и мое сердце со свистом падает в пятки. Я стремительно оборачиваюсь в сторону двери и, чувствуя неподдельный страх, кажется, перестаю дышать. Я в чужой квартире сижу за чужим компьютером и читаю, по всей видимости, какое-то супер конфиденциальное сообщение. Вот это будет картина, если вдруг сюда сейчас кто-то нагрянет. Но, благо, сзади никого не оказалось. Шумно выдыхаю и спешу нажать на корзинку возле иконки письма. Кажется, уберегло. А подробности всего этого мутного действа во всех красках мне расскажет Банановая. Она не отвертится. Быстро хватаю телефон и, кладя его в задний карман черных штанов, намериваюсь пойти к выходу. Намериваюсь. Ровно до того момента, как замечаю на прикроватной тумбочке знакомую рамку. И прирастаю к земле. Мне все это сейчас кажется? Страх и волнение будто бы рукой сняло. Я вообще моментально забываю, что нахожусь в доме без ведома хозяина. Что рискую быть пойманной, если охрана и консъержи заметят неснятую с сигнализацию, но открытую своим ключом квартиру именитого певца. И вместо того, чтобы со всех ног бежать отсюда и забыть дорогу, я просто беру в руки красивую стеклянную рамку и расплываюсь в улыбке. Мы. Та же фотография, что и в офисе BS. Она, правда, была самой искренней, самой классной из всех, что когда-либо были сделаны. Почему? Да потому, что Уля щелкнула нас совершенно случайно, на далеко не профессиональную камеру пятого айфона. Потому, что мы были там абсолютно счастливыми. И безумно любили друг друга. А потом так безумно разбили все это, как если бы бросили эту самую рамку о стену — на тысячи мельчайших частиц. Tell me something boy Aren’t you tired tryin’ to fill that void? Or do you need more? Ain’t it hard keeping it so hardcore? I’m falling.* Не знаю, чем руководствуясь, прижимаю её к своей груди и вспоминаю, как притащила её домой к Егору и поставила на то место, где взяла минуту назад. Я смотрю на шикарный вид, открывающийся из панорамных окон, а вижу двух смеющихся людей, когда-то держащихся за руку и глядевших друг на друга так, как люди вообще не умеют. Мне всегда казалось, что мы любим по-иному, не так, как большинство. Если мы радовались, то это счастье буквально излучалось нами обоими. Если что-то шло не по плану — от нас шарахались даже лучшие друзья. Мы были искренними всегда. А потом… а потом мы оба решили поиграть в гордецов. Держались вместе два года, а слышать друг друга так и не научились. Внизу бесшумно пролетают машины, алый закат уже окончательно теряет свою яркость, погружая этот безмолвный город в ночь. А я сижу на мягком белоснежном покрывале и едва сдерживаю нытье. «Никогда не позволяйте хоть чему-то разрушить свою любовь», — сказала однажды мама Крида, когда мы собрались все вместе на его день рождения. Ровно два года назад. Какая ирония. — А мы безжалостно все раскромсали, — ухмыляюсь вслух, снова и снова разглядывая фото в руках. — Сами. Что сейчас? Сейчас мы оба разрываем душу друг другу, делая вид, что так и должно быть. Я нахожусь рядом с человеком, к которому не чувствую и двадцати процентов того, что ощущала к этому самодовольному индюку. Я — конченная тварь, раз эгоистично позволяю себя любить, когда мои мысли постоянно пляшут в области своих прошлых отношений. Даже после того, как они закончились. Даже спустя полтора года. Даже после тысячи выкриков: «Я никогда этого не прощу!». Даже после осознания собственной вины. Мне снова кажется, что в квартире есть какие-то звуки. Однако я даже не оборачиваюсь, понимая: это попросту невозможно. Только гляжу на эти два довольных лица и безжалостно ковыряю только-только затянувшиеся раны. Кажется, ребятки, время нихрена не лечит. — Вот это да, — слышится сзади, и я тут же поворачиваюсь на голос. — Неплохо день рождения начинается. О-оу. *Lady Gaga & Bradley Cooper — Shallow Ответь мне, парень, Разве ты не пытаешься заполнить эту пустоту? Или тебе нужно больше? Разве не тяжело выкладываться на полную?