Hassliebe

Несмотря на то, что дни просто неслись, а не летели с безграничной скоростью, я была поглощена не только свадебными хлопотами, но еще и работой. Ни встречи, ни съемки, ни интервью у меня никто не забрал, как бы ни требовала того моя душа. Да еще и мои полудрузья/полуколлеги буквально один за другим решили устраивать странные тусовки по весьма странным поводам. Или, возможно, это я такая странная? — Хэй, поздравляю молодых родителей! С полной уверенностью и доподлинной улыбкой взрываю помещение. Одним словом — делаю вид, что со мной все в порядке. — Олечка, как я давно тебя не видела! — не то Решетова, не то Юнусова смачно целует меня в щеку и принимает из моих рук огромный букет хризантем. — Они прекрасны. — Под стать тебе. Не лгу. Всматриваюсь в два сияющих глаза, что карими звездочками украшают загорелое лицо шатенки, и наконец-таки понимаю, о каких изменениях в унисон говорят психологи. Беременность действительно меняет женщину. — Здравствуйте, босс, — улыбаюсь Тиму, который терпеливо ждал, пока закончится наш с Настей парад взаимных комплиментов. — Ну привет. Чувствую, как по спине ползет электрический ток. Молодой человек обнимает меня и тут же закидывает какими-то посредственными вопросами, но я по взгляду, по мимике, по отношению чувствую его осуждение. Он все знает. И он меня не понимает. Как и многие, к слову. — В тебе что-то изменилось, — выдает Ната Рудова после того, как мы долго и скрупулезно приветствовали друг друга. — Предстоящее замужество — оно такое. Все дружно смеются, а во мне просыпается желание не то прибить их всех, не то просто заплакать. BabуShower — очень странная вечеринка априори. А для меня это еще и специальная вариация экзекуции, ибо каждый проходящий мимо человек спешит поздравить меня с приближающимся событием. Надо было думать об этом, прося Аню Курьянову о помощи. Надо сказать, что людей здесь относительно немного. Самые-самые-самые близкие люди BS и родственники ребят. Раньше бы я с упоением ждала подобного рода вечеринку, но сейчас… Я отдалилась от тех, кого когда-то называла семьей, настолько, что мне сложно их даже видеть. Или мне попросту стыдно? На мгновение теряю самообладание и устало перевожу взгляд в пол. Сразу же всплывает лицо молодого шатена, что сейчас, вероятно, борется за очередной договор. Тендеры, деньги, стройка, бесконечная работа — это все, что входит во внимание Соколовского в последнее время. И ужас в том, что мне абсолютно на это плевать, как и на то, что он в очередной раз динамит встречу с моими друзьями. Ах да. В этот раз я его даже не звала. Передо мной проносятся лица и фигуры именитых людей, а я, словно в Зазеркалье, мыслями проношусь по всему, что успело случиться за эти полтора месяца. Свадьба — раз. Феерическое расставание — два. Моя самая затяжная ложь — три. А вдобавок к этому идет ссора с лучшим другом, бзики начинающего алкоголика и самый настоящий невроз. И ради чего? Ради мести? Пока Тимур и Настя принимают подтягивающихся гостей, мы с вышеупомянутыми Рудовой и Курьяновой обсуждаем ужасы подготовки к свадьбе. Эх, если бы вы, девочки, знали, что поистине в этой свадьбе ужас… — А мне нравился сам процесс, — блаженно улыбается певица, явно погружаясь в воспоминания. — Трепет, волнение. Это же такой шаг! Шаг в пропасть… — Не боись, Кутуз, я тебя поддерживаю! — Рудова делает глоток шампанского и забавно поправляет яркое красное платье. — Свадьба — тот еще отстой. — Вот спасибо, — смеюсь я, нервно крутя в руках бокал с уже излюбленным мною виски. — Не хочешь быть коучем для одиноких незамужних женщин за сорок? Ты бы отлично справилась! Атмосфера вроде бы дружелюбная, располагающая. А я сбежать хочу, закрыться где-нибудь и посидеть в тишине пару часов. Скажете, нормально для будущей невесты, мол: беготня, нервы, все дела… Но вы-то должны знать, в чем истинная причина моего мандража… Стараясь не палиться, раз за разом обвожу помещение взглядом. Каблук моих бежевых лодочек слегка постукивает по плитке в такт негромкой музыке, и это — единственное, что выдает мое реальное внутреннее состояние. Это и второй бокал с горичительным за пятнадцать минут. Был бы тут Терновой, мне бы так прилетело. Хотя, это вряд ли, учитывая все произошедшее… Тоска просто сию секунду ложиться на мои обнаженные плечи. — О, а вон Кридосик, — с глазами по пять рублей замечает Ната и раньше, чем я успеваю слинять, поднимает руку вверх. — Егор, иди к нам! Сука. Выпрямляю спину и максимально сжимаю челюсти. Никто не знает, что между нами. Никто ведь не знает, что мы снова в ссоре. Все думают, что мы — заядлые друзья. Эх, Рудова, что же ты наделала. — Привет. Больше всего жизни боюсь обернуться и увидеть её рядом с ним. Нет. Больше всего я боюсь столкнуться с его глазами. А ведь выбора у нас нет. Будто остолбенев, смотрю, как молодой человек по очереди обнимает всех присутствующих, а после… Этого и боялась. Холодно, отстраненно, едва лишь взглянув на меня, он дотрагивается своими мягкими губами до моей щеки. Он знает, что нам не стоит снова выносить этот балаган на люди. Но это безразличие страшнее любой неприязни. Ведь с виду — ничего. А внутри меня кирпичик за кирпичиком строится очередная бронебойная стена. Я будто поверю тебе и не замечу Что с каждой секундой мы дальше становимся Словно на вечность* Стук сердца заглушает все звуки. Слышу его смех, а душа сжимается сильнее, нежели если бы он просто отошел. Я ведь знаю, что у тебя внутри. Поднимаю взгляд в потолок и благодарю Вселенную за приглушенный свет. Мои красные глаза не за чем кому-то видеть. Наверное, хуже, чем у меня настроение было только у одного человека. К нему и направляюсь. — Уль, — ставлю на столик бокал, затем поправляю короткое синее платье и присаживаюсь возле одинокой погрустневшей девушки. — Что такое? Шатенка поднимает на меня взор, и я без слов беру ее за руку и молниеносно покидаю главный зал. Стоит нам через черный вход оказаться на улице — благо, этот ресторан является своеобразной неизменной базой корпоративов штаба — как Банановая закрывает накрашенное лицо руками. — Банан, Боже, да что случилось? — Я ужасный человек… Я… я… — Выдохни и вдохни, — не зря же в следующем году заканчиваю психологический. Девушка ловит ртом воздух и поднимает глаза наверх, дабы слезы крупными градинами не покатились вниз. Я ловлю ее руку и ободряюще сжимаю. Ульяна — слишком хороший человек. И даже такой черствяк как я не кинет ее в беде. — А теперь рассказывай. — Я подставила Крида, — на одном дыхании произносит шатенка и, столкнувшись с моим непонимающим взглядом, дрожащим голосом пытается продолжить. — Тот документ… Кривлю бровь, собирая все свое сосредоточение. Я уже и думать забыла об этом! Собеседница тяжело вздыхает, закрывает глаза и выдает: — Тот файл, который ты удаляла с мака Егора, — второй и истинный вариант его договора, который он подписал, не читая. Доверяя мне, — набирает воздуха. — И теперь если он не продлит контракт с лейблом, то по этому образцу… — Лишится имени, песен и огромной суммы денег, — стальным тоном машинально договариваю я, потупив взгляд о землю. — В лучшем случае. Молниеносно смотрю на Ульяну и сама удивляюсь ощущению, рождающемуся внутри. Досада и гнев поднимаются в моей душе, ибо я очень хорошо понимаю, что из всего этого следует. А еще я очень хорошо знаю планы, мечты и цели Егора. И именно поэтому я с огромным трудом сдерживаю сердечный, яростный порыв. Будто бы обидели мое. — Но ты-то как могла с ним так поступить? — или не сдерживаю. — Вы же столько лет… Наполненные слезами карие глаза напротив заставляют мой злосчастный рот заткнуться. Девушка, словно маленький напуганный котенок, начинает откровенно плакать, а мое нутро начинает сжиматься. Хочу дать себе затрещину за все вышесказанное. Как можно было вообще до такого додуматься?! — Господи, прости, прости, прости. Прижимаю Улю к себе максимально сильно, пытаясь заглушить и свою, и ее боль. Слышу ее тихое поскуливание и чувствую всепоглощающую, какую-то безвыходную дрожь. От этого хочу взять все эти передряги на себя. У самой-то ведь совсем нет забот. Проблема в том, что я действительно знаю о степени их отношений с ее подопечным. И она никогда бы с ним так не поступила. Значит, есть причина. — Но почему же ты сама все ему не рассказала? — шепчу на ухо чуть успокоившейся шатенке. — Пригрозили карьерой. А если бы Егор увидел фейковый контракт, выиграть дело в суде для него не составило труда. — А они бы потеряли репутацию и артистов. Одним словом — все. Бешусь, словно по щелчку пальцев. О какой дружбе в шоу-бизе вообще может идти речь после вот таких вот элементов эквилибристики? — Что мне теперь делать? — наманикюренными пальчиками Ульяна аккуратно убирает осыпавшуюся под глазами тушь. — Я ведь предала человека… Меня током бьет после этой фразы. Мурашки с головы до ног укутывают мое тело, и мне даже приходиться поежиться, дабы избавиться от этого мерзкого ощущение. Жаль, безуспешно. Знала бы ты, что я предала двоих… Молчу, анализируя размышления собеседника. — Я не могу ему ничего сказать. Меня же сразу уволят. Как минимум. — Я могу. Ловлю на себя ошарашенный взгляд. Она явно не ожидала услышать ничего подобного. — Чего ты так смотришь? — в раздумьях всегда начинаю ходить из стороны в сторону. — Меня-то уволить не смогут. Зажимаю большой палец между зубами — это лучший способ концентрации — и старательно обдумываю все происходящее. — Но договора у меня больше нет, — шатенка виновато опускает глаза в пол. — А у меня — есть. Слегка усмехаюсь, наблюдая, как Банан меняется в лице. Не такая уж я и предсказуемая, знаете ли. Ну, не совсем же я дура, чтобы удалять такие вещи, предварительно не сохранив копию у себя в облаке? — Только сути дела это не меняет, — надежда в глазах собеседника гаснет. — Да погоди ты так паниковать! — возмущаюсь. — Может быть, все еще разрешиться. — Да как? Они сожрут меня, если узнают, что я ему о чем-то рассказала. — Поэтому, — я медленно подхожу к девушке и поднимаю ее красивое лицо за подбородок, — ему скажу я. Когда у них встреча по поводу контракта? — Послезавтра… — Черт. Ну, Кутузова, давай. У тебя просто нет выхода. Ты — уже часть этой истории. Наполняю легкие воздухом и провожу рукой по шелковистым волосам. — Значит, выбора у нас не много, — натянуто улыбаюсь. — Все будет хорошо. Тем временем ручные часы показали девять часов вечера. Мы еще несколько минут постояли с Ульяной на заднем дворе, а потом я отправила умываться, а сама засеменила перед входом. — У тебя все получится. Захожу внутрь. Главные звезды вечера фоткаются на фоне баннера со всеми гостями, торт с голубой начинкой, ознаменовавшей пол ребенка, разрезан, а, следовательно, внимание публики уже развеяно. Отлично. Осталось найти одну знакомую персону. От одной только мысли о том, что мне сейчас придется смотреть в его глаза, дышать его запахом и решать его проблему, у меня подкашивались ноги. Страшно. Страшно, но сейчас не стоит вопрос наших взаимоотношений — от слова совсем. Отчасти, я причина его будущих проблем — какая ирония — и помогу ему, чего бы мне это не стоило. Даже если будет сложно. Застаю Крида в компании малознакомых ребят — новые артисты лейбла, если мне не изменяет память. Остается верен себе: белые «изи», черные рваные штаны, большая темная джинсовка. Медленно направляюсь к нему сквозь толпу и буквально ощущаю, как сердце сейчас пробьет грудную клетку. Единственное, что я знаю наверняка, — он не сможет послать меня прилюдно. — О-о, давно тебя не видела, — начинает Назима, когда я подхожу к их компании. — Привет, — вставая справа от него, по очереди улыбаюсь всем присутствующим. Едва ли не кожей чувствую его напряжение. Довольно свободно отвечаю на вопросы, но стоит теме перейти в другое русло, как становлюсь охваченной паникой. Ну давай же, ну! Сейчас! Руки немеют. Музыка вдруг становится громче, и я понимаю, что у меня остается только один способ… Тянусь к его уху и, приподнимаясь на цыпочки, максимально четко произношу: — Нам срочно нужно поговорить. Те несколько секунд, во время которых длиться осознание Егором моей реплики, встают между нами настоящей пропастью. Я уже даже начинаю чувствовать себя полной дурой, как он молча кивает мне в сторону главного двери, обходит меня и направляется вон. Я же лишь пожимаю плечами ничего непонимающей Назиме и следую за парнем. *Егор Крид — Голубые глаза