Сангрия

Однажды, семь лет назад, я столкнулся с одним старым агентом на задании. Это был поразительно проворный и хитрый мужик, наверное, поэтому в тот день мы оба остались живы. Организация крайне редко отправляла сразу двух агентов на задание в связи с тем, что так всегда больше шума. Но не в тот раз. Я хоть и был моложе, но был менее сдержанным, чем сейчас. Мне было двадцать пять лет, я оставил за своими плечами вереницу успешно выполненных заданий и поэтому был самоуверен и самонадеян, думая, что мне нет равных: ни по силе, ни по быстроте, ни по выносливости. Но как же я ошибался. Суть задания заключалась в том, чтобы проникнуть и захватить танкер, чуть ли не под завязку набитый контрабандными товарами и наркотиками, при этом ликвидировать капитана вместе с его командой из двадцати восьми человек. Ирония заключалась в том, что заказал это дело его конкурент, который опять же не хотел быть даже косвенно к этому причастным. Такова политика тех, кто располагает столь огромными деньгами, что хватило бы на обеспечение нескольких небольших государств. В конечном счёте я не послушал своего напарника, который просил действовать по его разработанному плану, считая, что это плёвое дело и справиться с ним самостоятельно мне не составит труда, что этот старик мне даже помешает, но я допустил фатальную ошибку — я предварительно не изучил строение танкера и поспешил. Оказавших в заставленных трюмах, я не мог нормально ориентироваться и в итоге оказался зажатым между двумя группами экипажа, находясь чуть ни не под прямым обстрелом. Агент Канто вызволил меня из этой трудной ситуации, совершив атаку, прекрасно используя окружение. Тяжело дыша от воздуха, наполненного смрадом пороха и крови, в удушающей жаре с десятками гильз на полу он материл меня на чём свет стоял, обзывая самыми нелицеприятными ругательствами, некоторые из них я слышал впервые, поражаясь изощрённости его мысли. После задания в одном из баров города в знак благодарности я решил угостить агента Канто. В разговоре с ним я узнал, что он собирался добровольно уйти из организации. Мне показалось это весьма глупым решением, ведь вся моя жизнь вертелась вокруг неё. Я просто не видел другого мира. От него же я и узнал, как поступает организация с теми, кто решает «пойти в отставку» — она забирает всё то, что ты заработал потом и кровью, будучи её инструментом для совершения грязной работы. Канто был весьма убедителен, и я верил каждому его слову, ведь он спас меня, что подтверждало его опыт, умения и то, что ему можно доверять. И я понял, что всё это полностью расходилось с тем, что я думал — во мне заиграла гордость. А затем Канто посоветовал «откладывать на чёрный день». Из его рассказов я узнал, что организация всё равно оставит меня нищим, без средств к существованию, что достаток — это лишь иллюзия. А мои тайные накопления послужат подушкой безопасности. И я последовал его совету, но действовать нужно было весьма осторожно, ведь организация отслеживала любое движение средств своих агентов. Тогда-то я и нашёл дом у озера, который располагался близ деревни, в километрах шестидесяти от города. Раньше этот дом принадлежал одной моей знакомой семье из прошлой жизни, и я был крайне удивлён, когда обнаружил, что он ещё не разрушен, хоть и требовал реконструкции. А потянули меня в него воспоминания о тех светлых днях, которые были запечатаны где-то глубоко внутри меня и которые я тщательно оберегал. Что в особенности отличало этот дом от остальных, так это его удалённость от ближайших соседей, в радиусе трёх километров не было ни единой живой души. На протяжении всех этих лет я тайно вкладывал в него средства для улучшения и обустройства, а также содержал своего рода экономку, которая приходила, наводила порядки, поддерживала сад и делала прочие домашние дела в моё отсутствие. А приезжать туда удавалось раз в три-четыре месяца, и каждый раз дом был в идеальном состоянии, за что я благодарен ей. Что особо радовало, так это то, что эта женщина держала рот на замке и никому не распространялась насчёт хозяина дома, с другой стороны ей и нечего было обо мне рассказать, разве что то, что она когда-то знала меня ещё ребёнком. Да и с такой оплатой было бы крайне неблагодарно сплетничать. И всё же я считал, что у меня не существует будущего, но с появлением Мин Хоа я наконец-то позволил себе думать, что шанс на счастливую жизнь есть у каждого — в моей голове словно что-то перемкнуло. Во мне зародилось желание спокойной и нормальной жизни, даже понимая, что никогда не смогу ей обладать, мне всё равно захотелось. Захотелось хоть ненадолго забыть о том, что меня окружало, том, кем я был. Подъехав к дому, я заглушил двигатель и выключил фары. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стрёкотом сверчков и шелестом листьев в кронах деревьев, создавая великолепную идиллию, подчёркиваемую лунным светом, пробивающимся через лёгкую дымку облаков. Когда я открыл дверь машины, то почувствовал, как меня окутал неповторимый аромат, который может быть только рядом с озером в окружении природы. После городского смога воздух был настолько чистым и в то же время насыщенным различными запахами, что кружилась голова. Я повернул голову, Мин Хоа вышел из машины, и его светлые волосы, приобретшие серебристый оттенок, на долю секунды заворожили меня. — Здесь очень красиво, Ви, — тихо и нежно проговорил он. — Вы правы, господин Ким. Здесь действительно красиво. А теперь пойдёмте в дом, я сделаю нам чай, — спокойно проговорил я, и мы двинулись к дому. Сам дом хоть и был небольшим, но включал в себя кухню-столовую, гостиную, ванную комнату и две спальни с минимальным количеством мебели, отчего казался просторным. И несмотря на то, что здесь никто постоянно не жил, он не казался запустелым, всё благодаря умелым рукам экономки, поддерживающей в нём уют. А ещё в доме пахло лёгким ароматом цветов и дерева, наверняка она недавно заходила и наводила здесь порядок, что в который раз убедило меня в том, что я сделал правильный выбор, наняв её и поручив ей задание присматривать за домом. Я прошёл на кухню, включил свет и увидел, как на столе в вазе стоял большой букет простых полевых цветов. По их свежему виду я понял, что она была здесь буквально сегодняшним утром, словно почувствовав скорое появление хозяина, от этого и запах был неимоверно душистым. Включив электрическую плиту, я поставил чайник с водой и приготовил заварник с чаем. К сожалению, в холодильнике не было никаких продуктов, зато в кладовой нашлось несколько банок консервов и упаковок лапши быстрого приготовления, которые могли обеспечить нам незамысловатый ужин. Закончив делать чай, я позвал Мин Хоа, который в этот момент ходил по дому, осматривая его, попеременно включая и выключая в каждой комнате свет. Мы сели за узкий обеденный стол и приступили к вечернему чаепитию, сегодня я не хотел ни о чём говорить и надеялся, что Мин Хоа также не будет заводить беседы. И он словно понял меня, мы сидели друг напротив друга, пили чай, попеременно смотря друг другу в глаза и не произнося ни слова. Я безмерно наслаждался этим, понимая, что если сегодня он захочет близости, то я не смогу остановится. Магия этого места действовала на меня, расслабляя и успокаивая. — Идите в ванную первым, я подготовлю вам спальню и вещи на смену, в зеркале-аптечке вы найдёте необходимые мази, которыми можно воспользоваться, — я нехотя встал и направился делать всё то, о чем только что сказал, он лишь кивнул головой. После того, как он закончил со всеми процедурами, я услышал, как он прошёл в одну из спален и тихо притворил за собой дверь. Вот и славно, я понимал, что и ему, и мне нужен отдых. Наверняка всё его тело болит от недавних побоев. Меня передёрнуло от воспоминаний, и я постарался отогнать от себя все гневные мысли. В ванной я посмотрел в зеркало и увидел на груди обширную гематому от недавнего ранения, надавил пальцем и убедился, что ребро не сломано, но небольшая трещина всё-таки есть. В аптечке я нашёл эластичные бинты и обезболивающее. Уже в спальне я сделал себе холодный компресс и после минут пятнадцати наложил стягивающую повязку. Стало намного легче, да и обезболивающее начало действовать, я прикрыл глаза и провалился в лёгкую дремоту. Посреди ночи я проснулся от того, что кто-то зашёл в мою спальню, приглядевшись, я заметил светлый силуэт, который медленно приближался к моей постели. Я потянулся рукой наверх и нащупал шнурок ночника, висящего на стене над моей головой. Дёрнув за него, он включился, лишь немного освещая всё вокруг, и комната залилась приглушённым светом, но этого было достаточно, чтобы я мог рассмотреть лицо и облик Мин Хоа, в котором он предстал передо мной. На нём была моя старая белая рубашка с длинным рукавами и лёгкие льняные шорты, выглядел он очень соблазнительно, настолько, что я не мог пошевелится, а просто молча смотрел на него с замирающим сердцем. Мин Хоа внимательно блуждал своим взглядом по моему телу и, остановив его на моей груди, осторожно сел на край кровати и прикоснулся рукой к бинтам. — Сильно больно? — участливо произнёс он. — Бывало и хуже, — просто ответил я. Я потянулся к его рубашке и отодвинул её часть возле груди, на которой уже проступали синяки. При этом я заметил, что выглядели они намного лучше, чем я думал. Всё-таки он не настолько хрупкий, как могло показаться на первый взгляд. Я не удержался и провёл пальцем вокруг синяков, словно вкладывая в это бережное прикосновение целительную силу. Он взял мою руку и прижал к своему лицу, посмотрев на меня так, словно гипнотизируя, так смотрят змеи на своих жертв перед броском. Я тяжело выдохнул, и наверняка он почувствовал перемену в моём настроении, потому что убрав мою руку, он взглянул на одеяло, которое прикрывало нижнюю часть моего тела. Он довольно улыбнулся и потянул руки к одеялу, стянув его к моим коленям, затем осторожно сел сверху и снял с себя рубашку. Он наклонил голову к моему животу и поцеловал его чуть ниже пупка, затем стал прокладывать дорожку из таких же лёгких, как крыло бабочки, поцелуев всё ниже и ниже. Я судорожно сглотнул и, не выдержав, схватил его за голову и резким движением притянул его лицо к своему. От неожиданности он не удержался и рухнул мне на грудь, я даже не почувствовал боли, хоть его вопросительный и испуганный взгляд говорил о том, что он явно забеспокоился. Но я не дал его мыслям перетечь в ненужное русло, а припал в требовательном поцелуе к его губам. Я целовал его, как сумасшедший, словно я давно блуждал в пустыне под палящим солнцем и только он мог утолить мою жажду. Я целовал его, как обезумевший, словно я давно не принимал пищи и только его губы могли дать мне насытиться. И его руки вторили моим губам — блуждали, изучали, исследовали моё тело. Такие горячие и чувственные, такие мягкие и такие нежные. С лёгким стоном он оторвался от моих губ и взглянул на меня, его глаза, глубокие и бездонные, с лёгкой поволокой, были полны желания, и это окончательно разрушило все стены, которые до этого я так тщательно возводил вокруг себя. Эта ночь была самой яркой из всех моих ночей, которых я с кем-либо проводил. Ночь, полная трепета и безумной, всепоглощающей страсти. Когда начало светать, и мы оба, уставшие и измождённые, опустили головы на подушки, я подумал о том, что теперь я не смогу отпустить его от себя. Никогда. И я буду бороться за то, чтобы он всегда был рядом со мной.