Hassliebe

— Ты где? Еле сохраняя равновесие, перепрыгиваю через лужицу и прижимаю смартфон ближе к уху. — Буду на месте через две минуты, — отключаю звонок раньше, чем успеваю поймать волну негодования. Семеню ногами, дабы быстрее оказаться в сухом и желательно теплом помещении. Ох уж этот Питер! Середина августа на дворе, а льет, как из ведра! Хотя, наверное, даже погода в культурной столице более стабильна, чем вся моя жизнь. Отдаю зонт и тренч заботливому гардеробщику и прохожу внутрь уютного ресторанчика. — Почему я просто не мог тебя встретить сам? — И тебе привет, — натянуто улыбаюсь молодому шатену и подставляю щеку для скомканного поцелуя. Цокоет, воспитанно подставляет мне стул и присаживается напротив. Александр в два счета начинает рассуждения о том, как много времени потерял, пока я искала это заведение, и о том, как рад меня видеть. Голубоглазый красавец трындит и трындит, а я вот сижу, смотрю и на него, и знаете что? А вот ничего. Пусто внутри — там ничего нет, там все уже напрочь сгорело. Я постукиваю ноготком о меню, даже не взглянув на список блюд, и ловлю себя на мысли, что я абсолютно спокойна. Я через пару минут разрушу три жизни одновременно, но остаюсь абсолютно спокойной. — Будьте добры два бокала белого полусухого… — Но я люблю полусладкое, — не знаю, зачем прерываю спич парня. Наверное, просто хочу бунта. Саня, как и официант, изумленно переводит на меня взор. Продолжаю давить на свое, хотя все мы понимаем, что дело уже совсем не в вине. — Поверь, это тебе понравится, — Соколовский улыбается какой-то незнакомой мне улыбкой и снова обращается к молодому пареньку с бейджем. Я в этот диалог больше не лезу. Это так странно… Я знаю, что бизнес Саши пошел в гору — это даже без слов понятно, учитывая, сколько времени он стал проводить в Петербурге. Но человек, который сидел напротив меня, — хорошо сложенный, уверенный в себе, даже несколько самодовольный русый мужчина с легкой небритостью и какой-то нетерпимостью во взгляде — далек от того, кто спас меня чуть больше полугода назад. И явно уж не тот, за кого я реально хотела бы замуж. Невольно бросаю взгляд на безымянный палец правой руки. Колечко из белого золота с небольшим бриллиантиком все еще сияет, однако я прекрасно знаю, что наблюдаю это в последний раз. И мне не жаль. — Что-то случилось? — парень смотрит мне в глаза. А когда он успел сделать заказ? — У тебя был такой обеспокоенный голос… К сожалению, читаю в его тоне обеспокоенность. Черт, кажется, сука здесь только я. — Нам нужно поговорить. Э-эх. Ну, поехали… После всего, что выкинула Короткова, стало совершенно очевидно: жить в этом круговороте лжи больше немыслимо. Я знала, что Крид решает вопрос со свой стороны, но эта информация у меня была только благодаря Терновому. Он, конечно, в тысячный раз обозвал меня дурой, но хотя бы не отвернулся. В отличие от некоторых. Егор на мои звонки не отвечал и встреч со мной упрямо избегал. Можно было завалиться к нему домой и засесть там, пока парень не соблаговолит со мной поговорить, но… я себя тоже не на помойке нашла. При всем при том, что я уверена: доля его вины в нашей последней ссоре тоже есть. Но сейчас стоят проблемы намного серьезнее. Резюмирую: единственное, что я могу сделать, дабы хоть как-то предостеречь всеобщий Апокалипсис, — быть честной. Ну да, согласна. Это просто сраный абсурд. Но факт есть факт: Крид требовал от меня расставания с Соколовским, да и я этого хотела. И по ходу дела, это — мой последний шанс сохранить отношения с Егором, какими бы они ни были. А Короткова? Хм… Блондин прав и еще кое в чем… Неужели, его связи меньше и тоньше связей Вики? К сожалению, это нам только предстоит выяснить. — Как-то это невесело… Дергаюсь, словно ошпаренная. — Что? — Я говорю, за три недели до свадьбы такие разговоры до добра не доводят, — молодой человек усмехается, а я даже не могу заставить себя улыбнуться. Я больше не могу откладывать момент. Я больше не могу скрывать от него правду. Я больше не могу делать вид, что все прекрасно. Не могу играть на его чувствах. Не могу его использовать. Не могу притворяться, будто ничего не случилось. Меньшей стервой я от этого не стану, но… попробую хотя бы разгрести это говно. — Сань, свадьбы не будет, — не выдерживаю битвы взглядов. Сука, в фильмах это выглядит намного проще! — Очень смешно. — Давай обойдемся без киношных вступлений, ладно? — обдаю его холодом и снова смотрю в глаза. Боже мой, я настолько безразлична, что пугаюсь этого. Я делаю больно, я бросаю человека, а мне плевать, прикиньте? Я топлю его чувства и танцую при этом макарену. Пи*дец. Еле выдерживаю его непонимающий взор, но осознаю, что должна смягчиться. Хотя бы во имя всего, что между нами было. — Послушай, — ерзаю на стуле, собираясь с мыслями. — Это все нужно было сделать очень давно, но… — Так это правда? Вверх по позвоночнику бежит электрический шок. Нервно сглатываю, наблюдая, как Соколовский моментально становится будто бы мумией: бледнеет и застывает. Чувствую в ушах собственное сердцебиение и с ужасом обнаруживаю следующее… Он все уже знает. Опоздала. — Откуда? Даже отпираться не буду. Да и зачем? Парень комкает салфетку и не спешит с объяснениями. Ощущение, словно даже в этом шумном, многолюдном заведении я слышу скрежет его зубов сейчас. Он всегда так делает, когда сдерживает гнев. — Анонимы изрядно присылали ваши фото на почту, — горько усмехается и больше на меня не смотрит. Закусываю губу. Кажется, внутри меня начинает просыпаться что-то, похожее на совесть и сострадание. Хотя, погодите-ка, откуда этому там взяться? Я жду продолжения, а Соколовский просто упирается взглядом во сверкающий от идеальности бокал. Моя нога дергается от напряжения, издавая определенный ритм. «Можешь перестать нервничать?» — вечный вопрос Егора, на который я никогда не была в состоянии ответить. Гони от себя эти мысли, бессердечная ты сука! Ведь даже сейчас! Даже сейчас, когда вся я должна быть сосредоточена в моменте, в отношениях, в Сане, я постоянно думаю о блондине. А разговор с ним мне только предстоит… — А я не верил. Дурак. Ч-ч-черт, я только что разбила человеку сердце, а сама представляю, как буду рассказывать о своем перфоменсе другому. Кутузова, да вы кандидат стервозных наук. — Сань, мне тоже все это больно признавать, — бл*ть, я даже сама себе сейчас не верю! — Ты мне очень помог. Ты очень хороший… — Ой, вот только давай без вот этого, — шатен закатывает глаза, взмахивая рукой. — Ты хороший человек, дело не в тебе, дело — во мне, и бла-бла-бла. Не прерываю его. Я тупо не имею на это право. — Ты не просто предала и обесценила все, что было, понятно? Ты выставила себя шлюхой и полной идиоткой в глазах кучи людей, которых сама же называешь друзьями. Его лазурный взгляд хоть и жесток, но по-прежнему кристален. Кристален настолько, что, кажется, я вижу в нем возрастающие ледяные глыбы. Из-за такой глупой бабы в мире снова стало на одного мудака больше. Наверное, до меня только сейчас доходит, что происходит. Все, о чем я думала на протяжении нескольких месяцев, рухнуло. Окончательно. Безвозвратно. Правда, я была уверена, что буду полна радости, а на деле — моя душа вывернута и сложена втрое. Комок в горле не дает мне ни заплакать, ни закричать, ни хотя бы защитить себя словесно. Потому что даже Саша выйдет из этой ситуации красивее меня. — Ах да, не забудь рассказать им всем истинную причину отмены свадьбы, — Соколовский бросает пару купюр на стол, уничтожает меня взглядом напоследок и бесшумно покидает заведение. Задыхаюсь от ужаса, обиды и отчаяния, но быстро осознаю, что мне нужно бороться.Дергаю головой так, чтобы темные очки одним рывком соскользнули на нос и сильно зажмуриваюсь. На самом деле, могло быть хуже. Возможно. Ну все. Поздравляю, Кутузова. Теперь вот уж поистине: назад дороги нет. Что в итоге имеем? Плюс одна разрушенная жизнь на мой счет, длительные объяснения по поводу отмены торжества, непонимание со стороны друзей, коллег и подписчиков, а главное… вероятные проблемы Егора. — Господи, дай мне сил. Залпом вливаю в себя содержимое бокала и мысленно плююсь. Нет, Соколовский. Мне не понравилось.

***

Вот все сетуют на 21-й век, на социальные сети, на подростков, которые миллионами проводят там время, а я благодарна. Благодарна за то, что вместо возможности сделать какому-нибудь теле- или YouTube-каналу колоссальные рейтинги, могу просто выложить объясняющий пост, скрыть комментарии и попробовать припеваючи жить. А вы понимаете, что с моей степенью везения делать это не так легко. Ой, да еще и с такими друзьями… — И что планируешь делать дальше? — Терновой в привычной ему манере поворачивает руль. Олег-Олег… Ты бы знал, какой это насущный вопрос… Тяжело вздыхаю и перевожу взгляд на мелькающую за окном авто серенькую родную Москву. На самом деле, план у меня был: расставить все точки с Александром и прилететь на крыльях счастья к Егору, попутно решая вопросы со свадьбой, Коротковой и BS. Однако парень мои телефонные терзания по-прежнему игнорирует, свадьбой занимаются менеджеры, а Вика и BS… удивительно молчат. И это меня пугает. — Думаешь, простит? Не в бровь, а в глаз. — Не знаю, Олег, — грустно усмехаюсь, в очередной раз найдя в контактах его номер. — Я бы не простила. Молчим, проезжая очередной светофор. А что тут еще скажешь? Если только… — Он ведь уже в курсе? — ищу хоть толику надежды в карих глазах друга. — Об этом уже каждый в курсе, — заключает парень и делает громче звук встроенной автомагнитолы. — … в своем Instagramаккаунте артистка заявила, цитата, что «жизнь и прекрасна обстоятельствами, которые, складываясь, формируют путь каждого из нас. Иногда эти пути расходятся». Бывший жених Кутузовой комментариев не… — Вот же дрянь, — раздражительно переключаю радиостанцию. — А как ты хотела? Сама же настрочила максимально загадочный пост. — Никакой загадки. Просто говорю, что этой чертовой свадьбы не будет, чего они все мусолят? — Оль, не заводись! Перестреливаемся глазами и оба утихаем. Как мне не заводиться, если этот конченный эгоист, все зная, мне не отвечает, а эта конченная мразь, будучи в том же информационном потоке, ничего не делает?! И только мои непонятливые знакомые, вообще неясно что делавшие в списке приглашенных, обрывают мне телефон. — Да отъ*бись ты. Сама не замечаю, как реально теряю контроль. Зато замечает Терновой. — Слушай, успокойся, а! — брюнет выдергивает горячий от моих рук сотовый и беспардонно вырубает. — Ты поседеешь до тридцати, если будешь так психовать. Моралисты подъехали, большой им привет. Я даже скрывать не буду свое возмущение, подкрепленное звонким цоком. Прохладными пальцами массирую виски. В целом, я впервые не поступаю вразрез с тем, что твердит мне сердце. Я больше никого не обманываю, не испытываю судьбу и даже не твою фантастической херни. Непривычное, конечно, ощущение, но еще ведь не вечер, правда? Усмехаюсь. — Спасибо, — рукой поправляю распущенные волосы и впервые за эту поездку расслабляюсь в кресле. — Ты прав. — Ой, а когда было иначе? — Олег расплывается в самодовольной улыбке, и мы с удовольствием начинаем череду обмена колкостями. Обожаю. Вот знаете, между нами многое бывает… Олег, в силу своей рациональности, спокойствии и взвешенности, частенько считает меня безрассудной, импульсивной и вытворяющей те еще элементы эквилибристики. Иногда я даже настолько боюсь его осуждения, что выбираю не идти к нему с проблемами. И, честно сказать, я дико избегала его в последние несколько месяцев. Однако тот факт, что он сейчас везет меня из аэропорта, попутно вставляя свои искрометные шуточки, доказывает — мы друг без друга не можем, наверное. Я без него — однозначно нет. Утонув в себе, я даже и не заметила, что машина остановилась. — Выпрыгивай, лягушка-путешественница, — брюнет улыбается, а морщинки в уголках его глаз как бы намекают на что-то неладное. Э-э… Медленно выползаю из авто. Кажется, кто-то из нас тронулся. И это — не я. — Ты нормальный? — заглядываю внутрь салона, опираясь на переднюю дверцу. — Ты ничего не попутал? — Не-а, — «танцует бровями» и улыбается. — Вещи вечерком закину. — Но… «Бмв» Тернового взвизгивает и подрывается с места — да так, что я еле успеваю захлопнуть дверь. Ну, здравствуй. Медленно поворачиваюсь лицом к подъезду, ощущая, что так же медленно опускается вниз мое сердцечко. Высокая предельно знакомая многоэтажка. И я — встрепанная после полета, потерянная и… обалдевшая. Из вещей — лишь сотовый. Бл*ть. «Не тупи. Он ждет» Не, ну вот это реальное «бл*ть». Сука, Терновой, вот если ты все и так спланировал, зачем, спрашивается, нужно было томить меня в ожидании?! Гора с плеч сходит в мгновение ока. Усмехаюсь безрассудству друга и окрыленная, бегу навстречу с тем, кто, наверное, икает несколько дней к ряду — настолько много я о нем думаю. Пока стою в лифте, пытаюсь сделать что-то адекватное на голове и собираю едва заметные ворсинки с темно-зеленого оверсайз спортивного костюма. Пальцы будто заряжены электрическим током, а обостренный от нервов слух реагирует на каждый противный писк. 22… 23… 24… Трясусь, словно иду на каторгу. 25. Мнусь на пороге. В последнюю нашу с ним встречу я заявила, что мы разные и намекнула на… Ну, вы сами понимаете. А сейчас стою перед каменной дверью и минуты три решаюсь нажать на звонок. А может, не надо это продолжать? Хотя… нам, как минимум, нужно обсудить, что делать дальше и… — Боже, — упираюсь лбом в ледяную поверхность и шумно выдыхаю, — дай мне знак. Слышу шебаршения в замке и отпрыгиваю от двери, как ошпаренная. — Будем считать, что это он… — Прости? Блондин искривляет бровь, автоматически пропуская меня внутрь. А я так натянута, что даже его знакомый запах нисколечко не снимает напряжения. Почему так страшно? — Долго собиралась так стоять? — Егор усмехается, наблюдая, как я стягиваю с себя кроссовки. — А ты давно это наблюдал? Если да, я сгорю со стыда. — Ну, Терновой написал мне десять минут назад, — улыбается и жестом указывает в сторону кухни. Вот же… Трындец. Булаткин уходит, а я потерянно смотрю ему в след. Это что, я извиняюсь, происходит? Мы не обижаемся, не выясняем отношения, даже не целуемся, как после долгой разлуки. Мы не пытаемся уколоть, не язвим, не просим прощения. Мы… делаем вид, что ничего не случилось? Или больше ничего не чувствуем? В трансе, следую за ним. — Чай? — он стоит спиной ко мне, доставая чашки из верхнего стеллажа. Абсолютная тишина. Киваю. Опираюсь на кухонный гарнитур и складываю руки на груди, с волнением изучая каждое движения молодого человека. Он скован. Я крайне зажата. С каждой секундой все больше понимаю: глупо было надеяться, что я сейчас запрыгну к нему на шею, мы будем всю ночь заниматься диким сексом, а на утро пошлем Коротковой весточку с голубем и феерично пошлем ее нахер. Весь этот бред, длившийся на протяжении сраных двух месяцев, не забудется. Это будет стоять между нами всю жизнь, это неподвластно кнопке «delete». И это осознание витает в воздухе. Оно сейчас выросло до крайней точки очевидности, и мне невыносимо это понимать. Шмыгаю носом. Егор замирает на полсекунды, потом нервно откидывает коробку с чаем и, упираясь руками в столешницу, тоже скидывает маску непринужденности. Он дышит тем же, чем и я. … мы догораем с тобою в свободном падении. Мы не ждём извинений, слёз и прочей такой ерунды. Прошу говори, о чём тебе будет угодно, но не говори о любви.* Не свожу своего затуманенного взгляда с его профиля. Желваки играют на сосредоточенном лице, а глаза застыли в одной точке. Если в пространстве, наполненном тоской, разочарованием и болью, словно газом, черкануть спичкой, то будет взрыв. И выживших не останется. Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, уже во всю роняя слезы на кафель. — Это конец? 3… 2… 1… Бах. *Ternovoy — Не о любви